Рассказ о Дибиле и
Муслиме ибн аль-Валиде (ночь 407)
Рассказывают, что Дибиль аль-Хуэаи[421] говорил: «Я сидел у ворот квартала
аль-Карх, и прошла мимо меня невольница, лучше которой и стройнее станом я не
видывал, и она изгибалась на ходу и, изгибаясь, пленяла смотрящих. И когда мой
взор упад на неё, мною овладело искушение, и душа моя задрожала, и я
почувствовал, что сердце вылетает у меня из груди, и я произнёс, намекая на
неё, такой стих:
«Глаза мои слезы льют струёю,
И сон моих век стеснён тоскою».
И девушка посмотрела на меня и отвернула лицо и быстро
ответила мне таким стихом:
«То мало для тех, кого призвали,
Взглянув на них, взоры глаз
истомных».
И она ошеломила меня быстротой своего ответа и красотой
речи, и я сказал ей во второй раз такой стих:
«Но будет ли царь мой мягок сердцем
К тому, чья слеза струёю льётся?»
И девушка быстро ответила мне, без промедления, таким
стихом:
«Коль хочешь от нас любви добиться, —
Любовь между нами долг взаимный».
И в мои уши не проникало ничего слаще этих слов, и я не
видел лица ярче её лица. И я переменил в стихотворении рифму, чтобы испытать
её, и, дивясь её словам, сказал ей такой стих:
«Как посмотришь ты, не порадует ли
время
Единением, не сведёт ли страсть со
страстью?»
И девушка улыбнулась (а я не видел рта прекраснее, чем у
неё, и уст, слаще её уст) и быстро, без промедления, ответила мне таким стихом:
«Что же времени до суда меж нами,
скажи ты мне?
Ты – время сам и встречей нас
обрадуй».
И я быстро поднялся и стал целовать ей руки и оказал: «Я не
думал, что время подарит мне такой случай. Идя же до моим следам без приказа и
не испытывай отвращения, но по своей милости и из жалости ко мне».
И затем я подошёл, и она пошла сзади, но у меня не было в то
время жилища, где я согласился бы встретиться с такой, как она. А Муслим ибн
аль-Валид[422] был моим другом, и у него
было хорошее жилище, и я направился к нему. И когда я постучал в ворота, он
вышел, и я приветствовал его и сказал: «Для подобного времени приберегают
друзей!» А он ответил мне: «С любовью и удовольствием! Входите!»
И мы вошли и увидели, что Муслим ибн аль-Валид в денежном
затруднении, и он дал мне платок и сказал: «Отнеси его на рынок и продай и
возьми, что нужно из кушаний и другого!»
И я поспешно отправился на рынок и продал платок и взял то,
что было нам нужно из кушаний и прочего, а потом вернулся и увидел, что Муслим
уже уединился с этой женщиной в погребе. И когда Муслим услышал меня, он
подскочил ко мне и воскликнул: «Да воздаст тебе Аллах тем же, о Абу-Али, за ту
милость, которую ты мне оказал, я да встретит тебя его награда, и да сделает
это Аллах добрым делом из твоих добрых дел в день воскресения».
А потом он принял от меня кушанья и напитки и закрыл ворота
перед моим лицом. И слова его разгневали меня, и я не знал, что делать, а он
стоял за воротами и трясся от радости. И, увидав меня в таком состоянии, он
сказал: «Ради моей жизни, о Абу-Али, кто это произнёс такой стих:
Спал я с нею, товарищ мой спал
поодаль,
Телом чистый, но сердцем он
осквернился».
И мой гнев на него усилился, и я отвечал: «Это тот, кто
сказал такой стих:
Это тот, кто раз тысячу был рогатым,
Чьи рога возвышаются над Манафом»[423].
И потом я принялся его ругать и бранить за его безобразное
дело и малое благородство, а он молчал и не говорил, а когда я кончил его
бранить, он улыбнулся и сказал: «Горе тебе, дурак! Ты вступил в моё жилище,
продал мой платок и истратил мои деньги. На кого же ты сердишься, о сводник?»
И он оставил меня и ушёл к женщине, а я сказал: «Клянусь
Аллахом, ты прав, относя меня к дуракам и сводникам!» И потом я ушёл от его
ворот в великой заботе, и её след остаётся новым в моем сердце до сегодняшнего
дня. И я не получил той женщины и не слышал о ней вестей».
|