 Увеличить |
Рассказ о Ганиме ибн
Айюбе (ночи 39—45)
Но рассказ о двух везирях и Анисаль-Джалис не удивительнее
повести о купце и его детях», – продолжала Шахразада.
«А как это было?» – спросил Шахрияр.
И Шахразада сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что
был в древние времена и минувшие века и столетия один купец, у которого
водились деньги. Ещё был у него сын, подобный луне в ночь полнолуния,
красноречивый языком, по имени Ганим ибн Айюб, порабощённый, похищенный
любовью. А у Ганима была сестра по имени Фитна, единственная по красоте и
прелести. И их отец скончался и оставил им денег…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Тридцать девятая ночь
Когда же настала тридцать девятая ночь, она сказала: «Дошло
до меня, о счастливый царь, что тог купец оставил им большое состояние и, между
прочим, сто тюков шелка, парчи и мешочков мускуса[69], и на этих тюках было написано: «Это из
того, что приготовлено для Багдада», – у купца было намерение отправиться
в Багдад. А когда его взял к себе Аллах великий и прошло некоторое время, его
сын забрал эти тюки и поехал в Багдад. Это было во времена халифа Харуна
ар-Рашида. И сын простился со своей матерью, близкими и согражданами перед тем,
как уехать, и выехал, полагаясь на Аллаха великого, и Аллах начертал ему
благополучие, пока он не достиг Багдада, и с ним было множество купцов. И он
нанял себе красивый дом и устлал его коврами и подушками и повесил в нем
занавески и поместил в доме эти тюки и мулов и верблюдов и сидел, пока не
отдохнул, а купцы и вельможи Багдада приветствовали его. А потом он взял узел,
где было десять отрезов дорогой материи, на которых была написана их цена, и
отправился на рынок. И купцы встретили его словами: «Добро пожаловать!» и
приветствовали его и оказали почёт и помогли ему спешиться и посадили рядом со
старостою рынка. Потом Ганим подал старосте узел, и тот развязал его и вынул
куски материи, и староста рынка продал для него эти отрезы. И Ганим нажил на
каждый динар два таких же динара. Он обрадовался и стал продавать материи и
обрезы, один за другим, и занимался этим целый год.
А в начале следующего года он подошёл к галерее[70], бывшей на рынке, и
увидел, что ворота её заперты, и когда он спросил о причине этого, ему сказали:
«Один из купцов умер, и все купцы ушли, чтобы быть на его похоронах. Не хочешь
ли ты получить небесную награду, отправившись с ними?» И Ганим отвечал:
«Хорошо!» – и спросил о месте погребения. И ему указали это место, и он
совершил омовение и шёл с купцами, пока они не достигли места молитвы и не
помолились об умершем, а потом все купцы пошли перед носилками на кладбище, и
Ганим последовал за ними в смущении.
А они вышли с носилками из города и, пройдя меж гробниц,
дошли до могилы и увидели, что родные умершего уже разбили над могилой палатку,
принесли свечи и светильники. И затем мёртвого закопали, и чтецы сели читать
Коран над его могилой, и купцы тоже сели, и Ганим ибн Айюб сел с ними, и
смущение одолело его, и он говорил про себя: «Я не могу оставить их и уйду
вместе с ними».
И они просидели, слушая Коран, до времени ужина, и им подали
ужин и сладкое, и они ели, пока не насытились, а потом вымыли руки и остались
сидеть на месте. Но душа Ганима была занята мыслями о его доме и товарах, и он
боялся воров. И он сказал про себя: «Я человек чужой и подозреваемый в
богатстве; если я проведу эту ночь вдали от дома, воры украдут деньги и тюки».
И, боясь за своё имущество, он встал и, попросив разрешения,
ушёл от собравшихся, сказав, что идёт по важному делу. И он шёл по следам на
дороге, пока не достиг ворот города, а в то время была полночь, и он нашёл
городские ворота запертыми и не видал никого на дороге и не слышал ни звука,
кроме лая собак и воя волков. И Ганим отошёл назад и воскликнул: «Нет мощи и
силы, кроме как у Аллаха! Я боялся за свои деньги и шёл ради них, но нашёл
ворота закрытыми и теперь боюсь за свою душу!»
После этого он повернул назад, чтобы присмотреть себе место,
где бы проспать до утра, и увидел усыпальницу, окружённую четырьмя стенами, где
росла пальма, и там была открывая дверь из камня. И он вошёл в усыпальницу и
хотел заснуть, но сон не шёл к нему. Его охватил страх и тоска, так как он был
среди могил. И тогда он поднялся на ноги, и открыл дверь гробницы, и посмотрел
– и вдруг видит: вдали, со стороны городских ворот, свет. И, пройдя немного, он
увидал, что этот свет на дороге движется к той гробнице, где он находился. И
тут Ганим испугался за себя и, поспешив закрыть дверь, стал взбираться на
пальму, и влез наверх, и спрятался в её маковке.
А свет все приближался к гробнице понемногу, понемногу, пока
совсем не приблизился к усыпальнице. Ганим присмотрелся и увидал трех негров:
двое несли сундук, а у третьего в руках был фонарь и топор.
Когда они подошли к усыпальнице, один из негров, нёсших
сундук, воскликнул: «Что это, Сауаб!», а другой негр отвечал: «Что с тобой, о
Кафур?» И первый сказал: «Разве не были мы здесь в вечернюю пору и не оставили
дверь открытой?» – «Да, эти слова правильны», – отвечал другой, и первый
сказал: «А вот она закрыта и заперта на засов!» И тогда третий, который нёс
топор и свет (а звали его Бухейтом), сказал им: «Как мало у вас ума! Разве вы
не знаете, что владельцы садов выходят из Багдада и гуляют здесь, и, когда их
застанет вечер, они прячутся здесь и запирают за собой дверь, боясь, что
чёрные, вроде нас, схватят их, изжарят и съедят?» И они ответили: «Ты прав;
клянёмся Аллахом, нет среди нас умнее, чем ты». – «Вы мне не
поверите, – сказал Бухейт, – пока мы не пойдём в гробницу и не найдём
там кого-нибудь. Я думаю, что когда он заметил свет и увидел нас, он убежал со
страху и забрался на верхушку этой пальмы».
И когда Ганим услышал слова раба, он произнёс про себя: «О,
самый проклятый из рабов! Да не защитит тебя Аллах за этот ум и за все это
знание! Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Что теперь
освободит меня от этих негров?»
А те, что несли сундук, сказали тому, у которого был топор:
«Влезь на стену и отвори нам дверь, о Бухейт, мы устали нести сундук на наших
шеях. А когда ты откроешь нам дверь, тебе будет от нас один из тех, кого мы
схватим. Мы изжарим его тебе искусно своими руками, так что не пропадёт ни
капли его жира!» – «Я боюсь одной вещи, о которой я подумал по малости моего
ума, – отвечал Бухейт. – Перебросим сундук за стену – ведь здесь наше
сокровище». – «Если мы его бросим, он может разбиться», – возразили
они, но Бухейт сказал: «Я боюсь, что в гробнице прячутся разбойники, которые
убивают людей и крадут вещи, потому что, когда наступает вечер, они укрываются
в таких местах и делят добычу». – «О малоумный, разве они могут войти
сюда?» – сказали ему те двое, что несли сундук. Потом они понесли сундук и,
взобравшись на стену, спустились и открыли дверь, а третий негр, то есть
Бухейт, стоял перед ними с фонарём, топором и корзиной, в которой было немного
цемента.
А после этого они сели и заперли дверь, и один из них
сказал: «О братья, мы устали идти и носить, ставить и открывать и запирать;
теперь полночь, и у нас не осталось духу, чтобы вскрыть гробницу и закопать
сундук. Вот мы отдохнём три часа, а потом встанем и сделаем то, что нам нужно,
и пусть каждый расскажет нам, почему его оскопили, и все, что с ним случилось,
с начала до конца, чтобы эта ночь скорее прошла, а мы отдохнули». И тогда
первый, который нёс фонарь (а имя его было Бухейт), сказал: «Я расскажу вам
свою повесть», и ему ответили: «Говори!»
|
