Увеличить |
Рассказ об Ибрахиме и
невольнице (ночи 346—347)
Рассказывают также, что повелитель правоверных аль-Мамун
сказал Ибрахиму ибн аль-Махди: «Расскажи нам самое удивительное, что ты видел!»
– «Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных, – ответил Ибрахим. –
Знай, что я однажды вывел прогуляться, и нога привели меня в одно место, где я
почувствовал залах кушанья. И моя душа тосковала по нему, и я остановился в
замешательстве, о повелитель правоверных, и не мог ни уйти, ни войти в это
помещение. И я поднял взор и вдруг вижу окно, а за окном рука и запястье, лучше
которых я не видел. И мой ум улетел при виде их, и я забыл о запахе кушаний
из-за этой кисти и запястья. И я стал придумывать хитрость, чтобы проникнуть в
это помещение, и вдруг я увидел поблизости портного. И я подошёл к нему и
приветствовал его, и он ответил на моё приветствие. И я спросил: „Чей это дом?“
И портной отвечал: „Одного купца“. – „А как его зовут?“ – спросил я. И
портной ответил: „Его зовут такой-то, сын такого-то, и он разделяет трапезу
только с купцами“.
И пока мы разговаривали таким образом, вдруг приблизились к
нам два почтённых, приятных на вид человека, которые ехали верхом, и портной
сказал мне, что они состоят в самой близкой дружбе с хозяином дома, и сообщил
мне их имена. И я тронул своего копя и догнал этих людей и сказал им: «Пусть я
буду за вас выкупом! Отец такого то вас заждался!»
И я поехал вместе с ними, и мы достигли ворот, к – а вошёл,
и те два человека тоже вошли, к, увидав меня с ними, хозяин дома не усомнился,
что я их друг, в сказал мне: «Добро пожаловать!» И посадил меня на самое
высокое место. А затем принесли столик, и я сказал себе: «Аллах послал мне эти
кушанья, но теперь остаются рука и запястье». А затем мы перешла для беседы в
другое помещение, и я увидел, что оно полно всяких тонкостей, и хозяин дома
стал проявлять ко мне ласку, и обращал ко мне речь, так как думал, что я гость
ИЗ гостей, и гости тоже обращались со мной крайне ласково, полагая, что я друг
хозяина дома. И все они были со мною ласковы, и мы выпили несколько кубков, и
потом вышла к нам невольница, подобная ветви ивы, и была она крайне изящна и
прекрасна по облику.
И она взяла лютню и, затянув напев, произнесла такие стихи:
«Не диво ли, что одно жилище объемлет
нас,
Но близко ты подойти не хочешь, и
говорят
Одни лишь глаза, о тайнах сердца
вещая нам,
И душах растерзанных, что в жарком
огне горят.
И знаки даёт вам взор, подмигивает
нам бровь,
И веки усталые, и руки, что шлют
привет».
И она подняла во мне волнение, о повелитель правоверных, и
меня охватил восторг при виде её красоты и нежности и от стихотворения, которое
она пропела. И я позавидовал её прекрасному искусству и сказал: «За тобой ещё
кое-что осталось, о невольница». И тогда она в гневе кинула лютню и сказала:
«Когда это вы приводили глупцов на ваши собрания?»
И я раскаялся в том, что случилось, и увидел, что люди
порицают меня, и сказал: «Миновало меня все, на что я надеялся!» И я нашёл
способ отвести от себя упрёки только в том, что потребовал лютню и сказал:
«Разъясню, что ода пропустила в песне, которую сыграла». И люди сказали:
«Внимание и повиновение!» И принесли мне лютню, а я настроил на ней струны и
пропел такие стихи:
«Вот тот, кто влюблён в тебя, и
терпит тоску свою
Влюблённый, чьих еле струя по телу
его течёт,
Рукою одной благого просит в надежде
он
О счастье, другая же на сердце его
лежит.
О, кто видел гибнущих страстями
погубленных,
Которых погибель ждёт от глаз и
десницы их».
И невольница вскочила и склонилась к моим ногам, целуя их, и
воскликнула: «У тебя следует просить прощения, о господин! Клянусь Аллахом, я
не знала, каково твоё место, и не слыхивала о таком искусстве!»
И люди стали оказывать мне уважение и почёт, придя в
величайший восторг, и все принялись просить меня петь. И я спел волнующую
песню, и люди сделались пьяными, и их ум пропал, и их унесли в их жилища, и
остался хозяин дома и невольница. И он выпил со мною несколько кубков и затем
сказал: «О господин, моя жизнь пропала даром, раз я не знал подобного тебе
раньше этого времени! Ради Аллаха, о господин, скажи, кто ты, чтобы я узнал
моего сотрапезника, которого даровал мне Аллах сегодня ночью». И я стал
говорить двусмысленно, не открывая ему своего имени, но он заклинал меня, и
тогда я осведомил его, и, узнав моё имя, он вскочил на ноги…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста сорок седьмая ночь
Когда же настала триста сорок седьмая ночь, Шахразада
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ибрахим ибн аль-Махди говорил:
„И, узнав моё имя, хозяин дома вскочил на ноги и воскликнул: „Я дивился, что
такие достоинства могут быть у кого-нибудь, кроме людей, подобных тебе, и время
подарило мне милость, за которую я не в состояния отблагодарить. Может быть,
это сон, а если нет, то когда же мне надеяться, что посетит меня халиф в моем
жилище и разделит со мной трапезу“. И я заклинал его сесть, и он сел и принялся
меня расспрашивать о том, как я попал к нему, самым тонким образом, и я
рассказал ему всю историю с начала до конца и не скрыл из неё ничего. „Что
касается кушаний, то здесь я получил желаемое, а что до ладони и кисти, то я не
достиг с ними того, чего хотел“, – сказал я. И хозяин дома воскликнул: „И
руку и кисть – ты получишь, если пожелает Аллах великий!“ И потом он сказал:
„О, такая-то, скажи такой-то, чтобы она спустилась“, – и стал звать своих
невольниц одну за одной и показывал их мне. Но я не видал моей госпожи, и
наконец хозяин дома сказал: „Клянусь Аллахом, о господин, никого не осталось,
кроме моей матери и сестры, но, клянусь Аллахом, они непременно будут приведены
к тебе и тебе показаны, чтобы ты их увидал“. И я удивился его благородству и
широте его сердца и воскликнул: „Пусть я буду за тебя выкупом! Начни с сестры“.
И он отвечал: «С любовью и удовольствием!“ И затем спустилась его сестра, и он
показал мне её руку, и вдруг я вижу – это она обладательница той кисти и
запястья, которые я видел!
«Пусть я буду за тебя выкупом, – это та девушка, чью
кисть и запястье я видел», – сказал я. И тогда хозяин дома велел слугам в
тот же час и минуту привести свидетелей. И свидетелей привели, а потом он
принёс два кошелька с золотом и сказала свидетелям: «Вот наш владыка Сиди
Ибрахим ибн аль-Махди, дядя повелителя правоверных, сватает мою сестру,
такую-то, и я беру вас в свидетели, что выдаю её за него замуж».
И он дал ей в приданое кошелёк с золотом и сказал мне: «Я
выдал за тебя мою сестру такую-то за названное приданое». И я ответил:
«Принимаю это и согласен». И он отдал один из кошельков своей сестре, а другой
свидетелям. «О владыка, – сказал он мне потом, – я хочу приготовить
тебе одну из комнат, чтобы ты спал там со своей женой». И я смутился, увидав
его благородство, и постыдился уединиться с нею в его доме и сказал: «Снаряди
её и отправь в моё жилище». И, клянусь тобою, о повелитель правоверных, он
доставил ко мае столь обширное приданое, что для него были тесны наши комнаты,
И потом она родила от меня этого мальчика, что стоит перед тобой».
И аль-Мамун удивился великодушию этого человека и
воскликнул: «Его милость от Аллаха! Я никогда не слыхал о подобных ему!» И он
велел Ибрахиму ибн аль-Махди призвать этого человека, чтобы посмотреть на него.
И Ибрахим привёл его к аль-Мамуну, и тот расспросил его, и ему понравилось его
остроумие я образованность. И он сделал его одним из своих приближённых, и
Аллах – тот, кто делает и одаряет.
|