Увеличить |
Рассказ о Джафаре
Бармакиде и продавце бобов (ночь 299)
Рассказывают также, что, когда Харун ар-Рашид распял Джафара
Бармакида, он велел распять всякого, кто станет оплакивать Джафара или жалеть о
нем. И люди воздерживались от этого. И случилось так, что некий бедуин, живший
в далёкой пустыне, каждый год приходил с касыдой к упомянутому
Джафару-аль-Бармаки, и тот давал ему тысячу динаров в награду за эту касыду, и
бедуин брал их и уходил и расходовал зги деньги на свою семью до конца года. И
этот бедуин пришёл, по обычаю, к Джафару с касыдой, и оказалось, что Джафар
распят. И бедуин пошёл к тому месту, где распяли Джафара. Поставив свою
верблюдицу на колени, он заплакал сильным плачем, и опечалился великой печалью,
и произнёс касыду, и заснул. И он увидел во сне Джафара Бармакида, который
говорил ему: «Ты утомил себя и пришёл к нам и нашёл нас в таком положении, как
ты видишь, но отправляйся в Басру и спроси человека, которого зовут так-то и
так-то среди купцов в Басре, и скажи ему: „Джафар Бармакид передаёт тебе привет
и говорит: «Дай мне тысячу динаров по знаку боба“.
И когда бедуин пробудился от сна, он отправился в Басру и
спросил про того купца и, встретившись с ним, передал ему, что сказал ему во
сне Джафар, и купец так заплакал, что чуть не расстался с земной жизнью, а
затем он оказал бедуину уважение и посадил его возле себя и сделал хорошим его
жилище. И бедуин пробыл у него три дня в полном уединении. И когда он хотел
уйти, купец дал ему тысячу пятьсот динаров и сказал: «Тысячу было приказано
дать тебе, а пятьсот – от меня в уважение к тебе, и тебе будет каждый год
тысяча динаров».
А уходя, бедуин сказал купцу: «Ради Аллаха прошу тебя,
расскажи мне историю боба, чтобы я знал его происхождение». И торговец сказал
ему: «Я сначала жил в бедности и торговал варёными бобами на площадях Багдада,
чтобы ухитриться прожить. И я вышел в один холодный, дождливый день, и не было
у меня на теле ничего, что бы уберегло меня от холода, и я то дрожал от сильной
стужи, то измокал под дождём, и был я в том гнусном состоянии, когда волосы
встают дыбом.
А Джафар в этот день сидел во дворце, выходившем на площадь,
и подле него были его приближённые и любимцы. И взор его упал на меня, и он
сжалился над моим положением и послал ко мне кого-то из своих людей, и тот взял
меня и привёл к Джафару. И, увидав меня, Джафар сказал: «Продай бобы, которые у
тебя есть, моим приближённым».
И я стал мерить бобы меркой, бывшей со мной, и всякий, кто
брал мерку бобов, наполнял её золотом, пока не иссякло все, что у меня было, и
в корзине не осталось ничего. И потом я собрал золото, которое мне досталось, и
Джафар спросил меня: «Осталось ли у тебя скольконибудь бобов?» И я отвечал: «Не
знаю!» И стал искать в корзине, но не нашёл там ничего, кроме одного боба.
И Джафар взял его у меня и расщепил на две половины и одну
половину взял, а другую половину дал одной из своих любимиц и спросил её: «За
сколько ты купишь половину этого боба?» – «За дважды столько, сколько Здесь
золота», – сказала она. И я не знал, что думать, и сказал про себя: «Это
невозможно!» И пока я удивлялся, невольница вдруг отдала приказание одной из
своих девушек, и та принесла золота – два раза столько, сколько его было у
меня. И Джафар сказал: «Я куплю ту половину, которую я взял, за дважды столько,
сколько здесь всего золота». – «Бери плату за свои бобы, – сказал мне
затем Джафар и отдал приказание одному из своих слуг, и тот собрал все деньги и
положил их в мою корзину, и я взял их и ушёл. А потом я пришёл в Басру и стал
торговать на бывшие у меня деньги, и Аллах расширил мой достаток, и Аллаху
принадлежит слава и милость. И если я буду давать тебе каждый год тысячу
динаров – часть милости Джафара – это мне нисколько не повредит».
Посмотри же, каковы достоинства Джафара, хвала ему живому и
мёртвому, да будет над ним милость Аллаха великого!
Рассказ об
Абу-Мухаммеде-лентяе (ночи 299—305)
Рассказывают также, что Харун ар-Рашид сидел в какой-то день
на престоле халифата, и вдруг вошёл к нему слуга из евнухов, с которым был
венец из червонного золота, украшенный жемчугом и драгоценностями, и на венце
было столько всевозможных яхонтов и камней, что не оплатить их никакими
деньгами. И этот евнух поцеловал землю меж рук халифа и сказал ему: «О
повелитель правоверных, Ситт-Эубейда…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
И сестра её сказала ей: «Как прекрасен твой рассказ» и
хорош, и усладителен, и нежен!»
А Шахразада ответила: «Куда этому до того, что я расскажу
вам в следующую ночь, если буду жить и царь пощадит меня!»
И царь сказал про себя: «Клянусь Аллахом, я не убью её, пока
не услышу конец её рассказа!»
Трехсотая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до трехсот, сестра
Шахразады сказала ей: «Докончи нам твой рассказ!»
И Шахразада ответила: «С любовью и удовольствием, если
позволит мне царь».
«Рассказывай, Шахразада!» – молвил царь.
И Шахразада сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что
слуга сказал халифу: „Ситт-Зубейда целует Землю меж твоих рук и говорит тебе,
что ты знаешь, что она сделала этот венец, и для него нужен большой камень,
который будет на верхушке его. Но она искала в своих сокровищницах и не нашла
такого большого камня, как она хочет“.
И халиф сказал царедворцам и наместникам: «Поищите такой
большой камень, какой хочет Зубейда!» И они стали искать, и не нашли ничего для
неё подходящего, и известили об этом халифа, и у него стеснилась грудь, и он
воскликнул: «Как это, я, халиф и царь царей земли, и не могу добыть одного
камня! Горе вам, спросите купцов!»
И спросили купцов, и те сказали: «Не найдёт наш владыка
халиф этого камня ни у кого. Есть он только у одного человека в Басре, которого
зовут Абу-Мухаммедлентяй».
И халифу рассказали об этом, и он приказал своему везирю
Джафару послать грамоту к эмиру Мухаммеду аз Зубейди, правителю Басры, чтобы тот
снарядил АбуМухаммеда-лентяя и явился с ним пред лицо повелителя правоверных. И
Джафар написал грамоту такого содержания и послал её с Масруром[337].
Масрур отправился с грамотой в город Басру и вошёл к эмиру
Мухаммеду аз Зубейди, и тот обрадовался ему и оказал ему крайнее уважение. И
Масрур прочитал эмиру грамоту повелителя правоверных Харуна ар Рашида, и эмир
сказал: «Слушаю и повинуюсь!»
А затем он послал Масрура с толпой своих людей к
Абу-Мухаммеду-лентяю, и они отправились к нему и постучались к нему в дверь, и
к ним вышел кто-то из слуг. И Масрур сказал ему: «Скажи твоему господину:
„Повелитель правоверных тебя требует!“
И слуга вошёл и сообщил об этом Абу-Мухаммеду, и тот вышел и
увидел Масрура, царедворца халифа, и с ним людей эмира Мухаммеда аз Зубейди. И
Абу-Мухаммед облобызал землю меж рук Масрура и сказал: «Слушаю и повинуюсь
повелителю правоверных, но войдите к нам!» И они ответили: «Мы можем это
сделать только наскоро, как нам приказал повелитель правоверных, – он
ожидает твоего прибытия».
И Абу-Мухаммед сказал: «Подождите немного, пока я соберусь».
И они вошли с ним в дом после усиленных стараний и больших
упрашиваний и увидели в проходе занавески из голубой парчи, вышитой червонным
золотом. А затем Абу-Мухаммед-лентяй велел нескольким своим слугам свести
Масрура в баню, и они это сделали. И Масрур увидал, что стены и мраморный пол в
бане – диковинные и что они украшены золотом и серебром, а вода в бане смешана
с розовой водой. И слуги занялись Масруром и теми, кто был с ним, и
прислуживали им наилучшим образом, а выйдя из бани, они облачились в одежды из
парчи, затканные золотом, а затем Масрур и его люди вошли и увидели, что
Абу-Мухаммед-лентяй сидит у себя во дворце, и над его головой повешены
занавески из парчи, затканной золотом и украшенной жемчугом, а дворец устлан
подушками, вышитыми червонным золотом, и Абу-Мухаммед сидит на скамеечке,
которая стоит на ложе, украшенном драгоценными камнями. И когда вошёл к нему
Масрур, Абу-Мухаммед сказал: «Добро пожаловать!» – и пошёл ему навстречу и посадил
его рядом с собою. А затем он велел принести стол с кушаньями, и, когда Масрур
увидел этот стол, он воскликнул: «Клянусь Аллахом, я никогда не видал у
повелителя правоверных стола, подобного этому». А на столе были всевозможные
кушанья, и все они были разложены в фарфоровые вызолоченные блюда. «И мы ели и
пили и радовались до конца дня, – говорил Масрур, – и затем
Абу-Мухаммед дал каждому из нас по пяти тысяч динаров, а когда настал следующий
день, нас одели в зеленые раззолоченные одежды и оказали нам крайнее уважение».
А потом Масрур сказал Абу-Мухаммеду: «Мы не можем сидеть
дольше этого срока, так как боимся халифа». И Абу-Мухаммед-лентяй молвил: «О
владыка, подожди нас до завтра – мы соберёмся и поедем с вами».
И они просидели этот день и провели ночь до утра, а потом
слуги оседлали мула Абу-Мухаммеда золотым седлом, украшенным всевозможным
жемчугом и драгоценными камнями, и Масрур оказал про себя: «Посмотри-ка! Когда
Абу-Мухаммед явится к халифу в таком обличье, спросит ли его халиф о причине
подобного богатства?»
И йотом они простились с Абу-Мухаммедом аз-Зубейди и выехали
из Басры и поехали, и ехали до тех пор, пока не достигли города Багдада. И
когда они пришли к халифу и встали пред лицо его, он велел Абу-Мухаммеду сесть,
и тот сел и проявил пристойность и сказал: «О повелитель правоверных, я привёз
с собою подарок, чтобы услужить тебе; принести ли мне его с твоего позволения?»
– «В этом не будет беды!» – сказал ар-Рашид. И Абу-Мухаммед велел привести
сундук и открыл его и стал вынимать из него всякие редкости, и среди них были
Золотые деревья с листьями из белого изумруда с плодами из красного и жёлтого
яхонта и белого жемчуга, и халиф удивился этому. А затем Абу-Мухаммед велел
привести второй сундук и вынул из него парчовую палатку, обшитую жемчугом,
яхонтами, изумрудами, топазами и всякими драгоценными камнями, и ножки её были
из молодого индийского алоэ, а полы этой палатки были украшены зелёными
изумрудами. И в палатке были изображения животных всякого обличия, птиц и диких
зверей, и эти изображения были украшены драгоценными камнями – яхонтами,
изумрудами, топазами, бадахшанскими рубинами[338] и
всякими дорогими металлами, и, когда ар-Рашид увидел это, он обрадовался
сильной радостью.
И сказал затем Абу-Мухаммед-лентяй: «О повелитель
правоверных, не думай, что я доставил тебе все это, боясь чего-нибудь или
чего-нибудь желая, – я только увидел, что я человек простой, а это, увидел
я, годится лишь для повелителя правоверных. И если позволишь, я покажу тебе
кое-что из того, что я могу». – «Делай что хочешь, а мы посмотрим», –
ответил ар-Рашид. И Абу-Мухаммед молвил: «Слушаю и повинуюсь!» И затем он
пошевелил губами и помакал пальцами зубцы на стенах дворца, и они склонились к
нему, а потом ей сделал им знак, и они вернулись на место. И он сделал глазами
и перед ним подвились клетки с запертыми дверями, а потом он проговорил что-то,
и вдруг ему ответили голоса птиц. И ар-Рашид изумился до крайних пределов и
спросил: «Откуда у тебя все это, когда ты зовёшься просто Абу-Мухаммед-лентяй,
и мне рассказывали, что твой отец был кровопускателем, который прислуживал в
бане, и он не оставил тебе ничего?» – «О повелитель правоверных, – сказал
Абу-Мухаммед, – выслушай мой рассказ…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста первая ночь
Когда же настала триста первая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед-лентяй сказал халифу: „О повелитель
правоверных, выслушай мой рассказ – поистине, он удивителен и содержание его
диковинно, и, будь он написан иглами в уголках глаза, он послужил бы назиданием
для поучающихся“. – „Расскажи мне, что у тебя есть, и поведай мне об
этом, – о Абу-Мухаммед“, – сказал ар-Рашид. И АбуМухаммед молвил:
„Знай, о повелитель правоверных, – да увековечит Аллах твоё величие и
мощь! – что рассказы людей о том, что я зовусь лентяем и что мой отец не
оставил мне денег – правда, ибо мой отец был именно тем, что ты сказал – он был
кровопускателем в бане. А я в детстве был самым ленивым из тех, кто находится
на лице земли, и моя леность дошла до того, что, когда в дни жары я лежал и
надо мной поднималось солнце, мне было лень встать и перейти в тень. И я провёл
таким образом пятнадцать лет, а потом мой отец преставился к милости Аллаха
великого и не оставил мне ничего, и моя мать прислуживала людям и кормила и
поила меня, а я лежал на боку. И случилось, что в какой-то день мать вошла ко
мне с пятью серебряными дирхемами и сказала: „О дитя моё, до меня дошло, что
шейх Абу-ль-Муэаффар решил поехать в Китай. А этот шейх любил бедных и был из
людей добра, и моя мать сказала мне: „О дитя моё, возьми эти пять дирхемов,
пойдём к нему и попросим его, чтобы он купил тебе что-нибудь в землях китайских
– может быть, тебе достанется от этого прибыль по милости Аллаха великого. Но я
поленился с ней идти, и она поклялась Аллахом, что, если я не встану, она не
будет меня кормить и поить, и не войдёт ко мне, и оставит меня умирать от
голода и жажды, и, услышав её слова, о повелитель правоверных, я понял, что она
так и сделает, зная, как я ленив. „Посади меня!“ – сказал я ей, и она меня
посадила (а глаза мои плакали). И тогда я сказал ей: „Принеси мне туфли!“ И
когда она их принесла, я сказал: „Надень их мне на ноги!“ и она их надела, и я
сказал: „Поддержи меня, и подними с земли!“ И она это сделала, и я сказал ей:
„Подпирай меня, чтобы я мог идти!“ И она стала меня поддерживать, и я до тех
пор шёл, путаясь в полах платья, пока мы не достигли берега моря. И мы
приветствовали шейха, и я спросил его: „О дядюшка, ты Абу-ль-Музаффар?“ И он
отвечал: „К твоим услугам!“ А я сказал: „Возьми эти дирхемы и купи мне на них
что-нибудь в землях китайских – может быть, Аллах пошлёт мне на них
прибыль“. – „Знаете ли вы этого юношу?“ – опросил своих людей
Абу-ль-Музаффар, и они отвечали: „Да, его зовут Абу-Мухаммед-лентяй, и мы никогда
не видали, чтобы он выходил из дому, кроме как сейчас“. И шейх Абу-ль-Муэаффар
молвил: „О дитя моё, давай деньги, с благословения Аллаха великого“. И он взял
у меня деньги и сказал: „Во имя Аллаха!“ А я вернулся с матерью домой. И шейх
Абу-ль-Музаффар отправился в путешествие с толпою купцов, и они ехали до тех
пор, пока не прибыли в китайские земли. И шейх стал продавать и покупать, и
после этого он собрался возвращаться со своими спутниками, кончив свои дела, и
они ехали по морю три дня, и тогда шейх сказал своим товарищам: „Остановите
корабль!“ – „Что случилось?“ – спросили его, и он молвил: «Знайте, что я забыл
про деньги Абу-Мухаммеда, которые со мною. Вернёмся и купим ему на них
что-нибудь, что принесёт ему пользу!“ – «Просим тебя, ради Аллаха великого, не
поворачивай назад, мы прошли очень большое расстояние, и нам выпали на долю
великие ужасы и большие затруднения“, – сказали ему. Но он воскликнул:
«Нам вернуться неизбежно!“
И тогда ему сказали: «Возьми у нас в несколько раз больше,
чем прибыль с пяти дирхемов, но не возвращайся обратно». И Абу-ль Музаффар
послушался, и ему собрали большие деньги. И они поехали дальше и приблизились к
острову, где было много людей, и пристали к нему, и купцы сошли на берег, чтобы
купить у них товары – металлы, драгоценные камни, жемчуга и другое. И
Абуль-Музаффар увидел там сидящего человека, и перед ним много обезьян, среди
которых была одна с выщипанной шерстью. И другие обезьяны, всякий раз как их
хозяин отворачивался, хватали ощипанную обезьяну и били её и бросали хозяину, и
тот бил их и связывал и мучил, и все обезьяны сердились на ту обезьяну и били
её. И когда шейх Абу-ль-Муэаффар увидал эту обезьяну, он пожалел её и
опечалился.
«Продашь ли ты мне эту обезьяну?» – спросил он хозяина, и
тот отвечал: «Покупай!» И тогда Абу-ль-Музаффар сказал: «У меня есть пять
дирхемов, которые принадлежат одному ребёнку-сироте. Продашь ли ты мне за эту
цену обезьяну?» – «Я продам её тебе, да благословит тебя Аллах!» – ответил
владелец обезьян.
И Абу-ль-Муэаффар получил от него обезьяну и отдал ему
деньги. И рабы шейха взяли обезьяну и привязали её на корабле, а затем они
распустили паруса и поехали на другой остров. И они пристали к нему, пришли
водолазы, которые ныряют за драгоценностями, жемчугом и камнями и прочим, и
купцы дали им деньги, и они стали нырять. И обезьяна увидела, что они так
делают и, развязав на себе верёвки, прыгнула с корабля и нырнула вместе с ними.
«Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» – воскликнул
Абу-ль-Муэаффар. – Пропала у нас обезьяна до счастью этого бедняка, для
которого мы её купили».
И они отчаялись увидеть обезьяну, но потом все ныряльщики
вынырнули, и вдруг обезьяна вынырнула с ними, и у неё в лапах были драгоценные
камни. И она бросила их перед Абу-ль-Музаффаром, и тот удивился этому и
воскликнул: «Поистине, в этой обезьяне великая тайна!» И затем они распустили
паруса и ехали до тех пор, пока не достигли острова, который называется остров
Зинджей[339], – а это племя
чёрных, которые едят мясо сыновей Адама, – и когда чёрные увидели их, они
подплыли к ним в челноках, и пришли к ним и взяли всех, кто был на корабле, и
связали и привели к царю. И тот велел зарезать множество купцов и их зарезали и
съели их мясо, а остальные купцы проводили ночь в заточенье, и были они в
великой тоске. И когда настало время ночи, обезьяна подошла к Абу-ль-Музаффару
и развязала на нем узлы, и, увидев, что Абу-ль-Музаффар развязан, купцы
воскликнули: «Может быть, с помощью Аллаха, наше освобождение будет делом твоих
рук, о Абу-ль-Музаффар!» – «Знайте, – сказал Абу-ль-Музаффар, что меня
освободил, по воле Аллаха великого, не кто иной, как эта обезьяна…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста ночь
Когда же настала триста вторая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о ночь счастливый царь, что Абу-ль-Музаффар сказал: „Меня освободил, по
воле Аллаха великого, не кто иной, как эта обезьяна, и я выкладываю ей тысячу
динаров“. – „Мы тоже выложим ей каждый по тысяче динаров, если она нас
освободит“, – сказали купцы. И обезьяна подошла к ним и стала развязывать
одного за одним, пока не развязала всех, и купцы пошли на корабль и взошли на
него, и оказалось, что корабль дел и ничего с него не пропало.
И они распустили паруса и поехали, и Абу-ль-Муэаффар сказал:
«О купцы, исполните то, что вы оказали и обещали обезьяне». И купцы ответили:
«Слушаем и повинуемся!»
И каждый из них дал обезьяне тысячу динаров, и
Абуль-Музаффар вынул из своих денег тысячу динаров, так что у обезьяны
набралось денег великое множество. И потом они отправились и прибыли в город
Басру, и их встретили друзья, когда они сходили с корабля. И Абу-льМузаффар
спросил: «Где Абу-Мухаммед-лентяй?»
Весть об этом дошла до моей матери, и, когда я лежал, моя
мать вдруг пришла ко мне и сказала: «О дитя моё, шейх Абу-ль-Музаффар приехал и
прибыл в город. Вставай же, отправляйся к нему, поздоровайся и спроси, что он
для тебя привёз, – может быть, Аллах великий что-нибудь послал
тебе». – «Подними меня с земли и подпирай меня, чтобы я мог выйти и пойти
на берег», – сказал я. И потом я пошёл, путаясь в полах платья, и пришёл к
шейху Абу-ль-Музаффару, и, увидав меня, он сказал: «Добро пожаловать тому, чьи
дирхемы были причиной моего освобождения и освобождения этих купцов по воле
Аллаха великого! Возьми эту обезьяну, – я купил её для тебя – и иди с нею
домой, а я приду к тебе», – сказал он потом.
И я повёл обезьяну перед собой и пошёл, говоря про себя:
«Клянусь Аллахом, вот поистине великий товар». И я пришёл домой и сказал
матери: «Каждый раз, как я ложусь, ты приказываешь мне встать, чтобы торговать;
осмотри же этот товар!»
Потом я сел, и, когда я сидел, ко мне пришли рабы
Абу-ль-Музаффара и спросили: «Ты Абу-Мухаммед-лентяй?» – «Да», – ответил я
им. И вдруг пришёл Абу-льМузаффар следом за ними, и я поднялся и поцеловал ему
руки, а он сказал мне: «Пойдём со мною в мой дом», – «Слушаю и повинуюсь!»
– ответил я. И я шёл с ним, пока не вошёл в его дом. И тогда он велел своим
рабам принести деньги, и они принесли их, а Абу-ль-Музаффар сказал: «О дитя
моё, Аллах послал тебе эти деньги из прибыли с тех пяти дирхемов».
И затем рабы понесли на головах сундуки с деньгами
Абу-ль-Музаффара, и он дал мне ключи от этих сундуков и сказал: «Иди перед
рабами к твоему дому – все эти деньги твои».
И я пошёл к моей матери, и она обрадовалась и сказала: «О
дитя моё, Аллах великий послал тебе эти большие деньги; брось же так лениться,
пойди на рынок и торгуй».
И я бросил лениться и открыл лавку на рынке, и обезьяна
стала сидеть со мной рядом на скамеечке. И когда я ел, она ела со мной, и когда
я пил, она пила со мной, и каждый день, с утра, она исчезала до времени
полудня, а потом приходила с мешком, в котором была тысяча динаров, и клала его
со мной рядом и садилась. И она поступала так некоторое Бремя, пока у меня не
собралось много денег, и я купил, о повелитель правоверных, имения и поля, и
посадил сады, и купил невольников, рабов и невольниц. И случилось в какой-то
день, что я сидел и обезьяна сидела со мной на скамеечке, и вдруг она стала
поворачиваться направо и налево. И я сказал про себя: «Что с этой обезьяной!» И
Аллах наделил обезьяну красноречивым языком, и она сказала: «О Абу-Мухаммед!»
И, услышав её слова, я сильно испугался, а обезьяна
промолвила: «Не пугайся, я расскажу тебе про себя. Я марид[340] из джиннов, и я пришла к тебе, так как ты в
бедственном положении, и ты не знаешь, сколько у тебя денег. Но у меня
случилась до тебя нужда, и в ней для тебя благо». – «Что это?» – спросил
я. И обезьяна сказала: «Я хочу женить тебя на женщине, подобной лупе». –
«А как это?» – спросил я. И обезьяна сказала: «Завтра надень твоё роскошное
платье, садись на мула с золотым седлом и отправляйся на рынок торговцев
кормом. Спроси лавку шерифа[341],
и садись с ним рядом, и скажи ему: «Я пришёл к тебе, чтобы посвататься, и хочу
взять твою дочку». И если он тебе скажет: «У тебя нет ни денег, ни положения,
ни происхождения», – дай ему тысячу динаров; если же он тебе скажет:
«Прибавь!» – прибавь ему и соблазняй его деньгами». И Абу-Мухаммед сказал:
«Слушаю я повинуюсь, завтра я это сделаю, если захочет Аллах великий!»
И, поднявшись утром, – говорил Абу-Мухаммед, – я
надел своё самое роскошное платье и сел на мула с золотым седлом и отправился
на рынок торговцев кормом.
Я спросил лавку шерифа и нашёл его сидящим в своей лавке, и
тогда я спешился и приветствовал его и сел подле пего…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста третья ночь
Когда же настала триста третья ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед-лентяй говорил: „И я спешился и
приветствовал его и сел подле него, а со мной было десять человек рабов и
невольников“. – „Может быть, у тебя есть до нас нужда, которую мы будем
иметь счастье исполнить?“ – спросил меня шериф. И я сказал ему: „Да, у меня
есть до тебя нужда“. – „Какая же у тебя нужда?“ – спросил шериф, и я ответил:
„Я пришёл к тебе свататься и хочу взять твою дочку“. – „У тебя нет ни
денег, ни положения, ни происхождения“, – сказал шериф. И Тогда я вынул
мешок, где была тысяча динаров червонным золотом, и молвил: „Вот моё положение
и происхождение. Сказал ведь пророк (да благословит его Аллах и да
приветствует!): «Прекрасно положение, созданное богатством“. А как хороши слова
сказавшего:
«Кто имеет два только дирхема, у того
уста
Научились речь вести всякую. Лишь
скажет,
Уж идут к нему все друзья его, его
слушая,
И я видывал, как меж нас он гордо
ходит.
Но не будь тех денег, которыми так
гордится он,
Ты увидел бы, что меж нас ему всех
хуже.
Ведь богатому, если скажет он и
неправильно,
Говорят: «Ты прав и неверно не сказал
бы»
Бедняку, когда слово вымолвит и
правдивое,
Говорят: «Ты лжёшь!» – и словам его
не верят.
И поистине, ведь в любой стране могут
дирхемы
Облекать людей и величьем и красою,
И они – язык для того, кто хочет
красно сказать,
И оружье тем, кто сражаться захотел
бы».
И когда шериф услышал от меня эти слова и понял Эти
нанизанные стихи, он склонил на некоторое время голову к земле, а затем поднял
голову и сказал: «Если это неизбежно, то я хочу от тебя ещё три тысячи
динаров». И я отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И затем я послал кого-то из
невольников в моё жилище, и он принёс мне деньги, которые потребовал шериф, и,
увидав, что эти деньги прибыли к нему, шериф вышел из лавки и сказал своим
слугам: «Заприте лавку!» А потом он позвал своих друзей с рынка к себе в дом и
написал мою запись с его дочерью и сказал: «Через десять дней я тебя к ней
введу».
И я пошёл в своё жилище радостный и, уединившись с
обезьяной, рассказал ей о том, что со мной произошло, и она сказала: «Прекрасно
то, что ты сделал!»
А когда приблизился срок, назначенный шерифом, обезьяна
сказала мне: «У меня есть до тебя нужда, и если ты мне её исполнишь, ты
получишь то, что хочешь». – «А что у тебя за нужда?» – спросил я. И
обезьяна сказала: «В возвышенной части той комнаты, где будет твоя свадьба с
дочерью шерифа, есть чулан и на двери его – медное кольцо, под кольцом – ключи.
Возьми их и открой дверь – найдёшь железный сундук, на углах которого четыре
флага – талисманы, – и между ними таз, полный денег, а рядом с ним –
одиннадцать змей, и в тазу связанный белый петух с раздвоенным гребнем, и там же
лежит нож рядом с сундуком. Возьми нож, зарежь им петуха, порви флаги и
переверни сундук, а после этого выйди к невесте и уничтожь её девственность.
Вот что мне нужно от тебя». – «Слушаю и повинуюсь!» – сказал я. А затем я
пошёл к дому шерифа и, войдя в ту комнату, увидал чулан, который описала мне
обезьяна.
А оставшись наедине с невестой, я подивился её красоте и
прелести, стройности и соразмерности, так как языки не могут описать её красоту
и прелесть, и порадовался на неё сильной радостью; когда же настала полночь и
невеста заснула, я поднялся и, взяв ключи, отпер чулан, взял нож, зарезал
петуха, сбросил флаги и опрокинул сундук. И женщина проснулась и, увидав, что
чулан отперт и петух зарезан, воскликнула: «Нет мощи и силы, кроме как у
Аллаха, высокого, великого! Марид взял меня!» И не закончила она ещё своих
слов, как марид стал кружить вокруг дома и похитил невесту. И тогда начался
великий шум, и вдруг пришёл шериф, ударяя себя по лицу, и сказал: «О
Абу-Мухаммед, что это за дело ты сделал с нами? Таково ли воздаяние нам от
тебя? Я поставил этот талисман здесь в чулане, так как боялся для моей дочери
зла от того проклятого – он стремился похитить её уже много лет и не мог этого
сделать. Теперь для тебя не осталось места с нами, иди своей дорогой».
И я вышел из дома шерифа и пришёл к себе домой и стал искать
обезьяну, но не нашёл её и не увидел и следа её. И понял я тогда, что она и
есть тот марид, который взял мою жену и схитрил со мной, так что я сделал это
дело с талисманом и петухом, которые мешали ему взять девушку. И я раскаялся, и
порвал свои одежды, и стал бить себя по лицу, и никакая земля не была для меня
просторна. И я в тот же час вышел и направился в пустыню, и шёл до тех пор,
пока надо мной не опустился вечер, и не знал я, куда пойти. И когда мои мысли
были заняты, приблизились ко мне две змеи – одна красная, другая белая, которые
дрались между собой. И я взял с земли камень и ударил им красную змею и убил
её, а она совершила насилие над белой. И потом белая змея скрылась на минуту и
вернулась с десятью белыми змеями, и они подошли к змее, которая издохла,
разорвали её на куски, так что осталась только голова, и ушли своей дорогой. И
я прилёг, изнемогая от усталости, и, когда я лежал и думал, вдруг раздался
голос, звук которого я слышал, но не видел его обладателя, и голос этот
произнёс такие два стиха:
«Пускай же судьба бежит, узду натянув
свою,
А ты пребывай всегда с душою
свободной.
Меж тем как смежишь глаза и снова
откроешь их,
Изменит Аллах одни дела на другие».
И когда я услышал это, меня охватило, о повелитель
правоверных, нечто великое – раздумье, больше которого не бывает. И вдруг я
услышал позади себя голос» который говорил такие два стиха:
«О мусульманин, внемлющий Корану,
Возрадуйся – пришла к тебе пощада.
Не бойся наваждений ты шайтана,
Ведь мы народ, чья вера-правоверье».
И я сказал: «Заклинаю тебя тем, кому ты поклоняешься, дай
мне узнать, кто ты!» И говоривший принял образ человека и сказал мне: «Не
бойся, твоё доброе дело дошло до нас, – а мы племя правоверных джиннов.
Если у тебя есть нужда, расскажи нам о ней, и мы будем счастливы её исполнить».
И я отвечал: «У меня есть великая нужда, так как меня
постигло большое несчастье, и кто тот, кому на долю выпало несчастье, подобное
моему?» – «Может быть, ты Абу-Мухаммед-лентяй?» – спросил меня этот человек, и
я ответил: «Да!» И человек сказал: «О Абу-Мухаммед, я брат белой змеи, врага
которой ты убил. Нас четверо братьев по отцу и по матери, и мы все благодарны
тебе За твою милость. Знай, что тот, кто был в облике обезьяны и учинил с тобою
хитрость, – марид из маридов-джиннов, и, если бы он не ухитрился на такую
уловку, ему бы никогда не удалось захватить девушку – он долгое время её любит
и хочет её взять, во ему препятствовал этот талисман. Если бы талисман остался
цел, марид не мог бы добраться до девушки. Но не печалься об этом деле, –
мы приведём тебя к ней и убьём марида – твоё благодеяние за нами не пропадёт».
И потом он издал великий вопль…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста четвёртая ночь
Когда же настала триста четвёртая ночь, она сказала: «Дошло
до меня, о счастливый царь, что ифрит сказал: „Твоё благодеяние не пропадёт. И
потом он издал великий вопль ужасающим голосом, и вдруг к нему подошла толпа, и
он спросил про обезьяну, и один из подошедших оказал: „Я знаю её
местопребывание“. – „А где же её местопребывание?“ – спросил ифрит, и
спрошенный ответил: „В медном городе, над которым не восходит солнце“. –
«О Абу-Мухаммед, – сказал тогда ифрит, – возьми раба из наших рабов,
и он донесёт тебя на своей спине и научит тебя, как захватить женщину. И знай,
что это марид из маридов, и, когда он понесёт тебя, не поминай имени Аллаха,
пока он тебя несёт, не то он убежит от тебя и ты упадёшь и погибнешь“.
И я отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И взял раба из их рабов,
и тот нагнулся и сказал мне: «Садись верхом!» И я сел, а марид полетел со мной
по воздуху, так что мир скрылся от нас, и я увидел звезды, подобные твёрдо
стоящим горам, и услышал славословие ангелов на небе. А марид все это время
разговаривал со мной и развлекал меня, отвлекая от поминания имени Аллаха
великого. И когда я так летел, вдруг направился ко мне человек в зеленой одежде
с кудрявыми волосами и светящимся лицом, и в руках у него был дротик, от
которого летели искры. И этот человек быстро подлетел ко мне и замахнулся на
меня угрожающим образом и сказал: «О Абу-Мухаммед, скажи: „Нет бога, кроме
Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха!“ а не то я ударю тебя этим дротиком».
А у меня разрывалась душа от того, что я молчал и не поминал
Аллаха великого, и я сказал: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха!»
И тогда этот человек ударил марида дротиком, и марид растаял и превратился в
пепел, а я упал с его спины и полетел на землю и свалился в ревущее море, где
бьются волны. И вдруг появилось судно, на котором было пять моряков. И, увидев
меня, они ко мне подъехали и подняли на корабль и стали говорить со мною
словами, которых я не понимал. Я сделал им знак, что не понимаю их речи. И они
ехали до конца дня, а потом бросили сеть, поймали рыбу, изжарили её и накормили
меня. И плыли они до тех пор, пока не привезли меня в свой город. И меня
привели к их царю и поставили перед ним, и я поцеловал перед царём землю, и он
наградил меня. А этот царь знал по-арабски, и он сказал мне: «Я сделаю тебя своим
телохранителем». А я спросил его: «Как название этого города?» – «Он называется
Хинад, – ответил царь, – и находится он в землях китайских».
Потом царь поручил меня везирю этого города и велел ему
пройтись со мной по городу, – а жители этого города были в первые времена
язычниками, и превратил их Аллах великий в камень, – и я прошёлся по
городу и нигде не видел больше, чем там, деревьев и плодов. И я оставался в
этом городе в течение месяца, а затем я пришёл к реке и сел на берегу её. И
когда я сидел, вдруг подъехал всадник и спросил: «Ты Абу-Мухаммед-лентяй?» –
«Да», – ответил я, и всадник сказал мне: «Не бойся, твоя милость достигла
нас». – «Кто ты?» – спросил я всадника. И он молвил: «Я брат убитой змеи.
Ты близок к месту, где та женщина, к которой хочешь проникнуть».
И затем он снял с себя одежду и надел её на меня и сказал:
«Не бойся раб, который погиб под тобой, один из наших рабов». И потом этот
всадник посадил меня сзади себя и приехал со мной в пустынное место и сказал
мне: «Сойди с коня и иди между этих двух гор, пока не увидишь медный город.
Остановись вдали от него и не входи, пока я к тебе не вернусь и не скажу тебе,
что делать». – «Слушаю и повинуюсь!» – отвечал я и сошёл с коня и шёл,
пока не достиг одного города, и я увидел, что стены его из меди. И я стал
ходить вокруг города, надеясь, что найду ворота, но ворот я так и не нашёл. А
когда я ходил вокруг города, вдруг брат змеи подъехал ко мне и подал меч с
талисманом, чтобы никто не увидел меня.
И затем он уехал своей дорогой, и его не было лишь короткое
время. И вдруг поднялись крики, и я увидал много людей, у которых глаза были на
груди. И они спросили меня: «Кто ты и как попал сюда?» И когда я рассказал им о
происшедшем, они сказали: «Женщина, о которой ты говоришь, находится вместе с
маридом в этом городе. Мы не знаем, что он с нею сделал, а мы – братья той
змеи. Пойди к этому ручью, – сказали мне потом, – и посмотри, откуда
вытекает вода, и следуй за нею, – ручей приведёт тебя в город».
И я сделал так, и пошёл, следуя за водой, и ручей привёл
меня в погреб под землёю, и затем вышел оттуда, и увидел себя посреди города, и
нашёл там ту женщину, сидящей на золотом ложе, и перед нею была занавеска из
парчи. А за занавеской находился сад с деревьями из золота, и плоды на них были
из дорогих камней – яхонта, топаза, жемчуга и коралла.
И когда эта женщина увидела меня, она меня узнала и первая
поздоровалась со мной и спросила: «О господин, кто привёл тебя сюда?» И я
рассказал ей о случившемся, и она сказала: «Знай, что этот проклятый, от
великой любви ко мне, рассказал мне, что ему вредно и что полезно, и осведомил
меня, что в этом городе есть талисман, которым он, если захочет погубить всех,
кто в городе, то погубит. И что бы он ни приказал ифритам, они исполнят его
приказание. А этот талисман – на столбе». – «А где столб?» – спросил я
девушку. И она ответила: «В такомто месте». И я опросил её; «А что это будет за
талисман?» И девушка отвечала: «Это изображение орла, и на нем надпись, которой
я не понимаю. Поставь талисман перед собой и возьми жаровню с огнём и брось
туда немного мускуса – поднимется дым, привлекающий ифритов, и после этого они
все до одного встанут перед тобой. Поднимись же и сделай так, с благословения
Аллаха великого».
И я ответил ей: «Слушаю и повинуюсь!» И встал, и пошёл к
тому столбу, и сделал все, что она мне приказала, и ифриты пришли и появились
передо мной и сказали:
«К твоим услугам, о господин: все, что ты нам прикажешь, мы
сделаем!»
«Закуйте марида, который унёс эту женщину из её
жилища», – сказал я им, и они отвечали:
«Слушаем и повинуемся!» И отправились к тому мариду, и
заковали его, и крепко связали, а затем вернулись ко мне и сказали: «Мы сделали
то, что ты нам приказал». И я велел им вернуться назад. Затем я возвратился к
женщине и рассказал ей о том, что произошло, и спросил её: «О жена моя, пойдёшь
ли ты со мною?» – «Да», – отвечала она, и тогда я поднялся с нею из
погреба, в который я пошёл, и мы пошли и дошли до людей, которые указали мне,
где она…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Триста пятая ночь
Когда же настала триста пятая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед говорил: „И мы пошли и дошли до
людей, которые указали мне, где женщина, и я сказал им: „Укажите мне дорогу,
которая приведёт меня в мои земли“. И они указали мне дорогу и пошли со мной до
берега моря и посадили на корабль. И ветер был для нас хорош. И на этом корабле
плыли мы, пока не достигли города Басры. И когда женщина вошла в дом своего
отца и родные увидели её, они сильно обрадовались ей. И тогда я окурил орла
мускусом, и вдруг ифриты пришли ко мне отовсюду и сказали: «Мы к твоим услугам,
что хочешь, то тебе и будет“.
И я велел им перенести все, какие есть в медном городе,
богатства, металлы и драгоценные камни в мой дом в Басре. И они это сделали, а
потом я приказал им привести мне ту обезьяну, и её привели, униженную и
презираемую. И я спросил обезьяну: «О проклятая, почему ты меня предала?» А
затем я велел посадить её в медный кувшин, и её посадили в узкий кувшин из меди
и закупорили его свинцом.
А я с моей женой зажил в наслаждении и радости, и у меня
теперь, о повелитель правоверных, такие сокровища, диковинные камни и обильные
богатства, что их не охватить счётом и не ограничить пределом. И если ты
потребуешь сколько-нибудь денег или чего другого, я прикажу джиннам тотчас же
привести тебе, и все это – по милости Аллаха великого».
И повелитель правоверных пришёл от этого в крайнее
удивление, а затем он пожаловал Абу-Мухаммеду дары халифата взамен его подарка
я оказал ему милости, подходящие для него.
|