 Увеличить |
Сказка о горбуне (ночи
25—34)
И Шахразада сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что
был в древние времена и минувшие века и столетия в одном китайском городе
портной, широкий на руку и любивший веселье и развлечения. Он выходил иногда
вместе со своей женой на гулянье; и вот однажды они вышли в начале дня и,
возвращаясь на исходе его, к вечеру, в своё жилище, увидели на дороге горбуна,
вид которого мог рассмешить огорчённого и разогнать заботу опечаленного.
Портной и его жена подошли посмотреть на него и затем пригласили его пойти с
ними в их дом и разделить в этот вечер их трапезу; и горбун согласился и пошёл
к ни ч.
И портной вышел на рынок (а подошла уже ночь) и купил
жареной рыбы, хлеба, лимон и творогу, чтобы полакомиться, и, придя, положил
рыбу перед горбуном. И они стали есть, и жена портного взяла большой кусок рыбы
и положила его в рот горбуну, и закрыла ему рот рукой, и сказала: «Клянусь
Аллахом, ты съешь этот кусок Зараз, одним духом, и я не дам тебе времени
прожевать!»
И горбун проглотил кусок, и в куске была крепкая кость,
которая застряла у него в горле, – и так как срок его жизни кончился, он
умер…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Двадцать пятая ночь
Когда же настала двадцать пятая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что жена портного положила горбуну в рот кусок рыбы, и
так как его срок окончился, он тотчас же умер.
И портной воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха!
Бедняга! Смерть пришла к нему именно так, через наши руки!» А жена его сказала:
«Что значит это промедление? Разве не слышал ты слов сказавшего:
Зачем утешать себя я стану
немыслимым,
Теперь уж не встречу я друзей, чтоб
беду снести.
И как на огне сидеть, ещё не
пожухнувшем!
Клянусь, на огнях сидеть – пропащее
дело!»
«А что же мне делать?» – спросил её муж; и она сказала:
«Встань, возьми его на руки и накрой шёлковым платком, и я пойду впереди, а ты
сзади, сейчас же, вечером, и ты говори: „Это мой ребёнок, а вот это – его мать;
мы идём к лекарю, чтобы он посмотрел его“. Услышав эти слова, портной встал и
понёс горбуна на руках, и жена его говорила: „Дитятко, спаси тебя Аллах! Что у
тебя болит и в каком месте тебя поразила оспа?“ И всякий, кто видел их,
говорил: „С ними больной ребёнок“. И они все шли и спрашивали, где дом лекаря,
и им указали дом врача-еврея; и они постучали в ворота, и к ним спустилась
чёрная невольница и открыла ворота и посмотрела – и вдруг видит: у ворот
человек, который несёт ребёнка, и с ним женщина. „В чем дело?“ – спросила
невольница; и жена портного сказала: „С нами маленький, и мы хотим, чтобы врач
его посмотрел. Возьми эту четверть динара и отдай её твоему господину – пусть
он сойдёт вниз и посмотрит моего ребёнка: на него напала болезнь“. И невольница
пошла наверх, а жена портного вошла за порог и сказала мужу: „Оставь горбуна
здесь, и будем спасать наши души“.
И портной поставил горбуна, прислонив его к стене, и вышел
вместе со своей женой, а невольница вошла к еврею и сказала: «У ворот человек с
каким-то больным, и с ним женщина. Они мне дали для тебя четверть динара, чтобы
ты спустился, посмотрел его и прописал ему что-нибудь подходящее». И евреи,
увидав четверть динара, обрадовался и поспешно встал и сошёл вниз в
темноте, – и едва ступил ногой на землю, как наткнулся на горбуна, который
был мёртв. И он воскликнул: «О великий! О Моисей и десять заповедей! О Ааросни
Иисус, сын Ну на! Я, кажется, наткнулся на этого больного, и он упал вниз и
умер. Как же я вынесу из дома убитого?» И он понёс горбуна и вошёл с ним в дом
и сообщил об этом своей жене; а она сказала: «Чего же ты сидишь? Если ты
просидишь здесь до того, как взойдёт день, пропали наши души, и моя и твоя.
Поднимемся с ним на крышу и кинем его в дом нашего соседа-мусульманина». А
соседом еврея был надсмотрщик, начальник кухни султана, и он часто приносил
домой сало, и его съедали кошки и мыши, а если попадался хороший курдюк, собаки
спускались с крыш и утаскивали его, и они очень вредили надсмотрщику, портя
все, что он приносил.
И вот еврей и его жена поднялись на крышу, неся горбатого, и
опустили его на землю. Они оставили его, прислонив вплотную к стене, и, спустив
его, ушли; и не успели они опустить горбуна, как надсмотрщик подошёл к дому и
отпер его и вошёл с зажжённой свечкой. Войдя в дом, он увидел человека,
стоящего в углу, под вытяжной трубой, и сказал: «Ох, хорошо, клянусь Аллахом!
Тот, кто крадёт мои запасы, – оказывается, человек!» И, обернувшись к
нему, надсмотрщик воскликнул: «Это мясо и сало таскаешь ты, а я думал, что это
дело кошек и собак! Я перебил всех кошек и собак на улице и взял на себя из-за
них грех, а ты, оказывается, спускаешься с крыши». И, схватив большой молоток,
он взмахнул им и подошёл к горбуну и ударил его в грудь – и увидал, что горбун
умер. И надсмотрщик опечалился и воскликнул: «Нет, мощи и силы, кроме как у
Аллаха, высокого, великого!» Он испугался за себя и сказал: «Прокляни Аллах
сало и курдюки! И как это гибель этого человека совершилась от моей руки». А
потом он взглянул на него – и видит: это горбатый. «Мало того, что ты горбун,
ты стал ещё вором и крадёшь мясо и сало! – воскликнул надсмотрщик. –
О покровитель, накрой меня своим благим покровом!» И он поднял горбуна на плечи
и вышел с ним из дому на исходе ночи и нёс его до начала рынка, а там он
поставил его возле лавки у проулка и бросил его и ушёл.
И вдруг появился христианин, маклер султана. Он был пьян и
вышел, отправляясь в баню, так как хмель подсказал ему, что утреня близко; и он
шёл покачиваясь, пока не приблизился к горбуну. Он присел напротив него
помочиться и вдруг бросил взгляд – и видит: кто-то стоит. А у христианина в
начале этого вечера утащили тюрбан, и, увидя стоящего горбуна, он подумал, что
тот хочет стянуть его тюрбан, и сжал кулак и ударил его по шее. И горбун упал
на землю, и христианин кликнул сторожа рынка и от сильного опьянения бросился на
горбуна и стал бить его кулаком и душить. И сторож пришёл и увидал, что
христианин стоит коленями на мусульманине и колотит его, и спросил: «Что такое
с ним?» – «Он хотел утащить мой тюрбан», – отвечал христианин. «Встань,
оставь его», – сказал сторож; и христианин поднялся, а сторож подошёл к
горбуну и увидал, что он мёртвый, и воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо!
Христианин убивает мусульманина!» Затем сторож схватил христианина и, связав
ему руки, привёл его в дочевали, а христианин говорил про себя: «О мессия, о
дева, как это я убил его, и как быстро он умер, от одного удара!» – И хмель
исчез, и пришло раздумье.
И маклер-христианин и горбун провели ночь, до утра, в доме
вали, а утром вали пришёл и велел повесить убийцу и приказал палачу кричать об
этом. И для христианина сделали виселицу и поставили его под нею, и палач
подошёл и накинул на шею христианина верёвку и хотел повесть его, как вдруг
надсмотрщик прошёл сквозь толпу и увидал христианина, которого собирались
вешать, и он растолкал народ и крикнул палачу: «Не надо, это я убил его».
«За что же ты его убил?» – спросил надсмотрщика вали. И тот
ответил: «Вчера вечером я пришёл домой и увидел, что он спустился по трубе и
украл мои припасы, и тогда я ударил его молотком в грудь, и он умер, и я снёс его
на рынок и поставил его в таком-то месте у такого-то проулка…
И он воскликнул: Недостаточно мне убить мусульманина, чтобы
я ещё убил христианина! Не вешай никого, кроме меня!» И вали, услышав эти слова
надсмотрщика, отпустил маклера-христианина и сказал палачу: «Повесь этого,
согласно его признанию».
И палач снял верёвку с шеи христианина и накинул её на шею
надсмотрщика: он поставил его под виселицей и хотел повесить, но вдруг
врач-еврей прошёл сквозь толпу и закричал людям и палачу: «Не надо! Это я один
убил его вчера вечером. Я был дома, и вдруг в ворота постучали мужчина и
женщина, и с ними был этот горбун, больной. Они дали моей невольнице четверть
динара, и она сообщила мне об этом и отдала мне деньги, а мужчина и женщина
внесли горбуна в дом и положили его на лестницу и ушли. И я спустился, чтобы
посмотреть, и наткнулся на него в темноте, и он упал с верху лестницы и тотчас
же умер. И мы с женой взяли его и поднялись на крышу (а дом этого надсмотрщика
– рядом с моим домом) и спустили его, мёртвого, в вытяжную трубу в доме
надсмотрщика; и когда надсмотрщик пришёл, он увидел горбуна в своём доме и
предположил, что это вор, и ударил его молотком, и горбун упал на землю, и
надсмотрщик подумал, что убил его. Мало мне разве убить мусульманина
неумышленно, чтобы я взял на свою ответственность жизнь другого мусульманина
умышленно!»
Услышав слова еврея, вали сказал палачу: «Отпусти –
надсмотрщика и повесь еврея». И палач взял еврея и положил верёвку ему на шею,
но вдруг портной прошёл сквозь толпу и крикнул: «Не надо! Его убил не кто иной,
как я! Я днём гулял и пришёл к вечеру и увидал этого пьяного горбуна, у
которого был бубён, и он пел под него. Я пригласил его и привёл к себе домой, и
купил рыбы, и мы сели есть; и моя жена взяла кусок рыбы, положила его горбуну в
рот и всунула ему в горло, но кость стала ему поперёк горла, и он тотчас же
умер. И мы с женой взяли его и принесли к дому еврея, и девушка спустилась и
открыла нам ворота, и я сказал ей: „Скажи твоему господину: у ворот мужчина и
женщина, и с ними больной, – поди посмотри его“. И я дал ей четверть
динара, и она пошла к своему господину, а я внёс горбуна на верх лестницы,
поставил его и ушёл вместе с женой; а еврей спустился и наткнулся на горбуна –
и решил, что он убил его». И портной спросил еврея: «Правда?» И тот сказал:
«Да!» И тогда портной обратился к вали и сказал: «Отпусти
еврея и повесь меня». И вали, услышав его слова, изумился происшествию с этим
горбатым и воскликнул:
«Поистине, такое дело записывают в книгах! – А потом он
сказал палачу: Отпусти еврея и повесь портного, по его признанию». И палач
подвёл его и сказал: «Мы устали – одного подводим, другого отводим, а никого не
вешают», – и накинул верёвку на шею портного.
Вот что было с этими. Что же касается горбуна, то он,
говорят, был шутом султана, и тот не мог расстаться с ним: и когда горбун
напился и пропадал эту ночь и следующий день до полудня, султан спросил о нем у
кого-то из присутствующих, – и ему сказали: «О владыка, мы принесли к вали
мёртвого, и вали приказал повесить его убийцу; и когда он собирался его вешать,
явился второй убийца и третий, и все говорили: „Я один убил его“, и каждый
рассказывал вали о причине убийства. И султан, услыша эти слова, кликнул
привратника и сказал ему: „Сходи к вали и приведи их всех ко мне“.
И привратник пошёл и увидел, что палач собирается вешать
портного, и крикнул ему: «Не надо!» Он сообщил вали, что сказал царь, и взял
его с собою, а также и горбуна, которого несли, и портного, и еврея, и
христианина, и надсмотрщика, – и всех их привели к царю. И вали, представ
перед лицом султана, поцеловал землю и рассказал ему, что случилось со
всеми, – а в повторении пользы нет. И когда царь услышал рассказ, он
удивился, его взяло восхищение, и он велел записать это золотыми чернилами, и
он спросил присутствующих: «Слышали ли вы что-нибудь более удивительное, чем
история этого горбуна?» И тогда выступил вперёд христианин и сказал: «О царь,
наметь время, – если позволишь, я тебе расскажу о чемто, что случилось со
мною, и это удивительнее и диковиннее, чем история горбуна». – «Расскажи
нам то, что ты хочешь!» – сказал царь.
|
