Увеличить |
Рассказ об Абу-ль-Айна
и двух женщинах (ночь 424)
Говорил Абу-ль-Айна: «На нашей улице были две: женщины, и
одна из них: любила мужчину, а другая любила безбородого юношу.
И однажды вечером они встретились на крыше одного из домов,
который был близко от моего дома (а они не знали обо мне), и подруга
безбородого сказала другой: «О сестрица, как ты терпишь его жёсткую бороду,
когда он падает тебе на грудь при поцелуях и его усы попадают тебе на губы и на
щеки?» – «О дурочка, – ответила другая, – разве украшает дерево
что-нибудь, кроме листьев, а огурец что-нибудь, кроме пушка? Видела ли ты на
свете что-нибудь безобразнее плешивого, общипанного? Не знаешь ты разве, что
борода у мужчины – все равно, что кудри у женщины, и какая разница между щекой
и бородой? Разве не знаешь ты, что Аллах-слава ему и величие! – сотворил
на небе ангела, который говорит: „Слава Аллаху, который украсил мужчин бородой,
а женщин кудрями!“ А если бы борода не была равна по красоте кудрям, он бы не
соединил их, о дурочка!»
И подруга юноши вняла её словам и воскликнула: «Я забыла
моего друга, клянусь господином Каабы!»
Рассказ о купце Али
египтянине (ночи 424—434)
Рассказывают также, что был в городе Каире одна человек,
купец, и было у него много имущества и наличных денег, и дорогие камни, и
металлы, и владения неисчислимые, и звали его Хасан-ювелир, багдадец. И наделил
его Аллах сыном с прекрасным лицом, стройным станом и румяными щеками,
блестящим совершённым, красивым и прелестным, и назвал его отец
Алием-египетским и научил его Корану и богословию и красноречию и хорошему
поведению, и стал мальчик выделяться во всех науках, и был он подручным в
торговле у отца.
«И постигла его отца болезнь, и ухудшилось его состояние, и
убедился он, что умрёт, и призвал своего сына…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста двадцать пятая ночь
Когда же настала четыреста двадцать пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что купец-ювелир из Багдада, когда заболел и
уверился в смерти, призвал своего сына, которому имя было Али-египетский, и
сказал ему: «О дитя моё, поистине, дольняя жизнь преходяща, а последняя жизнь
вечна, и всякая душа вкусит смерть.
Теперь, о дитя моё, приблизилась ко мне кончина, и я хочу
оставить тебе завещание, – если станешь поступать согласно ему, не
прекратится твоя безопасность и счастье, пока не встретишь ты Аллаха великого,
а если не станешь поступать согласно ему, постигнут тебя великие тяготы и
раскаешься ты в том, что преступил мой завет». – «О батюшка, –
отвечал ему сын, – как мне тебя не послушаться и не поступить согласно
твоему завету, когда повиноваться тебе мне предписано и внимание к твоим словам
для меня обязательно?»
И тогда отец ему сказал: «О дитя моё, я оставил тебе
владения, поместья, утварь и деньги, которых не счесть, так что если бы ты стал
расходовать из них каждый день пятьсот динаров, ничто от этого у тебя не убавилось
бы, но только, о сын мой, надлежит тебе бояться Аллаха и следовать избранному –
да благословит его Аллах и да приветствует! – в том, что, как передают, он
повелел или запретил в своём законе. Будь прилежен в совершении добрых дел,
расточай милости и дружи с людьми блага, праведниками и учёными. Заботься о
бедняках и нищих, сторонись скаредности и скупости и дружбы злых и творящих
дела сомнительные. Взирай на слуг твоих и на семью с кротостью, и на жену твою
также, ибо она из дочерей вельмож и носит от тебя – быть может, Аллах тебя
наделит от неё потомками праведными».
И он не переставал наставлять его и плакать, говоря:
«О дитя моё, проси Аллаха предоброго, господа великого
престола, чтобы он освободил тебя от всякого стеснения, которое постигнет тебя,
и послал бы тебе близкую помощь».
И заплакал юноша сильным плачем и воскликнул:
«О батюшка, я растаял от этих речей! Ты как будто говоришь
слова того, кто прощается». – «Да, о дитя моё, – ответил ему
отец, – я знаю своё положение: не забудь же того, что я завещал».
И затем этот человек стал произносить исповедание веры и
читал Коран, пока не пришло время определённое, и тогда он сказал своему сыну:
«Подойди ко мне ближе, о сын мой». И юноша подошёл к нему, и отец поцеловал его
и вскрикнул, и покинула душа его тело, и преставился он к милости Аллаха
великого. Крайняя горесть постигла тогда его сына, и поднялись вопли в его
доме, и собрались у него друзья его отца, и юноша начал обряжать его и
приготовлять и сделал ему великолепный вынос. И носилки его снесли в молельню и
помолились над ним, и пошли с носилками на кладбище, и закопали умершего, и
почитали над ним, сколько пришлось, из великого Корана, и вернулись в его дом и
стали утешать сына, а потом все ушли своей дорогой. И сын справлял по отцу
пятничные обряды и устраивал чтения до конца сорока дней, и оставался в доме,
не выходя никуда, кроме молельни, и от одной пятницы до другой пятницы он
навещал своего отца. И он не прекращал молитв, чтений и поклонения Аллаху в
течение некоторого времени, и наконец вошли к нему его сверстники из детей
купцов, и приветствовали его и сказали: «До каких пор эта печаль, которой ты
предаёшься, и прекращение дел и торговли и встреч с друзьями? Это продлилось
над тобой, и постигнет из-за этого твоё тело великий вред».
А когда они вошли к нему, был с ними Иблис-проклятый,
который нашёптывал им, и они стали уговаривать Али выйти с ними на рынок. И
Иблис подстрекал его согласиться, пока юноша не согласился выйти с ними из
дома…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста двадцать шестая ночь
Когда же настала четыреста двадцать шестая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что дети купцов вошли к купцу
Али-египетскому, сыну купца Хасана-ювелира, Четыреста и стали его уговаривать
выйти с ними двадцать шестая да рынок, и он согласился на это, ради ночь дела,
угодного Аллаху, – величие и слава ему! – и вышел с ними из дома, и
они сказали ему: „Садись на твоего мула и поедем с нами в такой-то сад. Мы там
погуляем, и пройдёт твоя печаль и размышление“.
И юноша сел на мула и взял с собою раба и поехал с ними в
сад, в который они направлялись, а когда они оказались в саду, один из них ушёл
и приготовил обед и принёс его в сад, и все поели и стали веселиться и
просидели, разговаривая, до конца дня, а потом они сели и уехали, и каждый из
них отправился домой. И они проспали ночь, а когда наступило утро, юноши пришли
к Али и сказали: «Пойдём с нами!» – «Куда?» – спросил он. И юноши ответили: «В
такой-то сад – он лучше и приятнее, чем первый».
И Али сел верхом и поехал с ними в тот сад, в который они
направлялись. Когда они оказались в саду, один из них ушёл и приготовил обед и
принёс его в сад и принёс вместе с обедом опьяняющего вина. И они поели, а
затем подали вино, и юноши сказали Али-египетскому: «Вот это прогоняет печаль и
снимает покров с радости». И они уговаривали его до тех пор, пока не взяли над
ним верх. И он выпил с ними, и они продолжали беседовать и пить до конца дня, а
потом отправились по домам, но только у Али-египетского сделалось от вина
головокружение. И он вошёл к своей жене, и та спросила: «Что это ты изменился?»
И Али ответил: «Мы сегодня веселились и развлекались, и один из наших друзей
принёс нам воды, и мои товарищи её выпили, и я выпил с ними, и у меня сделалось
такое головокружение». – «О господин, – сказала ему жена, –
разве ты забыл завет своего отца? Ведь он запретил тебе общаться с
сомнительными людьми». – «Это дети купцов, а не сомнительные люди, это
люди удовольствия и веселья», – ответил Али. И он продолжал жить со своими
друзьями таким образом, и каждый день они ездили в то или другое место, и ели и
пили, пока ему не сказали: «Наша очередь кончилась и очередь теперь за
тобой». – «Приют и уют, добро пожаловать!» – ответил Али и наутро принёс
полностью все, чего требовали обстоятельства, из еды и питья – вдвойне столько,
сколько приготовляли они, и взял с собой поваров и слуг и кофейщиков, и они
отправились на остров ар-Рауду к пиломеру и пробыли там целый месяц за едой,
питьём, пением и развлечениями.
Когда же прошёл месяц, Али увидел, что он истратил
внушительную сумму денег, но Иблис-проклятый обманул его и сказал: «Если бы ты
тратил каждый день столько, сколько ты теперь истратил, твоих денег бы не
убавилось». И Али не стал думать о деньгах и провёл таким образом три года, и
жена его давала ему советы и напоминала ему о завете его отца, но юноша не
слушал её, пока не вышли все наличные деньги, какие у него были. И тогда он
стал брать драгоценные камни и продавать их и тратил вырученное за них, пока не
израсходовал и это. А потом он принялся продавать дома и недвижимость, так что
ничего у них не осталось. А когда все было продано, он начал продавать деревни
и сады, один за другим, пока и это не ушло, и у него не осталось никакого
имущества, кроме дома, в котором он жил. И стал он выламывать мрамор и балки, и
кормился на это, пока не сгубил все, и тогда он посмотрел на себя и не нашёл
ничего, что можно было бы продать. И он продал дом и истратил все деньги.
А после этого пришёл к нему тот, кто купил у него дом, и
сказал: «Присмотри для себя помещение – мне нужен мой дом». И Али подумал и не
нашёл у себя ничего, что бы нуждалось в помещении, кроме его жены (а она родила
от него сына и дочь), и не осталось у него слуг, кроме него самого и его семьи.
И он нанял себе комнату в каком-то дворе и стал в ней жить после величия и
изнеженности, и множества слуг и денег. Теперь же не было у него пищи и на один
день.
И жена его сказала ему: «От этого я предостерегала тебя и
говорила: „Храни завет твоего отца!“ Но ты не послушал моих слов. Нет мощи и
силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Откуда будет пища малым детям?
Подымайся и обойди твоих друзей, сыновей купцов – может быть, они дадут тебе
что-нибудь, чем мы сегодня прокормимся».
И Али поднялся и отправился к своим друзьям, одному за
другим, но всякий из тех, к кому он направился, прятал от него своё лицо и
заставлял его слушать слова неприятные и болезненные, и никто из них ничего ему
не дал.
И Али вернулся к своей жене и сказал ей: «Они мне ничего не
дали». Тогда она пошла к соседям, чтобы чегонибудь у них попросить…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста двадцать седьмая ночь
Когда же настала четыреста двадцать седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что жена Али-египетского, сына
купца Хасана-ювелира, когда её муж вернулся к ней ни с чем, пошла к соседям,
чтобы попросить у них что-нибудь, чем бы им прокормиться в этот день, я
отправилась к одной женщине, которую она знала в прежние дни. И когда она вошла
к этой женщине и та увидала её состояние, она поднялась и приняла её приветливо
и заплакала и спросила: „Что с вами случилось?“
И жена Али рассказала ей обо всем, что было с её мужем, и
женщина воскликнула: «Добро пожаловать!
Приют и уют! Все, что тебе нужно, требуй от меня без
возмещения!» – «Да воздаст тебе Аллах благом!"отвечала жена Али. И потом
её соседка дала ей достаточно для неё и её семьи, чтобы содержать их целый
месяц, и она взяла это и отправилась в своё помещение. И когда её муж увидал
её, он заплакал и спросил: „Откуда у тебя это?“ И она ответила: „От такой-то.
Когда я рассказала ей, что с нами произошло, она ничего не упустила и сказала:
„Все, что тебе нужно, проси у меня“. – «Раз у тебя это есть, – сказал
ей муж, – я пойду и отправлюсь в одно место – быть может, Аллах великий
поможет нам“.
И он простился с женою и поцеловал детей и вышел, не зная,
куда направиться, и шёл до тех пор, пока не достиг Булака. И он увидел там
корабль, отплывавший в Дамиетту, и его увидел один человек, который был дружен
с его отцом, и приветствовал его, и спросил: «Куда ты хочешь ехать?» – «Я хочу
ехать в Дамиетту – у меня есть друзья, о которых я расспрошу, и я навещу их, а
потом вернусь», – сказал Али.
И тот человек взял его к себе в дом и оказал ему уважение, и
приготовил для него пищу, а потом он дал ему несколько динаров и посадил его на
корабль, отправлявшийся в Дамиетту, а по прибытии туда Али сошёл с корабля, и
не знал он, куда направиться. И он шёл, и увидел его человек из купцов и
пожалел его и взял с собою в своё жилище, и Али пробыл у него некоторое время,
а потом он сказал себе: «До каких пор будет это пребывание в чужих домах?» – и
вышел – из дома того купца. И он увидел корабль, отплывавший в Дамаск, и тот
человек, у которого он жил, приготовил ему пищу и посадил его на этот корабль,
и Али ехал, пока не вступил в Дамаск.
И когда он шёл по улице, вдруг увидел его человек из людей
добра и взял его в своё жилище, и Али прожил у него некоторое время, а после
этого он вышел и увидал караван, направлявшийся в Багдад, и ему пришло на ум
уйти с этим караваном. И он вернулся к тому купцу, у которого жил, и простился
с ним и выехал с караваном, и Аллах-слава ему и величие! – внушил одному
из купцов к нему жалость, и тот взял его к себе. И Али пил и ел с ним, пока
между ними и Багдадом не осталось расстояние в один день. И тогда на караван
напала шайка перерезающих дороги, и они взяли все, что было у путников, и
спаслись из них лишь немногие, и всякий, кто был в караване, укрылся в
каком-нибудь месте, чтобы там приютиться.
А что до Али-египетского, то он направился в Багдад и достиг
города на закате солнца, и не дошёл он ещё до городских ворот, как увидел, что
привратники хотят запирать ворота. «Дайте мне войти в город», – сказал он
им. И привратники ввели его к себе и спросили: «Откуда ты пришёл и куда идёшь?»
– «Я из города Каира, – ответил Али, – и со мной были товары, мулы,
тюки, рабы и прислужники. Я опередил их, чтобы присмотреть место, где бы мне
сложить свои товары. И когда я опередил их верхом на муле, мне повстречалась
шайка разбойников, и они взяли моего мула и мои пожитки, и я спасся от них при
последнем издыхании».
И привратники оказали ему почёт и сказали: «Добро
пожаловать! Проведи у нас ночь до утра, а потом мы присмотрим для тебя
подходящее место». И Али поискал у себя в кармане и нашёл динар, оставшийся от
динаров, которые ему дал купец в Булаке и отдал этот динар одному из
привратников и сказал ему: «Возьми его и разменяй и принеси нам чего-нибудь
поесть». И привратник взял динар и пошёл на рынок и разменял деньги и принёс
Али хлеба и вареного мяса. И Али поел с привратниками и проспал у них до утра.
А затем один из привратников взял его и отправился с ним к одному человеку из
купцов Багдада, и Али рассказал ему свою историю, и этот человек поверил ему и
подумал, что он купец и с ним есть товары. И купец привёл Али к свою лавку к
оказал ему почёт и, послав к себе домой, велел принести для него великолепное
платье из своих одежд и сводил его в баню.
«И я пошёл с ним в баню, – говорил Али-египетский, сын
купца Хасана-ювелира, – и когда мы вышли, он взял меня и отправился со
мною в свой дом, и нам принесли обед, и мы поели и повеселились, а потом купец
сказал одному из своих рабов: „О Масуд, возьми твоего господина и покажи ему те
два дома, которые в таком-то месте. Какой из них ему понравится, от того дай
ему ключи и приходи“.
И я пошёл с рабом, и мы пришли в улицу, где было три дома,
стоявшие рядом, новые, запертые, и раб отпер первый дом, и я осмотрел его, и мы
вышли и пошли во второй дом, и раб отпер его, и я его осмотрел. «От которого из
них дать тебе ключ?» – сказал раб. И я спросил: «А этот большой дом чей?» –
«Наш», – сказал раб. И я молвил: «Открой его, мы его осмотрим». –
«Нет тебе до этого нужды», – сказал раб. «А почему это?» – спросил я. И он
сказал: «Потому что в нем обитают джинны, и всякий, кто в нем поселится, на
утро оказывается мёртвым. Мы не открываем его ворот, чтобы вынести умершего, а
поднимаемся на крышу одного из этих двух домов и так вынимаем мертвеца. Оттого
и оставил его мой господин, и он сказал: „Я больше не отдам его никому“. –
„Открой его для меня, чтобы я его осмотрел“, – сказал я и подумал про
себя: „Вот то, что я ищу! Я“ переночую там и на утро буду мёртв и избавлюсь от
того положения, в котором я нахожусь».
И раб открыл дом, и я вошёл туда и увидел, что это большой
дом, которому нет подобного, и сказал рабу: «Я хочу только этот дом, дай мне
ключ от него». – «Я не дам тебе ключа, пока не посоветуюсь с моим
господином», – сказал раб…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста двадцать восьмая ночь
Когда же настала четыреста двадцать восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что раб сказал: „Я не дам тебе
ключа, пока не посоветуюсь с моим господином“. И затем он отправился к своему
господину и сказал ему: „Египетский купец говорит: «Я поселюсь только в большом
доме“.
И купец поднялся и пошёл к Али-епипетскому и сказал ему: «О
господин, нет тебе нужды до этого дома». Но Аля-египетский сказал: «Я поселюсь
только в нем и не стану обращать внимания ни на какие слова!» – «Напиши между
нами условие: если с тобой что-нибудь случится, мне не будет до тебя никакого
касательства», – сказал купец. И Али молвил: «Пусть так». И купец призвал
свидетеля из суда и написал Али условие и взял его к себе и отдал Али ключ. И
Али взял ключ и вошёл в дом, и купец прислал ему с рабом постель, и раб постлал
ему на каменной скамье, которая за воротами, и вернулся.
И после этого Али-египетский поднялся и вошёл в дом. И
увидел во дворе колодец и над ним ведро, и, наполнив его, омылся и сотворил
полагающиеся молитвы, а затем он немного посидел, и раб принёс ему ужин из дома
своего господина и принёс ему светильник, свечу с подсвечником, таз, кувшин и
кружку и оставил его и отправился в дом своего господина. И Али зажёг свечу и
поужинал, чувствуя себя приятно, и совершил вечернюю молитву и потом сказал
себе: «Вставай, поднимись наверх, возьми постель и ляг лучше там, чем здесь».
И он взял постель и отнёс её наверх, и увидел большую
комнату, где потолок был позолочен, а пол и стены выложены разноцветным
мрамором. И он постлал себе постель и сел почитать кое-что из великого Корана,
и не успел он опомниться, как вдруг кто-то позвал его и говорит: «О Али, о ибн
Хасан, спустить ли мне к тебе золото?» – «А где Золото, которое ты спустишь?» –
спросил Али. И не сказал он ещё этого, как говоривший стал лить на него золото,
точно из метательной машины, и золото не переставало литься, пока не наполнило
комнату. А когда поток Золота прекратился, голос произнёс: «Освободи меня,
чтобы я ушёл своей дорогой, – моя служба кончилась: я доставил тебе
порученное». И Али сказал: «Заклинаю тебя Аллахом великим, расскажи мне, откуда
взялось это золото». И голос ответил ему: «Это золото было заколдовано твоим
именем с древних времён. Ко всякому, кто входил в этот дом, мы приходили и
говорили: „О Али, о ибн Хасан, спустить ли нам золото?“ И он пугался наших слов
и вскрикивал, и мы спускались к нему и ломали ему шею. А когда пришёл ты и мы
назвали тебя по имени и назвали имя твоего отца и спросили тебя: „Спустить ли
нам золото?“ – ты оказал: „А где золото?“ И мы поняли, что ты его владелец, и
спустили его к тебе. А у тебя осталось ещё сокровище в земле аль-Йемен, и если
ты поедешь туда и возьмёшь его, это будет для тебя самое лучшее. И я хочу,
чтобы ты освободил меня теперь и я ушёл бы своей дорогой». – «Клянусь
Аллахом, я не отпущу тебя, пока ты не принесёшь мне сюда то, что в стране
аль-Иемен», – сказал Али. И говоривший спросил его: «А если я тебе
принесу, освободишь ли ты меня и освободишь ли слугу этого сокровища?» –
«Да», – ответил Али. «Поклянись мне», – сказал голос, и Али поклялся,
и говоривший хотел удалиться, но Али-египетский сказал ему: «У меня есть до
тебя нужда». – «Какая?» – спросил джинн. И Али сказал: «У меня остались
жена и дети в Каире, на такой-то улице; тебе следует доставить их ко мне,
спокойно, без вреда для них». – «Я доставлю их к тебе с пышностью, на
носилках, со слугами и челядью, вместе с сокровищем, которое мы принесём тебе
из аль-Йемена, если захочет Аллах великий», – отвечал джинн. И затем он
взял у Али разрешение на три дня с тем, что все это тогда у него будет, и
отправился.
А наутро Али стал искать в комнате место, где бы спрятать
золото, и увидел на краю возвышенной части мраморную плиту, в которой был винт.
И он повернул винт, и вдруг плита сдвинулась, и перед ним появилась дверь, и
Али открыл её и вошёл и увидел большую кладовую, где были мешки, сшитые из
материи. И он взял мешки и стал наполнять их золотом и сносил их в кладовую,
пока не переправил все золото и не отнёс его в кладовую, и тогда он запер дверь
и повернул ключ, и плита вернулась на место.
И Али вышел и спустился и сел на скамью, которая была за
воротами, и пока он сидел, вдруг кто-то постучал в ворота. И Али поднялся и
открыл ворота, и увидел, что это раб хозяина дома. И когда раб увидел, что Али
сидит, он поспешно вернулся к своему господину…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста двадцать девятая ночь
Когда же настала четыреста двадцать девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда пришёл раб хозяина дома
и постучал в ворота Али-египетского, сына купца Хасана, тот открыл ему двери,
и, увидав, что Али сидит, раб поспешно вернулся к своему господину, чтобы его
порадовать. А придя к своему господину, он сказал: „О господин, купец, который
поселился в доме, обитаемом джиннами, здоров и благополучен, и он сидит на
скамейке, которая за воротами“.
И его господин поднялся радостный и отправился к тому дому,
неся с собою завтрак. Увидев Али, он обнял его и поцеловал между глаз: «Что
сделал с тобой Аллах?» И Али отвечал: «Добро, и я спал не иначе, как наверху в
комнате, выложенной мрамором». – «А пришло к тебе что-нибудь, и ты
что-нибудь видел?» – спросил хозяин. И Али отвечал: «Нет! Я прочитал сколько
пришлось из великого Корана и спал до утра, а потом я поднялся, совершил
омовение, помолился и сошёл вниз и сел на эту скамью». – «Слава Аллаху за
благополучие!» – воскликнул хозяин. А затем он ушёл и прислал и нему рабов,
невольников, невольниц и ковры, и они подмели ему дом, наверху и внизу, И
постлали великолепные ковры, и у него остались трое невольников, трое рабов и
четыре рабыни, чтобы прислуживать, а остальные отправились в дом своего
господина. И когда услышали о дедах Али купцы, они прислали ему в подарок всякие
прекрасные пещи, даже из съестного, напитков и одежд, и взяли его к себе на
рынок и спросили: «Когда придёт твоя кладь?» – «Через три дня она сюда
вступит», – ответил Али. И когда три дня миновали, пришёл к нему служитель
первого сокровища, который спускал к нему золото в доме, и сказал: «Поднимайся,
встречай сокровище, которое я принёс тебе из аль-Йемена, и твою семью, и вместе
с ними, среди сокровищ, богатства в виде великолепных товаров. И все, что есть
с ними – и мулы, и кони, и верблюды, и слуги, и невольники, – все они из
джиннов».
А этот прислужник отправился в Каир и увидал, что жена Али и
его дети голые и голодные, и он вынес их на носилках за стены Каира, и одел их
в великолепные одежды из тех, что были в йеменском сокровище. И когда он пришёл
к Али и сообщил ему эту весть, Али поднялся и пошёл к купцам и сказал им:
«Поднимайтесь, выйдем за город встречать караван, с которым наши товары, и
почтите нас присутствием ваших женщин, чтобы они встретились с нашими
женщинами». И купцы ответили ему: «Слушаем и повинуемся!» И послали за своими
женщинами, и все вышли вместе и сели в саду из городских садов и сидели за
беседой. И пока они разговаривали, вдруг поднялась из глубины пустыни пыль, и
купцы встали посмотреть, что за причина этой пыли. И пыль рассеялась, и
показались за нею мулы, и люди, и погонщики, и слуги, и фонарщики. Они шли с
пением и плясками, пока не пришли. И начальник погонщиков подошёл к
Али-египетскому, сыну купца Хасана-ювелира, и поцеловал ему руку и сказал: «О
господин, мы задержались в пути. Мы хотели войти вчера, но побоялись
перерезывающих дороги и провели четыре дня, оставаясь на месте, пока не отвёл
их от нас Аллах великий». И тогда купцы поднялись и сели на своих мулов и
поехали с караваном, а женщины оставались позади возле женщин купца
Алиегиптянина, пока те не поехали с ними. И они вступили в город в великолепном
шествии, и купцы дивились на мулов, нагруженных сундуками, а жены купцов
дивились на платье жены купца Али и её детей и говорили: «Поистине, это такие
одежды, которым не найти подобных у царя Багдада и ни у кого другого среди всех
царей, вельмож и купцов». И они ехали в шествии, мужчины с купцом
Али-египетским, а женщины с его женой, пока не прибыли в дом…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста тридцатая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до четырехсот тридцати,
она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что они ехали в шествии –
мужчины с мужчинами, а женщины с его женой, пока не прибыли к дому. И тогда они
спешились и, выведя мулов с их кладью на середину двора, сняли тюки и сложили
их в кладовые, а женщины с женой Али поднялись в комнату и увидели, что она
подобна густо заросшему саду и устлана великолепными коврами. И они сидели,
радуясь и веселясь, и просидели до времени полудня, и тогда к ним подняли
наверх обед из самых лучших, какие есть, кушаний и сластей, и женщины поели и
напились великолепных напитков и надушились после этого розовой водой и
куреньями, а затем все простились с Али и разошлись по своим жилищам, и мужчины
и женщины.
И когда купцы вернулись домой, они стали посылать Али
подарки сообразно своему состоянию, а женщины принялись одаривать его жену, так
что у них оказалось множество невольниц, рабов и невольников и всевозможные
припасы вроде круп, сахару и прочих благ, которых не исчислить. А что до
багдадского купца, владельца этого дома, где был Али, то он остался у Али и его
не покинул и сказал ему: «Теперь прикажи рабам и слугам отвести мулов и других
животных в какой-нибудь дом, чтобы они отдохнули». Но Али отвечал: «Они сегодня
ночью уезжают в такое-то место».
И он дал им разрешение выйти за город, а когда наступит
ночь, уйти. И едва джинны уверились, что он дал им на это разрешение, они
простились с Али и вышли за город и полетели по воздуху в свои жилища. А купец
Али просидел с хозяином дома, в котором он находился, до трети ночи, и потом их
беседа прекратилась, и хозяин ушёл к себе. И Али поднялся к своим родным и
приветствовал их и спросил: «Что случилось с вами после меня за это время?»
И его жена рассказала ему, как они терпели голод, наготу и
усталость, и Али сказал: «Слава Аллаху за благополучие! А как вы
приехали? – „О господин, – сказала ему жена, – я спала с детьми
вчера ночью, и не успела я опомниться, как кто-то поднял с земли меня и детей,
и мы стали лететь по воздуху, но нас не постигло зло. И мы летели до тех пор,
пока не опустились на землю в одном месте, похожем на стан кочевых арабов, и мы
увидели там нагруженных мулов и носилки на двух больших мулах, а вокруг них
были слуги-мальчики и мужчины. И я спросила их: „Кто вы, и что это за тюки, и в
каком мы месте?“ И они мне ответили: „Мы слуги купца Али-египтянина, сына купца
Хасана-ювелира, и он послал нас, чтобы мы вас взяли и доставили к нему в город
Багдад“. И я спросила: „А путь между нами и Багдадом далёкий или близкий?“ И
они мне сказали: „Близкий, между нами и городом только темнота ночи“. И потом
нас посадили в носилки, и едва наступило утро, как мы уже были возле вас, и нас
не постиг никакой вред“. – „А кто дал вам эти одежды?“ – спросил Али. И
она сказала: „Начальник каравана открыл сундук из тех сундуков, что были на
мулах, и вынул из него эти платья, и одно платье он надел на меня, и на каждого
из твоих детей он тоже надел по платью, а потом он запер сундук, из которого
взял платья, и дал мне ключ от него и сказал: „Береги его, чтобы отдать его
твоему мужу“. И вот он у меня спрятан“. И она вынула ключ, и Али спросил её:
„Узнаешь ты этот сундук?“ – „Да, я его узнаю“, – ответила жена. И он
поднялся и пошёл с ней в кладовые и показал ей сундуки, и она сказала: „Вот тот
сундук, из которого он взял платья“.
И Али взял у неё ключ и вложил его в замок и открыл сундук и
увидел в нем много платьев. Он нашёл там ключи от всех сундуков, и взял их
оттуда и стал открывать сундуки один за другим и смотреть на лежавшие в них
драгоценные камни и металлы из сокровищниц, которым не найти подобных ни у
одного царя, а затем он запер сундуки и, взяв ключи от них, поднялся со своей
женой в комнату и сказал ей: «Это по милости Аллаха великого».
И после этого он взял жену и отправился с ней к мраморной
плите, в которой был винт, и повернул его и открыл дверь в кладовую, и, войдя
туда с женою, показал ей золото, которое туда сложил. И жена спросила его:
«Откуда пришло к тебе все это?» И Али ответил: «Это пришло ко мне по милости
моего господина. Я ушёл от тебя из Каира…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста тридцать первая ночь
Когда же настала четыреста тридцать первая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда купец Али-египетский
показал своей жене золото, она спросила:
«Откуда пришло к тебе все это?»
И Али ответил: «Это пришло ко мне по милости моего
господина. Я ушёл от тебя из Каира, и пошёл, не зная куда направиться, и шёл до
тех пор, пока не достиг Булака, и там я увидел корабль, отплывавший в Дамиетту,
и сел на этот корабль. А когда я достиг Дамиетты, мне повстречался один
человек, купец, который знал моего отца, и он принял меня и оказал мне уважение
и спросил меня: „Куда ты держишь путь?“ И я отвечал ему: „Я хочу поехать в
Дамаск сирийский – у меня там друзья…“
И Али рассказал своей жене о том, что с ним случилось, с
начала до конца, и жена его сказала: «О господин, все это по благословенной
молитве твоего отца, когда он молился за тебя перед, смертью и говорил: „Прошу
Аллаха, чтобы он не вверг тебя в беду, не подав тебе близкой помощи! Да будет
же слава Аллаху великому, который пришёл тебе на помощь и дал больше, чем то,
что от тебя ушло. Ради Аллаха, о господин, не возвращайся к прежней дружбе с
людьми сомнительных дел и бойся Аллаха великого и втайне и явно!“
И она стала его наставлять, а Али сказал ей: «Я принял твоё
наставление и прошу Аллаха великого, чтобы он отвратил от нас злых сверстников
и оказал нам помощь в повиновении ему и следовании обычаям пророка, да
благословит его Аллах и да приветствует!»
И Али с женой и детьми зажили приятнейшей жизнью, а потом он
взял себе лавку на рынке купцов и сложил там коечто из драгоценных камней и
дорогих металлов и сидел в лавке, и возле него были его дети и невольники, и
сделался он почтеннейшим из торговцев в городе Багдаде.
И услышал о нем царь Багдада и прислал к нему посланного,
требуя его, и, когда посланный пришёл, он сказал ему: «Отвечай царю, он тебя
требует!» И Али отвечал: «Слушаю и повинуюсь!»
И затем он собрал для царя подарки и, взяв четыре блюда из
червонного золота, наполнил их драгоценными камнями и металлами, подобных
которым не найти у царей, и, захватив блюда, отправился с ними к царю. А войдя
к нему, он поцеловал перед ним землю и пожелал ему вечной, славы и
благоденствия, и отличился в том, что высказал. И царь сказал ему: «О купец, ты
возвеселил наши страны» – «О царь, – молвил Али, – твой раб принёс
тебе подарок, и он надеется, что по твоей милости ты его примешь». И потом он
поставил все четыре блюда перед царём, и царь открыл их и посмотрел на них и
увидел там такие камни, подобных которым у него не было, и цена их равнялась
многим мешкам денег. «Твой подарок принят, о купец, и если захочет Аллах
великий, мы отплатим тебе подобным же», – сказал царь, и Али поцеловал
царю руку и ушёл от него.
А царь призвал вельмож своего царства и спросил их: «Сколько
царей среди царей сватали мою дочь?» И ему ответили: «Много!» И царь спросил:
«А подарил ли мне хоть кто-нибудь из них подобный подарок?» И все сказали:
«Нет, так как не найдётся ни у кого из них ничего подобного этому».
«Я попрошу совета у Аллаха великого о том, чтобы выдать мою
дочь замуж за этого купца. Что вы скажете?» – опросил царь. И ему ответили:
«Дело будет таково, как ты посмотришь».
И царь велел евнухам унести эти четыре блюда с тем, что на
них было, и отнести их к нему во дворец, а потом он свиделся со своей женой и
поставил блюда перед нею, и она открыла их и увидала на них нечто такое,
подобного чему у неё никогда не было. «От какого это царя? – спросила
она. – Может быть, это от одного из царей, которые сватались к твоей
дочери?» – «Нет, – ответил ей Царь, – это от одного человека,
каирского купца, который пришёл в наш город. Когда я услышал о его приходе, я
послал к нему посланного, чтобы тот провёл его к нам, и мы бы стали с ним
дружны – быть может, мы найдём у него какие-нибудь камни и купим их у него в
приданое нашей дочери. И он последовал нашему приказанию и доставил нам эти
четыре блюда, которые поднёс нам в подарок, и я увидал, что это красивый юноша,
почтённый и обладающий совершённым умом и приятным видом, – чуть что не из
сыновей царя. И когда я его увидел, моё сердце склонилось к нему, и моя грудь
из-за него расширилась, и мне захотелось женить его на нашей дочери. Я показал
этот подарок вельможам моего царства и спросил их: „Сколько царей сватались к
моей дочери?“ И они сказали: „Много!“ И тогда я спросил: „А разве ктонибудь
принёс мне подобное этому?“ И все сказали: „Нет, клянёмся Аллахом, о царь
времени, потому что ни у кого из них ничего такого не найдётся“. И я сказал им:
„Я спрошу совета у Аллаха великого о том, чтобы отдать мою дочь ему в жены. Что
вы скажете?“ И они отвечали: „Дело будет таково, как ты посмотришь“. –
„Что же скажешь ты мне в ответ?..“
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста тридцать вторая ночь
Когда же настала четыреста тридцать вторая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь города Багдада, показав
своей жене подарок, рассказал ей о качествах купца Али-ювелира и о том, что он
хочет женить его на своей дочери, и спросил её: „А что скажешь ты мне в ответ?“
И жена его ответила: „Власть у Аллаха и у тебя, о царь времени, что Аллах
захочет, то и будет“. – „Если захочет Аллах великий, мы не выдадим её ни
за кого, кроме этого юноши“, – сказал царь. И они проспали эту ночь, а
когда наступило утро, царь вышел в диван и велел привести купца Али-египетского
и всех купцов Багдада, и они все явились. И когда они предстали пред очами
царя, тот велел им сесть, и они сели, а затем царь сказал: „Приведите судью
дивана“. И судья явился к царю, и тот сказал: „Судья, напиши запись моей дочери
с купцом Али-египетяним“. И Аля-египтянин оказал: „Прощенье, о владыка наш
султан! Не годится, чтобы был зятем царя купец, подобный мне“. – „Я
пожаловал тебе это и сан везиря“, – сказал царь, и тотчас же облачил его в
одежду везиря. И тогда Али сел на везирское кресло и сказал: „О царь времени,
ты пожаловал мне это, и мне оказан почёт твоей милостью, но выслушай от меня
слово, которое я тебе скажу“. – „Говори и не бойся“, – молвил царь. И
Аля сказал: „Раз вышел благородный приказ о выдаче твоей дочери замуж,
надлежит, чтобы брак её был с моим сыном“. – „Разве у тебя есть сын?“ –
спросил царь. „Да“, – ответил Али. И царь сказал: „Пошлая за ним сию же
минуту!“ И Али отвечал: „Слушаю и повинуюсь!“
И он послал одного из своих невольников за сыном, и
невольник привёл его, и сын Али, представ пред очами царя, поцеловал перед ним
землю и встал, соблюдая вежливость, и царь посмотрел на него, и увидел, что он
красивее его дочери и прекраснее её по стройности тела и соразмерности и блеску
и совершенству. «Как твоё имя, о дитя моё?» – спросил он юношу. И тот ответил:
«О владыка султан, моё имя Хасая!» А было его жизни тогда четырнадцать лет. И
царь сказал судье: «Напиши запись моей дочери Хусн-аль-Вуджуд и Хасана, сына
купца Алиегипетского». И судья написал его запись с нею, и дело завершилось
наилучшим образом. И все, кто был в диване, ушли своей дорогой, и купцы шли
вслед за везирем Алиегипетским, пока тот не достиг своего жилища (а он был в
должности везиря).
И купцы поздравили его с этим и удалились своей дорогой, а
везирь Али-египетский вошёл к своей жене, и та увидела, что он одет в облачение
везиря, и спросила: «Что это?» И Али рассказал ей всю историю с начала до конца
и сказал: «Царь выдал свою дочь за Хасана, моего сына». И жена его обрадовалась
из-за этого великой радостью. И затем Али проспал эту ночь, а когда наступило
утро, он поднялся в диван, и царь встретил его ласково и посадил с собою рядом
и приблизил к себе и сказал: «О везирь, мы намерены устроить торжество и ввести
твоего сына к моей дочери». – «О владыка султан, то, что ты считаешь
хорошим, то хорошо», – ответил Али, и царь приказал устроить торжество, и
город украсили, и торжество продолжалось тридцать дней, и все пребывали в
блаженстве и радости, а по окончании тридцати дней Хасан, сын везиря Али, вошёл
к дочери царя и насладился её красотой и прелестью. А что касается жены царя,
то она, увидав мужа своей дочери, полюбила его сильной любовью и также
обрадовалась великой радостью из-за его матери. И потом царь велел построить
Хасану, сыну везиря, дворец, и ему быстро построили большой дворец, и сын
везиря поселился там, и его мать проводила у него по нескольку дней, а потом
уходила домой.
И жена царя сказала своему мужу: «О царь времени, мать
Хасана не может жить у своего сына и оставить везиря. И не может жить у везиря
я оставить своего сына». – «Ты права», – ответил царь и велел
построить третий дворец, рядом с дворцом Хасана, сына везиря. И построили
третий дворец в короткий срок. И царь велел, чтобы имущество везиря перенесли в
этот дворец. И его перенесли, и везирь поселился там. А все три дворца
сообщались один с другим. И когда царь хотел поговорить с везирем, он приходил
к нему вечером или посылал за ним. И так же делали Хасан, его мать и отец. И
они жили все вместе в положении, угодном Аллаху, приятною жизнью…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста тридцать третья ночь
Когда же настала четыреста тридцать третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь и его сын продолжали
жить некоторое время вместе, в положении, угодном Аллаху, приятнейшей жизнью. А
затем на царя нашла слабость и усилилась его болезнь, и он призвал вельмож
своего царства и сказал им: „На меня напала сильная болезнь и, может быть, это
болезнь смертельная, и я призвал вас, чтобы с вами посоветоваться об одном
деле. Посоветуйте же мне то, что сочтёте хорошим“. – „А каков замысел, о
котором ты с нами советуешься, о царь?“ – спросили они. И царь сказал: „Я стал
стар и заболел я опасаюсь зла для царства из за своих недругов. И хочу я, чтобы
вы все сошлись на ком-нибудь, и я бы присягнул ему на царство при жизни, и вы
были бы спокойны“.
И все вельможи сказали: «Мы все сошлись на муже твоей
дочери, Хасане, сыне везиря Али. Мы видим его разум, совершенство и
понятливость, и он знает место великого и малого». – «Вы согласны на это?»
– спросил царь. И вельможи сказали: «Да!» – «А может быть, вы говорите это
передо мной из смущения, а за спиной моей говорите другое?» – спросил царь. И
все вельможи сказали: «Клянёмся Аллахом, наши слова и явно и тайно одни и те же
и не меняются, и мы порешили об этом со спокойным сердцем и расправившейся
грудью». – «Если дело таково, – сказал царь, – то призовите
завтра судью священного закона и всех царедворцев, наместников и вельмож
царства ко мне и завершим дело наилучшим образом».
И вельможи сказали: «Слушаем и повинуемся!» И ушли от царя и
предупредили всех учёных и знатных лиц из эмиров. А когда настало утро, они
пришли в диван и послали к царю, прося у него разрешения войти к нему. И царь
позволил им, и они вошли и приветствовали его и сказали: «Мы все предстали пред
очами твоими». И царь спросил их: «О эмиры Багдада, кого вы согласны поставить
над собою царём после меня, чтобы я привёл к присяге его при жизни, перед
смертью, в присутствии вас всех?» И все они сказали: «Мы сошлись на Хасане,
сыне везиря Али и муже твоей дочери». – «Если дело таково, – сказал
царь, – поднимайтесь все и приведите его ко мне». И все вельможи поднялись
и пошли во дворец Хасана, и сказали ему: «Иди с нами к царю». – «Зачем?» –
спросил их Хасан. И они сказали: «За делом, в котором будет устроение и для нас
и для тебя».
И Хасан вышел с ними и вошёл к царю и поцеловал Землю меж
его рук, и царь сказал ему: «Садись, дитя моё». И Хасан сел, и тогда царь
сказал: «О Хасан, эмиры все вместе согласились насчёт тебя и сговорились, что
сделают тебя над собой царём после меня, и я хочу привести людей к присяге тебе
при жизни, чтобы закончить дело».
И тут Хасан встал и поцеловал землю меж рук царя и сказал
ему: «О владыка наш царь, среди эмиров есть люди старше меня годами и выше
саном избавьте меня от этого дела!» Но все эмиры сказали ему: «Мы согласны,
чтобы только ты был царём над нами!» – «Мой отец старше меня, и мы с отцом –
одно, и не годится ставить меня впереди его», – сказал Хасан. Но его отец
молвил: «Я соглашусь лишь на то, на что согласились мои братья, а они
согласились насчёт тебя и сговорились о тебе; не прекословь же приказу царя и
приказу твоих братьев».
И Хасан склонил голову к земле от стыда перед царём и перед
своим отцом, и царь спросил эмиров: «Годен ли он вам?» И они ответили: «Годен!»
И все прочитали после этого фатаху семь раз. А потом царь сказал: «О кади,
напиши законное свидетельство об этих эмирах, что они согласились объявить
султаном Хасана, мужа моей дочери, и что он будет над ними царём». И кади
написал об этом свидетельство и подписал его, после того как все присягнули
Хасану на царство, и царь присягнул ему и велел ему сесть на престол царства. И
все поднялись и поцеловали руки царю Хасану, сыну везиря, и выразили ему
повиновение, и Хасан творил в этот день великий суд, и наградил он вельмож
царства роскошными одеждами. А потом диван разошёлся, и Хасан вошёл к отцу
своей жены и поцеловал ему руки, и тот сказал ему: «О Хасан, тебе должно
бояться Аллаха, управляя подданными…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста тридцать четвёртая ночь
Когда же настала четыреста тридцать четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь и Хасан, когда покончил с
диваном, вошёл к отцу своей жены и поцеловал ему руки, и тот сказал ему: „О
Хасан, тебе должно бояться Аллаха, управляя подданными“. И Хасан отвечал:
„Твоими молитвами за меня, о батюшка, достанется мне поддержка свыше“.
И потом он пошёл к себе во дворец, и его встретила его жена
со своей матерью и прислужницами, и они поцеловали ему руки и сказали: «День
благословенный!» И поздравили его с царской властью.
А затем Хасан вышел из своего дворца и пошёл во дворец
своего родителя, и они сильно обрадовались тому, что Аллах пожаловал Хасану
назначение на царство.
И отец Хасана наставлял его бояться Аллаха и быть кротким с
подданными. И Хасан провёл эту ночь до утра радостный и довольный, а затем он
совершил положенные молитвы, прочитал должную часть Корана и прошёл в диван, и
прошли туда все воины и обладатели должностей.
И Хасан творил суд между людьми, призывая к благому и удерживая
от порицаемого, и назначал и отставлял, и он не переставал судить до конца дня,
а затем диван закончился наилучшим образом, и воины удалились, и всякий из них
ушёл своей дорогой. А Хасан поднялся и пошёл во дворец и увидел, что отца его
жены отяготила болезнь.
«С тобой не будет беды», – сказал он ему. И отец его
жены открыл глаза и сказал: «О Хасан!» – «Я здесь, о господин», – отвечал
Хасан. И старец молвил: «Теперь приблизился мой срок; заботься же о твоей жене
и её родительнице, будь богобоязнен и почтителен к родителям.
Страшись величия царя судящего и знай, что Аллах повелевает
быть справедливым и милостивым». И царь Хасан сказал ему: «Слушаю и повинуюсь!»
И прежний царь прожил после этого три дня и преставился к милости Аллаха
великого, и его обрядили и завернули в саван и устраивали по нем чтения и
произнесения Корана до конца сорока дней. И царь Хасан, сын везиря, остался
один правителем, и подданные обрадовались ему, и все дни его были радостью, а
его отец все время был великим везирем правой стороны, и Хасан взял себе
другого везиря, и обстоятельства выправились.
И оставался Хасан царём в Багдаде долгое время, и получил он
от дочери царя троих детей мужеского пола, которые унаследовали власть после
него. И жили они прекраснейшей и приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним
Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. Да будет же слава тому,
кому принадлежит вечность и в чьей руке отмена и утверждение!
|