Увеличить |
Рассказ врача-еврея
(ночи 28—29)
Вот самое удивительное, что случилось со мною в юности. Я
был в Дамаске сирийском и учился там; и вот однажды я сижу, и вдруг приходит ко
мне невольник из дворца правителя Дамаска и говорит: «Поговори с моим
господином!» И я вышел и пошёл с ним в жилище правителя, и, войдя, я увидел на
возвышении под портиком можжевёловое ложе, украшенное золотыми полосками, и на
нем лежал больной человек – юноша, невиданно прекрасный в его юности. И я сел у
него в головах и помолился о его выздоровлении; и юноша сделал мне знак
глазами, а я сказал ему: «О господин, дай мне твою руку, да сохранит тебя
Аллах!» И он вынул свою левую руку, а я удивился этому и подумал: «О, диво
Аллаха! Это красивый юноша из большого дома, и ему не хватает воспитанности!
Вот это удивительно!» И я пощупал ему пульс и написал для него бумажку и
заходил к нему в течение десяти дней; и он выздоровел, сходил в баню и помылся
и вышел; и правитель наградил меня прекрасной наградой и назначил меня
надзирателем у себя в больнице, что находится в Дамаске. И я пошёл в баню
вместе с юношей и велел освободить всю баню, и слуги вошли с ним и сняли с него
одежды; и когда юноша обнажился, я увидел, что его правая рука недавно
отрублена, и в этом причина его болезни. И, увидав это, я стал удивляться и
опечалился за него; а посмотрев на его тело, я увидел на нем следы ударов
плетьми, – и юноша из-за этого употреблял мази. И это взволновало меня, и
волнение проявилось у меня на лице; и юноша взглянул на меня и понял, в чем дело,
и сказал мне: «О лучший врач нашего времени, не удивляйся этому. Я расскажу
тебе мою историю, когда мы выйдем из бани».
И когда мы вышли из бани и пришли домой и съели кушанья и
отдохнули, юноша сказал: «Не хочешь ли ты развлечься на балконе?» И я отвечал:
«Хорошо!» И тогда он велел рабам снести постели наверх и приказал им изжарить
ягнёнка и принести нам плодов; и мы поели, и юноша ел левой рукой. «Расскажи
мне твою историю», – сказал я ему.
«О врач нашего времени, – заговорил юноша, –
послушай, что случилось со мной. Знай, что я из уроженцев Мосула, и отец моего
отца умер и оставил десять сыновей, – и мой отец, о врач, был один из них,
и был он старшим. И все они выросли и поженились, и моему отцу достался я, а
девять его братьев не имели детей; и я рос и жил среди своих дядей, и они
радовались мне великою радостью. И когда я вырос и достиг возраста мужей, я был
однажды в соборной мечети Мосула (а был день пятницы, и мой отец находился с
нами), и мы совершили пятничную молитву; и весь народ вышел, а мой отец и дяди
остались сидеть и беседовали о диковинах разных стран и чудесах городов. И
упомянули Каир, и мои дяди сказали: „Путешественники говорят, что нет на земле
города прекраснее, чем Каир с его Нилом“. И когда я услышал эти слова, мне
захотелось в Каир. «Кто не видал Каира – не видал мира, – сказал мой
отец. – Его земля – золото, и его Нил – диво; женщины его – гурии, и дома
в нем – дворцы, а воздух там ровный, и благоухание его превосходит и смущает
алоэ. Да и как не быть таким Каиру, когда Каир – это весь мир, и Аллаха достоин
тот, кто сказал:
Покину ли я Каир и прелести благ его?
Какая ж земля потом желанною будет
мне?
И страны оставлю ли, что кажутся
полными
Таким благовонием, какого на кудрях
нет?
И как же, когда красив он стал, точно
райский сад,
Где всюду разбросаны циновки с
подушками?
Вот город, красой своей чарующий ум и
взор;
Найдёт то, что любит, там и скверный
и набожный.
И преданных братьев там собрали
достоинства,
А место собранья их походит на рощу
пальм.
Каирны! Когда б Аллах судил разлучиться
нам,
Да будут крепки тогда обеты взаимные.
Напомнить Каир ветрам вы бойтесь: для струн других Похитят
они садов Каира дыхание. А если бы вы видели его сады по вечерам, когда
склоняется над ними тень, – продолжал мой отец, – вы поистине увидали
бы чудо и склонились бы к нему в восторге».
И они принялись описывать Каир и его Нил, – говорил
юноша, – и когда они кончили и я услышал о таких достоинствах Каира, моё
сердце осталось там. И окончив беседу, все поднялись и отправились в свои
жилища, и я лёг спать в этот вечер, но сон не шёл ко мне из-за моего увлечения
Каиром, и мне перестали быть приятны пища и питьё. И когда прошло немного дней,
мои дяди собрались в Египет, а я плакал перед моим отцом, пока он не собрал мне
товаров, и я поехал с дядями, и отец сказал им: «Не давайте ему вступить в
Каир; пусть он продаёт свои товары в Дамаске!»
Потом я простился с отцом, и мы отправились и выехали из
Мосула, и ехали до тех пор, пока не прибыли в Халеб, и, пробыв там несколько
дней, мы выехали и достигли Дамаска и увидали, что это город с каналами,
деревьями, плодами и птицами, подобный райскому саду, где есть всякие плоды. И
мы остановились в одном из ханов, и мои дяди стали продавать и покупать и
продали также и мои товары, и каждый дирхем принёс мне пять дирхемов, и я
обрадовался прибыли. И мои дяди оставили меня и отправились в Египет, а я
остался после них в Дамаске и жил в красиво построенном доме, описать который
бессилен язык, и плата за него была два динара в месяц. И я проводил время за
едой и питьём, пока не истратил бывшие со мной деньги. И вот в какой-то из дней
я сижу у ворог дома, и вдруг подходит молодая женщина, одетая в роскошнейшее
платье, прекраснее которой не видел мой глаз. И я подмигнул ей, и она
немедленно оказалась за воротами; и когда она вошла, я вошёл с нею и закрыл за
ней и за собой дверь, и она откинула с лица покрывало и сняла изар, и я нашёл
редкостной её красоту, и любовь к ней овладела моим сердцем. И я встал и принёс
столик с лучшими кушаньями и плодами и всем, что было нужно для трапезы; и
когда я принёс это, мы поели и поиграли, а после игр выпили и опьянели, и потом
я проспал с нею приятнейшую ночь до утра. И дал я ей десять динаров, но её лицо
омрачилось, и она сдвинула брови и рассердилась и воскликнула: «Тьфу вам,
мосульцы! Ты как будто думаешь, что я хочу твоих денег!» И она вынула из-за
рубахи пятнадцать динаров и поклялась мне и воскликнула: «Клянусь Аллахом, если
ты не возьмёшь их, я к тебе не вернусь!» И я принял от неё деньги, а она
сказала: «О любимый, ожидай меня через три дня: между заходом солнца и вечерней
молитвой я буду у тебя; приготовь же на эти динары такое же угощение». И она
простилась со мною, и мой ум исчез вместе с нею, а когда три дня прошли, она
явилась, одетая в парчу, драгоценности и одежды, более великолепные, чем в
первый раз. А я приготовил для нас трапезу раньше, чем она пришла, и мы поели и
выпили и проспали, как обычно, до утра, и она дала мне пятнадцать динаров и
сговорилась со мною, что через три дня придёт ко мне.
И я приготовил ей трапезу, и спустя несколько дней она
явилась в платье ещё более великолепном, чем первое и второе, и спросила: «О
господин мой, не красива ли я?» – «Да, клянусь Аллахом!» – ответил я. И она
сказала: «Не позволишь ли ты мне привести с собою девушку лучше меня и моложе,
чем я, годами, чтобы она поиграла с нами и посмеялась и развеселилось бы её
сердце. Она давно уже скучает и просилась выйти со мною и провести со мной
ночь». И, услышав её слова, я сказал: «Да, клянусь Аллахом!» И потом мы
напились и проспали до утра, и она вынула пятнадцать динаров и сказала:
«Прибавь к нашей трапезе что-нибудь для девушки, которая придёт со
мной», – и затем она ушла. А когда наступил четвёртый день, я собрал для
неё, как обычно, трапезу, и после заката она вдруг явилась, и с нею какая-то женщина,
завёрнутая в изар. Они вошли и сели, и, увидев это, я произнёс:
«Как чудно и дивно наше время, —
Хулитель отсутствует, небрежный,
Любовь, и восторг, и опьяненье:
От части того исчезнет разум.
Блистает луна за покрывалом,
И ветвь изгибается в одеждах,
И розы ланит её цветущи,
Нарцисс же очень её истомен.
Безоблачна жизнь, как и люблю я.
И дружба с любимым совершенна!»
И я обрадовался и зажёг свечи и встретил их, радостным и
счастливый; а они скинули бывшие на них одежды, и новая девушка открыла своё
лицо, и я увидел, что она подобна полной луне, и прекраснее её я не видывал. И,
поднявшись, я подал им еду и питьё, и мы поели и выпили, и я принялся кормить
новую девушку и наполнять её кубок и пить с нею; и первая девушка втайне
приревновала и воскликнула: «Клянусь Аллахом, не прекрасней ли эта девушка, чем
я?» – «Да, клянусь Аллахом!"отвечал я. И она сказала: „Мне хочется, чтобы
ты проспал с нею“. – „Твой приказ у меня на голове и на глазах!“ – отвечал
я; и она встала и постлала нам, и я пошёл к девушке и проспал до утра. И я
пошевелился и почувствовал, что я весь мокрый, и подумал, что вспотел, и стал
будить девушку и потряс её за плечи, – и голова её скатилась с подушки. И
ум мой улетел, и я воскликнул: „О благой покровитель, покрой меня!“ И, увидев,
что она зарезана, я сел (а мир сделался чёрен в моих глазах) и стал искать свою
прежнюю подругу, но не нашёл её и понял, что это она зарезала девушку из
ревности ко мне.
«Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!
Как мне поступить?» – воскликнул я; и, подумав немного, я встал, снял с себя
одежду и, выкопав посреди комнаты яму, взял девушку вместе с её драгоценностями
и положил в яму и снова прикрыл её землёй и мраморными плитами. Потом я
вымылся, надел чистую одежду и, взяв остаток своих денег, вышел из дома и Запер
его, и пошёл к владельцу дома и, укрепив свою душу, отдал ему тысячу за год и
сказал: «Я уезжаю к моим дядям в Каир».
И я поехал в Каир и встретился с моими дядями, и они
обрадовались мне, и оказалось, что они уже продали все свои товары. «Почему ты
приехал?» – спросили они. И я ответил: «Я соскучился по вас», – и не
сказал им, что со мной есть немного денег. И я пробыл с ними год, любуясь на
Каир и его Нил, и, наложив руку на оставшиеся у меня деньги, стал тратить их и
пить и есть, пока не приблизилось время отъезда моих дядей. И тогда я убежал и
спрятался от них, и они искали меня, но не услышали обо мне вестей и сказали:
«Он, должно быть, вернулся в Дамаск», – и уехали. А я вышел и жил в Каире
три года, пока у меня ничего не осталось из моих денег. А я каждый год посылал
хозяину дома плату за него, и через три года моя грудь стеснилась (а у меня
оставалась только годовая плата за дом), и тогда я поехал и прибыл в Дамаск и
остановился в Этом доме.
И хозяин его обрадовался мне; и я нашёл все комнаты
запертыми, как и было, и открыл их и вынес вещи, находившиеся там, и нашёл под
постелью, на которой я спал в ту ночь с зарезанной девушкой, золотое ожерелье,
украшенное драгоценными камнями. Я взял его и вытер с него кровь убитой девушки
и посмотрел на него и немного поплакал, а после этого я прожил два дня и на
третий день пошёл в баню и переменил одежду. И у меня совсем не было денег. И
однажды я пошёл на рынок, и дьявол нашептал мне – в осуществление
предопределённого, – и, взяв ожерелье, я отправился на рынок и отдал его
посреднику. И он поднялся, и посадил меня рядом с хозяином моего дома и,
обождав, пока рынок оживился, взял ожерелье и стал предлагать его украдкой, без
моего ведома.
И вдруг оказалось, что ожерелье ценное принесло две тысячи
динаров. И тогда посредник пришёл и сказал: «Это ожерелье – медная подделка,
изделье франков, и цена за него дошла до тысячи дирхемов». А я отвечал ему:
«Да, мы выковали его для одной женщины, чтобы посмеяться над нею. Моя жена
получила его в наследство, и мы хотим его продать. Пойди получи тысячу
дирхемов…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Двадцать девятая ночь
Когда же настала двадцать девятая ночь, ока сказала: «Дошло
до меня, о счастливый карь, что юноша сказал посреднику: „Получи тысячу
дирхемов“.
И посредник, услышав это, понял, что дело с ожерельем
сомнительное, и пошёл к старосте рынка и отдал его ему, а староста отправился к
вали и сказал: «Это ожерелье у меня украли, и мы нашли вора, который одет в
одежду детей купцов».
И не успел я очнуться, как меня окружили стражники и забрали
и отвели к вали; и вали спросил меня об этом ожерелье, и я сказал ему то же,
что сказал посреднику, и вали засмеялся и воскликнул: «Во всем этом ни слова
правды!»
И не успел я опомниться, как меня уже обнажили и стали бить
плетьми по бокам, и удары жгли меня, и я сказал: «Я украл его!», думая про
себя: «Лучше тебе сказать, что украл его. Я не скажу, что обладательницу
ожерелья у меня убили, – меня убьют за неё».
И записали, что я украл ожерелье, и мне отрубили руку и
прижгли обрубок в масле, и я лишился чувств; но мне дали выпить вина, и я
очнулся и, взяв свою руку, пошёл домой. И хозяин сказал мне: «Раз с тобой
случилось подобное дело, уйди из моего дома и присмотри для себя другое место,
так как ты обвинён в воровстве». А я отвечал ему: «О господин мой, потерпи дня
два или три, пока я присмотрю себе помещение». – «Хорошо», – сказал
он и ушёл и оставил меня, а я остался сидеть и плакал и говорил: «Как я вернусь
к родным с отрубленной рукой? Они не знают, что я невиновен! Может быть, Аллах
совершит что-нибудь благое», – и я горько заплакал.
И когда хозяин дома ушёл от меня, мною овладело великое
горе, и я прохворал два дня, а на третий день, не успел я очнуться, как явился
хозяин дома и с ним несколько стражников и староста рынка, и он утверждал, что
я украл ожерелье. И я вышел к ним и спросил их: «Что случилось?» А они, не дав
мне сроку, связали меня и накинули мне на шею цепь и сказали: «Ожерелье,
которое было у тебя, отнесли правителю Дамаска, везирю и судье, и они сказали,
что это ожерелье пропало у правителя три года назад вместе с его дочерью».
И, когда я услышал от них эти слова, у меня упало сердце, и
я воскликнул: «Погибла твоя душа, нет сомнения! Клянусь Аллахом, я непременно
расскажу правителю мою историю, и если захочет, он меня убьёт, а если захочет –
простит меня».
И когда мы пришли к правителю, он велел мне встать перед
собою и, увидев меня, посмотрел на меня краем глаза и сказал присутствующим:
«Почему вы отрубили ему руку? Это несчастный человек, и нет за ним вины; вы
обидели ею, отрубив ему руку». И, когда я услышал эти слова, моё сердце окрепло
и душа моя успокоилась, и я воскликнул: «Клянусь Аллахом, о господин мой, я
совсем не вор! Меня обвинили этим великим обвинением и побили плетьми посреди
рынка и принуждали меня сознаться, – и я солгал на себя и признался в
краже, хотя и не виновен в ней». И правитель сказал: «Нет за тобой вины!», а
затем он заключил под стражу старосту рынка и сказал ему: «Отдай этому цену его
руки, иначе я тебя повешу и возьму все твои деньги!» И он кликнул стражников, и
они взяли старосту и уволокли его, а я остался с правителем. Потом сняли с моей
шеи цепь с разрешения правителя и развязали мне руки, и правитель посмотрел на
меня и сказал: «О дитя моё, будь правдив со мной и расскажи мне, как к тебе
попало это ожерелье? – И он произнёс:
Правдивым будь, хотя б потом истина
Огнём угрозы вечных мук жгла тебя».
«О господин мой, я скажу тебе правду», – ответил я и
рассказал ему, что случилось у меня с первой девушкой и как она привела ко мне
вторую и зарезала её из ревности, и изложил эту историю целиком. И, услышав
это, правитель покачал головой и ударил правой рукой о левую и, положив на лицо
платок, поплакал немного и произнёс:
«Я вижу, недуги мира множатся надо
мной,
И тот, кто подвержен им, до смерти
недужен.
За каждою встречей двух влюблённых –
разлуки час,
А все, что предшествует
разлуке, – немного».
И после этого он подошёл ко мне и сказал: «Знай, о дитя моё,
что старшая девушка – моя дочь, и я охранял её с великой заботой, – а
когда она стала взрослой, я послал её в Каир, и она вышла замуж за сына своего
дяди; но он умер, и она приехала ко мне. И она научилась мерзостям у жителей
Каира и приходила к тебе четыре раза, и потом она привела к тебе свою меньшую
сестру, – а обе они родились от одной матери и любили друг друга. И когда
со старшей случилось то, что случилось, она открыла свою тайну сестре, и та
попросилась пойти с нею. А затем старшая вернулась одна, и я спросил про
меньшую и увидел, что старшая плачет о ней; и она тайно сказала своей матери (а
я был тут же), что случилось и как она зарезала свою сестру. И она все плакала
и говорила: „Клянусь Аллахом, я не перестану плакать о ней, пока не умру!“ И
так и было. Посмотри же, дитя моё, что произошло! Я хочу, чтобы ты не перечил
мне в том, что я тебе скажу: „Я женю тебя на моей меньшей дочке, она не родная
сестра тем двум, и она невинна; и я не потребую от тебя приданого и назначу вам
от себя содержание, и ты будешь у меня на положении сына“.
«Хорошо, – сказал я, – могли ли мы думать!» И
правитель тотчас же послал за судьёй и свидетелями и написал мою брачную
запись, и я вошёл к его дочери, а он взял для меня у старосты рынка много
денег, и я оказался у него на высочайшем месте. В этом году умер мой отец, и
правитель послал от себя гонца, и тот привёз мне деньги, которые отец
оставил, – и теперь я живу приятнейшей жизнью. Вот причина отсечения
правой руки».
И я удивился этому и провёл у юноши три дня, и он дал мне
много денег, и я уехал от него и прибыл в этот город, и жизнь моя здесь была
хороша, и у меня с горбуном случилось то, что случилось».
«Это но более удивительно, чем история горбуна, –
сказал царь Китая,
и мне непременно следует вас всех совесть, но остался ещё
портной, качало всех грехов. Эй, портной, – сказал он, – если ты мне
расскажешь что-нибудь более удивительное, чем эта история, я подарю вам ваши
проступки».
И тогда портной выступил вперёд и сказал:
|