Рассказ об аль-Мамуне и
пирамидах (ночи 397—398)
Рассказывают, что, когда аль-Мамун, сын Гаруна ар-Рашида,
вступил в Каир-охраняемый, он захотел разрушить пирамиды, чтобы взять то, что в
них есть, но, когда он попытался их разрушить, он не смог сделать это, хотя и
очень старался и истратил на это большие деньги…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста девяносто восьмая ночь
Когда же настала триста девяносто восьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Мармун очень старался разрушить
пирамиды и истратил на это большие деньги, но не смог их разрушить, а только
пробил в одной из них маленькое отверстие. И говорят, что аль-Мамун нашёл в
отверстии, которое он пробил, деньги – числом столько, сколько он истратил на
то, чтобы его пробить, ни больше, ни меньше. И Аль-Мамун изумился этому, а
затем он взял то, что там было, и отступился от своего намерения. А пирамид –
три, и они из числа чудес света, и нет на лице земли им подобных по прочности,
искусству постройки и высоте. И построены они из больших камней, и строители,
которые их строили, просверливали камень с двух концов и вставляли в него
стоймя железные палки, я просверливали второй камень и опускали его на первый,
и плавили свинец и заливали им палки сверху, по правилам строительной науки,
пока постройка не завершалась. И высота каждой пирамиды доходит до ста локтей,
по мерке локтем, обычным в то время. А у пирамиды четыре грани, по одной с
каждой стороны, сужающиеся к верхушке снизу вверх, и размер каждой стороны
триста локтей.
И древние говорят, что внутри западной пирамиды тридцать
кладовых из разноцветного кремня, наполненных дорогими камнями, обильными
богатствами, диковинными изображениями и роскошным оружием, которое смазано
жиром, приготовленным с мудростью, и не заржавеет до дня воскресения. И там
есть стекло, которое свёртывается и не ломается, и разные смешанные зелья и
целебные воды. А во второй пирамиде – рассказы о волхвах, написанные на досках
из кремня, – для каждого волхва доска из досок мудрости и начертаны на
этой доске его диковинные дела и поступки, а на стенах изображения людей,
словно идолы, которые исполняют руками все ремесла, и сидят они на скамеечках.
И у каждой из пирамид есть сторож, который её сторожит, и
эти сторожа охраняют пирамиды от ударов случайностей.
И смутили диковины пирамид обладателей проницательности и
прозорливости, и много есть для описания их стихов, но не достанется тебе из
них ничего стоящего. К этому относятся слова того, кто сказал:
Коль цари хотят, чтобы помнили величье
их,
Говорят тогда языком они строений.
Иль не видишь ты – пирамиды крепко
стоят ещё,
Не меняются под ударами событий.
И слова другого:
Посмотри же на пирамиды ты и послушай
же,
Что доносят нам о годах они минувших.
Говорить могли б, так сказали бы они
верно нам,
Что сделал рок и с мёртвыми и с
последними.
И слова другого:
О други, найдётся ли под небом
строение,
Похожее крепостью на те пирамиды две.
Постройки боится той судьба, а ведь
все, что есть,
Теперь на лице земли судьбы
опасается.
Гуляют глаза мои, дивясь на постройку
их,
Но думам не разгуляться с мыслью,
зачем они.
И слова другого:
Где тот, что пирамиды был строителем,
Кто родом он, где бился он, повержен
где?
Остаётся след от оставивших за собой
следы,
А их самих настигает смерть, они падают.
|