 Увеличить |
Рассказ первого старца
(ночь 1)
Знай, о ифрит, – сказал тогда старец, – что эта
газель – дочь моего дяди и как бы моя плоть и кровь. Я женился на ней, когда
она была совсем юной, и прожил с нею около тридцати лет, но не имел от неё
ребёнка; и тогда я взял наложницу, и она наделила меня сыном, подобным луне в
полнолуние, и глаза и брови его были совершенны по красоте! Он вырос, и стал
большим, и достиг пятнадцати лет; и тогда мне пришлось поехать в какой-то
город, и я отправился с разным товаром. А дочь моего дяди, эта газель, с малых
лет научилась колдовству и волхвованию, и она превратила мальчика в телёнка, а
ту невольницу, мать его, в корову и отдала их пастуху.
Я приехал спустя долгое время из путешествия и спросил о
моем ребёнке и его матери, и дочь моего дяди сказала мне: «Твоя жена умерла, а
твой сын убежал, и я не знаю, куда он ушёл». И я просидел год с печальным
сердцем и плачущими глазами, пока не пришёл великий праздник Аллаха[8], и тогда я послал за
пастухом и велел ему привести жирную корову. И пастух привёл жирную корову (а
это была моя невольница, которую заколдовала эта газель), и я подобрал полы и
взял в руки нож, желая её зарезать, но корова стала реветь, стонать и плакать;
и я удивился этому, и меня взяла жалость. И я оставил её и сказал пастуху:
«Приведи мне другую корову». Но дочь моего дяди крикнула: «Эту зарежь! У меня
кет лучше и жирнее её!» И я подошёл к корове, чтобы зарезать её, но она
заревела, и тогда я поднялся и приказал тому пастуху зарезать её и ободрать. И
пастух зарезал и ободрал корову, но не нашёл ни мяса, ни жира – ничего, кроме
кожи и костей. И я раскаялся, что зарезал корову, но от моего раскаянья не было
пользы, и отдал её пастуху и сказал ему: «Приведи мне жирного телёнка!» И пастух
привёл мне моего сына; и когда телёнок увидел меня, он оборвал верёвку и
подбежал ко мне и стал об меня тереться, плача и стеная. Тогда меня взяла
жалость, И я сказал пастуху: «Приведи мне корову, а его оставь». Но дочь моего
дяди, эта газель, закричала на меня и сказала: «Надо непременно зарезать этого
телёнка сегодня: ведь сегодня – день святой и благословенный, когда режут
только самое хорошее животное, а среди наших телят нет жирнее и лучше этого!»
«Посмотри, какова была корова, которую я зарезал по твоему
приказанию, – сказал я ей. – Видишь, мы с ней обманулись и не имели
от неё никакого проку, и я сильно раскаиваюсь, что зарезал её, и теперь, на
этот раз, я не хочу ничего слышать о том, чтобы зарезать этого телёнка». –
«Клянусь Аллахом великим, милосердным, милостивым, ты непременно зарежешь его в
этот священный день, а если нет, то ты мне не муж и я тебе не жена!» –
воскликнула дочь моего дяди. И, услышав от неё эти тягостные слова и не зная о
её намерениях, я подошёл к телёнку и взял в руки нож…»
Но тут застигло Шахразаду утро, и она прекратила дозволенные
речи.
И сестра её воскликнула: «О сестрица, как твой рассказ
прекрасен, хорош, и приятен, и сладок!»
Но Шахразада сказала: «Куда этому до того, о чем я расскажу
вам в следующую ночь, если буду жить и царь пощадит меня!»
И царь тогда про себя подумал: «Клянусь Аллахом, я не убью
её, пока не услышу окончания её рассказа!»
Потом они провели эту ночь до утра обнявшись, и царь
отправился вершить суд, а везирь пришёл к нему с саваном под мышкой. И после
этого царь судил, назначал и отставлял до конца дня и ничего не приказал
везирю, и везирь до крайности изумился.
А затем присутствие кончилось, и царь Шахрияр удалился в
свои покои.
Вторая ночь
Когда же настала вторая ночь, Дуньязада сказала своей сестре
Шахразаде: «О сестрица, докончи свой рассказ о купце и духе».
И Шахразада ответила: «С любовью и удовольствием, если мне
позволит царь!»
И царь молвил: «Рассказывай!»
И Шахразада продолжала: «Дошло до меня, о счастливый царь и
справедливый повелитель, что когда старик хотел зарезать телёнка, его сердце
взволновалось, и он сказал пастуху: „Оставь этого телёнка среди скотины“. (А
все это старец рассказывал джинну, и джинн слушал и изумлялся его удивительным
речам.) „И было так, о владыка царей джиннов, – продолжал владелец
газели, – дочь моего дяди, вот эта газель, смотрела и видела и говорила
мне: «Зарежь телёнка, он жирный!“ Но мне было не легко его зарезать, и я велел
пастуху взять телёнка, и пастух взял его и ушёл с ним.
А на следующий день я сижу, и вдруг ко мне приходит пастух и
говорит: «Господин мой, я тебе что-то такое скажу, от чего ты обрадуешься, и
мне за приятную весть полагается подарок». – «Хорошо», – ответил я; и
пастух сказал: «О купец, у меня есть дочка, которая с малых лет научилась
колдовству у одной старухи, жившей у нас. И вот вчера, когда ты дал мне
телёнка, я пришёл к моей дочери, и она посмотрела на телёнка и закрыла себе
лицо и заплакала, а потом засмеялась и сказала: „О батюшка, мало же я для тебя
значу, если ты вводишь ко мне чужих мужчин!“ – „Где же чужие мужчины, –
спросил я, – и почему ты плачешь и смеёшься?“ – „Этот телёнок, который с
тобою, – сын нашего господина, – ответила моя дочь. – Он
заколдован, и заколдовала его, вместе с его матерью, жена его отца. Вот почему
я смеялась; а плакала я по его матери, которую зарезал его отец“. И я до
крайности удивился, и, едва увидев, что взошло солнце» я пришёл тебе сообщить
об этом».
Услышав от пастуха эти слова, о джинн, я пошёл с ним, без
вина пьяный от охватившей меня радости и веселья, и пришёл в его дом, и дочь
пастуха приветствовала меня и поцеловала мне руку, а телёнок подошёл ко мне и
стал об меня тереться. И я сказал дочери пастуха: «Правда ли то, что ты
говоришь об этом телёнке?» И она отвечала: «Да, господин мои, это твой сын и лучшая
часть твоего сердца». – «О девушка, – сказал я тогда, – если ты
освободишь его, я отдам тебе весь мой скот, и вес имущество, и все, что сейчас
в руках твоего отца». Но девушка улыбнулась и сказала: «О господин мой, я не
жадна до денег и сделаю это только при двух условиях: первое – выдай меня за
него замуж, а второе – позволь мне заколдовать ту, что его заколдовала, и
заточить её, иначе мне угрожают её козни».
Услышав от дочери пастуха эти слова, о джинн, я сказал: «И
сверх того, что ты требуешь, тебе достанется весь скот и имущество, находящееся
в руках твоего отца. Что же до дочери моего дяди, то её кровь для тебя
невозбранна».
Когда дочь пастуха услышала это, она взяла чашку и наполнила
её водой, а потом произнесла над водой заклинания и брызнула ею на телёнка,
говоря: «Если ты телёнок по творению Аллаха великого, останься в этом образе и
не изменяйся, а если ты заколдован, прими свой прежний образ с соизволения
великого Аллаха!» Вдруг телёнок встряхнулся и стал человеком, и я бросился к
нему и воскликнул: «Заклинаю тебя Аллахом, расскажи мне, что сделала с тобою и
с твоей матерью дочь моего дяди!» И он поведал мне, что с ними случилось, и я
сказал: «О дитя моё, Аллах послал тебе того, кто освободил тебя и восстановил
твоё право».
После этого, о джинн, я выдал дочь пастуха за него замуж, а
она заколдовала дочь моего дяди, эту газель, и сказала: «Это прекрасный образ,
не дикий, и вид его не внушает отвращения». И дочь пастуха жила с нами дни и
ночи и ночи и дни, пока Аллах не взял её к себе, а после её кончины мой сын
отправился в страны Индии, то есть в земли этого купца, с которым у тебя было
то, что было; и тогда я взял эту газель, дочь моего дяди, и пошёл с нею из
страны в страну, высматривая, что сталось с моим сыном, – и судьба привела
меня в это место, и я увидел купца, который сидел и плакал. Вот мой рассказ».
«Это удивительный рассказ, – сказал джинн, – и я
дарю тебе треть крови купца».
И тогда выступил второй старец, тот, что был с охотничьими
собаками, и сказал джинну: «Если я тебе расскажу, что у меня случилось с моими
двумя братьями, этими собаками, и ты сочтёшь мой рассказ ещё более удивительным
и диковинным, подаришь и ты мне одну треть проступка этого купца?» – «Если твой
рассказ будет удивительнее и диковиннее – она твоя», – отвечал джинн.
|
