Рассказ о кузнеце (ночь
472)
Рассказывают также, что один человек из праведников узнал,
что в каком-то селении есть кузнец, который кладёт руку в огонь и берет из него
кусок раскалённого железа, и огонь не переходит на его руку. И праведник
направился в это селение, спрашивая, где кузнец, и его провели к нему. И,
взглянув на него и присмотревшись к нему, праведник увидел, что он делал то,
что ему приписывали. И праведник отложил своё дело до тех пор, пока кузнец не
кончил работать, а потом он пришёл к нему и приветствовал его и сказал: «Я хочу
быть сегодня вечером твоим гостем». И кузнец отвечал: «С любовью и
удовольствием!» – и привёл праведника в своё жилище и поужинал с ним, и они
легли вместе, и праведник совершенно не видел, чтобы кузнец вставал ночью на
молитву или поклонялся Аллаху.
«Может быть, он от меня скрывается», – сказал себе
праведник и переночевал у него во второй и в третий раз, но увидел, что кузнец
добавляет к обязательным молитвам только желательные и простаивает лишь
небольшую часть ночи. «О брат мой, – сказал он ему, – я слышал о том,
какую Аллах оказал тебе милость, и видел, что она проявляется на тебе. Но затем
я посмотрел, каково твоё усердие в молитве, и не увидел, чтобы ты поступал как
тот, через кого являются чудеса. Откуда же у тебя это?»
«Я расскажу тебе о причине этого, – сказал
кузнец. – Я влюбился в одну девушку и очень любил её, и много раз её
соблазнял, но не мог её осилить, так как она искала защиты в богобоязненности.
И пришёл год засухи, голода и беды, и не стало пищи, и увеличился голод. И вот
я сидел, и вдруг постучал в ворота стучащий, и я вышел и вижу: это стоит она.
„О брат мой, – сказала она мне, – меня поразил сильный голод, и я
поднимаю к тебе голову, чтобы ты накормил меня ради Аллаха“. – „Разве ты
не знаешь, какова была моя любовь к тебе и что я из-за тебя вытерпел, –
отвечал я. – Я не накормлю тебя ничем, пока ты мне не дашь над собою
власти“. – „Смерть, но не оглашение Аллаха!“ – сказала она и вернулась к
себе.
Но через два дня пришла снова и сказала мне то же, что в
первый раз, а я сказал ей в ответ то же, что сказал сначала. И девушка вошла и
села в комнате (а она была близка к гибели), и когда я поставил перед ней
кушанье, её глаза прослезились, и она воскликнула: «Накорми меня ради Аллаха
(велик он и славен!)». – «Нет, клянусь Аллахом, если ты мне не дашь над
собою власти», – ответил я. И девушка сказала: «Смерть для меня лучше, чем
наказание великого Аллаха!» И она поднялась, оставив кушанье…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста семьдесят вторая ночь
Когда же настала четыреста семьдесят вторая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина сказала тому человеку,
когда он принёс ей кушанье: „Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)“. И
он ответил: „Нет, клянусь Аллахом, если ты не дашь мне над собою власти!“ –
„Смерть, но не наказание Аллаха!“ – воскликнула девушка. И затем она поднялась
и вышла, оставив кушанье и не съев ничего. И она говорила такие стихи:
«Единый, чьей милостью охвачены твари
все,
Ты слышишь, я жалуюсь, ты видишь, что
я терплю!
Бедою поражена и горькою я нуждой.
Лишь часть моих горестей мою бы
прервала речь.
Подобна я жаждущей: пред взором её
вода,
Но выпить де может глаз» не выпьет ни
капли он.
Не тянет душа меня вкусить того
кушанья,
Чья сладость исчезнет вся, а грех
будет век со мной».
И после этого она отсутствовала два дня и пришла и
постучалась в дверь, и я вышел и вдруг слышу, что голод прервал звук её голоса.
«О брат мой, – сказал она, – хитрости меня изнурили, и я не могу
показать лица никому из людей, кроме тебя. Не накормишь ли ты меня ради Аллаха
великого?» – «Нет, если ты не дашь мне над собой власти», – сказал я, и
девушка вошла и села в комнате. А у меня не было готового кушанья, и когда кушанье
поспело и я положил его в чашку, милость Аллаха снизошла на меня, и я подумал:
«Горе тебе! Вот женщина, которой недостаёт ума и веры, и она отказывается от
пищи, хотя у неё нет сил, такой её поразил голод. Она отвергает тебя раз за
разом, а ты не отходишь от слушания Аллаха великого».
И я потом воскликнул: «Боже мой, я раскаиваюсь перед тобой в
том, что пришло мне в душу!» А затем я поднялся с кушаньем и вошёл к женщине и
сказал ей: «Ешь! С тобой не будет беды, это принадлежит Аллаху (велик он и славен!)»
– И женщина подняла глаза к небу и воскликнула: «Боже мой, если этот человек
говори г правду, сделай его запретным для огня и в сей жизни и в последней! Ты
ведь властен во всякой вещи и достоин того, чтобы внять молитве!»
И я оставил её, – продолжал кузнец, – и пошёл
потушить огонь в жаровне (а время было зимнее и холодное), и уголёк упал мне на
тело, но я не почувствовал боли по могуществу Аллаха, великого, славного. И мне
в душу запала мысль, что молитва женщины принята, и я взял уголёк в руку, но он
не обжёг меня, и тогда я пошёл к женщине и сказал: «Радуйся, Аллах внял твоей
молитве…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Четыреста семьдесят третья ночь
Когда же настала четыреста семьдесят третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что кузнец говорил: „И я вошёл к
женщине и сказал ей: „Радуйся, Аллах внял твоей молитве!“ И она выронила из
руки кусок и воскликнула: «О боже, как ты показал нам то, чего я желала, и внял
моей молитве за него, тёк возьми мою душу! Ты ведь властен во всякой вещи!“ И
Аллах взял душу девушки в эту же минуту (да будет над вей милость Аллаха!), и
язык обстоятельств оказал в этом смысле:
Воззвала она, и внял её владыка:
Заблудшего, что звал его, простил он.
По милости её исполнив просьбу
О нем, все совершил он, как желала.
За милостью пришла к его воротам
И в горести к нему пути искала.
Но к страсти он склонился, и лишь
похоть
Свою он с ней надеялся насытить.
Но он не знал, чего Аллах захочет,
Пришло раскаянье, хоть он не думал,
Достаток наш Аллах нам шлёт, и если
Он не идёт к тебе, – к нему
направься».
|