Увеличить |
Рассказ об Икриме и
Хузейме (ночи 683—684)
Дошло до меня, о счастливый царь, что был в дни повелителя
правоверных Сулеймана ибн Абд-аль-Мелика[564] один
человек по имени Хузейма ибн Бишр из племени Бену-Асад. Он отличался явным
благородством и имел обильные блага и был милостив и благодетелен к друзьям, и
он пребывал в таком положении, пока не обессилило его время и не стал он
нуждаться в своих друзьях, которым он оказывал милости и помогал деньгами. И
они помогали ему некоторое время, а потом это им наскучило. И когда Хузейме
стала ясна их перемена к нему, он пошёл к своей жене (а она была дочерью его
дяди) и сказал ей: «О дочь моего дяди, я вижу в моих братьях перемену, и я
решил не покидать дома, пока не придёт ко мне смерть». И он заперся за дверями
и питался тем, что у него было, пока запасы его не кончились, И тогда Хузейма
впал в недоумение.
А его знал Икрима-аль-файяд ар-Риби, правитель альДжезиры. И
когда он однажды сидел в своей приёмной зале, вдруг вспомнили Хузейму ибн
Вишра, и Икрима-альфайяд спросил: «В каком он положении?» – «Од дошёл до
положения неописуемого, – ответили ему, – запер ворота и не покидает
дома». И сказал Икрима-аль-файяд: «Это случилось с ним только из-за его великой
Щедрости! И как не находит Хузейма ибн Бишр помощника и приносящего поддержку!»
– «Он не нашёл ничего такого», – сказали присутствующие. И когда наступила
ночь, Икрима пошёл и взял четыре тысячи динаре» и положил их в один кошёлка
потом он велел оседлать своего коня и вышел тайком от родных и доехал с одним
из своих слуг, который вёз деньги. И он ехал, пока не остановился у ворот
Хузеймы, а потом он взял у своего слуги мешок и, приказав ему удалиться,
подошёл к воротам и сам толкнул их.
И Хузейма вышел, и Икрима подал ему мешок и сказал: «Исправь
этим своё положение». И Хузейма взял мешок и увидал, что он тяжёлый, и,
выпустив его из рук, схватился за узду коня и спросил Икриму: «Кто ты, да будет
моя душа за тебя выкупом?» – «Эй, ты, – сказал Икрима, – я не потому
приехал к тебе в подобное время, что хочу, чтобы ты узнал меня». – «Я не
отпущу тебя, пока ты не дашь мне себя узнать», – сказал Хузейма. И Икрима
сказал: «Я – Джабир-Асарат-аль-Кирам»[565]. –
«Прибавь ещё!» – сказал Хузейма, и Икрима ответил: «Нет!» И уехал.
А Хузейма вошёл к дочери своего дяди и сказал ей: «Радуйся,
принёс Аллах близкую помощь и благо. Если это дирхемы, то их много. Встань
зажги светильник». – «Нет пути к светильнику», – сказала его жена. И
Хуэейма провёл ночь, гладя мешок рукой, и чувствовал твёрдость динаров и не
верил, что это динары.
Что же касается Икримы, то он вернулся домой и увидел, что
его жена хватилась его и спрашивала о нем. И когда ей сказали, что он уехал,
она заподозрила его и усомнилась в нем. «Правитель аль-Джезиры выезжает, когда
прошла часть ночи, один, без слуг и тайно от родных только к другой жене или к
наложнице» – я сказала она Икриме. И тот ответил: «Знает Аллах, что я ни к кому
не выезжал». – «Расскажи мне, зачем ты уезжал», – сказала жена
Икримы. И он молвил: «Я выехал в такое время лишь для того, чтобы никто обо мне
не знал». – «Неизбежно, чтобы ты мне рассказал!» – воскликнула жена
Икримы, и тот спросил: «Сохранишь ли ты тайну, если я расскажу тебе?» –
«Да», – ответила его жена. И Икрима рассказал ей в точности всю историю и
то, что с ним было, и спросил: «Хочешь ли ты, чтобы я ещё тебе поклялся?» –
«Нет, нет, – сказала его жена, – моё сердце успокоилось и доверилось
тому, что ты говоришь».
Что же касается Хузеймы, то он утром помирился с
заимодавцами и исправил своё положение, а затем он стал собираться, желая
направиться к Сулейману ибн Абд-альМелику (а тот находился в те дни в
Палестине). И когда Хузейма остановился у дверей халифа и попросил позволения
войти у его царедворцев, один из них вошёл к Сулейману и рассказал, где
находится Хузейма, – а он был знаменит своим благородством, и Сулейман
знал об этом. И он позволил Хузейме войти, и тот, войдя, приветствовал его, как
приветствуют халифов, и Сулейман ибн Абд-аль-Мелик сказал ему: «О Хузейма, что
задержало тебя вдали от нас?» – «Плохое положение», – ответил Хузейма. «Что
же помешало тебе отправиться к нам?» – спросил халиф. «Слабость, о повелитель
правоверных», – ответил Хузейма. «А на что же ты поднялся теперь?» –
спросил Сулейман. И Хузейма ответил: «Знай, о повелитель правоверных, что я был
у себя дома, когда уже прошла часть ночи, и вдруг постучал в ворота какой-то
человек, и было у меня с ним такое-то и такое-то дело».
И он рассказал халифу всю историю, с начала и до конца, и
Сулейман спросил: «А ты знаешь этого человека?» – «Я не знаю его, о повелитель
правоверных, – ответил Хузейма, – и это потому, что он был переодет,
и я услышал от него только слова: „Я Джабир-Асарат-аль-Кирам“. И Сулейман ибн
Абд-аль-Мелик запылал и загорелся желанием узнать этого человека и сказал:
„Если бы мы его знали, мы бы вознаградили его за его благородство!“
И потом он привязал Хузейме ибн Бишру знамя[566] и назначил его наместником аль-Джезиры
вместо Икримыаль-Файяда. И Хузейма выехал, направляясь в аль-Джезиру. И когда
он приблизился к ней, Икрима вышел его встречать, и жители аль-Джезиры тоже
вышли ему навстречу, и правители приветствовали друг друга и ехали вместе, пока
не вступили в город.
И Хузейма остановился в Доме Эмирата и велел взять с Икримы
обеспечение и потребовал у него отчёта. И с Икримой свели счета, и оказалось,
что за ним большие деньги, и Хузейма потребовал, чтобы Икрима их отдал. И
Икрима сказал: «Нет мне ни к чему пути». – «Отдать деньги
неизбежно», – сказал Хузейма. Но Икрима отвечал: «У меня их нет, делай то,
что сделаешь». И Хузейма приказал отвести его в тюрьму…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот восемьдесят четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Хузейма велел заточить
Икриму-аль-Файяда и послал к нему, требуя с него то, что за ним осталось,
Икрима послал ответить ему: „Я не из тех, кто охраняет деньги ценой своей
чести: делай что хочешь“.
И Хузейма велел заковать ему ноги в железо и посадить его в
тюрьму. И он оставался там месяц или больше, так что это его изнурило, и
заточение повредило ему. И весть о нем дошла до дочери его дяди, и она до
крайности огорчилась и, позвав к себе одну из своих вольноотпущенниц,
обладавшую обильным разумом и знаньями, сказала ей: «Пойди сейчас же к воротам
эмира Хузеймы ибн Бишра и скажи ему: „У меня есть совет“. И если ктонибудь
спросит тебя о нем, скажи: „Я скажу его только эмиру“. И когда ты войдёшь к
нему, попроси у него уединения. А оставшись с ним наедине, скажи ему: „Что это
за дело ты сделал? Ты вознаградил Джабира-Асарат-альКирама, только воздав ему
жестоким заточением и стеснением в оковах“.
И женщина сделала то, что ей было приказано, и когда Хузейма
услышал её слова, он воскликнул во весь голос: «Горе мне! Это действительно
он?»
«Да», – ответила женщина. Хузейма велел тотчас же
привести своего коня, и когда его оседлали, призвал всех вельмож города и,
собрав их у себя, подъехал к воротам тюрьмы. И их отперли, и Хузейма, и те, кто
был с ним, вошли в тюрьму и увидели, что Икрима сидит, и вид его изменился, и
он изнурён побоями и болью. И когда Икрима увидел Хузейму, ему стало стыдно, и
он опустил голову, а Хузейма подошёл и припал к его голове, целуя её, и тогда
Икрима поднял голову и спросил: «Что вызвало у тебя это?» И Хузейма ответил:
«Благородство твоих поступков и моё дурное возмещение». – «Аллах да
простит нам и тебе», – сказал Икрима. Хузейма приказал тюремщику снять
оковы с Икримы и наложить их ему самому на ноги. «Что это ты хочешь?» – спросил
Икрима, и Хузейма сказал: «Я хочу, чтобы мне досталось то же, что досталось
тебе». – «Заклинаю тебя Аллахом, – воскликнул Икрима, – не делай
этого!» И затем они вышли вместе и дошли до дома Хузеймы, и Икрима простился с
ним я хотел уходить, но Хузейма удержал его от этого. «Чего ты хочешь?» – спросил
Икрима. «Я хочу изменить твой вид: стыд мой перед твоей женой сильнее моего
стыда перед тобою», – сказал Хузейма. И он велел освободить баню, и когда
её освободили, Хузейма с Икримой вошли туда вместе, Хузейма сам стал
прислуживать Икриме. И затем они вышли, и Хузейма наградил Икриму роскошной
одеждой и посадил его на коня и велел нагрузить на него большие деньги» И он
поехал вместе с ним к его дому и попросил позволения извиниться перед его женой
и извинился перед нею, а потом он попросил Икриму отправиться с ним к Сулейману
ибн Абд-аль-Мелику, который находился в те дни в ар-Рамле[567]. И Икрима согласился на это, и они поехали
вместе и прибыли к Сулейману ибн Абд-аль-Мелику, и царедворец вошёл к нему и
осведомил его о прибытии Хузеймы ибн Бишра. И это испугало халифа, и он
воскликнул: «Разве правитель альДжезиры может явиться без нашего приказания!
Такое – только из-за великого случая». И он позволил Хузейме войти, и когда тот
вошёл, халиф сказал ему, прежде чем его приветствовать: «Что позади тебя, о
Хузейма?» – «Благо, повелитель правоверных», – отвечал Хузейма. «Что же
привело тебя?» – спросил халиф. И Хузейма ответил: «Я овладел
Джабиром-Асарат-аль-Кирам, и мне захотелось порадовать тебя им, так как я
видел, что ты горишь желанием его узнать и стремишься его увидеть». – «Кто
же это?» – спросил халиф, и Хузейма ответил: «Икрима-аль-Файяд». И Сулейман
позволил ему приблизиться, и Икрима подошёл к нему и приветствовал его как
халифа. И Сулейман сказал ему: «Добро пожаловать!» И приблизил его к своему
трону и сказал: «О Икрима, твоё благодеяние ему было для тебя лишь бедою.
Напиши на бумажке о всех твоих заботах и о том, в чем ты нуждаешься», –
сказал потом Сулейман. И когда Икрима сделал это, халиф велел исполнить все
тотчас же и приказал дать ему десять тысяч динаров, сверх тех нужд, о которых
он написал, и двадцать сундуков одежды вдобавок к тому, что было им написано. А
потом он велел подать копьё и, привязав для Икримы знамя, назначил его
наместником аль-Джезиры, Армении и Азербайджана. «Дело Хуэеймы перешло к тебе, –
сказал халиф Икриме, – если хочешь, ты оставишь его, а если хочешь –
отстранишь». – «Нет, я верну его на место, о повелитель
правоверных», – сказал Икрима. И затем Икрима с Хузеймой ушли от халифа
вместе, и они были наместниками Сулеймана ибн Абд-аль-Мелика во все время его
халифата.
|