Увеличить |
Рассказ о чистильщике и
женщине (ночи 282—285)
Рассказывают также, что было время паломничества, и люди
совершали обход, и когда народ толпился на дороге, вдруг один человек уцепился
за покровы Каабы[319] и
стал говорить из глубины сердца: «Прошу тебя, Аллах, чтобы она рассердилась на
своего мужа и я познал бы её!»
И его услышало множество паломников и его схватили и привели
к начальнику паломничества, после того как досыта накормили его ударами,
сказали: «О эмир, мы нашли этого в почитаемых местах, и он говорил то-то и
то-то!»
И начальник паломничества велел его повесить и сказал: «О
эмир, ради посланника Аллаха, – да благословит его Аллах и да
приветствует! – выслушай мою историю и мой рассказ, а после этого делай со
мной что хочешь», – «Рассказывай!» – молвил эмир. И человек сказал: «Знай,
о эмир, что я человек из чистильщиков и работаю на скотобойне и вывожу кровь и
грязь на свалки. И случилось мне в один день из дней идти с моим ослом, который
был нагружен, и я увидел, что люди бегут, и один из них мне сказал: „Зайди в
этот переулок, чтобы тебя не убили“. И я спросил: „Что это люди бегут?“ И
кто-то из слуг сказал мне: „Это гарем какого-то вельможи, и евнухи отгоняют с
дороги и бьют всех подряд, без разбора“. И я зашёл с ослом в переулок…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Двести восемьдесят третья ночь
Когда же настала двести восемьдесят третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что человек говорил: „И я вошёл с
ослом в переулок и стоял, ожидая, пока разойдётся толпа. И я увидел евнухов с
палками в руках и с ними около тридцати женщин, среди которых была одна,
подобная ветви ивы или жаждущей газели, и она была совершенна по красоте,
изяществу и изнеженности, и все ей прислуживали. И, дойдя до ворот того
переулка, где я стоял, эта женщина взглянула направо и налево, а затем позвала
одного евнуха. И когда тот предстал перед ней, сказала ему что-то на ухо, и
вдруг евнух подошёл ко мне и схватил меня, и люди разбежались. И вдруг другой
евнух взял моего осла и увёл его, а потом евнух подошёл и связал меня верёвкой
и потащил меня за собою, и я не знал, в чем дело, а люди, что стояли за нами,
кричали и говорили: „Аллах этого не позволяет! Это чистильщик, бедняк, почему
его связали верёвками?“ И они говорили евнухам: „Пожалейте его, пожалеет вас
Аллах, и отпустите его!“ А я говорил про себя: «Евнухи схватили меня только
потому, что их госпожа почувствовала запах грязи и ей стало противно, или она
беременная, или ей сделалось нехорошо. Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха,
высокого, великого!“
И я до тех пор шёл за ними, пока они не достигли ворот
большого дома, и они вошли туда, а я за ними, и меня вели до тех пор, пока я не
пришёл в большую комнату, – не знаю, как описать её красоту, – и она
была устлана великолепными коврами. И затем женщины вошли в эту комнату (а я
был около евнуха, связанный), и я сказал себе: «Они непременно будут меня
пытать в этом доме, пока я не помру. И не узнает о моей смерти никто!»
И потом меня отвели в прекрасную баню внутри дома, и когда я
был в бане, вдруг вошли три невольницы и сели вокруг меня и сказали: «Сними
твои тряпки». И я снял бывшие на мне лохмотья, и одна из девушек стала
растирать мне ноги, а другая мыла мне голову, и третья разминала тело. А
покончив с этим, они положили передо мной узел с одеждой и сказали: «Надень
это!» И я воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не знаю, как надеть!» И девушки
подошли ко мне и одели меня, смеясь надо мною. А затем они принесли кувшины,
полные розовой воды, и побрызгали на меня и я вышел с ними в другую комнату, и,
клянусь Аллахом, я не знаю, как её описать, так много было в ней ценных
украшений и ковров. А войдя в эту комнату, я увидел женщину, сидевшую на бамбуковом
ложе…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Двести восемьдесят четвёртая ночь
Когда же настала двести восемьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что человек говорил: «А войдя в эту
комнату, я увидел женщину, сидевшую на бамбуковом ложе (а ножки его были из
слоновой кости), и перед нею было множество невольниц. И, увидав меня, она
поднялась и позвала меня, и я подошёл к ней, и она велела мне сесть, и я сел с
нею рядом. И она приказала невольницам подать кушанья, и они мне подали
роскошные кушанья всяких сортов, и я не знаю, как они называются и в жизни не
знавал ничего подобного. И я насытился вдоволь, а после того как убрали миски и
вымыли руки, женщина велела принести плоды, и они тотчас же появились перед
нею, и она приказала мне есть, и я поел, а когда мы кончили есть, она велела
нескольким невольницам принести бутыли с вином. И они принесли вина разных
сортов и затем разожгли в курильницах всевозможные курения. И одна невольница,
подобная месяцу, стала поить нас под напевы струн, и я опьянел вместе с той
госпожой, которая сидела, и все это происходило, а я думал, что это грёзы и
будто я во сне. А потом женщина сделала знак нескольким невольницам, чтобы нам
постлали в одной из комнат, и нам постлали в том месте, где она велела. И
женщина поднялась и, взяв меня за руку, отвела туда, где было постлано, и
легла, и я пролежал с нею до утра, и всякий раз, как я прижимал её к груди, я
чувствовал запах мускуса и благовоний, и думал, что я не иначе как в раю и что
я грежу во сне.
А наутро женщина спросила меня, где моё жилище, и я отвечал:
«В таком-то месте». И она велела мне уходить и дала мне платок, обшитый золотом
и серебром, и к нему было что-то привязано: «Ходи на это в баню», –
сказала она мне, и я обрадовался и сказал про себя: «Если в нем пять фельсов,
то это мой обед на сегодняшний день».
И я вышел от этой женщины, как будто выходил из рая, и,
придя в свой чулан, я развязал платок и нашёл там пятьдесят мискалей золота. И
я зарыл их, и сел у ворот, купив сначала на два фельса хлеба и приправы.
Пообедав, я стал размышлять о своём деле, и просидел так до вечерней поры, и
вдруг пришла невольница и сказала мне: «Моя госпожа тебя требует!»
И я пошёл с невольницей к воротам того дома, и она спросила
для меня позволения, и я вошёл и поцеловал землю меж рук той женщины, а она
приказала мне сесть и велела принести кушанье и напитки, как обыкновенно, и
затем я проспал с нею, согласно обычаю, установившемуся с прошлой ночи. А утром
она дала мне второй платок с пятьюдесятью мискалями золота, и я взял его и
вышел и, придя в чулан, зарыл золото. И я жил таким образом в течение восьми
дней, приходя к ней каждый день вечером и выходя от неё в начале дня.
И когда я спал у неё восьмую ночь, вдруг вбежала бегом невольница
и сказала мне: «Вставай, поднимись в эту комнату!» И я поднялся в комнату и
увидел, что она выходит на самую дорогу. И я сидел, и вдруг послышался большой
шум и топот коней в переулке; а в комнате было окно, возвышавшееся над
воротами, и, посмотрев в него, я увидел юношу, подобного восходящему месяцу в
ночь полтаоты, верхом на коне и перед ним были невольники и солдаты, которые
шли, служа ему. И он подъехал к воротам и спешился и, войдя в комнату, увидел
ту женщину сидящей на ложе, и поцеловал перед нею землю, а затем он подошёл к
ней и поцеловал ей руки, но она не заговорила с ним. И юноша не переставал
перед нею унижаться, пока не помирился, и он проспал подле неё эту ночь…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Двести восемьдесят пятая ночь
Когда же настала двести восемьдесят пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что человек говорил: „Когда муж той женщины
помирился с ней, он проспал подле неё ночь, а когда настало утро, пришли к нему
солдаты, и он выехал из ворот. И женщина поднялась ко мне и спросила: „Видел ли
ты этого?“ И я отвечал: „Да!“ И она сказала: „Это мой муж. Но я расскажу тебе,
что у меня с ним произошло. Случилось, что мы сидели с ним однажды в садике
внутри дома, и вдруг он ушёл от меня и отсутствовал долгое время. И я заждалась
его и подумала: „Быть может, он в доме уединения“. И пошла в дом уединения, но
не нашла его. И я вошла в кухню и увидала невольницу и спросила её о нем, и она
показала мне на него, а он лежал с девушкой из кухонной прислуги. И тут я
поклялась великой клятвой, что непременно совершу блуд с грязнейшим и
нечистоплотнейшим из людей. И в тот день, когда евнух схватил тебя, было четыре
дня как я искала по городу кого-нибудь, кто бы был таков, и не нашла никого
грязней в нечистоплотней тебя. И я позвала тебя, и было то, что было по
приговору Аллаха над нами, и я освободилась от клятвы, которую дала“. И потом
она сказала мне: «А когда мой муж ещё раз падёт на девушку и будет лежать с
нею, я снова призову тебя для того, что у тебя со мной было“.
И когда я услышал от неё эти речи и она метнула мне в сердце
стрелы своих глаз» мои слезы так потекли, что поранили мне очи. И я произнёс
слова поэта:
«Поцелуев мне десять дай с руки левой
—
И над правой узнай её превосходство:
Ближе знает ведь левая место срама,
Обмывая всю грязь с него ежедневно».
И после этого она велела мне уходить от неё, и мне досталось
от неё четыреста мискалей золота, и я расходую их. И я пришёл сюда помолиться
Аллаху – слава ему и величие! – чтобы её муж ещё раз вернулся к невольнице
– быть может, и я вернусь тогда к тому, что было».
И, услышав рассказ этого человека, начальник паломничества
отпустил его и сказал присутствующим; «Ради Аллаха, молитесь за него – ему
простительно».
|