Увеличить |
Рассказ об Аджибе и
Гарибе (ночи 624—680)
Дошло до меня также, что был в древние времена царь из
великих царей по имени царь Кондемир. И был это царь доблестный и вождь
неодолимый, но только был он дряхлым, престарелым старцем. И наделил его Аллах
великий,
уже одряхлевшего, ребёнком мужского пола. И назвал его царь
Аджибом[515] из-за его красоты и
прелести и отдал его повитухам, кормилицам, рабыням и наложницам, и ребёнок рос
и становился большим, и достиг он семи полных лет и годов.
И тогда отец назначил ему волхва из людей его веры и религии,
и тот обучал мальчика в течение трех полных лет их закону и нечестию и тому,
что нужно было знать, пока мальчик не стал сведущим, и не окрепла его
решимость, и не стали здравыми его мысли. И вырос он знающим, красноречивым,
восхваляемым философов, и вступал в прения с учёными, и сиживал с мудрецами. И
когда его отец увидел это, он остался доволен. А потом он научил Аджиба ездить
на конях, ранить копьём и бить мечом, и стал Аджиб доблестным наездником, с
пока не исполнилось ещё его жизни десять лет, как он превзошёл людей своего
времени во всех вещах и узнал способы боя и сделался упорным притеснителем и
непокорным шайтаном. И, отправляясь на охоту и ловлю, он выезжал во главе
тысячи всадников и совершал нападения на витязей и пересекал дороги и забирал в
плен дочерей царей и начальников, и умножились жалобы на него его отцу.
И царь кликнул пятерых рабов и, когда они явились, сказал
им: «Схватите этого пса!» И слуги бросились на Аджиба и скрутили его, и царь
велел его побить, и его били, пока мир не исчез для него, и тогда царь заточил
его в комнате, где нельзя было отличить неба от земли и длины от ширины.
И Аджиб провёл два дня и ночь в заточении, и тогда эмиры
подошли к царю и, поцеловав перед ним землю, стали ходатайствовать за Аджиба и
царь выпустил его. И. Аджиб выждал десять дней и вошёл к отцу ночью, когда, он
спад, и ударил его и скинул ему голову, а когда взошёл день, Аджиб сел на
престол царства своего отца И приказал людям встать перед ним и облачиться в
сталь и обнажить мечи, и поставил их справа и слева. Некогда вошли эмиры и
предводители, они увидали, что их, царь убит, а его сын сидит на престоле
царства, и смутились их умы, и Аджиб сказал им: «О люди, вы видели, что
случилось с вашим царём. Кто будет мне повиноваться, тому окажу уважение, а кто
меня ослушается, с тем я сделаю то же, что с отцом».
И, услышав его слова, эмиры испугались, что он их схватит, и
сказали: «Ты наш царь и сын нашего царя». И они повелевали землю меж рук Аджиба
и Аджиб поблагодарил их и обрадовался и велел выносить деньги и материи, и
затем он наградил эмиров великолепными одеждами и осыпал их деньгами, и все они
полюбили его и выразили ему покорность. И Аджиб наградил наместников и шейхов
кочевых арабов, и непослушных ему, и послушных, и подчинились ему страны, и
покорились ему рабы, и он управлял и приказывал и запрещал в течение пяти
месяцев.
И однажды он увидел во сне видение и проснулся, испуганный и
устрашённый, и сон не брал его, пока не наступило утро, и тогда Аджиб сел на
престол, и войска встали перед ним справа и слева, и Аджиб призвал изъяснителей
и звездочётов и сказал им: «Растолкуйте мне этот сон!» – «А что за сон ты
видел, о царь?» – спросили его. И он сказал: «Я видел, будто мой отец передо
мной, и его уд обнажился, и вышло из него что-то величиной с пчелу и стало
увеличиваться, пока не сделалось подобно большому льву с когтями, точно
кинжалы. И я испугался этого существа, и пока я дивился на него, оно вдруг
бросилось на меня и ударило меня когтями и прорвало мне брюхо, и я проснулся,
испуганный и устрашённый».
И изъяснители посмотрели друг на друга и подумали, какой
дать ответ, а потом они сказали: «О великий царь, этот сон указывает, что от
твоего отца родился младенец, и возникнет между вами вражда, и он тебя одолеет.
Прими же предосторожности по причине этого сна».
И когда Аджиб услышал слова изъяснителей, он сказал: «У меня
нет брата, которого я боялся бы, и ваши слова – ложь». – «Мы рассказали
лишь о том, что знали», – ответили изъяснители. И Аджиб разгневался на них
и побил их.
И он поднялся, и вошёл во дворец своего отца, и осмотрел его
наложниц, и нашёл среди них одну рабыню, беременную уже семь месяцев, и тогда
он приказал двум рабам из своих рабов: «Возьмите эту невольницу, пойдите с ней
к морю и утопите её». И рабы взяли невольницу за руку и пошли с ней к морю и
хотели её утопить, но, посмотрев на неё, они увидели, что она на редкость
красива и прелестна, и сказали: «Зачем нам топить эту невольницу – мы отведём
её в рощу и будем там жить в удивительном сводничестве!»
И они взяли невольницу и шли с ней дни и ночи, так что
отдалились от населённых мест, и отвели её в рощу, где было много деревьев, и
плодов, и каналов. И их решение сошлось на том, чтобы удовлетворить с рабыней
желание, и каждый из них говорил: «Я сделаю раньше!» И они стали спорить, и вдруг
вышли к ним люди из чернокожих, и они обнажили мечи и бросились на рабов, и
началось между ними сильное сражение и бой мечами и копьями. И они до тех пор
сражались с рабами, пока не убили их, быстрее, чем в мгновение ока. А
невольница стала бродить по роще одна, питаясь плодами, и пила она из рек, и
пребывала в таком положении, пока не родила мальчика, смуглого, изящного и
прекрасного, которого назвала Гарибом[516],
так как он был на чужбине. И она оборвала младенцу пуповину, и завернула его в
часть своей одежды, и стала его кормить, грустя сердцем и душою о своём прежнем
величии и изнеженности…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот двадцать пятая ночь
Когда же настала шестьсот двадцать пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что невольница осталась в роще, грустя
сердцем и душой, и принялась кормить своего сына, несмотря на охватившую её
крайнюю печаль и страх из-за её одиночества. И когда она была в некий день в
таком состоянии, она вдруг увидела всадников и пеших людей с соколами и
охотничьими собаками. А кони их были нагружены журавлями, цаплями, иракскими
гусями, нырками, водяными птицами, зверями, зайцами, газелями, дикими коровами,
птенцами страуса, рысями, волками и львами.
И это были арабы, которые вошли в рощу. И они увидели ту
невольницу и у неё на коленях сына, которого она кормила, и приблизились к ней
и спросили: «Ты из людей или из джиннов?» – «Из людей, о начальники
арабов», – ответила невольница. И охотники осведомили об этом своего
предводителя, а его звали Мирдас, начальник племени Кахтан[517]. И он выехал на охоту с пятью сотнями
эмиров из своих соплеменников и родичей, и они охотились до тех пор, пока не
наткнулись на эту невольницу.
И когда они увидали её, невольница рассказала им о том, что
с ней случилось, с начала до конца, и царь удивился её делу и кликнул своих
соплеменников и родичей, и они охотились до тех пор, пока не достигли становища
племени Кахтан.
И Мирдас взял невольницу, и отвёл ей отдельное помещение, и
приставил к ней пять рабынь, чтобы служить ей, – а он полюбил её сильной
любовью. И он вошёл к ней и познал её, и она понесла с первой крови. И когда
кончились её месяцы, она родила мальчика и назвала его Сахим-аль-Лайлы. И он
воспитывался среди повитух вместе со своим братом, пока не вырос и не стал
разумен опекаемый эмиром Мирдасом.
И эмир отдал обоих мальчиков факиху, и тот обучил их делам
веры, а после этого эмир отдал их витязям арабов, и научил разить копьём и
рубить мечом и метать стрелы. И не исполнилось ещё мальчикам пятнадцати лет,
как они научились тому, что было им нужно, и превзошли всех храбрецов в стране,
и Гариб нападал на тысячу витязей, и его брат Сахим-аль-Лайль тоже.
А у Мирдаса было много врагов, но его арабы были храбрее
всех арабов, и все они были герои и витязи, и нельзя было греться у их огня[518].
А в соседстве с ним жил эмир из эмиров арабов по имени
Хассан ибн Сабит, который был ему другом. И Ьн посватался к одной из знатных
женщин своего племени и пригласил всех своих товарищей и в числе их Мирдаса,
начальника племени Кахтан. И Мирдас согласился, и взял с собой триста всадников
из своего племени, и оставил четыреста всадников охранять гарем, и поехал, и
прибыл к Хассану. И тот встретил его и посадил на самом лучшем месте. И все
витязи приехали ради свадьбы, и Хассан устроил пир и веселился на своей
свадьбе, а потом арабы уехали к своим жилищам.
Когда Мирдас подъехал к своему стану, он увидел двух убитых,
и птицы парили над ними справа и слева. И сердце Мирдаса встревожилось, и он
вошёл в стая, и встретил его Гариб, одетый в кольчугу, и поздравил с
благополучием. «Что значат эти обстоятельства, о Гариб?» – спросил его Мирдас.
И Гариб ответил: «Напал на нас аль-Хамаль ибн Маджид со своими людьми, во главе
пятисот всадников».
А причиной этой стычки было вот что: у эмира Мирдаса была
дочь по имени Махдия, лучше которой не видел видящий. И услышал о ней
аль-Хамаль, начальник племени Бену-Набхан. И он сел на коня во главе пятисот
всадников, и отправился к Мирдасу, и посватался к Махдни, но Мирдас не принял
его сватовства и воротил альХамаля обманувшимся. И аль-Хамаль выслеживал
Мирдаса, пока тот не отлучился, приглашённый Хассаном. И тогда аль-Хамаль сел
на коня во главе своих храбрецов, напал на племя Кахтан и убил множество
витязей, а остальные храбрецы убежали в горы. А Гариб и брат его выехали с
сотней конных на охоту и ловлю и вернулись не прежде, чем наступил полдень, и
они увидели, что альХамаль и его люди овладели станом и тем, что в нем было, и
захватили женщин. И аль-Хамаль захватил Махдию, дочь Мирдаса, и угнал её среди
пленных. И когда Гариб увидел это, его рассудок исчез, и он крикнул своему
брату Сахим-аль-Лайлю: «О сын проклятой, он разграбил наш стан и захватил наш
гарем! На врагов! Освободим пленных и женщин!»
И Сахим с Гарибом понеслись на врагов, во главе сотни
всадников, и гнев Гариба все возрастал, и он косил головы и заставлял храбрецов
пить гибель чашами. И он достиг аль-Хамаля и увидел Махдию пленной. И тогда он
понёсся на аль-Хамаля и ударил его копьём и свалил с коня, и не наступило ещё
предзакатное время, как он перебил большинство врагов, а остальные убежали.
И Гариб освободил пленных и возвратился к палаткам, неся
голову аль-Хамаля на копьё, и он говорил такие стихи:
«Я тот, кто всем известен в день
сраженья,
И джинн земной боится моей тени.
Когда мечом взмахну рукой я правой,
То смерть из левой быстро поражает.
Моё копьё – коль на него посмотрят,
Увидят там зубцы, как полумесяц.
Зовусь Гарибом я, храбрец в кочевье,
И не боюсь, когда людей немного».
И не окончил ещё Гариб своих стихов, как прибыл Мирдас и
увидел убитых, над которыми парили птицы, справа и слева. И улетел тогда его
разум, и задрожало у него сердце. Но Гариб утешил его и поздравил с
благополучием, и рассказал обо всем, что постигло стан после его отъезда. И
Мирдас поблагодарил сына за то, что он сделал, и воскликнул: «Не обмануло в
тебе воспитание, о Гариб!»
И Мирдас расположился у себя в шатре, и начали жители стана
восхвалять Гариба, говоря: «О эмир наш, если бы не Гариб, никто не спасся бы в
стане». И Мирдас поблагодарил его за то, что он сделал…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот двадцать шестая ночь
Когда же настала шестьсот двадцать шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Мирдас вернулся в стан, его люди
пришли к нему и стали восхвалять Гариба, и Мирдас поблагодарил сына за то, что
он сделал. А когда Гариб узнал, что аль-Хамаль забрал Махдию в плен, он
освободил её и убил аль-Хамаля, и девушка метнула в Гариба стрелами взоров, и
он попался в сети любви, и сердце его её не забывало. И он утонул в любви и
страсти, и покинула его сладость сна, и не наслаждался он ни питьём, ни едою, и
он пускал своего коня вскачь и взбирался на горы и говорил стихи и возвращался
к концу дня, и стали видны на нем следы любви и безумной страсти. И он открыл
свою тайну одному из товарищей, и она распространилась по всему стану и дошла
до Мирдаса. И тот стал метать молнии и громы, и вставать, и садиться, и
храпеть, и хрипеть, и бранить солнце и луну, и воскликнул: „Вот возмездие тому,
кто воспитывает детей разврата! Но если я не убью Гариба, покроет меня позор!“
И затем он посоветовался с одним из разумных мужей своего
племени об убиении Гариба и открыл ему свою тайну, и тот сказал: «О эмир, он
вчера освободил твою дочь из плена, и если его убиение неизбежно, исполни его
рукою другого, чтобы не усомнился в тебе никто». – «Придумай хитрость,
чтобы убить его, я узнаю, как его убить, только от тебя», – сказал Мирдас.
И его советник молвил: «О эмир, выследи, когда он выедет на охоту и ловлю,
возьми с собою сотню конных и устрой засаду в пещере. Не давай Гарибу этого
заметить, пока он не подъедет, а тогда нападай на него и изруби. Так ты снимешь
свой позор». – «Вот правильное мнение!» – воскликнул Мирдас.
И он выбрал из своих людей сто пятьдесят всадников, могучих
амалекитян[519], и стал их наставлять и
подстрекать к убийству Гариба. И он выслеживал юношу, пока тот не выехал
поохотиться и не удалился в долины и горы. И Мирдас поехал со своими грозными
всадниками и устроил засаду на пути Гариба, чтобы, когда тот будет возвращаться
с охоты, напасть на него и убить.
И когда Мирдас со своими людьми притаился между деревьями,
вдруг напали на них пятьсот амалекитян, убили из них шестьдесят, девяносто
взяли в плен, а Мирдаса скрутили.
А причиною этого было вот что: когда был убит альХамаль и
его люди, те, кто уцелел, обратились в бегство и бежали до тех пор, пока не
достигли его брата. И тогда они осведомили его о том, что случилось, и поднялся
в нем гнев, и он собрал амалекитян и выбрал из них пятьсот человек, вышиною
каждый в пятьдесят локтей, и отправился отомстить за своего брата. И он
наткнулся на Мирдаса и его храбрецов, и случилось между ними то, что случилось.
Забрав Мирдаса и его людей в плен, брат аль-Хамаля со своими людьми спешился и
приказал им отдыхать и сказал: «О люди, идолы облегчили нам отмщенье. Сторожите
же Мирдаса и его людей, пока я не уведу их и не убью самым ужасным убиением».
И Мирдас увидел себя связанным и стал раскаиваться в том,
что сделал, и сказал: «Вот воздаяние за вероломство!»
И люди заснули, радуясь победе, а Мирдас и его товарищи были
связаны, они потеряли надежду на жизнь и убедились в своей смерти.
Вот что было с Мирдасом. Что же касается Сахим-альЛайля, то
он вошёл к своей сестре Махдии, раненый, и она поднялась, встречая его, и
поцеловала ему руки и сказала: «Да не отсохнут твои руки, и да не порадуются
твои враги! Если бы не ты с Гарибом, мы не освободились бы из вражеского плена.
Знай, о брат мой, что твой отец выехал со ста пятьюдесятью всадниками, и он
хочет убить Гариба. А ты знаешь, что Гариб будет убит напрасно, так как он
сохранил вашу честь и освободил ваше имущество».
И когда услышал Сахим эти слова, свет стал мраком перед его
лицом, и он надел доспехи войны и, сев ни коня, направился к тому месту, где
охотился его брат. И он увидел, что Гариб убил много дичи, и подошёл к нему и
поздоровался и сказал: «О брат мой, неужели ты выезжаешь, не уведомив меня?» –
«Клянусь Аллахом, – ответил Гариб, – меня удержало от этого лишь то,
что я увидел тебя раненым и хотел, чтобы ты отдохнул». – «О брат мой,
остерегайся моего отца», – молвил Сахим. И потом он рассказал Гарибу обо
всем, что случилось, и о том, что его отец выехал со ста пятьюдесятью
всадниками, которые хотят его убить. «Да обратит Аллах его козни против его горла!»
– воскликнул Гариб. И Гариб с Сахимом повернули обратно, направляясь к своему
стану. И над ними опустился вечер, и они не сходили со спин коней, пока не
подъехали к долине, где были те люди. И тогда они услышали ржанье коней во
мраке ночи, и Сахим сказал: «О брат мой, это мой отец и его люди притаились в
этой долине. Отъедем же от долины в сторону». И Гариб сошёл с коня и, бросив
поводья своему брату, сказал: «Стой на месте, пока я не вернусь к тебе». И
пошёл и увидел тех людей, и оказалось, что они не из его стана. И Гариб
услышал, что они упоминают о Мирдасе и говорят: «Мы убьём его только в нашей
земле». И он понял, что Мирдас лежит у них связанный, и воскликнул: «Клянусь
жизнью Махдии, я не уйду, пока не освобожу её отца, и не буду её огорчать!»
И он до тех пор искал Мирдаса, пока не нашёл его, – а
он лежал связанный верёвками. И тогда Гариб сел подле него и сказал: «Да
спасёшься ты, о дядюшка, от этого позора и уз!» И когда Мирдас увидел Гариба,
разум вышел из него, и он воскликнул: «О дитя моё, я под твоей защитой!
Освободи меня по долгу воспитания». – «Когда я тебя освобожу, ты отдашь
мне Махдию?» – спросил Гариб. И Мирдас сказал: «О дитя моё, клянусь тем, во что
я верю, ода будет твоя, пока длится время!»
И тогда Гариб развязал его и сказал: «Иди к коням, твой сын
Сахим там». И Мирдас ускользнул и пришёл к своему сыну Сахиму, и тот
обрадовался ему и поздравил его со спасением. А Гариб развязывал одного
человека за другим, пока не развязал девяносто всадников и все они оказались
далеко от врагов. И Гариб прислал им доспехи и коней и сказал: «Садитесь на
коней и рассыпьтесь, окружая врагов, и кричите, и пусть ваш крик будет: „О
семья Кахтана!“ А когда враги очнутся, отдалитесь от них и рассыпьтесь вокруг
них».
И Гариб выждал до последней трети ночи и закричал: «О семья
Кахтана!» И его люди тоже закричали единым криком: «О семья Кахтана!» И горы
ответили им, и врагам показалось, что эти люди на них набросились. И все они
схватили оружие и накинулись друг на друга…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот двадцать седьмая ночь
Когда же настала шестьсот двадцать седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда люди аль-Хамаля
пробудились от сна и услышали, как Гариб и его люди кричат: „О семья Кахтана!“, –
им показалось, что – племя Кахтана напало на них, и они выхватили оружие и
кинулись убивать друг друга. И Гариб со своими людьми отошёл назад, а враги его
не переставали избивать друг друга, пока не взошёл день. И тогда Гариб, Мирдас
и его девяносто храбрецов понеслись на уцелевших врагов и перебили из них
множество, а остальные обратились в бегство.
И сыны Кахтана захватили разбежавшихся коней и
приготовленные доспехи и отправились к себе в стан, и не верилось Мирдасу, что
он освободился от врагов. И они ехали до тех пор, пока не прибыли в стан, и
оставшиеся» стане встретили их и обрадовались их спасению. И прибывшие
расположились в шатрах, и Гариб расположился у себя в палатке, и юноши из стана
собрались подле него, и приветствовали его и большие и малые. И когда Мирдас
увидел Гариба, окружённого юношами, он возненавидел его ещё больше, чем прежде,
и, обратившись к своим приспешникам, сказал им: «Увеличилась в моем сердце
ненависть к Гарибу, и огорчает меня, что эти люди собрались вокруг него. А завтра
он потребует у меня Махдию».
И сказал тогда Мирдасу его советник: «О эмир, потребуй от
него того, чего он не может сделать». И Мирдас обрадовался. И он проспал ночь
до утра, а утром он сел на своё место, и арабы окружили его, и пришёл Гариб со
своими людьми, окружённый юношами, и, подойдя к Мирдасу, поцеловал землю меж
его рук, и Мирдас обрадовался и встал перед ним и посадил его рядом с собою. «О
дядюшка, – сказал Гариб, – ты дал мне обещание, исполни же
его». – «О дитя моё, – отвечал Мирдас, – она будет твоя, пока
длится время, но только у тебя мало денег». – «О дядюшка, – сказал
Гариб, – требуй чего хочешь. Я буду делать набеги на эмиров арабов в их
землях и становищах и на царей в их городах и принесу тебе деньги, которые
заполнят землю от края и до края». – «О дитя моё, – сказал
Мирдас, – я поклялся всеми идолами, что отдам Махдию только тому, кто за
меня отомстит и снимет с меня позор!» И Гариб спросил его: «Скажи мне, о
дядюшка, кому из царей ты должен отомстить, и я отправлюсь к нему и сломаю его
престол об его голову». – «О дитя моё, – ответил Мирдас, – у
меня был сын, храбрец из храбрецов, и он выехал с сотнею храбрецов, желая
половить и поохотиться, и переезжал из долины в долину, и удалился в горы. И он
достиг Долины Цветов и Дворца Хама, сына Шиса, сына Шеддада, сына Халида[520], а в этом месте, о дитя
моё, живёт один человек, чёрный, длинный, длиною в семь локтей, и он дерётся
деревьями – вырывает дерево из земли и дерётся им. И когда мой сын достиг этой
долины, к нему вышел этот великан и погубил его и сотню его всадников, и
спаслись из них лишь трое храбрецов, которые пришли и рассказали нам о том, что
случилось. И я собрал храбрецов и отправился сразиться с великаном, но мы не
могли одолеть его, и я удручён и хочу отомстить за моего сына, и я поклялся,
что отдам дочь в жены только тому, кто отомстит за моего сына».
И, услышав слова Мирдаса, Гариб сказал: «О дядюшка, я
отправлюсь к этому амалекитянину и отомщу за твоего сына с помощью Аллаха
великого!» И Мирдас молвил: «О Гариб, если ты его одолеешь, ты захватишь у него
сокровища и деньги, которых не пожрут огни». – «Засвидетельствуй, что
женишь меня, чтобы моё сердце стало сильным, и я пойду искать своего
надела», – сказал Гариб. И Мирдас признал это и взял в свидетели старейшин
стана.
И Гариб ушёл, радуясь осуществлению надежд, и вошёл к своей
матери и рассказал, чего ему удалось достигнуть, и его мать молвила: «О дитя
моё, знай, что Мирдас тебя ненавидит, и он посылает тебя к этой горе только для
того, чтобы лишить меня звуков твоего голоса. Возьми меня с собой и уезжай из
земли этого обидчика». – «О матушка, – сказал Гариб, – я не
уеду, пока не достигну желаемого и не покорю своего врага».
И Гариб проспал всю ночь, а когда наступило утро я заснял
свет и заблистало солнце, он едва успел сесть на коня, как пришли его
друзья-юноши, – а их было двести могучих витязей, и они были в военных
доспехах, – и закричали Гарибу: «Поезжай с нами, мы тебе поможем и будем
тебя развлекать в дороге». И Гариб обрадовался им и сказал: «Да воздаст вам Аллах
за нас благом! – И молвил: „Поезжайте, о друзья мои!“
И Гариб со своими товарищами ехал первый день и второй день,
а затем, к вечеру, они спешились под высокой горой и задали коням корму. И
Гариб скрылся от других я пошёл к горе и шёл до тех пор, пока не пришёл к пещере,
в которой был виден свет. И он оказался в середине пещеры и увидел там старика,
которому было триста сорок лёг жизни, и брови закрывали ему глаза, а усы
закрывали ему рот. И когда Гариб посмотрел на этого старца, он почувствовал к
нему уважение и удивился огромности его тела, а старец сказал ему: «О дитя моё,
ты как будто из нечестивых, которые поклоняются камням вместо всевластного
владыки, творца ночи и дня и вращающегося небосвода». И когда услышал Гариб
слова старца, у него задрожали поджилки, и он спросил: «б старец, где находится
этот владыка, чтобы я мог ему поклониться и насладиться лицезрением его?» – «О
дитя моё, – отвечал старец, – этого великого владыку не видит никто в
мире, а он видит, но невидим, и пребывает, он в вышнем обиталище. Он присутствует
во всяком месте, во следах содеянного им, он – создатель созданий, промыслитель
времён, и сотворил он людей и джиннов и послал пророков, чтобы вывести людей на
правильный путь. Тех, кто ему покорён, вводит он в рай, а тех, кто ему не
повинуется, вводит в огонь». – «О дядюшка, – сказал Гариб, – а
что говорят те, кто поклоняется этому великому господу, который властен во
всякой вещи?» – «О сынок, – ответил ему старей» – я из племени адитов,
которые были преступны в землях, и стали они нечестивы, и послал к ним Аллах
пророка на имени Худ, но они объявили его лжецом, и погубил их Аллах бесплодным
ветром. А я уверовал, вместе с толпой людей из моего народа, и мы спаслись от
наказаний. И жил я при самудянах[521] и
при том, что случилось у них с их пророком Салихом, и послал Аллах великий
после Салиха пророка по имели Ибрахим[522],
друг Аллаха, к Нимруду, сыну Канана, и случилось у него с ним то, что
случилось. И умерли мои родичи, которые уверовали, и стал я поклоняться Аллаху
в этой пещере, и Аллах – велик он! – наделяет меня тем, на что я не
рассчитываю». – «О дядюшка, – сказал Гариб, – что мне сказать,
чтобы стать одним из приверженцев этого великого господа?» – «Скажи: нет бога,
кроме Аллаха, Ибрахим-друг Аллаха!»[523] –
молвил старец. И Гариб предался Аллаху сердцем и умом[524].
«Утвердилась в сердце твоём сладость ислама и веры», –
сказал тогда старец. И он научил Гариба некоторым предписаниям и кое-чему из
содержания свитков и спросил его: «Как твоё имя?» – «Моё имя – Гариб», –
отвечал юноша, и старец молвил: «А куда ты направляешься, о Гариб?» И Гариб
рассказал ему о том, что с ним случилось, от начала до конца, и дошёл до
истории горного гуля[525],
в поисках которого он пришёл…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот двадцать восьмая ночь
Когда же настала шестьсот двадцать восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб, приняв ислам, рассказал
старцу обо всем, что с ним случилось, с начала до конца, и дошёл до истории
гуля с гор, в поисках которого он пришёл сюда. И тогда старик сказал ему: „О
Гариб, разве ты одержимый, что идёшь к горному гулю один?“ – „О владыка, со
мною двести всадников“, – сказал Гариб. И старик воскликнул: „О Гариб,
будь с тобою и десять тысяч всадников, ты бы с ним не справился!“
«Его имя – „Гуль, что ест людей“ (просим у Аллаха
спасения!), и он из потомства Хама. Его отец – Хинди, который населил Индию, и
по нему эта земля названа. Он оставил Гуля после себя и назвал его
Садан-аль-Гуль, и стал он, о дитя моё, упорным притеснителем и непокорным
шайтаном, для которого нет другой еды, кроме сынов Адама. И отец перед смертью
запрещал ему это, но он не внял запрещению и стал ещё более преступен, и тогда
отец выгнал его и изгнал из земель Индии после войн и великих тягот. И он
пришёл в здешнюю землю и укрепился в ней и стал жить, пересекая дороги и
приходящему и уходящему, а потом возвращается в своё жилище в этой долине. И
досталось ему пятеро сыновей, толстых и могучих, – каждый из них нападает
один на тысячу богатырей, – и собрал он деньги, и добычу, и коней, и
верблюдов, и коров, которые заполнили долину. И я боюсь за тебя из-за этого
гуля и прошу Аллаха великого поддержать тебя против него словами единобожия.
Когда ты понесёшься на нечестивых, говори: „Аллах велик!“ – эти слова лишают
неверных защиты».
Потом старец дал Гарибу стальную дубину весом в сто, ритлей
и с десятью кольцами, – когда несущий дубину взмахивал ею, эти кольца
гремели, точно гром, – и дал ему меч, выкованный из молнии, длиною в три
локтя, а шириною в три пяди, – если ударить им скалу, её рассечёшь
пополам, а также дал ему кольчугу, щит и свиток и сказал: «Иди к твоим людям и
предложи им кедам».
И Гариб вышел, радуясь исламу, и шёл до тех пор, пока не
достиг своих. И те встретили его приветом и спросили: «Что задержало тебя вдали
от нас?» И Гариб рассказал им обо всем, что с ним случилось, с начала до конца,
и предложил им ислам, и все они предались Аллаху и проспали ночь до утра. И
тогда Гариб сел на коня и поехал к старцу проститься, а простившись, он уехал и
ехал до тех пор, пока не достиг своих. И вдруг появился всадник, закованный в
железо, так что видны были лишь уголки его глаз, и понёсся на Гариба и сказал
ему: «Скидывай то, что есть на тебе, о обломок арабов, а иначе я ввергну тебя в
погибель!» И Гариб понёсся на него, и произошёл между ними бой, который делает
седым младенца и плавит своим ужасом каменную скалу, и бедуин приподнял
покрывало, и вдруг оказалось, что это – Сахим-аль-Лайль, брат Гариба по матери,
сын Мирдаса!
А причиной его выезда и прибытия в это место было вот что.
Когда Гариб отправился к горному гулю, Сахим был в отсутствии, и, вернувшись,
он не нашёл Гариба. Он вошёл к своей матери и увидал, что она плачет, и спросил
её, в чем причина её плача, и она рассказала ему о том, что случилось, и об
отъезде его брата. Сахим не дал себе времени отдохнуть и, надев боевые доспехи,
дел на коня и ехал, пока не приехал к своему брату. И случилось между ними то,
что случилось. И когда Сахим открыл лицо, Гариб узнал его и пожелал ему мира и
спросил: «Что побудило тебя на это?» И Сахим ответил: «Желание, чтобы ты узнал
мой разряд в сравнении с тобой на боевом поле и мою силу в бою мечом и копьём.
И они поехали, и Гариб предложил Сахиму ислам, и Сахим
предал себя Аллаху, и они ехали до тех пор, пока не приблизились к долине. И
когда горный гуль увидал пыль от коней этих людей, он сказал: «О дети, садитесь
на коней и приведите мне эту добычу». И пять сыновей его сели на коней и
поехали к людям Гариба. И когда Гариб увидал; что эти пять амалекитян бросились
на него, он ударил пяткой своего коня и крикнул: «Кто вы, какой вы породы и
чего хотите?» И выступил вперёд Фальхун, сын Садана, гуля с гор, а это был
старший из его сыновей, и сказал: «Сходите с коней и скрутите друг другу руки,
мы погоним вас к нашему отцу, чтобы он одних из вас изжарил, а других сварил.
Он уже долгое время не ел сына Адама».
И Гариб, услышав эти слова, понёсся на Фальхуна и взмахнул
своей дубиной так, что кольца на ней загремели, точно грохочущий гром, и
Фальхун оторопел, а Гариб ударил его дубиной. А этот удар был лёгкий и попал
ему между лопаток, и Фальхун упал, словно высокая пальма. И Сахим с несколькими
людьми бросился на Фальхуна и связал его, а потом они повязали ему вокруг шеи
верёвку и потащили, словно корову. И когда братья Фальхуна увидели, что их брат
– пленник, они бросились на Гариба, но тот взял в плен ещё троих, а последний
сын гуля умчался и бежал до тех пор, пока не вошёл к своему отцу.
«Что позади тебя и где твои братья?» – спросил Садан. И его
сын ответил: «Их взял в плен мальчик с ещё неначерченным пушком, но он вышиной
в сорок локтей».
И, услышав слова своего сына, Садан, горный гуль, сказал:
«Да не бросит солнце на вас благословения!» А затем он вышел из крепости,
вырвал большое дерево и пошёл искать Гариба и его людей, идя пешком, так как
кони не несли его из-за огромности его тела. И его сын последовал за ним, и они
шли, пока не приблизились к Гарибу, и Садан бросился, без слова, на его людей
и, ударив их деревом, размозжил пять человек. И он бросился на Сахима и ударил
его деревом. Но Сахим уклонился, и удар пропал попусту. И тогда Садан
рассердился, отбросил дерево и, ринувшись на Сахима, схватил его, как ястреб
хватает воробья. И когда Гариб увидел, что его брат в руках Садана, он
закричал: «Аллах велик! О сан Ибрахима, друга Аллаха и Мухаммеда, да
благословит его Аллах и да приветствует!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот двадцать девятая ночь
Когда же настала шестьсот двадцать девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб увидал своего
брата пленником в руках Садана, он закричал; „Аллах велик! О сан Ибрахима,
друга Аллаха и Мухаммеда, да благословит его Аллах и да приветствует!“ И,
повернув своего коня в сторону горного гуля, взмахнул дубиной так, что кольца на
ней зазвенели. И Гариб воскликнул: „Аллах велик!“ И ударил Садана дубиной по
ряду его рёбер, и тот упал на землю, покрытый беспамятством, и Сахим
выскользнул из его рук. И Садан очнулся не раньше, чем его скрутили и заковали,
и, когда его сын увидел его в плену, он повернулся, убегая, но Гариб погнал ему
вслед своего коня и ударил его дубиной между лопаток, и сын гуля упал со своего
коня, и Гариб скрутил его и положил рядом с братьями и отцом, и их крепко
связали верёвками и поволокли, точно верблюдов. И воины ехали, пока не достигли
крепости, и они нашли её наполненной всяким добром, имуществом и редкостями, и
нашли там тысячу двести персов, связанных и закованных. И Гариб стал на престол
гуля с горы – а он принадлежал раньше Сасу, сыну Шиса[526], сына Шеддана, сына Ада – и поставил своего
брата Сахима от себя справа, и его приближённые стали справа и слева.
А после этого он велел привести Садана, гуля с горы, и
спросил его: «Каким ты себя видишь, о проклятый?» И Садан отвечал: «О господин,
я в сквернейшем положении, в унижении и в умопомрачении. Я и мои дети связаны
верёвками, точно верблюды». – «Я хочу, – сказал Гариб, – чтобы
вы приняли мою веру, то есть веру ислама, и объявили единым владыку
всеведущего, создателя света и мрака и создателя всякой вещи (нет бога, кроме
него, владыки судящего!), и признали бы пророческий сан друга Аллаха
Ибрахима-мир с ним!»
И приняли ислам Садан, гуль с горы, и его дети, и был ислам
их прекрасным, и Гариб велел их развязать, и их освободили от уз. И тогда
Садан-гуль заплакал и припал к ногам Гариба, целуя их, и его дети также, но
Гариб удержал их от этого, и они встали вместе со стоящими. И Гариб сказал: «О
Садан!» И Садан отвечал: «К твоим услугам, о владыка!» И Гариб спросил: «Каково
дело этих чужеземцев?» – «О владыка, – отвечал Садан, – это моя дичь
из стран персов, и они не одни». – «А кто же с ними?» – спросил Гариб. «О
господин, – молвил Садан, – с ними дочь царя Сабура, царя персов, по
имени Фахр-Тадж, и с нею сто невольниц, подобных лунам».
И Гариб, услышав слова Садана, изумился и спросил: «Как ты
до них добрался?» И Садан отвечал: «О эмир, я выехал на охоту с моими сыновьями
и пятью рабами из моих рабов, но мы не нашли по дороге дичи. И мы разъехались
по степям и пустыням и оказались в одной стране из земель персов, и мы кружили,
ища добычи, чтобы её захватить и не вернуться обманувшимися. И показалась перед
нами пыль, и мы послали раба из наших рабов, чтобы он узнал истину, и раб
скрылся на некоторое время, а затем вернулся и сказал: «О владыка, это царевна
Фахр-Тадж, дочь царя Сабура[527],
царя Персов, турок «и дейлемитов, а с нею две тысячи всадников, и они едут». И
я сказал рабу: «Ты возвестил о благе – нет добычи; больше такой Добычи!» И
потом я с моими сыновьями понёсся на персов, и мы убили из них триста всадников
и взяли в плен тысячу двести и захватили дочь Сабура и то, что было с нею из
редкостей и богатств, и привезли их в эту крепость».
«И Гариб, услышав слова Садана, спросил его: „Совершил ли ты
с царицей Фахр-Тадж грех?“ И Садан отвечал: „Нет, клянусь жизнью твоей головы,
клянусь той верой, которую я принял!“ – „Ты поступил хорошо, о Садан, –
сказал Гариб, – её отец-царь земли, и он обязательно соберёт и пошлёт за
ней войска и разрушит страну тех, кто её захватил. А кто не обдумывает
последствий, тому судьба не друг. Где же эта девушка, о Садан?“ – отвёл ей и её
невольницам отдельный дворец», – ответил Садан. «Покажи мне это
место», – сказал Гариб. И Садан ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И Гариб с
Садан-гулем встали и шли, пока не пришли ко дворцу царевны Фахр-Тадж. И они
нашли её печальной, униженной и плачущей после величия и изнеженности. И когда
взглянул на неё Гариб, он подумал, что месяц от него близко, и он возвеличил
Аллаха, всеслышащего, премудрого, а Фахр-Тадж, взглянув на Гариба, увидела, что
это могучий витязь, и доблесть блистала меж его глаз, свидетельствуя за него, а
не против него. И царевна поднялась перед ним и поцеловала ему руки, а после
рук припала к его ногам и сказала: «О богатырь нашего времени, я под твоей
защитой! Защити меня от этого гуля; Я боюсь, что он уничтожит мою девственность
и после этого съест меня. Возьми меня служить твоим рабыням». – «Ты в
безопасности, пока не достигнешь страны твоего отца и места твоего
величия», – сказал. Гариб. И царевна пожелала ему долгой жизни и славного
возвышения.
И Гариб велел развязать персов, и их развязали а потом он
обратился к Фахр-Тадж и спросил её: «Что привело тебя из твоего дворца в эти
пустыни и степи, так что тебя взяли разбойники?» – «О владыка, – ответила
царевна, – мой отец и жители его царства и стран турокдейлемитов и магов
поклоняются огню, вместо всевластного владыки. У нас, в нашем царстве, есть
монастырь, называемый Монастырём Огня. И в каждый праздник там собираются
дочери магов и огнепоклонников и остаются там месяц, на все время праздника, а
потом возвращаются в свои земли. И я выехала по обычаю с моими невольницами, и
отец послал со мною две тысячи всадников, чтобы меня охранять, и на нас напал
этот гуль и убил часть моих людей, а остальных взял в плен и заточил в этой
крепости. Вот что случилось, о доблестный храбрец, да избавит тебя Аллах от
превратностей времени». – «Не бойся, я доставлю тебя во дворец, к месту
твоего величия», – сказал Гариб. И девушка благословила его и поцеловала
ему руки и ноги.
А потом Гариб вышел от неё и велел оказывать ей уважение. И
он проспал эту ночь, а когда настало утро, он поднялся и совершил омовение и
молитву в два раката согласно вере отца нашего, друга Аллаха, Ибрахима – мир с
ним! И то же сделали гуль и его сыновья, и все люди Гариба помолились за ним. А
потом Гариб обратился к Садану и сказал ему: «О Садан, не покажешь ли ты мне
Долину Цветов?» – «Хорошо, о владыка», – отвечал Садан. И потом Садан с
сыновьями, и Гариб со своими людьми, и царевна Фахр-Тадж со своими невольницами
поднялись и все вышли, и Садан приказал своим рабам и рабыням резать животных и
стряпать обед и подать его среди деревьев. (А у него было сто пятьдесят
невольниц и тысяча рабов, которые пасли верблюдов, коров и баранов.) И Гариб со
своими людьми поехал в Долину Цветов, и, увидав её, Гариб нашёл в ней
редкостные растения, росшие купами и отдельно, и птиц на ветвях, распевавших
разные напевы, и соловей повторял звуки напевов, и горлинка, создание
всемилостивого, наполняла своим голосом местность…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот тридцати
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот тридцати, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб со своими людьми и
гуль со своими людьми отправились в Долину Цветов, Гариб увидел там птиц и в
числе их – горлинку, создание всемилостивого, которая наполняла своими песнями
местность, и соловья, щебетавшего прекрасным голосом, как человек, и дрозда,
описывать которого устанет язык, и вяхиря, что волнует своими звуками человека,
и голубя, которому отвечает ясным голосом попугай, и плодоносные деревья,
имевшие всякого плода по паре, и гранаты на ветвях – кислые и сладкие, и
абрикосы – миндальные и камфарные, и хорасанский миндаль, и сливы, ветки
которых переплетались с ветками ивы, и апельсины, подобные огненным факелам, и
толстокожие лимоны, сгибающие ветки, лимоны сладкие – лекарство для всякого,
кто не ест, и кислые, что излечивают от желтухи, и финики – красные и жёлтые –
создание Аллаха, великого саном. И о подобном этому говорит стихотворец,
безумно влюблённый:
Когда птица там заливается своей
песенкой,
Влечёт туда влюблённого с зарёю.
Ведь подобен он саду райскому,
благовонному —
Там тень, плоды и струи вод текучих.
И Гарибу понравилась эта долина, и он приказал поставить там
шатёр Фахр-Тадж, дочери Хосроев, и его поставили среди деревьев и устлали
роскошными коврами.
И Гариб сел, и им принесли кушанье, и они ели, пока не
насытились, а потом Гариб сказал: «О Садан!» И когда тот ответил: «Я здесь, о
владыка!» – он спросил: «Есть у тебя какое-нибудь вино?» – «Да, у меня полный
водоём старого вина», – ответил Садан. «Принеси нам
сколько-нибудь», – сказал Гариб. И Садан послал десять рабов, и они
принесли много вина, и все стали пить и наслаждаться и веселиться.
И Гариб пришёл в восторг и вспомнил Махдию и произнёс такие
стихи:
«Я вспомнил день близости, когда
возле вас я был,
И сердце взволновано огнём увлеченья.
Аллахом клянусь, что вас покинул не
волей я.
Превратности времени поистине дивны.
Привет от меня и мир, и тысячу раз
привет!
Поистине изнурён я ныне и скорбен».
И они ели, и пили, и развлекались три дня, а потом вернулись
в крепость, и Гариб позвал Сахима, своего брата, и когда тот явился, сказал
ему: «Возьми с собою сотню всадников и отправляйся к твоему отцу, матери и
родичам – сынам Кахтана, и приведи их сюда, чтобы они здесь жили всю остальную
жизнь. А я поеду в земли персов с царевной Фахр-Тадж к её отцу. А ты, о Садан,
оставайся с твоими сыновьями в этой крепости, пока мы к тебе не вернёмся». –
«А почему ты не берёшь меня с собою в земли персов?» – спросил Садан. И Гариб
сказал: «Потому что ты взял в плен дочь Сабура, царя персов, и когда упадёт на
тебя его глаз, он поест твоего мяса и попьёт твоей крови».
И, услышав это, Садан, гуль с горы, засмеялся громким
смехом, подобным грохочущему грому, и воскликнул: «О владыка, клянусь жизнью
твоей головы, если б собрались против меня персы и дейлемиты, я бы, право,
напоил их напитком гибели» – «Это так, как ты говоришь, но сиди в своей
крепости», пока я к тебе не вернусь», – сказал Гариб. И Садан ответил:
«Слушаю и повинуюсь!»
И Сахим уехал, а Гариб отправился в страну персов, и с ним
были его люди из; сынов Кахтана. И он поехал с царевной Фахр-Тадж и её людьми,
и они двинулись, направляясь в города Сабура, царя персов, и вот что было с
ними.
Что же касается царя Сабура, то он ожидал приезда своей
дочери из Монастыря Огня, но она не вернулась, и обычный срок прошёл, и запылал
в его сердце огонь. А у него было сорок везирей, и самым старым, знающим и
сведущим из них был везирь по имени Дидан, и царь сказал ему: «О везирь, моя
дочь задержалась, и не дошло до нас о ней сведения, а срок прибытия миновал.
Пошли гонца в Монастырь Огня, чтобы он узнал причину задержки». И везирь
отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» А потом он вышел и, позвав начальника гонцов,
сказал ему: «Отправляйся сейчас же в Монастырь Огня».
И гонец выехал и ехал, пока не достиг Монастыря Огня. Он
стал расспрашивать монахов о царской дочери, и те сказали: «Мы не видели её в
этом году». И тогда гонец вернулся по своим следам и, достигнув города
Исбанира[528],
вошёл к везирю и осведомил его о том, что было. И везирь вошёл к царю Сабуру и
доложил ему, и перед царём поднялось воскресение, и он бросил свой венец на
землю, выщипал себе бороду и упал на землю без чувств. И на него побрызгали
водой, и он очнулся с плачущими глазами и опечаленным сердцем и произнёс такие
стихи:
«Когда я призвал терпенье после тебя
и плач,
Охотно ответ дал плач, терпенье же не
дало.
И если заставила судьба разлучиться
нас.
Обычай судьбы таков, измена – черта
её».
А затем царь призвал десять эмиров и велел им сесть на коней
с десятью тысячами всадников и чтобы каждый отправился в один из климатов
искать царевну ФахрТадж. И они сели на коней, и отправились со своими людьми в
один из климатов. Что же касается матери Фахр-Тадж, то она и её невольницы
облачились в чёрное, рассыпали пепел и сидели, плача и причитая.
Вот что было с этими…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать первая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать первая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Сабур послал своих воинов искать
свою дочь, а её мать со своими невольницами облачилась в чёрное. Что же
касается до Гариба и до того, что случилось с ним в дороге удивительного, то он
ехал десять дней, а на одиннадцатый день перед ним появилась пыль и поднялась
до облаков небесных. И Гариб позвал эмира, который властвовал над персами, и,
когда тот явился, сказал ему: „Узнай для нас верные сведения, в чем причина
этой пыли, что окутала небо“. И эмир сказал: „Слушаю и повинуюсь!“ И погнал
своего коня, пока не въехал в облако пыли. И он увидал людей и спросил их, и
один из них сказал: „Мы из племени Бену Хиталь, и эмир наш – ас-Самсам ибн
аль-Джаррах. Мы ищем, чего бы пограбить, и нас пять тысяч всадников“.
И персиянин вернулся, торопя своего коня, и, прибыв к
Гарибу, рассказал ему, в чем дело, и Гариб закричал сынам Кахтана и персам:
«Берите оружие!» И они взяли оружие и двинулись. И кочевники встретили их с
криками: «Добыча, добыча!» А Гариб закричал: «Да опозорит вас Аллах, о арабские
собаки!»
И затем он понёсся и сшибся с ними, как могучий храбрец,
крича: «Аллах великий! Эй, за веру Ибрахима, друга Аллаха, мир с ним!»
И возникло между ними сражение, и велик разгорелся
рукопашный бой, и заходил кругом меч, и умножились толки и разговоры, и
сражение продолжалось, пока день не повернул на закат. И наступил мрак, и бойцы
отделились друг от друга, и Гариб проверил своих людей и увидел, что убито из
сынов Кахтана пять человек и из персов – семьдесят три, а из людей ас-Самсама –
больше пятисот всадников.
И ас-Самсам спешился, не желая ни кушанья, ни сна, и сказал
своим людям: «В жизни я не видел такого боя. Этот юноша бьётся то мечом, то
дубиной, – но я выйду к нему завтра на бой и призову его на место битвы и
сражения и перережу этих арабов».
Что же касается Гариба, то, когда он вернулся к своим людям,
его встретила царевна Фахр-Тадж, плачущая и испуганная тем, что произошло, и
поцеловала его ногу в стремени и сказала: «Да не будет вреда твоим рукам и да
не порадуются твои враги, о витязь нашего времени! Слава Аллаху, который
сохранил тебя в сегодняшний день. Знай, что я боюсь для тебя зла от этих
кочевников».
И Гариб, услышав её слова, засмеялся ей в ответ, и успокоил
её сердце и ободрил её, и сказал: «Не бойся, царевна! Если бы враги наполнили
эту пустыню, я бы уничтожил их силой высокого, высшего!»
И царевна поблагодарила его и пожелала ему победы над
врагами, и ушла к своим невольницам, а Гариб спешился и смыл с рук и с одежды
кровь нечестивых, и бойцы проспали ночь до утра, сторожа друг друга.
А затем оба войска сели на коней и направились к полю битвы
и к месту боя и сражения. А впереди всех был на коне Гариб. И он погнал коня и,
приблизившись к неверным, крикнул: «Выйдет ли ко мне противник, не ленивый, не
слабый?» И вышел к нему амалекитянин из могучих амалекитян, потомок племени
адитов, и понёсся на Гариба и воскликнул: «Эй, обломок арабов, возьми то, что
пришло к тебе, и радуйся гибели!»
А у него была железная палица весом в двадцать ритлей, и он
поднял руку и ударил Гариба, но тот уклонился от удара, и палица ушла под землю
на локоть. И когда амалекитянин наклонился для удара, Гариб стукнул его
железной дубинкой и рассёк ему лоб. И противник его упал поверженный, и Аллах
поспешил отправить его душу в огонь. И потом Гариб стал бросаться и гарцевать и
искал поединка, и выехал к нему второй боец, и он убил его, и выехал третий, и
десятый, и всякого, кто выезжал к нему, Гариб убивал.
И когда неверные увидели, как сражается Гариб и каковы его
удары, они стали уклоняться от боя и отступать от него, и их эмир посмотрел и
воскликнул: «Да не благословит вас Аллах![529] Я
выйду к нему!»
И он надел боевые доспехи и погнал своего коня, пока не
поравнялся с Гарибом на боевом поле, и тогда он сказал ему: «Горе тебе,
арабская собака, разве твой сан дошёл до того, что ты выступаешь против меня на
поле и убиваешь моих людей?» И Гариб в ответ ему молвил: «Перед тобою –
сраженье! Отомсти ж за убитых витязей!» И ас-Самсам понёсся на Гариба, и тот
встретил его с широкой грудью и довольным сердцем, и они так бились дубинами,
что ошеломили оба войска, и все бросали на них взоры. И они объехали вокруг
поля и обрушили друг на друга удары. И что до Гариба, то он обманул ас-Самсама
в бою и стычке, а что касается ас-Самсама» то удар Гариба упал на него и вдавил
ему грудь и повалил его на землю убитым. И его люди напали на Гариба единым
нападением, и Гариб понёсся на них и закричал: «Аллах велик! Он даёт победу и
поддержку и лишает защиты тех, кто отвергает веру Ибрахима, друга Аллаха – мир
с ним!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать вторая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать вторая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб, когда люди асСамсама напали на
него сомкнутыми рядами, понёсся на них и закричал: „Аллах велик! Он даёт победу
и поддержку и лишает защиты тех, кто не верует!“
И когда неверные услышали упоминание о владыке всевластном,
едином, покоряющем, которого не постигают взоры, а он их постигает взоры[530], они посмотрели друг на
друга и сказали: «Что это за слова, от которых у нас задрожали поджилки и
ослабла решимость и сократилась жизнь? Мы в жизни не слышали слов, приятнее
этих!» И потом они сказали друг другу: «Отступитесь от боя, мы хотим спросить
об этих словах». И они отступились от боя и сошли с коней, и старейшины их
собрались и посоветовались и захотели отправиться к Гарибу. И они сказали:
«Пусть пойдёт к нему десять человек из нас!» И выбрали десять самых лучших, и те
пошли к палаткам Гариба.
Что же касается Гариба и его людей, то они расположились в
палатках, дивясь, что враги отказались от боя. И когда это было так, вдруг
подошли те десять человек и попросили позволения предстать меж рук Гариба: И
они поцеловали ему руки и пожелали ему величия и долгой жизни, и Гариб спросил
их: «Что это вы отступились от боя?» И они ответили: «О владыка, ты устрашил
нас словами, которые кричал нам». – «Какому бедствию вы поклоняетесь?» –
спросил Гариб, и пришедшие ответили: «Мы поклоняемся Вадду, Суве и Ягусу[531], владыкам племени
Нуха». – «А мы, – сказал Гариб, – поклоняемся только великому
Аллаху, творцу всякой вещи и наделяющему все живое, который создал небеса и
землю, утвердил горы, вывел воду из камней, взрастил деревья и наплодил зверей
в пустынях. Он – Аллах, единый, покоряющий».
И когда пришедшие услышали слова Гариба, их груд»
расправилась из-за слов единобожия, и они сказали: «Поистине, этот бог –
великий владыка, милостивый, милосердый!» А потом они спросили: «Что нам
сказать, чтобы стать мусульманами?» И Гариб молвил: «Скажите: „Нет бога, кроме
Аллаха, Ибрахим-друг Аллаха“. И эти десять человек предали себя Аллаху истинным
преданием. А потом Гариб сказал: „Если сладость ислама действительно у вас в
сердцах, то идите к вашим людям и предложите им ислам. Если они примут ислам,
то спасутся, а если откажутся, мы сожжём их огнём!“
И десять посланцев отправились к своим и, придя, предложили
им ислам и объяснили, каков путь истины и правой веры. И те приняли ислам
сердцем и языком, и побежали бегом к шатрам Гариба, и поцеловали землю меж его
рук и пожелали ему величия и высоких степеней. И они сказали ему: «О наш
владыка, мы стали твоими рабами. Приказывай нам что хочешь: мы тебе послушны и
покорны и больше с тобой не расстанемся, так как Аллах вывел нас на правый путь
твоими руками!»
И Гариб пожелал им благого возмещения и сказал:
«Отправляйтесь к своим жилищам и трогайтесь в путь с вашим имуществом и детьми.
Поезжайте раньше нас в Долину Цветов и в крепость Саса, сына Шиса, а я провожу
Фахр-Тадж, дочь царя Сабура, царя персов, и вернусь к вам!»
И они ответили: «Слушаем и повинуемся!» И тотчас же уехали,
направляясь к своему стану, радуясь, что приняли ислам. И они предложили ислам
своим жёнам и детям, и те стали мусульманами. А потом они разобрали палатки,
взяли своё имущество и скот и отправились в Долину Цветов, а Садан, гуль с
горы, и его сыновья вышли и встретили прибывших. Гариб дал им наставление и
сказал: «Когда к вам выйдет гуль с горы и захочет вас схватить, помяните
Аллаха, творца всякой вещи. Когда Садан услышит поминание Аллаха великого, он
отступит от боя и встретит вас приветом».
И когда Садан, гуль с горы, и его дети вышли навстречу
прибывшим и хотели их схватить, те стали громко поминать Аллаха великого, и
Садан встретил их наилучшей встречей. И он спросил их, как они поживают, и они
рассказали о том, что произошло у них с Гарибом. И Садан обрадовался им и дал
им кров и засыпал их милостями, и вот что было с ними.
Что же касается Гариба, то он двинулся в путь с царевной Фахр-Тадж
и отправился в город Исбанир. И он ехал пять дней, а на шестой день он увидел
перед собой пыль, и он послал человека из персов узнать верные новости, и тот
поехал к облаку пыли, а потом вернулся скорее птицы, когда она взлетает, и
сказал: «О владыка, это пыль от тысячи всадников, наших товарищей, которых царь
послал разыскивать царевну Фахр-Тадж».
И Гариб, узнав об этом, приказал своим людям спешиться и
разбить шатры, и они спешились и разбили шатры, а когда прибывшие подъехали к
ним, люди царевны Фахр-Тадж встретили их и рассказали Туману, их начальнику,
обо всем, осведомив его о царевне ФахрТадж. И когда Туман услышал о царевиче
Гарибе, он вошёл к нему и поцеловал землю меж его рук и спросил, как поживает
царевна, и Гариб послал его к ней в шатёр. И Туман вошёл к Фахр-Тадж, поцеловал
ей руки и ноги и рассказал ей, что случилось с её отцом и матерью. И царевна
рассказала ему обо всем, что с ней случилось, и о том, как Гариб освободил её
от гуля с горы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать третья ночь
Когда же настала шестьсот тридцать третья ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что царевна Фахр-Тадж рассказала Туману обо
всем, что выпало ей на долю из-за гуля с горы и из-за пленения, и как Гариб
освободил её, а иначе Садан её съел бы. Поэтому следует, – сказала
она, – отдать Гарибу половину своего царства».
Потом Туман поднялся и поцеловал Гарибу руки и ноги и
поблагодарил его за его милость и спросил: «С твоего позволения, о владыка, не
вернуться ли мне в город Исбанир, чтобы обрадовать царя доброй вестью?» –
«Отправляйся и возьми с него подарок за добрую весть», – сказал Гариб. И
Туман поехал, а Гариб тронулся после него. И что касается Тумана, то он ускорял
ход, пока не приблизился к Исбанир-аль-Мадаину, и он поднялся во дворец и
поцеловал землю перед царём Сабуром, и царь спросил: «В чем дело, о вестник
блага?» – «Я не скажу тебе, пока ты мне не дашь подарка», – сказал Туман.
И царь воскликнул: «Обрадуй меня, и я тебя удовлетворю!»
«О царь времени, порадуйся царевне Фахр-Тадж», – сказал
тогда Туман. И когда Сабур услышал упоминание о своей дочери, он упал, покрытый
беспамятством, и на него побрызгали розовой водой, и он очнулся и закричал
Туману: «Приблизься ко мне и обрадуй меня!» И Туман выступил вперёд и изложил
ему все, что произошло с царевной Фахр-Тадж. И когда царь услышал от него такие
слова, он ударил одной рукой об другую и воскликнул: «О бедняжка ФахрТадж!» А
потом он приказал дать Туману десять тысяч динаров и пожаловал ему город
Испахан с его округами.
Затем царь крикнул своих эмиров и сказал им: «Садитесь все
на коней, и мы встретим царевну ФахрТадж!» А главный евнух осведомил её мать и
всех женщин, и они обрадовались, и мать Фахр-Тадж наградила евнуха одеждой и
дала ему тысячу динаров, и жители города услышали эту новость и украсили рынки
и дома, И царь с Туманом сели на коней и ехали, пока не увидели Гариба, и царь
Сабур спешился и прошёл несколько шагов навстречу Гарибу. И Гариб тоже спешился
и пошёл к царю, и они обнялись и пожелали друг другу мира, и Сабур припал к
рукам Гариба и стал их целовать, благодаря за благодеяния. И шатры поставили
напротив шатров, и Сабур вошёл к своей дочери, и та поднялась и обняла его и
стала ему рассказывать о том, что с ней случилось и как Гариб освободил её от
схватившего её горного гуля. «Клянусь твоей жизнью, о владычица красавиц, я
одарю его и засыплю дарами», – воскликнул её отец, и царевна сказала:
«Сделай его своим зятем, о батюшка, чтобы он был тебе помощником против врагов:
он ведь храбрец». (А она сказала эти слова лишь потому, что её сердце
привязалось к Гарибу.) «О дочь моя, – сказал царь, – разве ты не
знаешь, что царь Хирад-шах кинул парчу и подарил сто тысяч динаров, а он – царь
Шираза и его округов и обладатель войск и солдат?»
И когда царевна Фахр-Тадж услышала слова своего отца, она
воскликнула: «О батюшка, я не хочу того, о чем ты упомянул, а если ты принудишь
меня к этому, я убью себя!» И царь вышел и отправился к Гарибу, и тот поднялся
перед ним, а Сабур сел и не мог насытить своего взора Гарибом, и он говорил в
душе: «Клянусь Аллахом, простительно, что моя дочь полюбила этого бедуина!»
А потом появилось кушанье, и все поели и промели ночь, а
наутро поехали и ехали до тех пор, пока не прибыли в город. И царь въехал с
Гарибом, стременем к стремени, и был из-за их прибытия великий день. А ФахрТадж
вошла в свой дворец и место своего величия, и её мать встретила её вместе с
невольницами, и те подняли радостные клики. И царь Сабур сел на престол своего
царства и посадил Гариба от себя справа, и вельможи, царедворцы, эмиры,
наместники и везири стали справа и слева. И они поздравили царя с благополучным
возвращением его дочери, и царь сказал вельможам своего царства: «Кто любит
меня, пусть одарит Гариба одеждой». И одежды посыпались на него, как дождь. И
Гариб провёл в гостях десять дней, а потом он захотел уехать, и царь наградил
его одеждой и поклялся своей верой, что Гариб уедет только через месяц. «О
царь, – сказал Гариб, – я посватался к одной девушке из арабских
девушек и хочу войти к ней». – «Кто из них лучше: твоя наречённая или
Фахр-Тадж?» – спросил царь. «О царь времени, – отвечал Гариб, – где
рабу до господина!» И царь сказал: «Фахр-Тадж стала твоей служанкой, так как ты
освободил её из когтей гуля и нет ей мужа, кроме тебя!» И Гариб поднялся и
поцеловал землю и сказал: «О царь времени, ты – царь, а я – бедный человек, и,
может быть, ты потребуешь тяжкого приданого?» – «О дитя моё, – сказал царь
Сабур, – знай, что царь Хирад-шах, владыка Шираза и его округов, сватался
к Фахр-Тадж и давал ей сто тысяч динаров, но я избрал тебя среди всех людей и
сделал тебя мечом моего царства я щитом моей мести».
И потом царь обратился к вельможам своего племени и сказал:
«Засвидетельствуйте, о люди моего царства, что я выдал мою дочь Фахр-Тадж за
моего сына Гариба…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Сабур, царь персов, сказал
вельможам своего царства: „Засвидетельствуйте, что я выдал мою дочь Фахр-Тадж
за моего сына Гариба!“ И потом царь подал Гарибу руку, и царевна стала его
женой. И Гариб сказал царю: „Назначь приданое, чтобы я его тебе доставил. У
меня в крепости Саса богатства и сокровища, которых не счесть“. – „О дитя
моё, – сказал Сабур, – я не хочу от тебя ни богатств, ни сокровищ; я
возьму за неё в приданое только голову аль-Джамракана, царя Дешта и города
аль-Ахваза“[532]. –
«О царь времени, – сказал Гариб, – я поеду и приведу моих людей и
отправлюсь к твоему врагу и разрушу его страны!» И царь пожелал ему благого
возмещения, и разошлись люди и вельможи.
А царь думал, что, если Гариб отправится к аль-Джамракану,
царю Дешта, он никогда не вернётся. И когда настало утро, царь сел на
коня, – и Гариб сел на коня, и Сабур приказал воинам садиться, и они сели
и спустились на поле, и царь сказал им: «Поиграйте копьями и повеселите моё
сердце!» И богатыри персов стали играть друг с другом, а потом Гариб сказал: «О
царь времени, я хочу поиграть с витязями персов при одном условии». – «А
какое у тебя условие?» – спросил царь. «Я надену на тело тонкую одежду и возьму
копьё без зубцов, и нацеплю на него тряпку, обмокнутую в шафран, и пусть ко мне
выезжают все храбрецы и богатыри, имея копьё с зубцами, и, если кто-нибудь из
них меня одолеет, я подарю ему мой дух, а если я его одолею, я сделаю метку у
него на груди и он выедет с поля».
И царь крикнул начальнику войска, чтобы он вывел вперёд
персидских богатырей, и начальник отобрал тысячу двести персидских вельмож,
выбрав их среди доблестных и храбрых, и царь сказал им на языке персиян:
«Всякий, кто убьёт этого бедуина, пусть просит у меня, и я его удовлетворю!»
И они вперегонку устремились к Гарибу и понеслись на него, и
возможно стало отличить правду от лжи и серьёзное от шутки. И Гариб воскликнул:
«Полагаюсь на Аллаха, бога Ибрахима, друга Аллаха, бога всякой вещи, от
которого ничто не скрыто, он – единый и покоряющий, непостижимый для взоров!» И
выступил к нему амалекитянин из богатырей персов, и Гариб не дал ему времени
твёрдо встать перед ним и отметил его, наполнив ему грудь шафраном. А когда он
повернулся, Гариб ударил его копьём по шее, и он упал, и слуги унесли его с
поля. И выступил к Гарибу второй, и он отметил его, и третий, и четвёртый, и
пятый, и к нему выходил богатырь за богатырём, пока Гариб не отметил их всех, и
поддержал его против них Аллах великий, и они ушли с поля. Потом была подана
еда, и все поели, и принесли вино, и все выпили, и Гариб выпил, и ум его
помутился. И он поднялся, чтобы удовлетворить нужду, и хотел вернуться, но
заблудился и вошёл во дворец Фахр-Тадж. И когда она его увидала, ум её вышел, и
она крикнула невольницам: «Уходите в ваши комнаты!» И невольницы разошлись и
отправились в свои комнаты, а Фахр-Тадж встала и поцеловала Гарибу руку и
сказала: «Простор моему господину, который освободил меня от гуля! Я – твоя
невольница навсегда!» И она потянула его к постели и обняла его, и страсть
Гариба усилилась, и он взял невинность Фахр-Тадж и проспал у неё до утра.
Вот что происходило, а царь думал, что Гариб ушёл. Когда же
настало утро, Гариб вошёл к царю, и тот поднялся для него и посадил его с собой
рядом, а потом вошли вельможи и поцеловали землю и встали справа и слева. И они
стали разговаривать о доблести Гариба и говорили: «Слава тому, кто даровал ему
доблесть при его малых годах!» И когда они беседовали, они вдруг увидали в окне
дворца пыль от приближающихся коней. И царь закричал скороходам: «Горе вам,
принесите мне сведения об этой пыли!» И один всадник ехал, пока не рассеялась
пыль, и тогда он вернулся и сказал: «О царь, мы увидели в этой пыли сто
всадников-витязей, и их эмира зовут Сахим-аль-Лайль».
И услышав эти слова, Гариб сказал: «О владыка, это мой брат,
которого я посылал с одним делом. Я выезжаю ему навстречу». И Гариб сел на коня
с сотней всадников из его родичей, сынов Кахтана, и с ним выехала тысяча
персов, и поехал он в великом шествии, – нет величия, кроме как у Аллаха!
И Гариб ехал до тех пор, пока не подъехал к Сахиму, и оба спешились и обнялись,
а потом сели на коней. И Гариб спросил: «О брат мой, привёл ли ты своих людей в
крепость Саса и Долину Цветов?» – «О брат мой, – отвечал Сахим, –
когда этот вероломный пёс услышал, что ты овладел крепостью горного гуля, его
досада усилилась, и он сказал: „Если я не уеду из этих земель, придёт Гариб и
возьмёт мою дочь Махдню без выкупа!“ И затем он взял свою дочь и забрал своих
родичей и жён и богатства и направился в землю иракскую. Он вступил в Куфу и
встал под защиту царя Аджиба, и желает отдать ему свою дочь Махдию.
И когда Гариб услышал слова своего брата Сахималь-Лайля, его
дух едва не вышел от огорчения, и он воскликнул: «Клянусь верой ислама, верой
Ибрахима, друга Аллаха, клянусь великим господом, я поеду в землю иракскую и
поставлю там войну на ноги!»
И они вступили в город, и Гариб со своим братом Сахимом
поднялись в царский дворец и поцеловали землю. И царь привстал Для Гариба и
пожелал мира Сахиму, а потом Гариб рассказал царю, что случилось, и царь
приказал отправить с Гарибом десять воевод, с каждым из которых было десять
тысяч всадников из доблестных арабов и персов. И они собрались в три дня, а
потом Гариб выехал и ехал, пока не достиг крепости Саса, и Садан, гуль с горы,
вышел со своими сыновьями Гарибу навстречу.
А потом Садан и его сыновья спешились и поцеловали Гарибу
ноги в стременах, и Гариб рассказал гулю с горы, что случилось, и Садан сказал:
«О владыка, живи в твоей крепости, а я пойду с сыновьями и войсками в Ирак и
разрушу город ар-Рустак[533] и
приведу к тебе все его войско связанным крепчайшими узами». И Гариб
поблагодарил его и сказал: «О Садан, мы пойдём все!» И Садан обрадовался и
сделал так, как велел Гариб, и они все поехали и оставили в крепости тысячу
витязей, чтобы её охранять. И они двинулись, направляясь в Ирак, и вот то, что было
с Гарибом.
Что же касается Мирдаса, то он шёл со своими людьми, пока не
достиг земли иракской. И он взял с собой хороший подарок и пошёл с ним в Куфу и
принёс его перед лицо Аджиба, а потом он поцеловал землю и пожелал ему того,
чего желают царям, и сказал: «О господин, я пришёл искать у тебя защиты…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать пятая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Мирдас, появившись меж рук Аджиба,
сказал: „Я пришёл искать у тебя защиты“. – „Кто тебя обидел? Я защищу тебя
от него, хотя бы это был Сабур, царь персов, турок и дейлемитов“, –
отвечал Аджиб. И Мирдас сказал: «О царь времени, меня обидел не кто иной, как
мальчик, которого я воспитал на своих руках. Я нашёл его у груди матери, в
одной долине, и женился на его матери, и она принесла от меня ребёнка. Я назвал
его Сахим-аль-Лайль, а имя её сына – Гариб, и он воспитывался у меня на коленях
и вырос сжигающей молнией и великой бедой, и он убил Хассана, начальника
Бену-Набхан[534],
уничтожил мужей и покорил витязей. А у меня есть дочь, подходящая только для
тебя, и он потребовал её у меня, а я потребовал у него голову Садана, горного
гуля, и он пошёл к нему и сразился с ним и взял его в плен, и Садан стал одним
из его людей. И я слышал, что он принял ислам и призывает людей к своей вере, и
он освободил дочь Сабура из плена гуля и овладел крепостью Саса, сына Шиса,
сына Шеддада, сына Ада, а там сокровища первых и последних и клады людей,
бывших прежде. И он поехал сопровождать дочь Сабура и вернётся только с
богатствами персов».
И когда Аджиб услышал слова Мирдаса, его лицо пожелтело и
состояние его изменилось, и он убедился в гибели своей души. «О Мирдас, –
спросил он, – а мать этого мальчика с тобой или с ним?» – «Со мной, в моих
шатрах», – отвечал Мирдас. «А как её имя?» – спросил Аджиб, И Мирдас
ответил: «Её имя Нусра». И тогда Аджиб воскликнул: «Это она!» И Мирдас послал
людей, чтобы привести её, и Аджиб взглянул на неё и узнал и воскликнул: «О
проклятая, где рабы, которых я послал с тобою?» – «Они убили один другого из-за
меня», – отвечала Нусра. И Аджиб вытащил меч и, ударив им, рассёк её на
две половины. И женщину выволокли и выбросили, а в сердце Аджиба вошло
беспокойство.
«О Мирдас, – сказал он, – жени меня на твоей
дочери». – «Она – одна из твоих служанок, – сказал Мирдас, – я
выдал её за тебя, а я – твой раб». – «Я хочу увидеть сына этой
непотребной, чтобы погубить Гариба и дать ему вкусить всякие пытки», –
сказал Аджиб. И он велел дать Мирдасу тридцать тысяч динаров в приданое его
дочери, сто вышитых кусков шелка, затканных золотым шитьём, и сто отрезов с
каймой, и платки, и золотые ожерелья. И Мирдас вышел с этим великолепным
приданым и усердно принялся снаряжать Махдию.
Вот что было с этими. Что же касается Гариба, то он ехал,
пока не прибыл в аль-Джезиру (а это – первый город в Ираке, город укреплённый,
неприступный) и приказал располагаться возле этого города. И когда жители
города увидели, что воины разбили лагерь, они заперли ворота и стали укреплять
стены и, поднявшись к царю, уведомили его. И царь посмотрел сквозь бойницы
дворца и увидал влачащееся войско, и все воины были персы. «О люди, чего хотят
эти персы?» – спросил царь. И его люди сказали: «Не знаем».
А этого царя звали ад-Дамиг[535], так как он поражал богатырей в стычках и
на поле битвы. И был среди его помощников один ловкий человек, подобный
огненной головне, которого звали Лев Степей. И царь позвал его и сказал: «Пойди
к этим воинам и посмотри, в чем дело и чего они от нас хотят, и возвращайся
поскорее».
И Лев Степей вышел, точно ветер, когда он поднимается, и
достиг шатров Гариба. И встали несколько арабов и спросили его: «Кто ты и чего
ты желаешь?» И он сказал: «Я посол и гонец от владыки города к вашему господину».
И его повели и пошли с ним мимо палаток, шатров и знамён, пока не дошли до
шатра Гариба. И тогда к Гарибу вошли и уведомили его, и он сказал: «Приведите
его ко мне!» И гонца привели, и, войдя, он поцеловал землю и пожелал Гарибу
вечной славы и жизни, и Гариб спросил его: «Какая у тебя нужда?» – «Я посланец
владыки города аль-Джезиры, аль-Дамига, брата царя Кондемира, владыки города
Куфы и земли иракской», – ответил Лев Степей. И когда Гариб услышал слова
гонца, слезы потекли у него потоком, и он посмотрел на гонца и спросил его:
«Как твоё имя?» И гонец ответил: «Моё имя – Лев Степей». И Гариб сказал ему:
«Иди к твоему владыке и скажи ему: „Имя хозяина этих шатров – Гариб, сын
Кондемира, властителя Куфы, которого убил его сын, и он пришёл, чтобы отомстить
Аджибу, вероломному псу“.
И гонец вышел и прибыл к царю ад-Дамигу, радостный, и
поцеловал землю, и царь спросил его: «Что позади тебя, о Лев Степей?» – «О
владыка, – отвечал гонец, – обладатель этого войска – сын твоего
брата». И он пересказал царю весь разговор, и царь подумал, что он во сне. «Эй,
Лев Степей!» – сказал он. И Лев Степей отвечал: «Да, о царь!» И царь спросил
его: «То, что ты сказал – правда?» – «Клянусь жизнью твоей головы, это –
правда», – ответил Лев Степей. И тогда царь приказал вельможам своего
народа садиться на коней, и они сели, и царь тоже сел и поехал, и они подъехали
к шатрам.
И когда Гариб узнал о прибытии царя ад-Дамига, он вышел к
нему навстречу, и они обнялись и приветствовали друг друга, а потом Гариб
вернулся с царём к палаткам, и они сели на места величия. Ад-Дамиг обрадовался
Гарибу, сыну своего брата. И царь ад-Дамиг обратился к Гарибу и сказал ему: «В
моем сердце печаль о мести за твоего отца, но нет у меня силы против пса –
твоего брата, – так как его войска много, а моего войска мало». – «О
дядюшка, – сказал Гариб, – вот я пришёл, чтобы отомстить и уничтожить
позор и освободить от него земли». – «О сын моего брата, – сказал
ад-Дамиг, – у тебя две мести: месть за твоего отца и месть за твою мать». –
«Что с моей матерью?» – спросил Гариб. И ад-Дамиг ответил: «Её убил Аджиб, твой
брат…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать шестая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать шестая ночь, она сказала;
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб, услышав слова своего дяди
ад-Дамига: „Твою мать убил Аджиб, твой брат“, – спросил его: „О дядюшка, а
какова причина её убийства?“ И ад-Дамиг рассказал ему о том, что случилось с
его матерью, и о том, как Мирдас выдал свою дочь за Аджиба и тот хочет войти к
ней.
И когда Гариб услышал слова своего дяди, ум вылетел у него
из головы, и его покрыло беспамятство, так что он едва не погиб, а очнувшись от
обморока, он кликнул клич своему войску и сказал: «Все на коней!» – «О сын
моего брата, – сказал ему ад-Дамиг, – подожди, пока я соберусь и сяду
с моими людьми на коней и поеду с тобою у твоего стремени». – «О дядюшка,
не осталось у меня терпения, – сказал Гариб. – Собирайся же,
соединишься со мной в Куфе».
И потом Гариб поехал и достиг города Бабиля[536], и жители испугались его. А в этом городе
был царь по имени Джамак, и было под его властью двадцать тысяч всадников, и
собрались к нему из селений пятьдесят тысяч всадников. И воины Гариба разбили
палатки напротив Бабиля, и Гариб написал письмо и послал его властителю Бабиля,
и гонец подъехал и, прибыв к городу, закричал: «Я гонец!» И привратник
отправился к царю Джамаку и рассказал ему о гонце, и царь воскликнул: «Приведи
его ко мне!» И привратник вышел и привёл гонца к царю, и гонец поцеловал землю
и отдал Джамаку письмо. И Джамак распечатал его и прочитал и увидел в нем:
«Слава Аллаху, господу миров, господу всякой вещи, наделителю всего живого,
который властен во всякой вещи! От Гариба, сына царя Кондемира, властителя
Ирака и земли Куфы царю Джамаку. В минуту прибытия к тебе этого письма пусть не
будет твоим ответом ничто, кроме разбития идолов и признания единственности
царя всеведущего, творца света и мрака, творца всякой вещи, который во всякой
вещи властен. А если ты не исполнишь того, что я тебе приказал, я сделаю
сегодняшний день для тебя самым злосчастным из дней. Мир с теми, кто следует по
правому пути и опасается последствий дурных дел, и повинуется владыке
всевышнему, господу последней и первой жизни, который говорит вещи: „Будь!“ – и
она возникает».
И когда Джамак прочитал это письмо, его глаза посинели, а
лицо пожелтело, и он закричал на гонца и сказал ему: «Иди к твоему господину и
скажи ему: „Завтра, под утро, будет бой и сеча и станет видно, кто доблестный
витязь!“
И гонец пошёл и осведомил Гариба о том, что было, и Гариб
приказал своим людям приготовиться к бою, а Джамак велел поставить палатки
против палаток Гариба. И воины выступили, подобно переполненному морю, и
провели ночь с намерением сражаться, а когда наступило утро, оба войска на конях
выстроились рядами и стали бить в литавры и погнали горячих коней и наполнили
ими земли и пустыни.
И выступили вперёд богатыри, и первым, кто вышел на поле боя
и стычки, был Садан, горный гуль, и он держал на плече ужасающее дерево и
кричал, стоя между войсками: «Я Садан-гуль!» И он крикнул: «Есть ли мне
противник? Есть ли соперник? Пусть не приходит ко мне ленивый и бессильный!» И
закричал своим сыновьям: «Горе вам, принесите мне дров и огня, потому что я
голоден!»
И они крикнули своим рабам, и те набрали дров и зажгли огонь
посреди поля. И вышел к Садану человек из нечестивых, амалекитянин из
преступных амалекитян, держа на плече дубину, подобную корабельной мачте, и
понёсся на Садана, крича: «Горе тебе, о Садан!» И когда тот услышал слова
амалекитянина, его качества испортились, и он взмахнул деревом так, что оно
загудело в воздухе, и ударил им амалекитянина. И тот встретил удар дубиной, и
дерево всей тяжестью опустилось вместе с дубиной амалекитянина на череп и
разбило его, и амалекитянин упал, точно высокая пальма. И Садан закричал своим
рабам: «Тащите этого жирного телёнка и жарьте его скорее!» И рабы поспешно
содрали с амалекитянина кожу и зажарили его и подали Садану-гулю, и тот съел
его и обглодал кости.
И когда увидели нечестивые, что Садан сделал с их товарищем,
волосы поднялись на коже их тела, и состояние их изменилось, и цвет их сделался
другим, и они стали говорить друг другу: «Всякого, кто выйдет к этому гулю, он
съест и обглодает его кости и лишит дыхания земной жизни». И они воздержались
от боя, испугавшись гуля и его сыновей, и повернулись, убегая и направляясь к
своему городу. И тогда Гариб крикнул своим людям: «На беглецов!» И персы и
арабы понеслись на царя Бабиля и его людей и обрушили на них удары меча и
перебили из них двадцать тысяч или больше. И беглецы столпились в воротах, и из
них было перебито множество, и они не могли запереть ворота, и арабы и персы
бросились на них. И Садан взял дубину одного из убитых и взмахнул ею перед
людьми и выехал на поле, а потом он бросился ко дворцу царя Джамака и, встав к
царю лицом к лицу, ударил его дубиной, и царь упал на землю без чувств.
И Садан понёсся на тех, кто был во дворце, и превратил их в
крошево, и тогда жители дворца закричали: «Пощады, пощады!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать седьмая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Садан-гуль, ворвавшись во
дворец царя Джамака, стал крошить тех, кто там был, и жители дворца закричали:
„Пощады, пощады!“ – „Скрутите вашего царя“ – крикнул им Садан. И царя скрутили
и понесли, и Садан погнал их перед собой, точно баранов, после того как
большинство жителей города погибло от меча воинов Гариба, и поставил их перед
Гарибом. И когда Джамак, царь Бабиля, очнулся от обморока, он увидел, что он
связан, а гуль говорит: „Вечером я поужинаю этим царём Джамаком!“
Услышав это, Джамак обратился к Гарибу и сказал ему: «Я под
твоей защитой» – «Прими ислам – спасёшься от гуля и от пытки огнём, который не
кончается», – сказал Гариб, и Джамак принял ислам сердцем и языком. Тогда
Гариб велел развязать его узы, а потом Джамак предложил ислам своим людям, и
все они сделались мусульманами и встали, прислуживая Гарибу.
И Джамак вошёл в свой город и выставил кушанья и напитки, и
все провели ночь подле Бабиля, а когда наступило утро, Гариб приказал
трогаться, и воины ехали, пока не достигли Мейяфарикина[537], и они увидели, что город свободен от
жителей. А обитатели города услыхали о том, что случилось с Бабилем, и очистили
свои земли и шли, пока не дошли до города Куфы. И они рассказали Аджибу, что
случилось, и перед ним поднялось воскресение, и он собрал своих богатырей и
рассказал им о прибытии Гариба и велел делать приготовления к бою с его братом.
А он сосчитал своих людей, и их оказалось тридцать тысяч всадников и десять
тысяч пеших. Затем он потребовал, чтобы явились другие, и явились к нему
пятьдесят тысяч человек, конных и пеших. И Аджиб сел на коня во главе
влачащегося войска и ехал пять дней, и он увидал, что войско его брата стоит в
Мосуле, и поставил свои шатры перед его шатрами. И потом Гариб написал письмо
и, обратившись к своим людям, спросил: «Кто из вас доставит это письмо Аджибу?»
И Сахим вскочил на ноги и сказал; «О царь времени, я пойду с твоим письмом и
принесу тебе ответ!» И Гариб дал ему письмо, и Сахим шёл, пока не дошёл до
шатра Аджиба, и Аджибу сказали о нем, и он воскликнул: «Приведите его ко мне!»
И когда Сахима привели к Аджибу, тот спросил: «Откуда ты пришёл?» И Сахим
ответил: «Я пришёл к тебе от царя персов и арабов, зятя Кисры, царя земли, и он
прислал тебе письмо. Дай на него ответ». – «Подай письмо!» – сказал Аджиб.
И Сахим дал ему письмо, и Аджиб распечатал его и прочитал и нашёл в нем: «Во
имя Аллаха, милостивого, милосердного! Мир другу Аллаха Ибрахиму! – А
после того: – В минуту прибытия к тебе этого письма провозгласи единственным
царядарителя, первопричину причин, движущего облака, и оставь поклонение
идолам. Если ты примешь ислам, то будешь мне братом и повелителем над нами, и я
отпущу тебе грех с моим отцом и моей матерью и не взыщу с тебя за то, что ты
совершил, а если ты не сделаешь так, как я тебе приказал, я перережу тебе шею,
разрушу твою страну и ускорю твою смерть. Я дал тебе совет, и да будет мир с
тем, кто следует по правому пути и повинуется царю всевышнему».
И когда Аджиб прочитал слова Гариба и понял, какие в них
угрозы, его глаза закатились под темя, и он заскрежетал зубами, и гнев его
усилился. И он разорвал письмо и бросил его. И Сахиму стало тяжело, и он
крикнул Аджибу: «Да высушит Аллах твою руку за то, что ты сделал!» И Аджиб
закричал своим людям: «Схватите этого пса и зарубите его мечами!» И его люди
ринулись на Сахима, а Сахим вытащил меч и бросился на них и убил больше
пятидесяти богатырей. И Сахим шёл, разя мечом, пока не дошёл до своего брата
Гариба. И Гариб спросил его: «Что с тобой, о Сахим?» И Сахим рассказал ему, что
случилось, и Гариб воскликнул: «Аллах велик!» И исполнился гнева и забил в
барабан войны. И сели на коней богатыри, и выстроились мужи, и собрались
храбрецы и пустили коней плясать на поле, и мужи облачились в железо и
нанизанные кольчуги и опоясались мечами и подвязали длинные копья, и Аджиб сел
со своими людьми на коня, и народы понеслись на народы….
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать восьмая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб сел на коня со
своими людьми, Аджиб тоже сел на коня со своими людьми, и народы понеслись на
народы. И творил суд судья войны, и не был обидчиком в суде своём, и наложил он
на уста свои печать, и не заговорил, и потекла кровь и полилась потоком, выводя
на земле искусные узоры, и седыми стали народы, и усилился и закипел бой. Ноги
скользили, твёрд был храбрец, бросаясь в бой, и поворачивался трус, бросаясь в
бегство. Бойцы продолжали бой и сражение, пока не повернул день на закат и не
пришла ночь с её мраком, забили тогда в литавры конца боя, и воины оставили
друг друга, и оба войска вернулись в палатки и пропели там ночь.
А когда наступило утро, ударили в литавры боя и сечи, и
надели воины боевые доспехи и опоясались прекрасными мечами, и подвязали
коричневые копья, и наложили гладкие, беспёрые стрелы, крича: «Сегодня не будет
отступления!»
И построились воины, подобные полному морю, и первым, кто
открыл ворота боя, был Сахим. Он погнал своего коня меж рядами, играя копьями и
мечами и испробуя все способы боя, так что смутил обладателей разума. И он
закричал: «Есть ли мне противник? Есть ли соперник? Пусть не приходит ко мне
ленивый и слабый!» И выехал к нему всадник из нечестивых, подобный огненной
головне. И Сахим не дал ему перед собою утвердиться и ударил его копьём и
сбросил. И выехал к нему второй, – и он убил его; и третий, – и он
его растерзал; и четвёртый, – и он его погубил. И он не переставал убивать
всех, кто выезжал к нему, до полудня, и перебил двести богатырей. Тогда Аджиб
крикнул своим людям и велел им нападать, и богатыри понеслись на богатырей, и
великою стала стычка, и умножились толки и пересуды. И звенели начищенные мечи,
и нападали люди на людей, и оказались они в наихудшем положении, и полилась
кровь, и стали черепа для коней подковами.
И воины бились жестоким боем, пока день не повернул на закат
и не пришла ночь с её мраком, и тогда они разошлись и отправились в свои
палатки и проспали до утра. А затем оба войска сели на коней и хотели биться и
сражаться, и мусульмане ожидали, что Гариб выедет, как всегда, под знамёнами,
но он не выехал. И раб Сахима пошёл к шатру его брата и не нашёл его, и он
спросил постельничих, и те сказали: «Мы ничего о нем не знаем».
И Сахим огорчился великим огорчением и выехал и осведомил
воинов, и те отказались воевать и сказали: «Если Гариб исчез, его враг нас
погубит!»
А причиной исчезновения Гариба было дивное дело, о котором
мы расскажем по порядку. Вот оно.
Когда Аджиб вернулся после сражения со своим братом Гарибом,
он позвал одного из своих помощников, которого звали Сайяр, и сказал ему: «О
Сайяр, я берег тебя лишь для подобного дня. Я приказываю тебе войти в лагерь
Гариба, пробраться к шатру царя и привести Гариба, показав мне этим свою
ловкость». – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил Сайяр. И он отправился и шёл
до тех пор, пока не проник в шатёр Гариба, и ночь потемнела, и все люди ушли к
своему ложу, а Сайяр при всем этом стоял, прислуживая. И Гарибу захотелось
пить, и он потребовал у Сайяра воды, и тот подал ему кувшин с водою, смешав
воду с банджем, и не кончил ещё Гариб пить, как его голова опередила ноги. И
Сайяр завернул его в свой плащ и понёс и шёл, пока не вошёл в шатёр Аджиба. И
Сайяр остановился меж рук Аджиба и бросил Гариба пред, ним, и Аджиб спросил:
«Что это, о Сайяр?» И Сайяр ответил: «Это твой брат Гариб».
И Аджиб обрадовался и воскликнул: «Да благословят тебя,
идолы! Развяжи его и приведи в чувство!» И Сайяр дал Гарибу понюхать уксусу, и
тот очнулся и, открыв глаза, увидел, что он связан и находится не в своей
палатке. И он воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого,
великого!» И его брат закричал на него и сказал: «Ты обнажаешь на меня меч, о
пёс, и хочешь моего убиения, и ищешь мести за твоего отца и мать! Я сегодня
соединю тебя с ними и избавлю от тебя мир!» – «О собака из нечестивых, –
воскликнул Гариб, – ты увидишь, против кого повернутся превратности и кого
покорит покоряющий владыка, который знает о том, что в тайне сердец, и оставит
тебя в геенне пытаемым и смущённым. Пожалей свою душу и скажи со мною: „Нет
бога, кроме Аллаха, Ибрахим – друг Аллаха!“
И когда Аджиб услышал слова Гариба, он стал храпеть и
хрипеть и ругать своего каменного бога и велел привести палача с ковриком
крови.
И поднялся его везирь и поцеловал землю (а он был
мусульманином втайне и нечестивым явно) и сказал: «О царь, повремени! Не спеши,
пока мы не узнаем, кто победитель и кто побеждённый. Если мы выйдем
победителями, то будем властны его убить, а если мы окажемся побеждены, то
сохранение ему жизни будет силой у нас в руках». – «Прав везирь», –
сказали эмиры…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот тридцать девятая ночь
Когда же настала шестьсот тридцать девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Аджиб захотел убить
Гариба, поднялся везирь и сказал: „Не спеши! Мы всегда властны его убить!“ И
Аджиб велел заковать своего брата в оковы и путы, и повезти в своей палатке и
повелевал сторожить его тысячу могучих богатырей.
А люди Гариба начали искать своего царя, но не нашли его. И
когда наступило утро, они стали, словно бараны без пастуха. И Садан-гуль
закричал: «О люди, надевайте доспехи войны и положитесь на нашего владыку,
который отразит от вас врагов!»
И арабы и персы сели на коней, облачившись в железо и надев
нанизанные кольчуги, и выступили начальники племён, и выехали вперёд обладатели
знамён. И тут выехал Садан, гуль с горы, имея на плече дубину весом в двести
ритлей и стал гарцевать и бросаться, восклицая: «О рабы идолов, выезжайте
вперёд в сей день, ибо сегодня стычки. Кто знает меня, с того достаточно моего
зла, а тому, кто меня не знает, я дам узнать себя. Я – Садан, слуга царя
Гариба. Есть ли мне противник? Есть ли соперник? Пусть не приходит ко мне трус
или слабый!»
И выступил богатырь из нечестивых, подобный огненной
головне, и понёсся на Садана. И Садан встретил его, ударил дубиной и переломал
ребра, и нечестивый упал на землю бездыханный. Тогда Садан закричал своим
сыновьям и невольникам: «Разводите огонь и всякого, кто падёт из нечестивых,
изжарьте. Приготовьте его и дайте ему доспеть на огне, а потом подайте мне, я
им пообедаю!»
И рабы сделали так, как он велел, и, разжегши огонь посреди
боевого поля, бросили туда убитого, и когда он поспел, подали его Садану,
который разорвал зубами его мясо и обглодал кости.
И когда нечестивые увидали, что сделал Садан, горный гуль,
они испугались великим испугом, и Аджиб закричал на своих людей и воскликнул:
«Горе вам! Неситесь на этого гуля, бейте его мечами и рубите!» И на Садана
понеслось двадцать тысяч, и люди окружили его и стали метать в него дротики и
стрелы, и на нем оказалось двадцать четыре раны, и кровь его потекла на землю,
и остался он один. И понеслись тогда богатыри мусульмане на нечестивых,
призывая на помощь господа миров, и продолжали биться и сражаться, пока не
окончился день, и тогда бойцы разошлись.
А Садан попал в плен, и был он точно пьяный от кровотечения,
и его крепко связали и присоединили к Гарибу. И когда Гариб увидел Садана
пленником, он воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого,
великого! – и спросил: – О Садан, что значит это положение?» И Садан
отвечал: «О владыка, Аллах – слава ему и величие! – судил затруднение и
облегчение, и неизбежно то и другое!» И Гариб молвил: «Ты прав, о Садан».
А Аджиб проводил ночь радостный и говорил своим людям:
«Садитесь завтра на коней и бросьтесь на войско мусульман, чтобы не осталось от
них и следа». И его люди отвечали: «Слушаем и повинуемся!»
Что же касается мусульман, то они провели ночь разбитые,
плача о своём царе и Садане, и Сахим сказал им: «О люди, не огорчайтесь, помощь
Аллаха великого близка!» И Сахим выждал до полуночи, а потом он направился к
лагерю Аджиба и до тех пор проходил мимо шатров и палаток, пока не увидел
Аджиба, который сидел на ложе своего величия, окружённый вельможами. А Сахим
при всем этом был в обличье постельничего. И он подошёл к зажжённым свечам и,
сняв нагар со светилен, насыпал на них летучего банджа, а потом он вышел из
шатра и подождал немного, пока дым от банджа не полетел на Аджиба и его вельмож
и они не упали на землю, точно мёртвые.
И Сахим оставил их и, подойдя к палатке-тюрьме, увидел в ней
Гариба и Садана, а подле неё тысячу богатырей, которых одолела дремота. И Сахим
закричал: «Горе вам, не спите! Сторожите вашего обидчика и зажигайте факелы!» И
Сахим взял факел, разжёг его куском дерева и наполнил банджем и, подняв факел,
обошёл вокруг палатки, и от банджа полетел дым и вошёл людям в ноздри, и они
все заснули, и все войско было одурманено дымом банджа. А у Сахим-аль-Лайля был
уксус на губке, и он давал его нюхать пленникам, пока они не очнулись, и тогда
он освободил их от цепей и пут, и они увидели его и благословили, радуясь ему.
А затем они вышли, унеся от сторожей все оружие, и Сахим сказал им: «Идите в
свой лагерь!» И они пошли, а Сахим вошёл в шатёр Аджиба, завернул его в свой
плащ и понёс, идя по направлению к шатрам мусульман. И милостивый господь
покрывал его, пока он не достиг шатра Гариба, и, придя, Сахим развернул свой
плащ, и Гариб посмотрел, что в плаще, и увидел своего брата Аджиба, который был
связан. И Гариб закричал: «Аллах велик, он даёт победу и поддержку!» А потом он
пожелал Сахиму блага и сказал: «О Сахим, приведи его в чувство!»
И Сахим подошёл и дал Аджибу уксус с ладаном, и Аджиб
очнулся от дурмана и открыл глаза и увидел себя связанным и закованным. И он
опустил голову к земле…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот сорока
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот сорока, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Сахим схватил Аджиба и
одурманил его банджем и принёс его к брату Гарибу и разбудил, Аджиб открыл
глаза и увидел себя связанным и закованным и опустил голову к земле. И Гариб
сказал: „О проклятый, подними голову!“ И Аджиб поднял голову к увидел себя
между персами и арабами, и его брат сидел на престоле власти, месте своего
величия. И Аджиб молчал, ничего не говоря, и тогда Гариб закричал: „Оголите
этого пса!“ И его оголили и опускали на него бичи, пока не ослабили его тела и
не потушили его звука. И Гариб поставил сотню всадников сторожить его.
И когда Гариб кончил пытать своего брата, послышались в
лагере нечестивых возгласы: «Нет бога, кроме Аллаха!» – «Аллах велик!» А
причиною этого было вот что.
Царь ад-Дамиг, дядя Гариба, когда Гариб уехал от него из
аль-Джезиры, оставался в городе после его отъезда десять дней, а потом он
выехал с двадцатью тысячами всадников и ехал, пока не оказался близко от места
стычки. И он послал своего скорохода-стремянного разузнать новости, и тот
отсутствовал один день, а потом он вернулся и рассказал царю ад-Дамигу о том,
что случилось у Гариба с его братом. И ад-Дамиг выждал, пока не наступила ночь,
а потом он крикнул войску неверных: «Аллах велик!» – и наложил на них меч
острорежущий. И Гариб со своими людьми услышал славословие и крикнул своему
брату Сахим-аль-Лайлю: «Выясни, в чем дело с этим войском и какова причина
криков: „Аллах велик!“ И Сахим шёл, пока не приблизился к месту стычки, и
спросил слуг, и те сказали ему, что царь ад-Дамиг, дядя Гариба, прибыл с
двадцатью тысячами всадников и сказал: „Клянусь другом Аллаха Ибрахимом, я не
оставлю сына моего брата, но поступлю, как поступают доблестные. Я прогоню этот
нечестивый народ и сделаю угодное всевластному владыке“. И он набросился со
своими людьми, во мраке ночи, на нечестивых врагов.
Сахим же вернулся к своему брату Гарибу и рассказал ему, что
сделал его дядя, и Гариб закричал своим людям: «Берите оружие, садитесь на
коней и помогайте Моему дяде!» И воины сели на коней и ринулись на нечестивых и
наложили на них меч острорежущий, и не наступило ещё утро, как они перебили из
нечестивых около пятидесяти тысяч и взяли в плен около тридцати тысяч, а
остальные побежали по земле вдоль и вширь. И мусульмане вернулись, поддержанные
Аллахом, победоносные, и Гариб сел на коня и встретил своего дядю ад-Дамига и
пожелал ему мира и поблагодарил его за то, что он сделал.
«Посмотреть бы, – сказал ему ад-Дамиг, – пал ли
этот пёс в стычке?» И Гариб ответил: «О дядюшка, успокой душу и прохлади глаза!
Знай, что он у меня и связан».
И ад-Дамиг обрадовался сильной радостью, и они въехали в
лагерь, и оба царя спешились и вошли в шатёр и не нашли Аджиба. И Гариб
закричал и воскликнул: «О сын Ибрахима, друга Аллаха – мир с ним! – вот
великий день! Сколь он ужасен!» А потом он крикнул постельничим: «Горе вам, где
мой обидчик?» И они отвечали: «Когда ты уехал и мы поехали вокруг тебя, ты не
приказывал нам заточить его». – «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха,
высокого, великого!» – воскликнул Гариб. А его дядя сказал ему: «Не спеши и не
носи заботы! Куда он уйдёт, когда мы его преследуем?»
Виновником бегства Аджиба был его слуга Сайяр, который
скрывался в лагере. Ему не верилось, что Гариб выехал и не оставил в палатке
никого, чтобы сторожить, своего обидчика. Выждав немного, он взял Аджиба, понёс
его на спине и вышел в поле, а Аджиб был ошеломлён болью пытки. И Сайяр пошёл,
ускоряя ход, и шёл от начала ночи до следующего дня, пока не добрался до ручья,
возле яблони. И он спустил Аджиба со своей спины и вымыл ему лицо, а Аджиб
открыл глаза и, увидав Сайяра, сказал ему: «О Сайяр, отнеси меня в Куфу. Я
очнусь и соберу витязей, солдат и воинов и покорю ими своего врага. И знай, о
Сайяр, что я голоден».
И Сайяр пошёл в чащу и поймал птенца страуса и принёс его
своему господину. Он зарезал птицу и разрубил её и, набрав хворосту, ударил по
кремню, разжёг огонь и изжарил птицу. Ею он накормил Аджиба, напоил из ручья, и
душа вернулась к нему, и тогда Сайяр пошёл к стану каких-то кочевников, украл у
них коня и, приведя его к Аджибу, посадил его на коня и отправился с ним в
Куфу.
И они ехали несколько дней и подъехали близко к городу, и
наместник вышел навстречу царю Аджибу и пожелал ему мира и увидел, что он слаб
после пыток, которыми его пытал его брат. И царь вошёл в город и позвал врачей
и, когда они явились, сказал им: «Вылечите меня скорее, чем в десять дней!» И
они ответили: «Слушаем и повинуемся!»
И врачи стали ухаживать за Аджибом, и он выздоровел и
оправился после болезни, которой хворал, и пыток. А потом он велел своему
везирю написать письма всем наместникам, и везирь написал двадцать одно письмо
и послал их наместникам, и те снарядили войска и направились в Куфу, ускоряя
ход…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок первая ночь
Когда же настала шестьсот сорок первая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Аджиб послал письма, призывая войска, и
они направились в Куфу и явились. Что же касается Гариба, то он опечалился,
узнав о бегстве Аджиба, и послал за ним тысячу богатырей, которых рассыпал по
всем дорогам. И они ехали день и ночь и не принесли об Аджибе сведений, а потом
они вернулись и рассказали обо всем Гарибу. И тот стал искать своего брата
Сахима, но не нашёл его, и побоялся он для него превратностей времени и
огорчился великим огорчением. И пока это было так, вдруг вошёл к нему Сахим и
поцеловал пред ним землю. Гариб, увидав его, поднялся и воскликнул: „Где ты
был, о Сахим?“ – „О царь, – отвечал Сахим, – я достиг Куфы и увидал,
что пёс Аджиб прибыл к месту своего величия и приказал врачам лечить себя от
болезни, и его стали лечить, и он поправился и написал письма и послал их своим
наместникам, и те привели к нему войска“.
И Гариб велел своим воинам выступать, и они сложили палатки
и направились в Куфу, и, подойдя к ней, они увидели вокруг города войска,
подобные переполненному морю, в котором не отличить начала и конца. И Гариб со
своими войсками расположился против войск неверных, и они разбили палатки и
поставили знамёна, и покрыл оба войска мрак. И зажгли огни, и войска сторожили
друг друга, пока не взошёл день, и тогда царь Гариб поднялся и совершил
омовение и молитву в два раката, согласно вере отца нашего Ибрахима, друга
Аллаха – мир с ним! – и велел бить в барабаны войны. И барабаны застучали,
и знамёна затрепетали, и воины надели кольчуги и сели на коней своих, объявляя
о себе и вызывая на поле битвы.
Первым, кто открыл ворота боя, был царь ад-Дамиг, дядя царя
Гариба, и он погнал своего коня меж рядами и стал видим между войсками, и играл
копьями и мечами, пока не смутил витязей и не изумил воинов. И он закричал:
«Есть ли мне противник? Пусть не приходит ко мне ленивый и слабый! Я – царь
ад-Дамиг, брат царя Кондемира». И выехал к нему богатырь из витязей нечестивых,
подобный горящей головне, и понёсся на ад-Дамига, ничего не говоря. И ад-Дамиг
встретил его ударом копья в грудь, и зубцы вышли у него из плеча, и поспешил
Аллах отправить его душу в огонь – и скверное это обиталище! И выехал к
ад-Дамигу второй, и ад-Дамиг убил и его; и третий, и он убил третьего. И
поступал он так, пока не перебил семьдесят шесть мужей-богатырей.
И тогда воздержались мужи и богатыри от поединка, и закричал
на них нечестивый Аджиб и воскликнул: «Горе вам, о люди! Если вы выедете к нему
все один за одним он не оставит из вас ни одного ни стоящим, ни сидящим.
Нападите на него едиными рядами, чтобы сделать землю от врагов свободной и
сбросить их головы под копыта коней!»
И тогда люди взмахнули ошеломляющим знаменем, и народы
покрыли народы, и полилась кровь на землю и заструилась, и творил суд судья
войны и не был в суде своём обидчиком. И твёрд был доблестный на месте боя,
крепко утвердившись на ногах, и повернул и побежал нечестивый, и не верил он,
что кончится день и придёт ночь с мрачной тьмою. И не прекращался бой и
сраженье и удары железом копий, пока не повернул день и не опустилась ночь с её
мраком. И тогда неверные забили в барабан окончания, но Гариб не согласился
кончить битву, а напротив, ринулся на многобожников, и последовали за ним
правоверные, единобожники. И сколько порубили они годов и шей, сколько
растерзали рук и рёбер, сколько раздробили колен и жил и сколько погубили мужей
и юношей! И не наступило ещё утро, как неверные вознамерились бежать и уходить,
и они обратились в бегство, когда раскололась блестящая заря, и мусульмане
преследовали их до времени полудня, и взяли они в плен из них больше двадцати
тысяч и привели их связанными. И Гариб расположился у ворот Куфы и велел
глашатаю кричать в упомянутом городе о пощаде и безопасности для тех, кто
оставит поклонение идолам и признает единым всеведущего владыку, творца людей и
света и мрака. И тогда закричали на площадях, как говорил Гариб, о пощаде, и
приняли ислам все, кто там был, и большие и малые. И все они вышли и вновь
предались Аллаху перед царём Гарибом, и тот обрадовался до крайней степени, и
его грудь расширилась и расправилась. И он спросил про Мирдаса и его дочь
Махдию, и ему сказали, что царь стоял лагерем за Красной Герой. И Гариб послал
за своим братом Сахимом и, когда тот явился, сказал ему: «Выясни, что с твоим
отцом».
И Сахим сел на коня, не откладывая, и подвязал серое копьё,
ничего не упуская, и поехал к Красной Горе. И стал он искать и не нашёл ни
вести о Мирдасе, ни следа его людей и увидел вместо них шейха из кочевых
арабов, старого годами и сломленного обилием лет. И Сахим спросил его, что с
теми людьми и куда они ушли, и шейх ответил: «О дитя моё, когда Мирдас услышал,
что Гариб стал лагерем под Куфой, он испугался великим страхом и взял свою дочь
и людей и всех своих невольниц и рабов и ушёл в эти степи и пустыни, куда он
направился».
И, услышав слова шейха, Сахим вернулся к своему брату и
осведомил его об этом. И Гариб огорчился великим огорчением. И он сел на
престол царства своего отца и открыл его кладовые и роздал деньги всем
храбрецам. И потом он остался в Куфе и разослал лазутчиков, чтобы выяснить,
каковы дела Аджиба. И он велел призвать вельмож царства, и те пришли к нему,
покорные, и жители города тоже, и он наградил вельмож роскошными одеждами и
велел им заботиться о подданных…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок вторая ночь
Когда же настала шестьсот сорок вторая ночь, она сказала: «Дошло
до меня, о счастливый царь, что Гариб наградил вельмож Куфы и велел им
заботиться о подданных. И поехал он однажды на охоту и ловлю, и выехал с сотнею
всадников и ехал, пока не приехал в долину с деревьями и плодами, где было
много рек и птиц. И резвились в этой долине газели и лани, и стремилась туда
душа, и благоуханья её оживляли расслабленных от превратностей. И охотники
провели в этой долине день, и был это день цветущий, и переночевали там до
утра, а после омовения Гариб совершил молитву в два раката и восславил великого
Аллаха и поблагодарил его.
И вдруг послышались крики и шум, раскатившийся по лугу, и
Гариб сказал Сахиму: «Разведай, в чем дело!»
И Сахим сейчас же пошёл и шёл, пока не увидел ограбленные
богатства, уведённых коней и взятых в плен женщин и детей и не услышал криков.
И он спросил кого-то из пастухов: «В чем дело?» И они сказали: «Это гарем
Мирдаса, начальника сынов Кахтана, и его богатства и богатства племени, которые
у него. Аль-Джамракан вчера убил Мирдаса и ограбил его и взял в плен его женщин
и захватил имущество всего стана. У аль-Джамракана в обычае делать набеги и
пересекать дороги, – это непокорный притеснитель, с которым не справляются
ни кочевники, ни Вари, так как он – зло этого места».
И когда Сахим услышал, что его отец убит и женщины взяты в
плен, а имущество разграблено, он вернулся к своему брату Гарибу и осведомил
его об этом. И в Гарибе прибавилось огня к огню, и взволновались в нем ярость и
желанье снять позор и отомстить. И он выехал со своими людьми, ища удобного случая,
и ехал, пока не увидал врагов. И тогда он закричал им: «Аллах велик над теми,
кто преступен, вероломен и нечестив!» И у бил при первом же налёте двадцать
одного богатыря. А затем он остановился в самом горячем месте поля, с сердцем
не трусливым, и крикнул: «Где аль-Джамракан? Пусть он выедет ко мне, чтобы я
дал ему узнать вкус чаши гибели м освободил бы от него родные места!»
И не кончил ещё Гариб говорить, как аль-Джамракан выехал
вперёд, подобный бедствию из бедствий или куску горы, одетой в сталь. А был это
амалекитянин, очень высокий, и он налетел на Гариба, как налетает непокорный
притеснитель, не произнеся ни слова, ни привета, а Гариб понёсся на него и
встретил его, как кровожадный лев. У аль-Джамракана была тяжёлая, увесистая
дубина из китайского железа, – если бы он ударил ею гору, то разрушил бы
её, – и он поднял её в руке и ударил ею Гариба по голове, но Гариб
уклонился от удара, и дубина опустилась на землю и ушла в неё на пол-локтя. А
потом Гариб взял свою дубину и ударил ею аль-Джамракана по кисти его руки, так
что размозжил ему пальцы и дубина выпала из его руки, и Гариб наклонился в
седле и схватил дубину скорее хватающей молнии и ударил ею аль-Джамракана по
рёбрам. И аль-Джамракан упал на землю, точно высокая пальма. А Сахим подскочил и
скрутил ему руки и потащил на верёвке. И витязи Гариба устремились на витязей
альДжамракана и убили пятьдесят человек, а остальные повернулись, убегая. И
бегство их продолжалось до тех пор, пока они не достигли своего стана. И тогда
они громко закричали, и все, кто был в крепости, сели на коней и выехали их
встречать. Они спросили беглецов, в чем дело, и те сообщили им, что случилось.
И когда люди аль-Джамракана услышали, что их господин взят в плен, они
вперегонку поспешили ему на выручку и выехали, направляясь в долину.
А царь Гариб, когда аль-Джамракан был взят в плен и его
храбрецы побежали, сошёл с коня и велел привести аль-Джамракана. И когда
аль-Джамракан явился, он унизился перед Гарибом и воскликнул: «Я под твоей
защитой, о витязь времени!» – «О пёс арабов! – воскликнул Гариб. –
Разве ты пересекаешь дорогу рабам Аллаха великого и не боишься господа миров?»
– «О господин, а что такое господь миров?» – спросил аль-Джамракан. И Гариб
воскликнул: «О пёс, какому из бедствий ты поклоняешься?» – «О господин, –
отвечал аль-Джамракан, – я поклоняюсь богу из фиников с топлёным маслом и
мёдом, а потом я его съедаю и делаю другого».
И Гариб так засмеялся, что упал навзничь, а потом он
воскликнул: «О нечестивый, поклоняются только Аллаху великому, который создал
тебя и создал все вещи и наделил все живое. Не скроется от него ничто, он
властен во всякой вещи». – «А где этот великий бог, чтобы я мог ему
поклониться?» – спросил аль-Джамракан. И Гариб сказал: «Эй, ты, знай, что этого
бога зовут Аллах, и он тот, кто сотворил небеса и землю, взрастил деревья и
заставил течь реки. Он сотворил зверей и птиц, и рай и адский огонь и скрылся
от взоров, и он видит, но невидим. Он пребывает в вышнем обиталище, и он – тот,
кто нас создал и наделил нас. Слава ему, нет бога, кроме него!»
И когда аль-Джамракан услышал слова Гариба, раскрылись уши
его сердца и поднялись волосы на его коже, и он воскликнул: «О господин, а что
мне сказать, чтобы стать одним из вас и быть угодным этому великому господу?» –
«Скажи: нет бога, кроме Аллаха, Ибрахим, друг его, – посол Аллаха», –
сказал Гариб. И аль-Джамракан произнёс исповедание и был записан в число людей
счастья. «Вкусил ли ты сладость ислама?» – спросил Гариб, и аль-Джамракан
ответил: «Да!» И тогда Гариб сказал: «Развяжите его узы». И его развязали, и
аль-Джамракан поцеловал перед Гарибом землю и поцеловал Гарибу йогу.
И пока это было так, вдруг поднялась пыль, которая застлала
края неба…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок третья ночь
Когда же настала шестьсот сорок третья ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда аль-Джамракан принял ислам, он
поцеловал землю меж рук Гариба, и пока это было так, вдруг поднялась пыль,
которая застлала края неба. И Гариб сказал: „О Сахим, выясни, в чем дело,
почему поднялась эта пыль?“ И Сахим вышел, точно птица, когда она взлетает, и
исчез на некоторое время, а потом он вернулся и сказал: „О царь времени, это
пыль от сынов Амира, товарищей аль-Джамракана“. И тогда Гариб сказал
аль-Джамракану: „Садись на коня, встреть твоих людей и предложи им ислам. Если
они тебя послушаются, то спасутся, а если откажутся, мы поработаем среди них
мечом“.
И аль-Джамракан сел на коня и гнал его, пока не встретил
своих товарищей. И он закричал им, и они узнали его и сошли с коней и пришли на
ногах и сказали: «Мы радуемся твоему благополучию, о владыка наш». – «О
люди, – сказал аль-Джамракан, – кто меня послушается – спасётся, а
кто меня ослушается, того я сломаю этим мечом». – «Приказывай нам, что
хочешь, – ответили они, – мы не ослушаемся твоего приказания». –
«Скажите со мною: „Нет бога, кроме Аллаха, Ибрахим – друг Аллаха!“ – сказал
аль-Джамракан. И его люди спросили: „О владыка, откуда у тебя такие слова?“ И
аль-Джамракан рассказал им, что случилось у него с Гарибом, и сказал: „О люди,
разве вы не знаете, что я – ваш предводитель в пылу схватки, на месте боя и
сражения и меня взял в плен один человек и дал мне вкусить позор и унижение“.
И когда люди аль-Джамракана услышали его речи, они
произнесли слова единобожия, а затем аль-Джамракан отправился с ними к Гарибу,
и они снова приняли ислам меж его рук и пожелали ему победы и величия,
поцеловав сначала землю. И Гариб обрадовался и сказал: «Отправляйтесь к себе в
стан и предложите ислам вашим родичам». Но аль-Джамракан и его люди
воскликнули: «О владыка, мы больше не оставим тебя, но пойдём, приведём наших
детей и вернёмся к тебе!» – «О люди, идите и соединитесь со мной в городе
Куфе», – сказал Гариб. И аль-Джамракан и его люди сели на коней и достигли
своего стана. И они предложили ислам своим женщинам и детям, и те предались
Аллаху до последнего, а потом они разобрали шатры и палатки и погнали коней,
верблюдов и баранов и пошли по направлению к Куфе.
И Гариб тоже поехал, и когда он прибыл в Куфу, витязи
встретили его торжественным шествием, и он вступил в царский дворец и сел на
престол своего отца, а храбрецы встали справа и слева. И вошли к нему лазутчики
и рассказали ему, что его брат прибыл к аль-Джаланду ибн Каркару, властителю
города Омана и земли Йеменской. И когда Гариб услышал вести о своём брате, он
кликнул своих людей и сказал им: «О люди, делайте приготовления, чтобы выехать
через три дня!» И он предложил тридцати тысячам воинов, которых взяли в плен в
первой стычке, принять ислам и отправиться с ними, и двадцать тысяч из них
приняли ислам, а десять тысяч отказались, и Гариб убил их. И затем пришёл
аль-Джамракан и его люди, и они поцеловали перед Гарибом землю, а Гариб
наградил их прекрасными одеждами и сделал аль-Джамракана предводителем войска.
«О Джамракан, – сказал он, – садись на коня с вельможами из твоих
родичей и двадцатью тысячами всадников, иди впереди войска и отправляйся в
страны аль-Джаланда ибн Каркара, властителя города Омана».
И аль-Джамракан отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И воины
оставили своих женщин и детей в Куфе и двинулись в путь. А Гариб стал
осматривать гарем Мирдаса, и его взгляд остановился на Махдии, которая была
среди женщин, и он упал, покрытый беспамятством. И ему побрызгали на лицо
розовой водой, и, очнувшись, он обнял её и вошёл с нею в комнату, где сидят, и
они посидели и затем легли спать без прелюбодеяния. А когда наступило утро,
Гариб вышел и сел на престол своего царства и наградил своего дядю ад-Дамига и
сделал его наместником всего Ирака. И он поручил ему заботиться о Махдии, пока
сам не вернётся из похода на своего брата. И ад-Дамиг послушался его
приказания, и затем Гариб двинулся с двадцатью тысячами всадников и десятью
тысячами пеших и пошёл, направляясь в земли Омана и страны Йемена.
Между тем Аджиб достиг города Омана со своими людьми, и
жителям Омана стала видна пыль от бегущих, и аль-Джаланд ибн Каркар увидел эту
пыль и велел скороходам выяснить, в чем дело. И скороходы исчезли на некоторое
время, а потом вернулись и рассказали, что это скачет царь, которого зовут
Аджиб, властитель Ирака.
Аль-Джаланд удивился приходу Аджиба в его землю, и когда он
удостоверился в этом, он сказал своим людям: «Выходите и встречайте царя!»
И они вышли и встретили Аджиба и поставили для него палатки
у ворот города. И Аджиб поднялся к аль-Джаланду плачущий и печальный сердцем (а
двоюродная сестра Аджиба была женой аль-Джаланда, и он имел от неё детей). И
когда аль-Джаланд увидал своего зятя в таком состоянии, он сказал: «Осведоми
меня, в чем дело». И Аджиб рассказал ему обо всем, что у него случилось с
братом, от начала до конца, и сказал: «О царь, он приказывает людям поклоняться
господу небес и запрещает им поклоняться идолам и другим богам».
И когда аль-Джаланд услышал эти слова, он стал греховен и
преступен и воскликнул: «Клянусь солнцем, владыкой сияний, я не оставлю ни
единого из людей твоего брата! Где ты покинул этих людей и сколько их?» – «Я
покинул их в Куфе. И их пятьдесят тысяч всадников», – ответил Гариб, и
аль-Джаланд кликнул своих людей и своего везиря Джевамерда и сказал ему:
«Возьми с собой семьдесят тысяч всадников и отправляйся в Куфу к мусульманам и
приведи их ко мне живыми, чтобы я измучил их всякими пытками».
И Джевамерд ехал с войском, направляясь в Куфу, первый день
и второй день, до седьмого дня, и когда они ехали, они вдруг спустились в
долину, где были деревья, реки и плоды. И Джевамерд велел своим людям
остановиться…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот сорок четвёртая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Джевамерд, когда аль-Джаланд послал его
с войском в Куфу, проходил мимо долины, где были деревья и реки, он велел своим
людям остановиться, и они отдыхали до полуночи, а затем Джевамерд приказал им
трогаться и, сев на коня, опередил их и ехал до зари. И затем они спустились в
долину, где было много деревьев и благоухали цветы, и пели птицы, и склонялись
ветви. И сатана подул Джевамерду в бока, и он произнёс такие стихи:
«Я с войском моим вступлю в пучину
любых боев,
И пленных я поведу упорною силою
И витязи всех земель узнают тогда,
что я
Внушаю страх витязям, защитник моих
людей.
Гариба возьму я в плен, в оковы
одетого,
И радостно я вернусь, веселья
исполненный.
Кольчугу надену я, доспехи возьму
мои,
И в бой я пойду потом, разя во все
стороны».
И не окончил ещё Джевамерд своих стихов, как выехал к нему
из-за деревьев витязь, высоко поднимающий нос, как бы погрузившийся в железо, и
закричал на Джевамерда и сказал: «Стой, о вор из арабов! Снимай одежду и доспехи,
слезай с коня и спасай свою душу!»
И когда Джевамерд услышал эти слова, свет стал мраком перед
лицом его, и он обнажил меч и бросился на альДжамракана и воскликнул: «О вор из
арабов, ты пресекаешь мне дорогу, когда я – предводитель войска альДжаланда ибн
Каркара и должен привести Гариба и его людей связанными!» И, услышав эти слова,
аль-Джамракан вскричал: «Как это прохлаждает мне печень!» И понёсся на
Джевамерда, говоря такие стихи:
«Я – витязь известный всем, когда
закипит война,
Боится моих зубцов и стали мой
недруг.
Вот я – Джамракан, надежда, если
придёт беда,
И витязи знают все удар моих копий.
Гариб – мой эмир, иль нет – имам и
владыка мой,
Герой он в бою, когда два войска
столкнутся.
Имам, наделённый верой, постник,
могучий он,
Врагов истребляющий на поле сраженья.
К религии Ибрахима всех призывает он.
Назло отвергающим Аллаха кумирам».
А когда аль-Джамракан выступил со своими людьми из города
Кусры, он продолжал ехать десять дней, и на одиннадцатый сделали привал и
стояли до полуночи. А затем аль-Джамракан приказал воинам трогаться, и они
тронулись, а аль-Джамракан поехал впереди них и спустился в эту долину. И он
услышал Джевамерда, который произносил стихи, упомянутые раньше, и бросился на
него» точно сокрушающий лев, и, ударив его мечом, рассёк пополам. И он
подождал, пока пришли предводители войска, и осведомил их о случившемся и
сказал: «Разделитесь, и пусть каждые пять из вас возьмут по пяти тысяч человек
и ездят вокруг долины, а я держусь с мужами Бену-Амир, и когда дойдут до меня
первые ряды врагов, понесусь на них и закричу: „Аллах велик!“ А вы, когда
услышите мой крик, неситесь на них, возглашая славословие, и бейте их мечами».
И предводители сказали: «Слушаем и повинуемся!» И затем они
объехали своих храбрецов и осведомили их об этом, и воины рассеялись по долине
во все стороны, когда начала пробиваться заря. И вдруг враги приблизились,
подобные стаду баранов, заполняя и равнины и горы, и тут аль-Джамракан и воины
Бену-Амир понеслись, крича: «Аллах велик!» И услышали правоверные и нечестивые,
и мусульмане закричали со всех сторон: «Аллах велик! Он даёт победу и поддержку
и покидает тех, кто не верует!» И откликнулись горы и холмы и все высохшее и
зеленое, возглашая: «Аллах велик!» И неверные растерялись и начали бить друг
друга острорежущим, и понеслись на них благие мусульмане, подобные горящим
головням, и видны были только летящие головы, брызжущая кровь и растерявшиеся
трусы. И нельзя ещё было рассмотреть лиц, как уже погибли две трети неверных, и
поспешил Аллах отправить их души в огонь (и как скверен этот исход!), а
остальные убежали и рассеялись по степям, и мусульмане преследовали их, беря в
плен и убивая, до половины дня. И потом они возвратились, забрав в плен семь
тысяч, а из неверных вернулись только тридцать шесть тысяч, и большинство их
было ранено. И мусульмане возвратились, поддержанные Аллахом, победоносные, и
они собрали коней, доспехи, грузы и палатки и послали их с тысячей всадников в
Куфу…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок пятая ночь
Когда же настала шестьсот сорок пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда между аль-Джамраканом и
Джевамердом произошёл бой, альДжамракан убил его и перебил его людей и взял в
плен множество народа, и он захватил их имущество, коней и грузы и отослал их с
тысячей всадников в Куфу. Что же касается адь-Джамракана и воинов ислама, то
они сошли с коней и предложили ислам пленникам, и те предались Аллаху сердцем и
языком, и воины аль-Джамракана освободили их от уз и обнялись с ними,
обрадованные. И аль-Джамракан пошёл во главе большого войска и дал своим людям
отдохнуть один день и одну ночь, а потом он двинулся с ними под утро,
направляясь в земли аль-Джаланда ибн Каркара. А тысяча всадников с добычей шли
до тех пор, пока не прибыли в Куфу, и они осведомили царя Гариба о том, что
случилось, и Гариб обрадовался и возвеселился и, обратившись к горному гулю,
сказал: „Садись на коня, возьми с собой двадцать тысяч человек и иди следом за
аль-Джамраканом“.
И Садан-гуль со своими сыновьями сели на коней во главе
двадцати тысяч всадников и направились в город Оман. А беглецы из нечестивых
достигли этого города, плача и крича о горе и несчастий, и аль-Джаланд ибн
Каркар оторопел и спросил их: «Что у вас за беда?» И они рассказали ему о том,
что с ними произошло, и альДжаланд воскликнул: «Горе вам, а сколько их было?» –
«О царь, – отвечали воины, – у них было двадцать знамён, а под каждым
знаменем была тысяча всадников».
И аль-Джаланд, услышав эти слова, воскликнул: «Да не бросит
солнце на вас благословения! О горе вам! Разве одолеют вас двадцать тысяч,
когда вас семьдесят тысяч всадников, а Джевамерд стоит, в пылу битвы, трех
тысяч!» И от сильного огорчения он вытащил меч и закричал на беглецов и крикнул
тем, кто был при этом: «На них!» И его люди обнажили мечи и уничтожили беглецов
до последнего и бросили собакам. А потом, после этого, альДжаланд кликнул
своего сына и сказал ему: «Садись на коня с сотней тысяч всадников, отправляйся
в Ирак и разрушь его до основания!»
А сына царя аль-Джеланда звали аль-Кураджан, и не было в
войске его отца никого доблестнее: он один нападал на три тысячи всадников. И
аль-Кураджан велел вынести свои палатки, и поспешили его богатыри, и вышли мужи
и стали приготовляться, и надели доспехи и выехали, следуя друг за другом. А
аль-Кураджан ехал впереди войска» и был он доволен собой и говорил такие стихи:
«Вот я – Кураджан, моя слава гремит,
В степи, в городах я людей покорял,
И сколько бойцов, когда я их губил,
Хрипя, как коровы, валялись в пыли.
И сколько рассеял я вражеских войск,
И головы, точно шары, я катал.
Свершу непременно набег на Ирак
И недругов кровь, точно дождь, я
пролью
Гариба возьму с его войском я в плен,
И будут примером для умных они».
И его люди шли двенадцать дней, и когда они вдруг увидели пыль,
которая поднялась и закрыла края неба и страны, аль-Кураджан кликнул скороходов
и сказал им: «Принесите мне сведения об этой пыли!» И скороходы шли, пока не
вошли под знамёна, а потом они вернулись к аль-Кураджану и сказали: «О царь,
это пыль мусульман!»
И аль-Кураджан обрадовался и спросил: «А вы их сосчитали?» И
скороходы ответили: «Мы насчитали их знамён – двадцать». И аль-Кураджан
воскликнул: «Клянусь моей верой, я не выпущу против них никого, но выйду к ним
сам и брошу их головы под копыта коней!»
А эта пыль была пылью аль-Джамракана, и он посмотрел на
войско нечестивых и увидал, что оно подобно переполненному морю. И он велел
своим людям спешиться и ставить палатки, и они спешились и выставили знамёна,
поминая владыку всеведущего, творца света и мрака, господа всякой вещи, который
видит, но невидим, и находится он в вышнем обиталище, – величие и слава
ему, нет бога, кроме него!
А неверные спешились и поставили палатки, и аль-Кураджан
сказал им: «Делайте приготовления и берите доспехи и спите не иначе, как с
оружием. А когда наступит последняя треть ночи, садитесь на коней и топчите эту
маленькую горсточку».
А лазутчик аль-Джамракана стоял и слышал, что придумали
неверные, и он вернулся и рассказал об этом альДжамракану, и тот обратился к
своим храбрецам и сказал им: «Возьмите оружие и, когда придёт ночь, приведите
мне мулов и верблюдов и принесите колокольчики, бубенцы и трещотки, и повесьте
их на шею верблюдам и мулам (а в войске было больше двадцати тысяч верблюдов и
мулов)». И мусульмане подождали, пока нечестивые погрузились в сон, а потом
аль-Джамракан велел своим людям садиться на коней, и они сели, положившись на
Аллаха и ища поддержки у господа миров, и аль-Джамракан сказал им: «Гоните
верблюдов и вьючных животных к неверным и колите их зубцами копий».
И мусульмане сделали то, что он приказал, со всеми мулами и
верблюдами, и те ринулись на палатки неверных, и колокольчики, бубенчики и
трещотки гремели, а мусульмане мчались за животными, крича: «Аллах велик!»
И звенели горы и холмы, поминая возвышенного владыку,
которому присущи величие и слава. И ринулись кони, услышав эту великую
хитрость, и стали топтать шатры, когда люди спали…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сором шестая ночь
Когда же настала шестьсот сорок шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда аль-Джамракан ринулся ночью на
неверных со своими людьми, конями и верблюдами, а люди спали, многобожники
поднялись, ошеломлённые, и, схватив оружие, стали бросаться друг на друга и
дрались, пока большинство из них не было перебито. И они посмотрели друг на
друга и не нашли ни одного убитого из мусульман, а наоборот, оказалось, что те
на конях и вооружены. И поняли многобожники, что это – хитрость, учинённая
против них, и аль-Кураджан закричал на уцелевших воинов и сказал им: „О сыны
развратниц, то, что мы хотели сделать с ними, они сделали с нами, и их хитрость
одолела нашу хитрость!“
И он хотел понестись на мусульман, но вдруг взвилась пыль,
застилая края неба, и её подгоняли ветры, и она поднялась и раскинулась шатром
и повисла в воздухе, и стало видно из-за пыли сверканье шлемов и блистание
кольчуг, и под ними были все славные богатыри, опоясанные индийскими мечами и с
гибкими копьями. И когда неверные увидали эту пыль, они отступили от сражения,
и каждый отряд послал скорохода, и скороходы побежали под пылью и, посмотрев,
вернулись и рассказали, что это – мусульмане. А подходившее войско было то,
которое послал Гариб с горным гулем, и впереди него ехал Садан. Он подъехал к лагерю
мусульман-благих, и тогда аль-Джамракан и его люди понеслись, и они ринулись на
неверных, подобные горящим головням, и начали работать среди них острыми мечами
и трепещущими рудейвийскими копьями[538],
и почернел день, и ослепли взоры от множества пыли. И стоек был храбрец
нападающий, и бежал трус убегающий, направляясь в степи и пустыни, и была кровь
на земле, подобна потоку, и воины продолжали биться и сражаться, пока не
кончился день и не пришла ночь с её мраком. А затем мусульмане отделились от
неверных и расположились в палатках и поели кушанья. И они проспали до тех пор,
пока не повернулась, уходя, ночь и не пришёл с улыбкою день, и тогда мусульмане
совершили утреннюю молитву и выехали на бой. А когда люди аль-Кураджана
прекратили бой и оказалось, что большинство их ранено и две трети из них
уничтожены мечами и зубцами копий, аль-Кураджан сказал им: «О люди, завтра мы
выедем на средину поля, к месту боя и сражения, и я схвачусь с доблестными на
кругу».
И когда наступило утро и засияло светом и заблистало, оба
войска сели на коней, и воины подняли громкие крики, обнажили оружие, протянули
серые копья и выстроились для боя и сечи. И первым, кто открыл ворота боя, был
альКураджан, сын аль-Джаланда ибн Каркара. И он крикнул: «Пусть не подходит ко
мне сегодня ленивый или слабый!» (При всем этом аль-Джамракан и Садан-гуль были
под знамёнами.) И выехал предводитель племени Бену-Амир, и выступил против
аль-Кураджана на середину поля, и они Бросились друг на друга, как два барана,
и бодались некоторое время. А потом аль-Кураджан ринулся на предводителя и
схватил его за рукав одеяния и потянул и сорвал с седла. И он ударил
предводителя об землю, и тот занялся самим собою, и неверные скрутили его и
унесли в палатки.
А аль-Кураджан стал гарцевать и бросаться и искать стычки, и
выступил к нему второй предводитель, и он взял его в плен. И аль-Кураджан брал
в плен предводителя за предводителем, пока не забрал до полудня семь
предводителей. И тогда аль-Джамракан закричал криком, от которого загудело все
поле, и услышали его оба войска и ринулись на аль-Кураджана с сердцем,
охваченным волнением, произнося такие стихи:
«Вот я, Джамракан, и силён я душой,
Всем витязям страшно со мною
сразиться,
Я крепости рушил и их оставлял
В рыданьях и плаче о людях погибших,
О ты, Кураджан, следуй правым путём,
И путь заблужденья оставь ты навеки.
Единым ты бога признай, что вознёс
Ввысь небо и создал моря он и горы,
Предастся Аллаху коль раб, то найдёт
Приют он в раю и мук пытки избегнет».
И когда аль-Кураджан услышал слова аль-Джамракана, он стал
храпеть и хрипеть и бранить солнце и луну и понёсся на аль-Джамракана, говоря
такие стихи:
«Вот я, Кураджан, я – храбрец всех
времён,
И лев из пустынь устрашён моей тенью.
И крепости брал я, и львов я ловил,
Всем витязям страшно со мною сразиться,
О ты, Джамракан, коль не веришь
словам,
То вот пред тобою со мной поединок!»
И когда аль-Джамракан услышал его слова, он понёсся на него,
сильный сердцем, и они так бились мечами, что зашумели ряды воинов, и разили
друг друга копьями, и усилились их крики, и они бились и сражались, пока не
прошло предзакатное время и день не стал уходить. И тогда аль-Джамракан ринулся
на аль-Кураджана и, ударив его дубиной в грудь, бросил его на землю, точно
ствол пальмы, и мусульмане связали его и потащили на верёвке, как верблюда. И
когда нечестивые увидели своего господина в плену, их взяла ярость людей
неведения[539], и они понеслись на
мусульман, желая выручить своего господина, и встретили их богатыри мусульман и
оставили их валяться на земле, а уцелевшие бросились бежать, ища спасения, и
был у них на затылке звенящий меч.
И мусульмане гнались за ними, пока не рассеяли по горам и
степям. И затем они принялись за добычу, а было её много – и кони, и палатки, и
другое, – и захватили они добычу, и какую добычу!
И потом мусульмане двинулись дальше, и аль-Джамракан
предложил аль-Кураджану ислам и стал грозить и пугать его, но тот не принял
ислама, и ему перерезали шею и подняли его голову на копьё.
И затем мусульмане тронулись, направляясь в город Оман. Что
же касается неверных, то они рассказали царю об убиении его сына и гибели
войска. И когда аль-Джаланд услышал эту весть, он ударил венцом об землю и стал
так бить себя по лицу, что из ноздрей у него показалась кровь, и упал на землю,
покрытый беспамятством. И ему побрызгали на лицо розовой водой, и он очнулся и
кликнул своего везиря и сказал ему: «Пиши письма всем наместникам и вели им не
оставить никого из бьющих мечом, разящих копьём и носящих лук. Пусть всех
приведут сюда!»
И везирь написал письма и послал их со скороходами, и
наместники снарядились и выступили со влачащимся войском, числом в сто тысяч и
восемьдесят тысяч. И они приготовили шатры, верблюдов и чистокровных коней и
хотели трогаться, и вдруг видят – приближаются альДжамракан и Садан-гуль во
главе семидесяти тысяч всадников, подобных хмурым львам, и каждый из них
закован в железо.
И когда аль-Джаланд увидел, что мусульмане приближаются, он
обрадовался и воскликнул: «Клянусь солнцем, обладателем сияний, я не оставлю
врагам ни единого человека и никого, чтобы доставлять вести, и разрушу Ирак и
отомщу за моего сына, витязя, набеги совершающего, и не остынет во мне огонь!»
Затем он обратился к Аджибу и сказал ему: «О иракская собака, вот товар,
который ты к нам ввёз! Клянусь тем, кому я поклоняюсь, если я не воздам должное
моему врагу, я убью тебя наихудшим убиением».
И, услышав эти слова, Аджиб огорчился великим огорчением и
стал упрекать себя. И он выждал, пока мусульмане спешились и поставили палатки
и ночь стала тёмной (а он стоял вдали от палаток с теми, кто остался из его
дружины), и сказал: «О сыны моего дяди, знайте, что, когда пришли мусульмане,
мы с аль-Джаландом испугались до крайности, и я понял, что он не может меня
защитить от моего брата или от кого другого. И моё мнение – нам следует уйти,
когда заснут глаза, и мы направимся к царю Ярубу ибн Кахтану[540], так как у него больше войска и его власть
сильнее».
И когда его люди услышали эти слова, они сказали: «Вот оно,
правильное мнение!» И Аджиб приказал им зажечь огонь у входа в палатки и
выступать во мраке ночи.
И они сделали так, как он приказал, и поехали, и не
наступило ещё утро, как они уже пересекли далёкие страны. А наутро аль-Джаланд
и двести шестьдесят тысяч одетых в панцири и погрузившихся в железо и
нанизанные кольчуги забили в литавры войны и выстроились для боя и сражения, а
аль-Джамракан с Саданом сели на коней во главе сорока тысяч всадников, могучих
богатырей, и под каждым знаменем была тысяча сильных, превосходных витязей,
передовых при нападении. И выстроились оба войска, ища сражения и боя, и обнажили
мечи, и выставили зубцы гибких копий, чтобы выпить чашу гибели. И первым, кто
открыл врата войны, был Садан, подобный твердокаменной горе или одному из
маридов-джиннов. И выступил к нему богатырь из нечестивых, и он убил его и
бросил на поле и крикнул своим сыновьям и слугам: «Разожгите огонь и изжарьте
этого убитого!» И они сделали так, как он приказал, и подали убитого жареным, и
Садан съел его и обглодал его кости, а нечестивые стояли и смотрели на него
издали. И они воскликнули: «О солнце, обладатель сияний!» И испугались боя с
Саданом, и альДжаланд крикнул своим людям: «Убейте эту гадину!» И выехал к
Садану предводитель из нечестивых, и Садан убил его, и он убивал витязя за
витязем, пока не убил тридцать витязей. И тогда отступились злые нечестивцы от
боя с Саданом и сказали: «Кто сражается с джиннами и гулями!» И аль-Джаланд
закричал: «Пусть нападут на него сто витязей и доставят его ко мне пленным или
убитым».
И выступили сто витязей и понеслись на Садана и направили на
него мечи и копья, и он встретил их с сердцем крепче кремня, провозглашая
единственность владыки судящего, которого не отвлечёт одно дело от другого. И
он закричал: «Аллах велик!» И ударял их мечом, пока не поскидывал с них головы,
и не обернулся он на них больше одного раза, после того как убил из них
семьдесят четыре витязя, а остальные бежали.
И аль-Джаланд закричал на десятерых предводителей, под
каждым из которых была тысяча богатырей, и сказал км: «Закидайте его коня
стрелами, чтобы он упал под него, и схватите его руками!» И на Садана бросились
десять тысяч всадников, и он встретил их, сильный сердцем. И когда
аль-Джамракан и мусульмане увидели, что неверные понеслись на Садана, они
воскликнули: «Аллах велик!» И понеслись на них. И не успели они ещё достигнуть
Садана, как его коня убили, а самого взяли в плен, и мусульмане нападали на
неверных, пока не померк день и не ослепли глаза, и звенел острый меч, и твёрдо
стоял каждый нападающий витязь, и охватила труса растерянность. И были
мусульмане среди нечестивых, как белое пятно на чёрном быке…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок седьмая ночь
Когда же настала шестьсот со» рок седьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что усилился бой между мусульманами и
нечестивыми, так что стали мусульмане среди нечестивых, как белое пятно на
чёрном быке, и они не прекращали боя и схватки, пока не приблизился мрак, и
тогда они отделились друг от друга, и было убито из нечестивых много людей,
которым нет числа. И аль-Джамракан и его люди вернулись, крайне опечаленные о
Садане, и не были им приятны ни еда, ни сон. И они проверили своих людей, и
оказалось, что убито из них меньше тысячи, и аль-Джамракан сказал» «О люди, я
выйду на середину поля, к месту боя и сражения, и убью их богатырей, и захвачу
их женщин, и возьму их в плен, и выкуплю ими Садана по изволению судящего
владыки, которого не отвлечёт одно дело от другого». И успокоились сердца
мусульман, и они обрадовались и разошлись по палаткам. Что же касается
аль-Джаланда, то он поднялся и вошёл к себе в шатёр и сел на престол своего
царства, и его люди окружили его, и тогда он позвал Садана, и его привели к
нему, и аль-Джаланд воскликнул: «О бешеный пёс и ничтожнейший из арабов, о
носящий дрова[541],
кто убил моё дитя аль-Кураджана, храбреца своего времени, убийцу соперников,
повергающего богатырей?» – «Его убил аль-Джамракан, предводитель войска царя
Гариба, господина витязей, и я изжарил его а съел, так как я был
голоден», – ответил Садан. И когда аль-Джаланд услышал слова Садана, глаза
его закатились под темя, и он велел отрубить Садану голову. И палач пришёл с
этим намерением и подошёл к Садану, и тогда Садан потянулся в оковах и разорвал
их и, бросившись на палача, выхватил у него меч, ударил его и скинул ему
голову.
И он направился к аль-Джаланду, и тот бросился с престола и
убежал. И тогда Садан напал на присутствующих и убил двадцать приближённых
царя, а остальные предводители убежали. И поднялись крики в лагере неверных, а
Садан ринулся на бывших там нечестивых и стал бить их направо и налево, и они
разбежались перед ним и освободили ему проход, и Садан шёл, избивая врагов
мечом, пока не вышел из их лагеря, направляясь в лагерь мусульман. И мусульмане
услышали шум нечестивых и сказали: «Может быть, к ним пришло подкрепление?» И пока
они недоумевали, вдруг подошёл к ним Садан. Они сильно обрадовались его
приходу, и больше всех радовался ему альДжамракан, и он поздоровался с Саданом,
и мусульмане тоже поздоровались с ним и поздравили его с благополучием.
Вот что было с мусульманами.
Что же касается нечестивых, то они возвратились со своим
царём в его шатёр после ухода Садана. И царь сказал: «О люди, клянусь солнцем,
обладателем сияний, клянусь мраком ночи и светом дня и бегучими звёздами, я не
думал, что спасусь в сей день от убиения! Если бы я попал к нему в руки, он
наверное съел бы меня, и я не стоил бы для него ячменя, или пшеницы, или злака
из других злаков». – «О царь, – ответили ему, – мы не видели
никого, кто бы делал то же, что этот гуль». – «О люди, – воскликнул
царь, – когда наступит завтрашний день, наденьте снаряжение, сядьте на
коней и растопчите их конскими копытами!»
Что же касается мусульман, то они собрались, радуясь
поддержке Аллаха и освобождению Садана-гуля, и альДжамракан воскликнул: «Завтра
на поле я покажу вам, каковы мои дела и что мне подобает. Клянусь другом Аллаха
Ибрахимом, я убью их гнуснейшим убиением и буду ударять их острым мечом, пока
не смутится среди них всякий понятливый. Я намерен напасть на правое и левое
крыло. И когда вы увидите, что я ринулся на царя, который под знамёнами,
неситесь за мною решительно, чтобы свершил Аллах дело, которое решено».
И оба войска провели ночь, сторожа друг друга, а когда
взошёл день и явилось смотрящим солнце, воины сели на коней быстрее, чем во
мгновенье ока, и закричал ворон разлуки, и посмотрели люди друг на друга. И
воины выстроились для боя и сражения, и первым открыл врата боя аль-Джамракан и
стал гарцевать и нападать, ища стычки.
И аль-Джаланд со своими людьми хотел понестись на врагов, но
вдруг поднялась пыль, застилая края неба и омрачая день, и ударили её четыре
ветра, и она разорвалась и разлетелась, и показались из-под неё витязи,
закованные в кольчуги, храбрые богатыри, режущие мечи, разящие копья и люди,
точно львы, что ничего не страшатся и не боятся. И когда оба войска увидели эту
пыль, они воздержались от боя и послали разузнать, в чем дело и откуда зги
пришельцы, вздымающие такую пыль. И помчались скороходы и вошли под пыль и
скрылись от взоров, а затем, через некоторое время, они вернулись, и скороход нечестивых
рассказал им, что прибывшие – отряд мусульман с царём их – Гарибом. Скороход
мусульман вернулся и рассказал о прибытии царя Гариба и его людей. И мусульмане
обрадовались его прибытию и, погнав коней, встретили своего царя, а потом они
спешились и поцеловали землю меж его рук и пожелали ему мира…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок восьмая ночь
Когда же настала шестьсот сорок восьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что воины мусульман, когда явился к ним царь
Гариб, обрадовались сильной радостью, поцеловали землю меж его рук и стали
здороваться с ним, окружая его, и Гариб сказал им: „Добро пожаловать!“ И
обрадовался их благополучию. И они достигли лагеря и поставили шатры и знамёна,
и царь Гариб сел на престол своей власти, окружённый вельможами царства, и они
рассказали ему обо всем, что случилось с Саданом.
Что же касается нечестивых, то они собрались и стали искать
Аджиба, но не нашли его ни между собой, ни в палатках. И они рассказали
аль-Джаланду ибн Каркару о его бегстве, и поднялось на царя воскресение, и он
укусил себе палец и воскликнул: «Клянусь солнцем, обладателем сияний, это
вероломный пёс! Он убежал со своими скверными людьми в пустыни и степи. Но
ничто уже не отразит этих врагов, кроме жестокого боя; укрепите же вашу
решимость, ободрите сердца и остерегайтесь мусульман!»
Что же касается Гариба, то он сказал людям: «Укрепите
решимость, ободрите сердца и призывайте на помощь господа, прося его помочь вам
против врагов». – «О царь, – отвечали воины, – ты увидишь, что
мы сделаем на поле битвы, в месте боя и сражения!»
И оба войска спали, пока не наступило утро, сияя светом и
блистая, и солнце не засверкало над верхушками холмов и долинами, и тогда Гариб
совершил молитву в два раката, согласно вере Ибрахима, друга Аллаха – мир с
ним! – и написал письмо, которое послал со своим братом Сахимом к
нечестивым. И когда Сахим прибыл к ним, они спросили его: «Что ты хочешь?» И он
отвечал: «Я хочу вашего повелителя». – «Постой, пока мы не спросим его о
тебе», – сказали Сахиму. И он остановился, а нечестивые спросили о нем
аль-Джаланда и рассказали ему о по» сланце Гариба. «Ко мне его!» – воскликнул
царь. И Сахима привели к нему, и тогда царь спросил его: «Кто тебя послал?» И
Сахим ответил: «Царь Гариб, которого Аллах сделал властителем над арабами и
неарабами. Возьми его письмо и дай на него ответ».
И аль-Джаланд взял письмо, вскрыл его и прочитал в нем: «Во
имя Аллаха, милостивого, милосердного, господа извечного, единого, великого,
который знает о всякой вещи, господа Нуха, Салиха, Худа и Ибрахима и господа
всякой вещи! Мир тем, кто следует правым путём и боится последствий дурного
дела, кто повинуется царю всевышнему и следует путём истины и предпочёл
последнюю жизнь первой! – А после того: – О Джаланд, не должно поклоняться
никому, кроме Аллаха, единого, покоряющего, творца ночи и дня и вращающегося
небосвода. Он послал пречистых пророков и заставил течь реки, он поднял небеса
и распростёр землю, он взрастил деревья и наделил птиц в гнёздах и зверей в
пустынях, он – Аллах – славный, всепрощающий, кроткий, покрывающий, которого не
постигают взоры, навивающий ночь на день, который послал посланников и низвёл
книги. И знай, о Джаланд, что нет веры, кроме веры Ибрахима, друга Аллаха.
Прими же ислам – спасёшься от острого меча, а в последней жизни – от пытки
огнём, а если откажешься от ислама, радуйся гибели и земель разрушению и следов
твоих прекращению. И пошли ко мне пса Аджиба, чтобы я отомстил за отца и мать».
И когда аль-Джаланд прочитал письмо, он сказал Сахиму:
«Скажи твоему господину, что Аджиб убежал со своими людьми и мы не знаем, куда
он ушёл. А что до Джаланда, то он не откажется от своей веры, и завтра будет
между нами бой, и солнце даст нам победу».
И Сахим вернулся к своему брату и осведомил его о том, что
случилось, и мусульмане проспали до утра, а потом они взяли доспехи и оружие,
сели на чистокровных коней и стали громко поминать царя, дающего победу, творца
телес и душ. И они возгласили славословие и забили в боевые барабаны так, что
задрожала земля, и выступили вперёд все витязи-начальники и отважные богатыри,
ища боя, и задрожала земля. И первым, кто открыл врата боя, был аль-Джамракан,
и он погнал своего коня на поле битвы и стал играть мечом и стрелами, так что
смутил обладателей разума, и потом закричал: «Есть ли мне противник? Есть ли
соперник? Пусть не приходит сегодня ко мне ленивый или слабый! Я – убийца
аль-Кураджана, сына аль-Джаланда! Кто выступит против меня, чтобы отомстить?»
И когда аль-Джаланд услышал упоминание о своём сыне, он
закричал своим людям: «О дети развратниц, приведите ко мне этого витязя,
который убил моего сына, чтобы я поел его мяса и попил его крови!» И понеслись
на аль-Джамракана сто богатырей, и он убил большинство их и обратил в бегство
их эмира, и когда аль-Джаланд увидел, что сделал аль-Джамракан, он закричал на
своих людей и воскликнул: «Нападайте на него едиными рядами!» И они взмахнули
устрашающим знаменьем, и народы покрыли народы, и понёсся Гариб со своими
людьми, и альДжамракан также, и сшиблись оба войска, подобно столкнувшимся
морям. И работал йеменский меч с копьём, пока не растерзал груди и тела, и
увидели оба войска ангела смерти воочию, и пыль поднялась до облаков, и оглохли
уши, и онемел язык, и смерть окружила людей со всех сторон. И твёрдо стоял
храбрец, и не выдерживал трус, и не прекращали воины боя и сражения, пока не
повернул, уходя, день. И забили тогда в барабаны окончания, и оставили люди
друг друга, и каждый отряд вернулся в свои палатки…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот сорок девятая ночь
Когда же настала шестьсот сорок девятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда окончился бой и воины оставили
друг друга и каждый отряд вернулся в свои палатки, царь Гариб сел на престол
своего царства, в месте своей власти, и его сподвижники выстроились вокруг
него, и он сказал своим людям: „Я опечален и огорчён бегством этого пса Аджиба,
и не знаю я, куда он пошёл. Если я его не настигну и не отомщу ему, я умру от
огорчения!“ И выступил тогда вперёд брат Гариба, Сахим-аль-Лайль, и поцеловал
землю и сказал: „О царь, я пойду в лагерь нечестивых и раскрою дело вероломного
пса Аджиба“. – „Иди и узнай истину о деле этого кабана!“ – сказал Гариб. И
Сахим принял облик нечестивых и надел их одежду и стал как бы одним из них, а
потом он направился к палаткам врагов и увидел, что они спят, пьяные от боя и
сражения, и не осталось из них никого без сна, кроме сторожей. И Сахим прошёл в
лагерь и ринулся к шатру царя и увидел, что тот спит и около него никого нет. И
тогда Сахим подошёл и дал ему понюхать летучего банджа, и царь сделался как бы
мёртвый. И Сахим вышел и привёл мула и, завернув царя в покрывало с постели,
положил его на мула, а сверху накрыл его циновками, и пошёл и достиг шатра
Гариба. И он вошёл к царю, и бывшие в шатре не узнали его и спросили: „Кто ты?“
И Сахим засмеялся и открыл лицо, и тогда его узнали. „Что побудило тебя к
этому, о Сахим?“ – спросил Гариб. И Сахим сказал: „О царь, вот аль-Джаланд ибн
Каркар“.
И затем он развязал его, и Гариб узнал аль-Джаланда и
сказал: «О Сахим, разбуди его!» И Сахим дал аль-Джаланду уксуса с ладаном, и
тот выбросил из носа бандж и открыл глаза и увидел себя среди мусульман. «Что
это за скверный сон?» – сказал он и закрыл глаза и заснул, но Сахим пнул его
кулаком и воскликнул: «Открой глаза, о проклятый!» И аль-Джаланд открыл глаза и
спросил: «Где я?» И Сахим сказал: «Ты пред царём Гарибом, сыном Кондемира, царя
Ирака». И, услышав эти слова, альДжаланд воскликнул: «О царь, я под твоей защитой!
Узнай, что нет за мною вины, и тот, кто вывел нас сражаться, – твой брат.
Он бросил между нами с тобой вражду и убежал». – «А знаешь ли ты, где
пролегает его дорога?» – спросил Гариб. И аль-Джаланд ответил: «Нет, клянусь
солнцем, обладателем сияний, я не знаю, куда он пошёл!» И Гариб велел заковать
аль-Джаланда и сторожить его, и все предводители отправились в свои палатки. И
аль-Джамракан со своими людьми тоже вернулся и сказал: «О дети моего дяди, я
намерен сделать сегодня ночью дело, которым обелю своё лицо перед царём
Гарибом». – «Делай что хочешь, мы покорны и послушны твоему
приказу», – сказали воины. И аль-Джамракан молвил: «Возьмите оружие, а я
буду с вами. И ступайте легко, не давая и муравьям узнать о себе, и рассыпьтесь
вокруг шатров нечестивых, а когда услышите моё славословие, восславьте Аллаха и
крикните: „Аллах велик!“ Потом отступите, направляясь к воротам города, и мы
будем просить поддержки у Аллаха великого».
И воины вооружились полным вооружением и, выждав до
полуночи, рассыпались вокруг нечестивых и подождали некоторое время. И вдруг
аль-Джамракан ударил мечом по щиту и воскликнул: «Аллах велик!» – так, что
долина загудела. И его люди сделали то же самое и закричали: «Аллах велик!» –
так, что загудели долина и горы, и пески, и холмы, и все покинутые ставки, и
проснулись нечестивые, ошеломлённые этим, и бросились друг на друга, и заходил
между ними меч. А мусульмане отошли назад и направились к городским воротам и,
перебив привратников, вошли в город и овладели им и тем, что в нем было из
богатств и женщин.
Вот что случилось с аль-Джамраканом. Что же касается царя
Гариба, то, когда он услышал крики: «Аллах велик!» – он сел на коня, и сели все
воины до последнего. И Сахим выступил вперёд и приблизился к месту стычки. И он
увидел, что Бену-Амир и аль-Джамракан совершили набег на нечестивых и напоили
их чашею смерти, и вернулся и рассказал своему брату, и Гариб пожелал
альДжамракану блага. А неверные нападали друг на друга острорежущими мечами, не
жалея усердия, пока не взошёл день, озаряя светом страны, и тогда Гариб крикнул
людям: «Нападайте, о благородные, и удовлетворите всеведущего царя».
И понеслись чистые на нечистых, и заиграл меч, и разгулялось
копьё в груди всех лицемеров из нечестивых, и они захотели войти в город, но
вышел к ним аль-Джамракан и его родичи, и грудь с грудью встретились они между
горами, окружавшими их, и перебили людей бесчисленных, а остальные рассеялись в
степях и пустынях…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот пятидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот пятидесяти,
она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда войска мусульман
напали на нечестивых, они растерзали их острорежущим мечом, и неверные
рассеялись по степям и пустыням, и мусульмане до тех пор преследовали их с
мечом, пока они не рассыпались по долинам и кручам. А затем мусульмане
вернулись в город Оман, и царь Гариб вошёл во дворец аль-Джаланда и сел на
престол его царства, и его сподвижники окружили его, стоя справа и слева. И он
позвал аль-Джаланда, и к нему поспешили и привели его пред лицо царя Гариба, и
тот предложил ему принять ислам, но аль-Джаланд отказался, и Гариб приказал
распять его на воротах города, а потом в него бросали стрелы, пока он не стал
точно ёж. А затем Гариб наградил аль-Джамракана и сказал ему: „Ты – правитель
города и повелитель его и властен в нем вязать и разрешать: ты ведь завоевал
его своим мечом и людьми“.
И аль-Джамракан поцеловал ногу Гариба и поблагодарил его и
пожелал ему вечной победы, величия и счастья» а потом Гариб открыл казну и
посмотрел, какие там богатства, и после этого он роздал деньги предводителям и
мужьям – обладателям знамён и бойцам, и наделил женщин и детей, и раздавал
деньги десять дней.
И после этого, однажды ночью, он спал и увидел во сне
устрашающее видение и проснулся, испуганный и боящийся. И он разбудил своего
брата Сахима и сказал ему: «Я видел во сне, что мы в долине и что эта долина –
место обширное. И ринулись на нас две хищные птицы, больше которых я не видел в
жизни, и ноги у них подобны копьям. И они бросились на нас, и мы их испугались.
Вот что я видел».
И когда Сахим услышал эти слова, он сказал: «О царь, это –
великий враг; охраняй себя от него».
И Гариб не спал остальную ночь, а когда наступило утро, он
потребовал своего коня и сел, а Сахим спросил его: «Куда ты едешь, о брат мой?»
И Гариб ответил: «Сегодня утром у меня стеснилась грудь, и я хочу проехать
десять дней, чтобы моя грудь расправилась». – «Возьми с собой тысячу
богатырей», – сказал ему Сахим. Но Гариб воскликнул: «Поеду только я и ты
– никто больше!»
И тогда Гариб и Сахим сели на коней и поехали, направляясь к
долинам и лугам, и они ехали от долины к долине и от луга к лугу, пока не
проехали мимо одной долины, где было много деревьев, плодов и рек, где
благоухали цветы, и птицы на ветвях пели на разные напевы, и соловей повторял
свои колена приятным голосом, а горлинка наполняла местность пением, и звуки
соловья пробуждали дремлющего, и дрозд пел как человек, вяхирю и голубю отвечал
ясным голосом попугай. И было среди древесных плодов – каждого съедобного плода
по паре. И понравилась юношам эта долина, и они поели её плодов и напились из
её каналов и присели под тенью деревьев.
И одолела их дремота, и они заснули – слава тому, кто не
спит! И пока они спали, вдруг низринулись на них два могучих марида, и каждый
из них положил одного человека себе на плечо, и они поднимались по воздуху
ввысь, пока не оказались над облаками. И Сахим с Гарибом проснулись и увидели
себя между небом и землёй, и они посмотрели, кто их несёт, и вдруг видят: это –
два марида, и у одного из них голова, как у пса, а у другого, как у обезьяны, и
он подобен пальме. И волосы у обоих, как конский хвост, и когти, как у льва. И
когда Гариб и Сахим увидели эти обстоятельства, они воскликнули: «Нет мощи и
силы, кроме как у Аллаха!»
Причиною всего этого было то, что у одного царя из царей
джиннов по имени Муриш был сын по имени Саик, и он любил девушку из джиннов по
имени Наджма. И Саик с Наджмой встречались в этой долине в облике птиц. Гариб с
Сахимом увидели Сайка и Наджму и подумали, что это птицы, и бросили в них
стрелу. И стрела попала только в Сайка, и у него потекла кровь, а Наджма
опечалилась о Сайке и схватила его и полетела, боясь, что её поразит то же, что
поразило Сайка, и летела с ним до тех пор пока не бросила его у дверей дворца
его отца. И привратники подняли Сайка и бросили его перед отцом, и когда Муриш
посмотрел на своего сына и увидел стрелу у него в ребре, он воскликнул: «Увы,
мой сын! Кто сделал с тобою это дело, я разрушу его страну и ускорю его гибель,
хотя бы это был величайший из царей джиннов!»
И тогда Саик открыл глаза и молвил: «О батюшка, убил меня не
кто иной, как человек из Долины Ручьёв». И не кончил он ещё говорить, как его
дух поднялся, а отец стал так бить себя по лицу, что у него изо рта показалась
кровь, и он кликнул двух маридов и сказал им: «Отправляйтесь в Долину Ручьёв и
принесите мне всех, кто там есть!» И мариды полетели и достигли Долины Ручьёв
и, увидев Гариба и Сахима, которые спали, схватили их и понесли, и доставили к
Муришу.
И когда Сахим и Гариб пробудились от сна, они увидели себя
между небом и землёй и воскликнули: «Нет, мощи и силы, кроме как у Аллаха,
высокого, великого!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят первая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят первая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что мариды схватили Гариба и Сахима
и принесли их к Муришу, царю джиннов, и когда их поставили перед Муришем, они
нашли его сидящим на престоле своего царства, и был он подобен высокой горе, и
на его теле было четыре головы: голова льва, голова слона, голова пантеры и
голова барса. И мариды поставили Гариба и Сахима перед Муришем и сказали: „О
царь, вот те, кого мы нашли в Долине Ручьёв“. И царь посмотрел на них глазами
гнева и стал хрипеть и храпеть, и из носа его полетели искры, и испугались его
все, кто присутствовал. „О собаки из людей, вы убили моё дитя и зажгли огонь в
моей печени!“ – воскликнул он. И Гариб молвил: – „А кто это твоё дитя, которое
мы убили, и кто видел твоё дитя?“ – „Разве не вы были в Долине Ручьёв и не
увидели моего сына в облике птицы и не бросили в него деревянную стрелу и он не
умер?“ – воскликнул царь. И Гариб сказал: „Я не знаю, кто убил птицу! Клянусь
великим господом, единственным, извечным, который знает о всякой вещи, клянусь
другом Аллаха Ибрахимом, мы не видели птицы и не убили ни зверя, ни птицы!“
И когда Муриш услышал слова Гариба, который клялся Аллахом и
его величием и пророком и другом его Ибрахимом, он понял, что Гариб –
мусульманин. А Муриш поклонялся огню, вместо всевластного владыки, и он
закричал своим людям и крикнул: «Принесите мне моего владыку!» И ему принесли
печь из золота и поставили её перед ним и зажгли в ней огонь и бросили в печь
зелья, и поднялось из печи пламя зеленое, пламя синее и пламя жёлтое. И
распростёрся перед ним царь и все присутствующие, а Гариб и Сахим при всем этом
возвещали единственность Аллаха великого и возвеличивали его и
свидетельствовали, что Аллах властен во всякой вещи. И царь поднял голову и
увидел, что Гариб и Сахим стоят и не пали ниц, и воскликнул: «О собаки, что это
вы не падаете ниц?» И тогда Гариб вскричал: «О проклятые, падают ниц только
перед владыкой, которому поклоняются, выводящему все сущее из небытия в бытие,
извлекающему воду из твёрдой скалы, который внушает родителю нежность к
новорождённому, которому не приписывают ни стояния, ни сидения, господу Нуха,
Салиха, Худа и Ибрахима, друга Аллаха. Он – тот, кто создал рай и огонь и
создал деревья и плоды, он – Аллах, единый, покоряющий».
И когда Муриш услышал эти слова, его глаза закатились под
темя, и он крикнул своим людям: «Скрутите этих собак и принесите их в жертву
моему владыке!» И Сахима с Гарибом скрутили и хотели бросить в огонь, и вдруг
одна из бойниц дворца упала на печь, и она сломалась, и огонь потух и
превратился в пепел, летающий по воздуху. И Гариб воскликнул: «Аллах велик! Он
дал победу и поддержку и покинул тех, кто не верует! Аллах превыше тех, кто
поклоняется огню, вместо всевластного владыки!» И тогда царь вскричал: «Ты –
колдун и околдовал моего владыку, так что с ним случилось такое дело». –
«О бесноватый, – сказал Гариб, – если бы у огня была тайна и
доказательство, он бы защитил себя от того, что для него бедственно».
И царь, услышав его слова, зарычал и забушевал и стал ругать
огонь и воскликнул: «Клянусь моей верой, я убью вас не иначе, как в нем!» И он
приказал заточить Гариба и Сахима и, призвав сто маридов, велел им принести
много дров и зажечь их огнём, и мариды сделали это, и запылал великий огонь,
который горел до утра.
А затем Муриш сел на слона, находясь на золотом престоле,
украшенном драгоценными камнями, и окружили его племена джиннов (а их много
разных родов) и привели Гариба и Сахима, и когда юноши увидели пламя огня, они
воззвали о помощи к единому, покоряющему, творцу ночи и дня, великому саном,
которого не постигают взоры, а он постигает взоры, и он есть милостивый,
пресведущий, и все время искали его защиты. И вдруг поднялось облако с запада
до востока и пролилось дождём, как переполненное море, и погасило огонь. И
испугались царь и его воины и вошли во дворец, и затем царь обратился к везирю
и вельможам царства и спросил их: «Что вы скажете об этих людях?» И они
сказали: «О царь, если бы они не стояли на истине, с огнём не случилось бы
того, что случилось. Мы говорим, что они стоят на пути истины и правды. –
„Стала и мне видна истина и явный путь, и поклонение огню – ложно! –
воскликнул царь. – Если бы это был владыка, он бы наверное защитил себя от
дождя, который его погасил, и от камней, которые сломали его печь, так что он
превратился в пепел. Я уверовал в того, что создал огонь, и свет, и тень, и
жар. А вы что скажете?“ – „О царь, мы также следуем тебе, послушные и
покорные“, – сказали вельможи, и царь призвал Гариба. И когда его привели,
он поднялся и обнял его и поцеловал меж глаз и так же поцеловал Сахима. И воины
столпились около Гариба и Сахима, целуя им руки и головы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят вторая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят вторая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Муриш, царь джиннов, со
своими людьми нашёл путь к исламу, он велел призвать Гариба и его брата Сахима
и поцеловал их меж глаз. И вельможи его царства тоже толпились тут же, целуя
юношам руки и головы. А потом царь Муриш сел на престол своего царства и
посадил Гариба от себя справа, а Сахима – слева, и сказал: „О человек, что нам
сказать, чтобы стать мусульманами?“ – „Скажите: «Нет бога, кроме Аллаха,
Ибрахим – друг Аллаха“, – сказал Гариб. – Я царь со своими людьми
принял ислам сердцем и языком, и Гариб стал учить их молитве.
А потом Гариб вспомнил своих людей я вздохнул, а царь
джиннов сказал ему: «Ушло огорченье и исчезло, и пришли веселье и радость». –
«О царь, – сказал Гариб, – у меня много врагов, и я боюсь из-за них
за мой народ». И он рассказал ему о том, что случилось у него с братом его
Аджибом, с начала до конца, я царь джиннов сказал ему: «О царь людей, я пошлю
разведать для тебя вести о твоём народе и не дам тебе уйти, пока не смогу
насладиться твоим лицом».
И он позвал двух могучих маридов, одного из которых звали
аль-Кайладжан, а другого – аль-Кураджан, и когда мариды явились и поцеловали
землю, царь сказал им: «Отправляйтесь в Йемен и узнайте все о войсках и отрядах
этих людей». И мариды ответили: «Слушаем и повинуемся!» И затем они отправились
и полетели к Йемену.
Вот что случилось с Гарибом и Сахимом. Что же касается
воинов мусульман, то наутро они с предводителями сели на коней и направились во
дворец царя Гариба, чтобы ему служить, и евнухи сказали им: «Царь с братом сели
зарёю на коней и уехали». И предводители сели и направились в долины и горы и
до тех пор шли по следу, пока не достигли Долины Ручьёв. И они увидели
брошенные доспехи Гариба и Сахима и их коней, которые паслись. И тогда
предводители воскликнули: «Царь исчез в этом месте! О сан друга Аллаха
Ибрахима!» И затем они разъехались и искали в долине и в горах три дня, но им
не явилось никакой вести, и тогда они стали оплакивать юношей и позвали
скороходов и сказали им: «Разойдитесь по городам, крепостям и укреплениям и
узнайте вести о нашем царе». И скороходы сказали: «Слушаем и повинуемся!» – и
разошлись, и каждый из них направился в какой-нибудь климат.
А до Аджиба дошло через лазутчиков сведение о его брате, что
он исчез и на весть о нем не напали, и Аджиб обрадовался исчезновению своего
брата Гариба и возвеселился. И он вошёл к царю Ярубу ибн Кахтану (а он искал у
него защиты, и Яруб защитил его), и тот дал ему двести тысяч амалекитян, и
Аджиб пошёл со своим войском и стал лагерем у Омана. И вышли к ним
аль-Джамракан и Садан и сразились с ними, и было убито из мусульман множество
воинов. И они вошли в город и заперли ворота и укрепили городские стены. И тут
прилетели мариды» – аль-Кайладжан и аль-Кураджан – и увидели, что мусульмане в
осаде. И они выждали, пока пришла ночь, и заработали среди неверных острыми
мечами из мечей джиннов, – каждый меч был длиною в двенадцать локтей, и
если бы человек ударил им камень, он бы раздробил его», – и бросились на
них, восклицая: «Аллах велик, он даёт победу и поддержку и покидает того, кто
отверг веру Ибрахима, друга Аллаха!»
А потом они начали хватать неверных и умножили среди них
убийство, и выходил из их ртов и ноздрей огонь. И неверные вышли из своих
палаток и увидели вещи удивительные, от которых поднимаются волосы на теле, и
помрачился их ум и улетел разум. И они схватили оружие и бросились друг на
друга, а мариды косили головы нечестивых, крича: «Аллах велик! Мы – слуги царя
Гариба, друга царя Муриша, царя джиннов!» И меч ходил среди неверных, пока не
наступила полночь, и показалось нечестивым, что все горы – ифриты. И они
погрузили палатки, грузы и деньги на верблюдов и вознамерились уйти, и первым
побежал из них Аджиб…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят третья ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что нечестивые вознамерились уйти,
и первым побежал из них Аджиб. А мусульмане собрались, дивясь делу, которое
случилось с неверными, и испугались племён джиннов, и мариды до тех пор были на
затылках неверных, пока не рассеяли их по степям и пустыням, И спаслись от
ифритов лишь пятьдесят тысяч амалекитян из первоначальных двухсот тысяч, и
направились они в свои земли, разбитые и израненные. А мариды сказали
мусульманам: „О воины, царь Гариб, ваш господин, и его брат желают вам мира, и
они в гостях у царя Муриша, царя джиннов, и вскоре будут с вами“. И когда воины
услышали весть о Гарибе и о том, что он здоров, они обрадовались сильной
радостью и сказали маридам: „Да обрадует вас Аллах доброй вестью, о благородные
духи!“
И потом мариды вернулись и вошли к царю Гарибу и царю Муришу
и, найдя их сидящими, рассказали им о том, что случилось и что они сделали, и
цари пожелали им благого возмещения, и сердце Гариба успокоилось. И царь Муриш
сказал ему: «О брат мой, я хочу провести тебя по нашей земле и показать тебе
город Яфиса, сына Нуха[542], –
мир с ним!» – «О царь, делай как тебе вздумается», – сказал Гариб. И царь
велел привести юношам двух коней и сел с Гарибом и Сахимом и поехал, и поехала
с ними тысяча маридов. И они двинулись, подобные куску горы, разрезанному
вдоль, и гуляли по долинам и горам, пока не прибыли в город Яфиса, сына Нуха –
мир с ним! И вышли им навстречу жители города, большие и малые, и встретили
Муриша, и он вступил в город в великолепном шествии, а затем он поднялся во
дворец Яфиса, сына Нуха, и сел на престол его царства. А престол этот был
мраморный, с решётками из золотых тростей, а высотой – в десять ступеней, и был
он устлан всевозможными цветными шелками. И когда жители города выступили перед
ним, царь сказал им: «О семя Яфиса, сына Нуха, чему поклонялись ваши отцы и
деды?» – «Мы нашли, что наши отцы поклоняются огню, и последовали им, и ты
лучше это знаешь», – сказали жители. И царь молвил: «О люди, мы увидели,
что огонь – творение из творений великого Аллаха, который сотворил всякую вещь.
Когда я узнал это, я предался Аллаху, единому, покоряющему, творцу ночи и дня и
вращающегося небосвода, которого не постигают взоры, а он постигает взоры, и он
– милостивый и всеведущий. Примите же ислам – вы спасётесь от гнева
всевластного, а в последней жизни – от пытки огнём».
И жители города предались Аллаху сердцем и языком, и Муриш
взял Гариба за руку и показал ему дворец Яфиса, – как он построен и какие
в нем диковины. И он вошёл в комнату оружия и показал ему оружие Яфиса, и Гариб
увидел меч, повешенный на золотом колышке, и спросил: «О царь, это чей меч?» И
царь ответил: «Это меч Яфиса, сына Нуха, которым он сражался с людьми и
джиннами. Его выковал мудрец Джардум, и он написал на его поверхности великие
имена. Если ударить им по горе, он её разрушит. И называется этот меч
аль-Махик:[543] когда он опускается на
человека, то губит его, а опускаясь на джинна, уничтожает его».
И когда услышал Гариб слова Муриша об упомянутых
достоинствах этого меча, он сказал: «Я хочу посмотреть на этот меч». –
«Перед тобою то, что ты хочешь», – ответил Муриш. И Гариб протянул руку и,
взяв меч, вытянул его из ножен, и засверкал он, и заиграла смерть, блистая, по
его лезвию. А было оно длиною в двенадцать пядей, а шириною в три пяди. И Гариб
хотел взять меч, и царь Муриш сказал ему: «Если ты можешь им ударить, возьми
его». И Гариб сказал: «Хорошо!» И взял меч в руку, и он был у него в руке точно
посох, и присутствующие – люди и джинны – удивились и воскликнули: «Ты
отличился, о господин витязей! Наложи свою руку на это сокровище, о котором
вздыхают цари земли, и садись на коня, а я буду тебе показывать», – сказал
Муриш. И Гариб сел на коня, и Муриш тоже сел, а люди и джинны последовали за
ними, прислуживая…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб и царь Муриш сели на
коней в городе Яфиса, а люди и джинны последовали за ними, прислуживая им. И
цари ехали мимо пустых дворцов и домов и покинутых площадей и ворот. А затем
они вышли из ворот города и стали гулять в садах, где были плодоносные деревья
и текучие реки, и говорящие птицы, которые прославляли того, кому принадлежит
могущество и вечность. И они гуляли до тех пор, пока не наступил вечер, а потом
вернулись и остались на ночь во дворце Яфиса, сына Нуха. И когда они туда
прибыли, им подали столик, и они поели, и Гариб обратился к царю джиннов и
сказал: „О царь, я намерен отправиться к моим людям и воинам. Я не знаю, каково
им было после меня“.
И царь Муриш, услышав слова Гариба, воскликнул: «О брат мой,
клянусь Аллахом, я не хочу с тобой расставаться и не дам тебе уйти раньше, чем
через месяц, чтобы я мог насладиться твоим видом!» И Гариб не мог ему перечить
и прожил целый месяц в городе Яфиса, а потом он поел и попил, и царь Муриш дал
ему подарки из редкостей, дорогих металлов и драгоценностей: изумруды,
бадахшанские рубины, камень алмаз и куски золота и серебра, а также мускуса и
амбры и отрезы шелка, затканного золотом, и сделал Гарибу и Сахиму одежды из
шёлковой материи, затканные золотом, а Гарибу он сделал венец, окаймлённый
жемчугом и драгоценными камнями, которого не оценить никакой ценой. И затем он
сложил все это в мешки и позвал пятьсот маридов и сказал им: «Собирайтесь
выезжать завтра, чтобы мы проводили царя Гариба с Сахимом в их страну». И
мариды ответили: «Слушаем и повинуемся!» И провели ночь с намерением ехать.
А когда настало время выезжать, вдруг появились кони и
барабаны и ревущие трубы, и мариды наполнили землю. А было их семьдесят тысяч
маридов летающих и ныряющих, и их царя звали Баракан.
А прибытию этого войска была великая и дивная причина, и
было это дело волнующее, необычайное, о котором мы расскажем по порядку.
Этот Баракан был властителем Сердоликового города и Золотого
дворца, и он властвовал над пятью кувшинами, в каждом из которых было пятьсот
тысяч маридов. Он и его племя поклонялись огню, вместо всевластного владыки. И
этот царь был сыном дяди Муриша, а среди людей Муриша был один нечестивый
марид, который принял ислам из лицемерия, и он скрылся в толпе своих родичей и
ушёл, и шёл до тех пор, пока не достиг Долины Сердоликов. И он вошёл во дворец
царя Баракана и поцеловал землю меж его рук и пожелал ему вечной славы и
счастья, а потом он рассказал царю о принятии Муришем ислама. И Баракан спросил
его, как он отступил от своей веры. И марид рассказал ему обо всем, что
случилось. Когда Баракан услышал его слова, он стал храпеть и хрипеть и бранить
солнце, луну и огонь, мечущий искры, и воскликнул: «Клянусь моей верой, я убью
сына моего дяди, его народ и того человека и не оставлю из них никого!» И он
кликнул племена джиннов и выбрал из них семьдесят тысяч маридов и шёл с ними,
пока не дошёл до города Джабарса, и они окружили город, как нами упомянуто. И
царь Баракан расположился напротив городских ворот и поставил свои палатки, и
Муриш позвал одного марида и сказал: «Подойди к этим воинам, посмотри, чего они
хотят, и приходи ко мне скорее». И марид пошёл и вошёл в лагерь Баракана, и
мариды поспешили к нему и спросили его: «Кто ты?» – «Посланец Муриша», –
ответил марид. И его взяли и поставили перед Бараканом, и он пал перед ним ниц
и сказал: «О владыка, мой господин послал меня к вам, чтобы я узнал, что с вами
случилось». – «Вернись к твоему господину, – сказал Баракан, – и
скажи ему: „Это сын твоего дяди Баракан пришёл тебя приветствовать…“
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят пятая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что марид, посланец Муриша, войдя к
Баракану, сказал: „Мой господин послал меня к тебе, чтобы я узнал, что с вами
случилось“. И Баракан сказал ему: „Вернись к твоему господину и скажи ему: «Сын
твоего дяди Баракан пришёл тебя приветствовать“.
И марид вернулся к своему господину и рассказал ему об этом,
и Муриш сказал Гарибу: «Сиди на своём престоле, а я пойду поприветствую сына
моего дяди и вернусь к тебе».
И он сел на коня и поехал, направляясь к шатрам, а Баракан
сделал это из хитрости, чтобы Муриш вышел и он схватил бы его. И он поставил
вокруг себя маридов и сказал им: «Когда вы увидите, что я его обнимаю, хватайте
его и вяжите». И мариды сказали ему: «Слушаем и повинуемся!» После этого царь
Муриш приехал и вошёл в шатёр сына своего дяди, и тот поднялся и обнял его, и
джинны ринулись на Муриша и скрутили его и заковали. И Муриш посмотрел на
Баракана и спросил его: «Что это за обстоятельства?» И Баракан воскликнул: «О
собака из джиннов, ты оставляешь свою веру и веру твоих отцов и дедов и
вступаешь в веру, которой ты не знаешь!» – «О сын моего дяди, – сказал
Муриш, – я увидел, что вера Ибрахима, друга Аллаха, истинна, а иная –
ложна». – «А кто вам рассказал?» – спросил Баракан. «Гариб, царь Ирака, и
он у меня на самом славном месте», – ответил Муриш. И Баракан воскликнул:
«Клянусь огнём, и светом, и мраком, и жаром, я убью его и всех вас!»
И потом он велел его заточить, и когда слуга Муриша увидел,
что постигло его господина, он повернулся, убежал в город и осведомил людей
царя Муриша о том, что выпало их господину. И они закричали и вскочили на
коней. И Гариб спросил: «В чем дело?» И его осведомили о том, что случилось, и
он кликнул Сахима и сказал ему: «Оседлай мне коня из тех двух коней, которых
мне дал царь Муриш». – «О брат мой, ты будешь сражаться с джиннами?» –
спросил Сахим. «Да, – отвечал Гариб, – я буду сражаться с ними мечом
Яфиса, сына Нуха, и попрошу помощи у господина нашего Ибрахима, друга
Аллаха, – мир с ним! – он владыка всякой вещи и создатель её».
И Сахим оседлал Гарибу рыжего коня из коней джиннов,
подобного крепости из крепостей, а потом Гариб взял боевые доспехи, вышел и сел
на коня. И отряды джиннов тоже вышли, одетые в кольчуги. И Баракан со своими
людьми сел на коня, и выстроились воины, и войска начали сражаться, и первым,
кто открыл врата боя, был царь Гариб. Он погнал своего коня на боевое поле и
обнажил меч Яфиса, сына Нуха, – мир с ним! – от которого исходит
яркий свет, слепивший глаза всем джиннам, и запал из-за него в сердце их страх.
И Гариб играл мечом, пока не ошеломил разум джиннов. А потом он закричал: «Аллах
велик! Я – царь Гариб, царь Ирака! Нег веры, кроме веры Ибрахима, друга
Аллаха!» И когда Баракан услышал слова Гариба, он воскликнул: «Вот кто изменил
веру сына моего дяди и отвернул его от его веры. Клянусь моей верой, я не сяду
на престол, пока не отрежу Гарибу голову, не потушу его дыхания и не верну сына
моего дяди с его людьми к их вере. А кто будет мне перечить, того я погублю».
И он сел на слона, белого, цвета бумаги, подобного высокой
башне, и закричал на него и ударил его стальным копьём, которое утонуло в его
мясе. И слон заревел, и Баракан направился к боевому полю и к месту боя и
сражения, и приблизился к Гарибу и сказал ему: «О собака из людей, что привело
тебя в нашу землю? Ты испортил сына моего дяди и его людей и вывел их из одной
веры в другую! Знай – сегодняшний день – последний твой день в жизни».
И Гариб, услышав эти слова, воскликнул: «Прочь, ничтожнейший
из джиннов!» И Баракан вытащил дротик и, взмахнув им, метнул его в Гариба, но
промахнулся, и тогда он метнул второй дротик, и Гариб подхватил его и, взмахнув
им, послал его к слону. И дротик вошёл слону в бок и вышел из другого бока, и
слон упал на землю убитый, а Баракан свалился, точно высокая пальма. И Гариб не
дал ему двинуться и ударил его мечом Яфиса, сына Нуха, по стволу его шеи, и
Баракана покрыло беспамятство. И мариды устремились к нему и скрутили ему руки.
И когда люди Баракана посмотрели на своего царя, они ринулись, желая его
освободить, но Гариб понёсся на них, и понеслись с ним правоверные джинны. От
Аллаха доблесть Гариба – он ублаготворил царя отвечающего и утолил жажду мести
заколдованным мечом, и всякий, кого он ударял, был сломлен, и дух его, не успев
подняться, становился пеплом в огне! И правоверные бросились на нечестивых
джиннов, и они стали кидать друг на друга огненные стрелы, и распространился
дым. А Гариб гарцевал между ними, и они рассыпались перед ним. И царь Гариб
достиг шатра царя Баракана, подле которого стояли аль-Кайладжан и аль-Кураджан,
и крикнул маридам: «Развяжите вашего господина». И они развязали его и разбили
его оковы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят шестая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб крикнул
аль-Кайладжану и аль-Кураджану: „Развяжите вашего господина!“ И они развязали
его и разбили его оковы. И царь Муриш сказал им: „Принесите мне доспехи и
приведите летающего коня!“
А у царя было два коня, летавших по воздуху, и он дал одного
коня Гарибу, а другой остался у него. Ему привели коня после того, как он надел
боевые доспехи, и они с Гарибом понеслись, и кони летели под ними, а их люди
летели сзади них, и цари кричали: «Аллах велик! Аллах велик!» И отвечали им
земля, и горы, и долины, и холмы. И они вернулись назад, после того как было
убито больше чем тридцать тысяч маридов и шайтанов, и вошли в город Яфиса. И
цари сели на места величия и стали искать Баракана, но не нашли его, так как,
когда они взяли его в плен, их отвлекло от него сражение. И один ифрит из слуг
царя поспешил к нему, развязал его и пронёс, подняв его над людьми. И Баракан
увидел, что некоторые из них убиты, а другие бегут. И ифрит полетел с ним по
небу и спустился в Сердоликовом городе, в Золотом дворце, и царь Баракан сел на
престол своего царства, и пришли к нему его люди, которые остались целы после
убиения, и вошли к нему и поздравили его с благополучием.
«О люди, – сказал царь, – а где же благополучие,
когда моё войско перебито, а меня взяли в плен и опорочили мою честь среди
племён джиннов?»
«О царь, – ответили люди Баракана, – цари всегда
поражаемы и поражают». И царь воскликнул: «Я неизбежно отомщу и сниму с себя
позор, а иначе я стану позорищем племён джиннов».
И затем он написал письма и послал за жителями крепостей, и
они пришли к нему, послушные и покорные. Баракан сделал им смотр, и оказалось,
что их триста тысяч и двадцать тысяч маридов – великанов и шайтанов. «Какая у
тебя нужда до нас?» – спросили они, и царь сказал: «Готовьтесь выступать через
три дня». И джинны отвечали: «Слушаем и повинуемся!»
Вот что было с царём Бараканом. Что же касается царя Муриша,
то, когда он вернулся и начал искать Баракана и не нашёл его, ему сделалось
тяжко, и он воскликнул: «Если бы мы поставили сотню маридов сторожить его, он
не убежал бы. Но, однако, куда он от нас уйдёт?» И потом Муриш сказал Гарибу:
«Знай, о брат мой, что Баракан вероломен и он не станет медлить с отмщением, а
он непременно соберёт свои отряды и приедет с ними к нам. И я хочу его
настигнуть, пока он слаб после своего поражения».
«Вот оно, правильное мнение и дело непорицаемое!» –
воскликнул Гариб. И Муриш сказал Гарибу: «О брат мой, пусть мариды доставят вас
в вашу страну, а меня оставьте воевать с неверными, чтобы облегчилась моя
ноша». – «Нет, клянусь кротким, великодушным покровителем, я не уеду из
этих земель, пока не уничтожу всех нечестивых джиннов и не поспешит Аллах
направить их дух в огонь (и как скверен этот исход!), а спасётся лишь тот, кто
поклоняется Аллаху, единому, покоряющему!» – воскликнул Гариб. «Но пошли Сахима
в город Оман, может быть, он оправится от болезни» (а Сахим был болен). И Муриш
закричал маридам: «Отнесите Сахима, эти деньги и подарки в город Оман!» И они
ответили: «Слушаем и повинуемся!» И понесли Сахима и подарки и направились в
страны людей. А Муриш написал письма в свои крепости и ко всем наместникам, и
они явились, – а числом их было сто тысяч и шестьдесят тысяч, – и
собрались и пошли, направляясь в Сердоликовую страну к Золотому дворцу. И они
покрыли в один день расстояние года пути и пришли в одну долину и расположились
там на отдых и спали, пока не настало утро, а потом хотели трогаться, и вдруг
появился отряд джиннов, и джинны закричали, и два войска встретились в этой
долине и понеслись друг на друга, и началось между ними избиение, и усилилась
схватка, и увеличилось потрясение, и дурными стали обстоятельства. И пришло
значительное и ушло воображаемое, и прекратились толки и разговоры, и
сократились долгие жизни, и впали нечестивые в унижение и умопомрачение. И
понёсся Гариб, объявляя единственным единого, возвышенного, которому
поклоняются, и стал рубить шеи, оставляя головы скатившимися в пыль, и не
наступил ещё вечер, как было убито из нечестивых около семидесяти тысяч. И
тогда ударили в литавры окончания, и воины оставили друг друга…».
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда войска оставили друг
друга и разошлись, Муриш и Гариб расположились в шатрах. Сначала они почистили
себе оружие, затем им принесли ужин, и они поели и поздравили друг друга с
благополучием (а в их войске было убито больше десяти тысяч маридов).
Что же касается Баракана, то он расположился у себя в шатре,
горюя о своих убитых помощниках: «О люди, если бы мы провели, сражаясь с
врагами, три дня, они бы нас уничтожили до последнего». – «А что же нам
делать, о царь?» – спросили они его, и он сказал: «Ринемся на них во мраке
ночи, когда они спят, и когда никто не сможет доставить вести о нас.
Приготовьтесь же и киньтесь на ваших врагов, и понеситесь на них, как один
человек». И люди Баракана сказали: «Слушаем и повинуемся!»
И затем они стали готовиться к нападению. А среди них был
один марид по имени Джандаль, сердце которого стало готовым для принятия
ислама. И когда он увидел, на что вознамерились неверные, он ушёл от них и,
войдя к Муришу и царю Гарибу, рассказал им, что неверные придумали. И Муриш
обернулся к Гарибу и спросил его: «О брат мой, что делать?» И Гариб отвечал: «Сегодня
ночью мы бросимся на неверных и рассеем их по пустыням и степям властью царя
могучего».
И затем он позвал предводителей джиннов и сказал им:
«Возьмите вы и ваши люди доспехи войны, и когда ниспадет мрак, выскальзывайте
на ногах сотня за сотней и оставьте шатры пустыми и скройтесь в горах. А когда
вы увидите, что враги между шатрами, нападайте на них со всех сторон. Укрепите
вашу решимость и положитесь на вашего господа. Вы будете поддержаны Аллахом, и
я – с вами».
И пришла ночь, и неверные ринулись к палаткам, призывая на
помощь огонь и свет, и когда они оказались между шатрами, правоверные бросились
на нечестивых, призывая на помощь господа миров и восклицая: «О милостивейший
из милостивых, о творец всех тварей!» И оставили их скошенными и остывшими. И
не наступило ещё утро, как сделались неверные телами без духа, а те, кто
остался жив, устремились в степи и долины. И вернулись Муриш с Гарибом,
поддержанные Аллахом, победоносные, и разграбили имущество неверных и проспали
ночь до утра, а потом пошли, направляясь в Сердоликовый город и Золотой дворец.
Что же касается Баракана, то, когда война обернулась против
него и перебили большинство его людей во мраке ночи, он повернулся, убегая с
теми, кто остался жив из его воинов, и достиг своего города. И он пошёл к себе
во дворец и собрал свои отряды и сказал им: «О люди, тот, у кого что-нибудь
есть, пусть берет это и присоединяется ко мне на горе Каф, у Синего царя,
владыки Пёстрого дворца: он тот, кто за нас отомстит».
И люди Баракана взяли своих жён и детей и имущество и
направились к горе Каф, а Муриш с Гарибом достигли Сердоликового города и
золотого дворца и увидели, что ворота открыты и нет в городе никого, кто
рассказал бы о нем что-нибудь. И Муриш взял Гариба с собою и стал ему
показывать Сердоликовый город и золотой дворец. А фундамент городских стен был
из изумруда, и ворота из красного сердолика, с серебряными гвоздями, а крыши
его домов и дворцов были из алоэ и сандала. И вошедшие в город пошли и
разошлись по его улицам и переулкам и достигли Золотого дворца. И они
переходили из одного прохода в другой и вдруг увидели постройку из царственного
бадахшанского рубина, полы в которой были из изумруда и яхонта! А Муриш с
Гарибом вошли во дворец, ошеломлённые его красотой, и ходили с места на место,
пока не прошли семь проходов. И когда они вошли внутрь дворца, то увидели
четыре портика, каждый из которых не был похож на другой, а посреди дворца был
бассейн из червонного золота, над которым были изображения золотых львов, и
вода текла из их пастей. И увидели цари нечто смущающее мысли. Портик,
находившийся в передней части зала, был устлан коврами, затканными цветным
шёлком, и под ним стояли два престола из червонного золота, украшенные жемчугом
и драгоценными камнями. И Муриш с Гарибом сели на престол Баракана и устроили в
Золотом дворце большое торжество…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Муриш с Гарибом сели на престол
Баракана и устроили большое торжество, а потом Гариб спросил Муриша: „Какой ты
придумал план?“ – „О царь людей, – ответил Муриш, – я послал сто
всадников узнать, где находится Баракан, чтобы мы пошли вслед за ним“.
И они пробыли в Золотом дворце три дня, пока не прилетели
мариды. И, вернувшись, они рассказали, что Баракан отправился на гору Каф
просить защиты у Синего царя, и тот взял его под защиту. И Муриш спросил
Гариба: «Что скажешь, о брат мой?» И тот ответил: «Если мы на них не ринемся,
они ринутся на нас».
И Муриш с Гарибом приказали войскам готовиться к выступлению
через три дня, и они привели себя в боевой порядок и хотели тронуться, и вдруг
видят: мариды, которые доставили Сахима и подарки, пришли к Гарибу и поцеловали
землю. И Гариб спросил их про своих людей, и мариды сказали: «Когда твой брат
Аджиб убежал после стычки, он пошёл к Ярубу ибн Кахтану и направился в земли
Индии и, войдя к их царю, рассказал ему, что с ним случилось из-за его брата, и
попросил у него защиты. И царь взял его под защиту и разослал письма ко всем
своим наместникам, и собралось к нему войско, подобное переполненному
морю, – нет у него ни начала, ни конца, – и он намеревается разрушить
Ирак».
И Гариб, услышав слова маридов, воскликнул? «Да погибнут
неверные! Аллах великий даст победу исламу, и я им покажу бой и
сражение». – «О царь людей, – сказал Муриш, – клянусь величайшим
именем, я непременно пойду с тобой в твоё царство и погублю твоих врагов и
приведу тебя к желаемому». И Гариб поблагодарил его, и они провели ночь с
намерением выступать, а когда настало утро, они двинулись и пошли, направляясь
к горе Каф. И они прошли весь день и направились к Пёстрому дворцу и мраморному
городу, а этот город был построен из камней и мрамора, и построил его Барик ибн
Факи, отец джиннов, и он же построил Пёстрый дворец, а назван он так потому,
что построен из кирпича серебряного и кирпича золотого, и не выстроено
подобного ему больше нигде на земле. И когда воины приблизились к мраморному
городу и осталось от них до города полдня, они спешились для отдыха, и Муриш
послал узнать новости. И скороход скрылся и, вернувшись, сказал; «О царь, в
мраморном городе отрядов джиннов столько» сколько листьев на деревьях или
капель дождя». – «Что же мы будем делать, о царь людей?» – спросил Муриш.
И Гариб сказал: «О царь, раздели твоих людей на четыре части, и пусть они
окружат вражеское войско и воскликнут: „Аллах велик!“ – а после того, как
закричат славословие, пусть отступят от них. И будет это дело в половине ночи»
и посмотрим, что произойдёт среда племён джиннов».
И Муриш призвал своих людей и разделил их так, как сказал
Гариб, и они взяли оружие и ждали, пока но наступила ночь. А потом они пошли и
окружили войско врагов и закричали: «Аллах велик! За веру Ибрахима, друга Аллаха, –
мир с ним!» И неверные проснулись, устрашённые этими словами, и схватили оружие
и нападали друг на друга, пока не заблистала заря. И большая часть их погибла,
а меньшая уцелела. И Гариб закричал правоверным джиннам: «Неситесь на тех, кто
уцелел из нечестивых! Вот я – с вами, и Аллах – вам помощник!» И Муриш понёсся,
и Гариб вместе с ним. И Гариб обнажал свой губящий меч из мечей джиннов и стал
обрубать носы и сделал головы седыми и обратил врагов в бегство.
И он завладел Бараканом и ударом лишил его жизни и спешился,
окрашенный его кровью. А потом он сделал то же самое с Синим царём. И когда
взошёл день, не осталось от неверных ни людей, ни вестников. И Муриш с Гарибом
вошли в Пёстрый дворец и увидели, что в его стенах один кирпич из золота, а
другой из серебра, а пороги в нем хрустальные, и стоит он на фундаменте из
зеленого изумруда.
И во дворце был бассейн с фонтаном, подле которого лежали
шёлковые ковры, вышитые золотыми нитками и украшенные драгоценными камнями, и
они увидели там богатства, которых не счесть и не описать. И они вошли в
помещение гарема и увидели гарем чистый и прекрасный, и Гариб осмотрел его и
увидел в числе бывших там женщин девушку, лучше которой он не видал, и на ней
была одежда, стоившая тысячу динаров. И вокруг неё стояла сотня рабынь, которые
приподнимали полы её платья золотыми крючками, и была она подобна луне среди
звёзд. И когда Гариб увидал эту женщину, он смутился умом и растерялся и
спросил одну из невольниц: «Кто будет эта девушка?» – «Это Каукаб-ас-Сабах[544], дочь Синего
царя», – ответили ему…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят девятая ночь
Когда же настала шестьсот пятьдесят девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб спросил одну из невольниц:
„Кто эта девушка?“ И ему сказали: „Это Каукаб-ас-Сабах, дочь Синего царя“. И
Гариб обратился к царю Муришу и сказал ему: „О царь джиннов, я хочу жениться на
этой девушке“. И Муриш ответил: „И дворец и то, что есть в нем из богатств и
детей, – нажива твоих рук, и если бы ты не сделал хитрости и не погубил бы
Баракана и Синего царя с их людьми, они бы погубили нас до последнего. Деньги –
твои деньги, и обитатели дворца – твои рабы“.
И Гариб поблагодарил Муриша за его хорошие слова и, подойдя
к девушке, посмотрел на неё и как следует в неё вгляделся и полюбил её сильной
любовью и забыл Фахр-Тадж, дочь царя Сабура, царя персов, турок и дейлемитов, и
забыл Махдию. А матерью этой девушки была дочь царя Китая, которую Синий царь
похитил из её дворца и лишил девственности, и она зачала от него и принесла ему
девочку, и из-за её красоты и прелести царь назвал её Каукаб-ас-Сабах, и была
она владычицей красавиц. И мать умерла, когда младенцу было сорок дней, и
воспитывали её повитухи и евнухи, пока не стало ей семнадцать лет от роду. И
случилось тогда это дело, и убили её отца, и полюбил её Гариб сильной любовью,
и он вложил её руку в свою и вошёл к ней в тот же вечер и нашёл её девственной.
А эта девушка ненавидела своего отца, и она обрадовалась его
убиению. И Гариб приказал разрушить Пёстрый дворец, и его разрушили, и Гариб
разделил его богатства между джиннами, и досталась Гарибу двадцать одна тысяча
кирпичей, золотых и серебряных, а из богатств и дорогих металлов ему досталось
столько, что не счесть и не перечислить. Потом царь Муриш взял Гариба и стал
ему показывать гору Каф и её диковины, и они направились к крепости Баракана и,
достигнув этой крепости, разрушили её и поделили её богатства, и потом они
направились к крепости Муриша и оставались там пять дней, И Гариб пожелал
отправиться в свою страну, и Муриш сказал ему: «О царь людей, я пойду у твоего
стремени и доставлю тебя в твою страну». – «Нет, клянусь другом Аллаха
Ибрахимом, – воскликнул Гариб, – я не позволю тебе утомлять себя и не
возьму из твоих людей никого, кроме аль-Кайладжана и аль-Кураджана». – «О
царь, – сказал Муриш, – возьми десять тысяч всадников из джиннов,
которые будут с тобою, чтобы служить тебе». – «Я возьму только тех, о ком
я тебе сказал», – ответил Гариб. И тогда Муриш приказал тысяче маридов
нести то, что досталось Гарибу из добычи, и сопровождать его до его царства, а
двум маридам – альКайладжану и аль-Кураджану – он велел быть с Гарибом и
слушаться его. И ифриты ответили: «Слушаем и повинуемся!» И Гариб сказал
маридам: «Несите богатства и Каукаб-ас-Сабах». И хотел трогаться и сесть на
своего летающего коня, но Муриш сказал ему: «Этот конь, о брат мой, живёт
только в нашей земле, а когда он достигнет земли людей, он умрёт. Но у меня
есть морской конь, которому не найти подобного в земле иракской и во всех
странах».
И он велел привести этого коня, и его привели, и когда Гариб
увидал его, конь стал преградой между» ним и его разумом. Потом коня спутали, и
аль-Кайладжан понёс его, а аль-Кураджан взвалил на себя сколько мог, и затем
Муриш обнял Гариба и заплакал из-за разлуки с ним и сказал: «О брат мой, если
выпадет тебе что-нибудь, что будет тебе не под силу, пришли за мной, и я приду
к тебе с войском, которое разрушит землю и то, что на ней есть».
И Гариб поблагодарил его за милости и за самоотверженную
преданность. И мариды с Гарибом и конём прошли два дня и ночь, покрыв
расстояние в пятьдесят лет пути, и приблизились к городу Оману. И они
расположились близ города, чтобы отдохнуть, и Гариб обратился к аль-Кайладжану
и сказал ему: «Пойди и добудь мне сведения о моих людях». И марид отправился и
вернулся и сказал: «О царь, у твоего города войско неверных, подобное
переполненному морю, и твои люди с ним сражаются. Они ударили в барабан войны,
и аль-Джамракан выступил в поле».
И когда Гариб услышал эта слова, он воскликнул: «Аллах
велик! – И сказал: – О Кайладжан, оседлай мне коня и подай мне доспехи и
копьё! Сегодня можно будет отличить витязя от труса на месте боя в сражения».
И аль-Кайладжан поднялся и принёс Гарибу то, что он
требовал, и Гариб взял военные доспехи и повязался мечом Яфиса, сына Нуха, и,
сев на морского коня» направился к войскам и отрядам. И аль-Кайладжан б
альКураджаном сказали ему: «Дай себе отдых и позволь нам пойти к неверным и
рассеять их по степям и пустыням, чтобы не осталось у них никого из людей и
раздувающего огонь, с помощью Аллаха, высокого и всевластного». – «Клянусь
другом Аллаха Ибрахимом, – воскликнул Гариб, – я позволю вам
сражаться, только если буду на спине моего коня!»
А причиною прихода этого войска было дивное дело…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот шестидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот шестидесяти,
она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб сказал аль-Кайладжану:
„Пойди я узнай мне сведения о моих людях“. Я вернулся и сказал: „У твоего
города стоит большое войско“.
А причиной его прихода было то, что Аджиб пришёл с войском
Яруба ибн Кахтана и осадил мусульман и вышли аль-Джамракан и Садан и пришли к
ним аль-Кайладжан с аль-Кураджаном и разбили войско неверных. И Аджиб обратился
в бегство и сказал: «О люди, если вы вернётесь к Ярубу ибн Кахтану, когда его
войско перебито и убит его сын, он скажет: „О люди, если бы не вы, моих людей и
моего сына не убили бы“, – и убьёт нас до последнего. Моё мнение, что нам
следует отправиться в страны Индии и войти к царю Тарканану, и он отомстит за
нас».
И люди Аджиба сказали ему: «Веди нас, да благословит тебя
огонь!» И они шли дни и ночи, пока не дошли до города Хинда. И они попросили
разрешения войти к царю Тарканану, и тот позволил Аджибу войти, и Аджиб вошёл и
поцеловал перед ним землю и пожелал ему того, чего желают царям, а потом
сказал: «О царь, защити меня, да защитит тебя огонь, обладатель искр, и да
охранит тебя мрак ночи мрачною тьмой».
И царь Индии посмотрел на Аджиба и спросил его: «Кто ты и
чего ты хочешь?» И Аджиб сказал: «Я – Аджиб, царь Ирака. Мой брат меня обидел,
он последовал вере ислама, и рабы стали ему послушны. Он овладел многими
странами и все время гонял меня из одной земли в другую, и вот я пришёл к тебе
искать защиты у тебя и у твоей власти».
И когда услышал царь Индии слова Аджиба, он стал вставать и
садиться и воскликнул: «Клянусь огнём, я отомщу за тебя и никому не позволю
поклоняться не огню, моему владыке!» И потом он кликнул своего сына и сказал
ему: «О дитя моё, приготовься и иди в Ирак. Погуби всех, кто там находится,
свяжи тех, кто не поклоняется огню, пытай их и уродуй, но не убивай, а приведи
ко мне, чтобы я подверг их пыткам всякого рода: дал бы им вкусить унижение и
сделал бы их назиданием для тех, кто поучается в наше время».
И затем царь выбрал восемьдесят тысяч бойцов на конях и
восемьдесят тысяч бойцов на жирафах и послал со своим сыном десять тысяч
слонов, на каждом из которых были носилки из сандала с решётками из золотых
тростей, а пластинки и гвозди на этих носилках были золотые и серебряные. И на
каждых носилках стоял престол из золота и изумруда, и ещё он послал колесницы с
оружием – на каждой колеснице было восемь человек, сражавшихся всевозможным
оружием. А сын царя был храбрецом своего времени, и не было ему в доблести
соперника, и звали его Рад-Шах. И он собрался в десять дней, и воины ехали,
подобные куче облаков, в течение двух месяцев, пока не достигли города Омана и
не окружили его. И Аджиб радовался, думая, что он победит. А альДжамракан с
Саданом и все богатыри вышли на середину поля, и ударили тогда в барабаны, и
заржали кони, а альКайладжан наблюдал все это. И он вернулся и рассказал обо
всем царю Гарибу, и тот тоже сел на коня, как мы упомянули, погнал своего
скакуна и въехал в войско неверных, ожидая, кто к нему выступит и откроет врата
войны. И выехал также Садан-гуль и потребовал поединка, и выступил к нему
богатырь из богатырей Индии, и Садан не дал ему времени установиться и, ударив
дубиной, раскрошил ему кости, и он растянулся на земле, затем выступил к Садану
второй, и он убил его, и третий, и он повергнул его. И Садан до тех пор убивал,
пока не убил тридцать богатырей. И выступил тогда к нему богатырь из Индии по
имени Батташ-аль-Акран[545],
а был это витязь своего времени, стоивший пяти тысяч витязей на поле битвы, в
бою и сражении, и он был дядей царя Тарканана. И когда Батташ выступил против
Садана, он сказал ему: «О вор из арабов, разве достиг твой сан того, что ты
убиваешь царей Индии и её богатырей и берёшь в плен её витязей! Сегодняшний
день – последний день твой в земной жизни».
И когда Садан услышал эти слова, его глаза покраснели, и он
ринулся на Батташа и ударил его дубиной, но удар не удался, и Садан
перевернулся, увлекаемый дубиной, и упал на землю, и не успел он опомниться,
как был связан и закован, и нечестивые потащили его к себе в лагерь. И когда
аль-Джамракан увидел своего товарища пленником, он воскликнул: «Эй, за веру
Ибрахима, друга Аллаха!» И, ударив пяткой своего коня, понёсся на
Батташ-аль-Акрана. И они гарцевали некоторое время, а затем Батташ бросился на
аль-Джамракана и, потянув его за рукав, сорвал его с седла и бросил на землю. И
его связали и потащили в лагерь нечестивых, и к Батташу все время выступал
предводитель за предводителем, пока он не взял в плен двадцать четыре
предводителя мусульман. И когда мусульмане увидели это, они огорчились великим
огорчением, а Гариб, увидев, что постигло его богатырей, вытащил из-под колена
золотую дубину весом в сто двадцать ритлей – а это была дубина Баракана, царя
джиннов…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят первая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят первая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь Гариб увидел, что
постигло его богатырей, он вытащил золотую дубину, принадлежавшую Баракану,
царю джиннов, и погнал своего морского коня, и тот побежал под ним, как
дуновение ветра. И Гариб устремился вперёд и, оказавшись на середине поля,
крикнул: „Аллах велик! Он дал победу и поддержку и оставил тех, кто не признал
веру Ибрахима, друга Аллаха!“ И затем он понёсся на Батташа и ударил его
дубиной, и Батташ упал на землю, и Гариб обернулся к мусульманам и, увидав
своего брата Сахим-аль-Лайля, сказал ему: „Свяжи этого пса!“ И когда Сахим
услышал слова Гариба, он устремился к Батташу и крепко связал его и схватил. И
богатыри мусульман принялись дивиться на этого витязя, а нечестивые спрашивали
один другого: „Кто этот витязь, что вышел из их среды и взял в плен нашего
товарища?“
А Гариб требовал поединка, и вышел к нему богатырь из
индийцев, и Гариб ударил его дубиной, и он упал и растянулся на земле. И
аль-Кайладжан с аль-Кураджаном связали его и передали Сахиму. И Гариб брал в
плен одного богатыря за другим, пока не захватил пятьдесят два знатных
предводителя. И кончился день, и забили в барабаны окончания, и Гариб уехал с
поля и направился к лагерю мусульман, и первый, кого он встретил, был Сахим. И
Сахим поцеловал ему ногу в стремени и воскликнул: «Да не отсохнут твои руки, о
витязь времени! Скажи нам, кто ты, храбрец?» И тогда Гариб поднял с лица
кольчатое забрало, и Сахим узнал его и сказал: «О люди, это – ваш царь и
господин ваш Гариб, и он пришёл из земли джиннов».
И когда мусульмане услышали упоминание о своём царе, они
соскочили на землю со спин коней и, подойдя к нему, стали целовать ему ноги в
стременах и желали мира, радуясь его благополучию. И они вошли с ним в город
Оман, и Гариб опустился на престол своего царства, и его люди окружили его,
пребывая в крайней радости. И им подали еду, и они поели, и затем Гариб
рассказал им обо всем, что с ним случилось на горе Каф из-за племён джиннов, и
его люди удивились до крайней степени и прославили Аллаха за его спасение.
А аль-Кайладжан с аль-Кураджаном не покидали Гариба. Гариб
велел своим людям уходить в опочивальни, и они разошлись по домам, так что не
осталось подле него никого, кроме маридов, и Гариб спросил их: «Можете ли вы
отнести меня в Куфу, чтобы я насладился моим гаремом, и вернуться со мною в
конце ночи?» – «О господин, – ответили они, – это самое лёгкое, что
ты требуешь». А между Куфой и Оманом было шестьдесят дней пути для спешащего
всадника. И аль-Кайладжан сказал аль-Кураджану: «Я понесу его туда, а ты
принесёшь его обратно». И аль-Кайладжан понёс Гариба, а аль-Кураджан полетел с
ним рядом, и прошло не больше часа, как они достигли Куфы и свернули с Гарибом
к воротам дворца.
И Гариб вошёл к своему дяде ад-Дамигу, и тот, увидав его,
поднялся и приветствовал его. Потом Гариб спросил: «Как поживают моя жена
Фахр-Тадж[546] и моя жена Махдия?» И
ад-Дамиг ответил: «Они здоровы и благополучны». И евнух вошёл и рассказал
женщинам о прибытии Гариба, и они обрадовались и закричали и дали евнуху его
подарок[547], а потом вошёл царь
Гариб, и женщины поднялись и приветствовали его. И они стали разговаривать, и
пришёл ад-Дамиг, и Гариб рассказал ему о том, что случилось у него с джиннами,
и ад-Дамиг и женщины удивились.
И Гариб проспал остаток ночи с Фахр-Тадж, а когда
приблизилась заря, он вышел к маридам и простился с родными и жёнами и своим
дядей ад-Дамигом, а потом он сел на спину аль-Кураджана, рядом с которым
полетел аль-Кайладжан, и не рассеялся ещё мрак, как он уже был в городе Омане.
И он надел боевые доспехи, вместе со своими людьми, и приказал открывать
ворота. И вдруг подъехал витязь из лагеря нечестивых, и с ним были альДжамракан
и Садан-гуль и взятые в плен предводители, которых он освободил. И он передал
их Гарибу, царю мусульман, и мусульмане обрадовались их спасению, а затем они
надели кольчуги и сели на коней (а уже ударили в литавры войны) и приготовились
к бою и сражению. И неверные сели на коней и выстроились рядами…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят вторая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят вторая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда воины-мусульмане выехали
в поле для боя и сражения, первый, кто открыл ворота войны, был царь Гариб. И
он вытащил свои губящий меч – меч Яфиса, сына Нуха – мир с ним! – и погнал
своего коня меж рядами и закричал: „Кто меня знает, с того довольно моего зла,
а кто меня не знает, тому я дам узнать себя. Я – царь Гариб, царь Ирака и
Йемена, я – Гариб, брат Аджиба“.
И когда услышал Рад-Шах, сын царя Индии, слова Гариба, он закричал
предводителям: «Приведите ко мне Аджиба!» И его привели, и Рад-Шах сказал ему:
«Ты знаешь, что эта смута – твоя смута и ты был причиною её. Вон твой брат на
поле битвы, на месте боя и сражения. Выйди к нему и приведи мне его пленным; я
посажу его на верблюда задом наперёд и буду уродовать, пока не достигну земель
Индии». – «О царь, пошли к нему другого, я заболел», – сказал ему
Аджиб. И когда РадШах услышал его слова, он стал храпеть и хрипеть и
воскликнул: «Клянусь огнём, обладателем искр, и светом, и тенью, и жаром, если
ты не выйдешь к твоему брату и не приведёшь его ко мне поспешно, я отрежу тебе
голову и потушу твоё дыхание!»
И Аджиб выехал и погнал коня, укрепив своё сердце, и
приблизился к брату на поле битвы и воскликнул: «О пёс арабов и гнуснейший из
тех, кто вбивал колья в пятки, или ты соперничаешь с царями! Возьми же то, что
пришло к тебе и порадуйся своей смерти!» И Гариб, услышав его слова, спросил
его: «Кто ты из царей?» И Аджиб ответил: «Я – твой брат, и сегодняшний день –
последний из твоих дней в земной жизни!»
И когда Гариб убедился, что это – его брат Аджиб, он
вскричал: «О месть за моего отца и мать!» А затем он отдал аль-Кайладжану свой
меч и понёсся на Аджиба и ударил его дубиной, нанеся удар непокорного
притеснителя, так что едва не выбил ему ребра. И он схватил Аджиба за ворот и
потянул его и сорвал с седла и ударил об землю. И оба марида устремились к нему
и крепко связали и повели униженного, презренного. И при всем этом Гариб
радовался пленению своего врага и говорил такие стихи:
«Добился я цели, и кончен мой труд,
Тебе благодарность и слава, господь!
Я вырос ничтожным, униженным, бедным,
Но все даровал, что хотел я, Аллах.
И в странах я царь, и рабов покорил
я,
Но не было б так без тебя, нага
господь!»
И когда Рад-Шах увидел, что случилось с Аджибом из-за его
брата Гариба, он потребовал своего коня и надел боевые доспехи я кольчугу и
выехал на поле битвы. И он гнал своего коня, пока не приблизился к царю Гарибу
на месте боя и сражения, и тогда он закричал ему: «О гнуснейший из арабов и
носящий дрова, или твой сан достиг того, что ты берёшь в плен царей и
богатырей! Сойди с коня и свяжи себе руки, поцелуй мне ногу и освободи моих
богатырей! Иди со мной в моё царство в оковах и цепях – тогда я тебя прощу и
сделаю тебя шейхом[548] в
наших землях, и ты будешь иметь там кусок хлеба!»
И когда Гариб услышал его слова, он так рассмеялся, что упал
навзничь и сказал: «О взбесившийся пёс и опаршивевший волк, ты увидишь, против
кого обернутся превратности!» И он закричал Сахиму: «Приведи ко мне пленных!» И
когда Сахим привёл их, Гариб отсек им головы. И тут Рад-Шах напал на Гариба
нападеньем могучего и сшибся с ним, как сшибается непокорный притеснитель, и
они возвращались, убегали и сшибались, пока не налетел мрак. И тогда ударили в
барабаны окончания…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят третья ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда ударили в барабаны
окончания и бойцы разошлись, каждый из царей отправился к себе. И их стали
поздравлять с благополучием, и мусульмане сказали царю Гарибу: „Не в обычае у
тебя, о царь, затягивать бой“. И Гариб ответил: „О люди, я сражался с
богатырями и с царями и не видел лучшего боя, чем у этого богатыря. Я хотел
вытащить меч Яфиса, чтобы поразить им и искрошить кости и погубить последние
дни своего врага, но отложил, думая, что возьму в плен и в исламе найдёт он
долю свою“.
Вот что было с Гарибом. Что же касается до РадШаха, то он
вошёл в шатёр и сел на свой престол, и вошли к нему вельможи его царства и
спросили его про противника, и он сказал: «Клянусь огнём, обладателем искр, я в
жизни не видел богатыря, подобного этому! Завтра я возьму его в плен и приведу
его, униженного и презренного».
И воины проспали до утра, и ударили в барабаны войны, и
приготовились к бою и сражению: повязали мечи и подняли крики и, сев на
породистых, могучих коней, выехали из лагеря и наполнили землю, холмы и долины
и все обширные местности. И первым, кто открыл ворота боя и сражения, был
отважный витязь и храбрый левцарь Гариб, и он стал гарцевать и нападать и
воскликнул: «Есть ли мне соперник? Есть ли противник? Пусть не приходит ко мне
сегодня ленивый или слабый!» И не закончил он ещё своих слов, как выступил к нему
Рад-Шах, который сидел на слоне, подобном большому куполу. А на слоне был трон,
привязанный шёлковыми шнурками, и слонятник сидел между ушами слона, и в руках
у него был крюк, которым он ударял животное, и слон качался направо и налево. И
когда слон приблизился к коню Гариба, тот увидал нечто, чего никогда не видел,
и шарахнулся от него. Гариб сошёл с коня и отдал его аль-Кайладжану и, вытащив
свой губящий меч, направился к РадШаху, пешим, и оказался перед слоном. А
Рад-Шах, когда он боялся, что будет побеждён в схватке с богатырём из
богатырей, всегда садился на слона и брал с собою одну вещь, называемую
альвахак (она имеет вид сетки, широкой внизу и узкой вверху, и в нижней части
её кольцо, в которое продет шёлковый шнур), направлялся к всаднику с конём,
набрасывал на них сетку и тянул за шнур, и тогда верховой сходил с коня, и
Рад-Шах брал его в плен. И он покорял витязей таким образом.
И когда приблизился к нему Гариб, Рад-Шах поднял руку с
сеткой и распустил её над Гарибом, так что сетка развернулась над ним, и
Рад-Шах потянул её, и Гариб оказался подле него на спине слона. И Рад-Шах
закричал на слона, чтобы тот повернул обратно в лагерь. А альКайладжан с
аль-Кураджаном не покидали Гариба, и, увидев, что случилось с их господином,
они схватили слона, а Гариб при этом потянулся в сетке и разорвал её, и
аль-Кайладжан с аль-Кураджаном ринулись на РадШаха и скрутили его и повели на
верёвке из пальмового лыка. И люди бросились друг на друга, точно два бьющихся
моря или две столкнувшиеся горы, и пыль поднялась до облаков небесных, и
увидели воины воочию мрак смерти, и усилился бой, и полилась кровь. И воины
продолжали жестоко сражаться и крепко биться и драться так, что сильнее нельзя,
пока день не повернул на закат и не пришла ночь с её мраком. И тогда ударили в
барабаны окончания, и воины оставили друг друга. А из мусульман, принимавших
участие в сражении в этот день, было убито множество, и большинство получило
раны, и досталось им это от бойцов, сидевших на слонах и жирафах. И это было
тяжело Гарибу, и он приказал лечить раненых и, обратившись к вельможам из своих
людей, спросил их: «Каково будет ваше мнение?» – «О царь, – сказали они,
citrixнам повредили только слоны и жирафы, и если бы мы спаслись от них, то
победили бы врага». И аль-Кайладжан с аль-Кураджаном сказали: «Мы оба вытащим
мечи и бросимся на них и убьём много врагов».
И тогда выступил вперёд человек из жителей Омана (а он был
советником у аль-Джаланда) и сказал: «О царь, это войско на моей
ответственности, если ты будешь мне повиноваться и выслушаешь меня». И Гариб
обернулся к предводителям и сказал им: «Что бы ни сказал вам этот мастер,
слушайтесь его!» И предводители ответили: «Слушаем и повинуемся…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб сказал
предводителям: „Во всем, что скажет вам этот мастер, слушайтесь его!“ И
предводители отвечали: „Слушаем и повинуемся!“ И тот человек выбрал десять
предводителей и спросил их: „Сколько вам подчинено богатырей?“ И они ответили:
„Десять тысяч“. И тогда он взял их и пошёл на склад оружия и, дав пяти тысячам
из них ружья, научил, как из них стрелять.
И когда заблистала заря, неверные снарядились и выставили
вперёд слонов и жирафов, и люди несли на себе полное вооружение. И они вывели
зверей, и богатыри их стояли перед войском, а Гариб со своими богатырями сел на
коней, и кони построились рядами, и ударили в литавры, и выступили вперёд начальники,
и вывели зверей и слонов. И тог человек закричал на стрелков, и они занялись
стрелами и ружьями, и вылетели стрелы и свинец и вошли в ребра зверей, и звери
заревели и повернули на богатырей и воинов и стали топтать их. А потом
мусульмане бросились на нечестивых и окружили их от левой стороны до правой. И
слоны начали топтать нечестивых и рассеяли их по степям и пустыням. И
мусульмане шли у них на затылке, с мечами из индийской стали, и спаслись от
слонов и жирафов только немногие, и царь Гариб вернулся со своими людьми,
радуясь победе, а наутро они поделили добычу. И они провели в этом месте пять
дней, а потом царь Гариб сел на престол царства и потребовал своего брата
Аджиба и сказал ему: «О пёс, что это ты собираешь против нас, царей, когда властный
во всякой вещи поддерживает меня против вас. Прими ислам – ты спасёшься, и я
оставлю ради этого месть за отца и мать и сделаю тебя царём, как ты был, а сам
буду под твоей властью».
И Аджиб, услыхав слова Гариба, сказал: «Я не расстанусь с
моей верой!»
Тогда Гариб заключил его в железные цепи и приставил к нему
сто могучих рабов. А потом он обратился к Рад-Шаху и спросил его: «Что ты
скажешь о вере ислама?» И Рад-Шах ответил: «О владыка, я вступлю в вашу веру:
не будь эта вера истинная и прекрасная, вы бы не одолели нас. Протяни руку, и я
засвидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что друг Аллаха Ибрахим – посол
Аллаха». И Гариб обрадовался принятию им ислама и спросил его: «Утвердилась ли
в твоём сердце сладость веры?» И Рад-Шах ответил: «Да, о мой владыка». А потом
Гариб сказал ему: «О Рад-Шах, отправишься ли ты в свою страну и царство?» – «О
царь, – ответил РадШах, – мой отец убьёт меня, так как я вышел из его
веры». – «Я пойду с тобой, – сказал Гариб, – и отдам тебе во власть
твою землю, так что будут тебе послушны страны и рабы, с помощью Аллаха,
великодушного, щедрого».
И Рад-Шах поцеловал Гарибу руку и ногу, и Гариб оказал
милость придумавшему план, который был причиной поражения врага, и подарил ему
много денег. А затем он обратился к аль-Кайладжану с аль-Кураджаном и сказал
им: «О вожди джиннов!» И они ответили: «К твоим услугам!» И тогда Гариб сказал»
«Я хочу, чтобы вы снесли меня в страны Индии». И мариды отвечали: «Слушаем и
повинуемся!» И Гариб взял с собою аль-Джамракана с Саданом, которых понёс
аль-Кураджан, а аль-Кайладжан понёс Гариба с Рад-Шахом, и они направились в
страну Индии…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят пятая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят пятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб с аль-Джамраканом,
Саданом-гулем и Рад-Шахом, когда мариды понесли их, направились в страны Индии.
И поднялись они в небо во время заката, и не пришёл ещё конец ночи, как они уже
были в Кашмире[549],
и мариды опустили их на один дворец, и они спустились по дворцовым лестницам. А
до Тарканана дошла от беглецов весть о том, что случилось с его сыном и
воинами, и узнал он, что они в великой заботе и что его сын не спит и ничем не
наслаждается. И стал Тарканан раздумывать о своём деле и о том, что с ним
случилось, и вдруг вошла к нему толпа прилетевших, и, увидев своего сына и тех,
кто был с ним, царь оторопел, и его охватил страх перед маридами. И его сын
Рад-Шах обратился к нему и воскликнул: «Куда, о изменник, о поклонник огня?
Горе тебе! Оставь поклонение огню и поклонись царю всевластному, творцу ночи и
дня, которого не постигают взоры!»
А когда его отец слушал эти слова, у него в руках была
железная дубина, и он бросил ею в Рад-Шаха, но тот уклонился от неё, и дубина
попала в угол комнаты и разбила три камня. «О пёс, – сказал Тарканан
РадШаху, – ты уничтожил войско, загубил твою веру и пришёл вывести меня из
моей веры!»
И он бросился на Рад-Шаха, но Гариб встретил его и, ударив
его по шее, свалил его, и аль-Кайладжан с альКураджаном крепко затянули на нем
верёвки, а весь гарем его убежал. А затем Гариб сел на престол царства и сказал
Рад-Шаху: «Суди твоего отца!» И Рад-Шах обратился к Тарканану и сказал ему: «О
старец, заблуждающийся, прими ислам – и спасёшься от огня и от гнева
всевластного владыки». Но Тарканан отвечал: «Я умру не иначе, как в своей
вере!» И тогда Гариб вытащил свой губящий меч и ударил им Тарканана, и тот упал
на землю двумя половинами, и поспешил Аллах отправить его дух в огонь. (О, как
скверно это обиталище!) И Гариб приказал его повесить на воротах дворца, и его
повесили: одну половину – справа и другую – слева, а потом они все вместе
провели время до конца дня. И Гариб велел Рад-Шаху надеть царскую одежду, и тот
надел её и сел на престол своего отца, и Гариб сел от него справа, а
альКайладжан с аль-Кураджаном и аль-Джамракан с Саданом-гулем встали справа и
слева. И царь Гариб сказал им: «Всякого из вельмож, кто войдёт, связывайте и не
дайте никому из предводителей ускользнуть из ваших рук!» И они отвечали:
«Слушаем и повинуемся!»
И после этого предводители стали входить, направляясь в
царский дворец для службы, и первый, кто вошёл, был старший предводитель. И он
увидал, что царь висит, разрубленный на две половины, и растерялся и смутился,
и его взяла оторопь, и тогда аль-Кайладжан бросился на него и, потянув его за
ворот, повалил и скрутил. И затеи он потащил его во дворец и связал и поволок,
и не взошло ещё солнце, как он связал триста пятьдесят предводителей и поставил
их перед Гарибом. «О люди, – сказал им Гариб, – видели вы вашего царя
повешенным на дворцовых воротах?» – «Кто сделал с ним это дело?» – спросили
предводители, и Гариб сказал: «Я сделал с ним это при помощи великого Аллаха. И
с тем, кто станет мне перечить, я сделаю то же самое». – «Чего ты от нас
хочешь?» – спросили предводители. И Гариб сказал: «Я – Гариб, царь Ирака, я
тот, кто погубил ваших богатырей. Рад-Шах принял веру ислама, и стал он великим
царём и правителем над вами. Примите ислам – спасётесь, и не прекословьте –
раскаетесь».
И они произнесли исповедание веры и были записаны в число
людей счастья, и Гариб спросил их: «Истинна ли в ваших сердцах сладость веры?»
«Да», – отвечали предводители. И Гариб велел их
развязать, и когда их развязали, наградил их и сказал: «Идите к вашим людям и
предложите им ислам; кто примет ислам, того оставьте, а кто откажется, того
убейте…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб сказал воинам Рад-Шаха:
„Идите к вашим людям и предложите им ислам; кто примет ислам, того оставьте, а
кто откажется, того убейте“. И они ушли и собрали людей, которые были им
подвластны и которыми они повелевали, и осведомили их о том, что было, а затем
предложили им ислам, и воины предались Аллаху, кроме немногих, которых убили. И
Гарибу рассказали об этом, и он прославил Аллаха великого и восхвалил его и
сказал: „Хвала Аллаху, который облегчил нам это дело без боя!“
И Гариб оставался в Кашмире сорок дней, пока не подчинил
себе страны и не разрушил дома огня и вместилища его. И вместо них он построил
мечети, малые и соборные, а Рад-Шах связал в тюки множество редкостей и
подарков, которых не описать, и отослал их на кораблях.
И затем Гариб сел на спину аль-Кайладжана, а Садан с
аль-Джамраканом сели на спину аль-Кураджана, и, после того как все простились
друг с другом, они полетели и летели до конца ночи. И не заблистала ещё заря,
как они уже были в городе Омане, и встретили их родичи и поздоровались с ними,
радуясь им. И когда Гариб достиг ворот Куфы, он велел привести своего брата
Аджиба, и когда его привели, велел его распять. И Сахим принёс железные крючья
и вонзил их Аджибу под коленки, и его повесили на воротах Куфы, а потом Гариб
велел метать в него стрелы, и их метали, пока Аджиб не стал точно ёж. И затем
Гариб вступил в Куфу и вошёл к себе во дворец и сел на престол своего царства и
судил в этот день, пока время дня не окончилось. И тогда он вошёл в свой гарем,
и Каукаб-ас-Сабах поднялась перед ним и обняла его, и невольницы поздравили его
с благополучием, и Гариб оставался с Каукаб-ас-Сабах этот день и ночь.
А когда наступило утро, он встал, омылся и, совершив
утреннюю молитву, сел на престол своего царства и начал приготовления к свадьбе
с Махдией. И зарезали три тысячи баранов, две тысячи коров, тысячу коз, пятьсот
верблюдов, пятьсот коней, четыре тысячи кур и много гусей. И была эта свадьба,
подобно которой не устраивали в землях ислама в те времена.
И затем Гариб вошёл к Махдии и уничтожил её девственность и
провёл в Куфе десять дней, а после этого он наказал своему дяде быть
справедливым с подданными и выступил со своим гаремом и богатырями и ехал до
тех пор, пока не доехал до кораблей с подарками и редкостями. И он роздал
воинам корабли со всем тем, что в них было, и богатыри обогатились деньгами, и
они шли до тех пор, пока не дошли до города Бабиля. И Гариб наградил своего
брата Сахим-аль-Лайля и сделал его в этом городе султаном…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят седьмая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Гариб наградил своего
брата Сахима почётной одеждой и сделал его султаном в этом городе. Он провёл с
ним десять дней, а потом выступил, и они ехали не переставая, пока не достигли
крепости Садана-гуля, где отдохнули пять дней, а потом Гариб сказал
аль-Кайладжану с аль-Кураджаном: „Отправляйтесь в Исбанир-аль-Мадаин, войдите
во дворец Кисры и разузнайте новости о Фахр-Тадж. И подайте мне человека из
приближённых царя, который рассказал бы, что случилось“. И мариды сказали:
„Слушаем и повинуемся!“ А потом они оба отправились в Исбанираль-Мадаин. И
когда они летели между небом и землёй, они вдруг увидели влачащееся войско,
подобное переполненному морю, и аль-Кайладжан сказал аль-Кураджану? „Спустимся
и узнаем, что это за войско“.
И они спустились и стали ходить между воинами и увидели, что
это персы. И они спросили кого-то из людей, чьи это воины и куда они идут, и им
сказали: «К Гарибу, чтобы его убить и убить всех, кто с ним». И когда мариды
услышали эти слова, они направились к шатру царя, предводителя этих воинов (а
имя его было Рустум), и. подождав, пока персияне заснули на своих постелях и
Рустум заснул на своём ложе, подняли его вместе с ложем и вылетели из крепости,
и не пришла ещё полночь, как они уже были в лагере царя Гариба. И они подошли к
его шатру и сказали: «Позволение!» И Гариб, услышав это, сел и сказал: «Позволение!
Входите!» И мариды вошли с ложем, а Рустум спал на нем. «Кто это спит?» –
спросил Гариб, и мариды сказали: «Это царь из царей персов, и с ним большое
войско. Он пришёл, желая убить тебя и твоих людей, и мы принесли его к тебе,
чтобы он тебе рассказал, о чем ты хочешь». – «Приведите мне сто
богатырей», – сказал Гариб. И когда их привели, он сказал им: «Вытащите
мечи и встаньте над головой этого персиянина». И они сделали так, как приказал
Гариб. И Рустума разбудили, и он открыл глаза и увидел у себя над головой купол
из мечей. И он зажмурил глаза и сказал: «Что это за скверный сон?» И
аль-Кайладжан ткнул его кончиком меча, и Рустум сел и спросил его: «Где я?» –
«Ты пред лицом царя Гариба, зятя царя персов. Как твоё имя и куда ты идёшь?» –
спросил марид. И когда Рустум услышал имя Гариба, он подумал и сказал про себя:
«Сплю я или бодрствую?» И Сахим ударил его и сказал: «Почему ты не отвечаешь
словами?» И тогда Рустум поднял голову и спросил: «Кто принёс меня из моего
шатра, где я был среди моих людей?» – «Тебя принесли эти два марида», –
сказал Гариб. И когда Рустум взглянул на аль-Кайладжана с аль-Кураджаном, он
наклал себе в подштаиники, а мариды бросились на него, оскалив клыки, и
вытащили мечи и сказали: «Разве ты не подойдёшь и не поцелуешь землю перед
царём Гарибом?» И Рустум испугался маридов и убедился, что он не спит, и,
поднявшись на ноги, поцеловал землю и сказал: «Да благословит тебя огонь, и да
продлится твоя жизнь, о царь!» – «О пёс персиян, – сказал ему
Гариб, – огню не поклоняются, так как он вредит и бывает полезен только
для приготовления еды». – «А кому же поклоняются?» – спросил Рустум. И
Гариб ответил: «Поклоняются Аллаху, который сотворил тебя и придал тебе образ и
сотворил небеса и землю». – «А что мне сказать, чтобы стать одним из
приверженцев этого господа и войти в вашу веру?» – спросил персиянин. И Гариб
сказал: «Скажи: „Нет бога, кроме Аллаха, Ибрахим – друг Аллаха“. И Рустум
произнёс исповедание и был записан в число людей счастья, а потом он сказал:
„Знай, о мой владыка, что твой тесть, царь Сабур, искал твоего убиения и он
послал меня с сотнею тысяч и приказал мне не оставить из вас никого“. И,
услышав эти слова, Гариб воскликнул: „Таково ли воздаяние мне от него, когда я
выручил его дочь из несчастья и гибели! Аллах вознаградит его за то, что он
задумал! Но, однако, как твоё имя?“ – „Рустум, предводитель Сабура“, –
ответил персиянин. И Гариб молвил: „И также предводитель моего войска. О
Рустум, как поживает царевна Фахр-Тадж?“ – спросил он потом, и Рустум ответил:
„Да живёт твоя голова, о царь времени!“ – „А какова была причина её смерти?“ –
спросил Гариб. „О владыка, – ответил Рустум, – когда ты отправился к
твоему брату, одна невольница пришла к царю Сабуру, твоему тестю, и спросила:
„О господин, разве ты приказал Гарибу спать подле моей госпожи Фахр-Тадж?“ И
царь воскликнул: „Нет, клянусь огнём!“ И вынул меч и вошёл к Фахр-Тадж и сказал
ей: „О скверная, как это ты оставила этого бедуина спать подле тебя, когда он
не дал тебе приданого и не справил свадьбы?“ – „О батюшка, это ты позволил ему
спать подле меня“, – сказала Фахр-Тадж. „А он приближался к тебе?“ –
спросил Сабур. И Фахр-Тадж промолчала и опустила голову к земле, и тогда Сабур
закричал на повитух и невольниц и сказал им: „Скрутите эту распутницу и
посмотрите на её фардж!“ И женщины скрутили Фахр-Тадж и посмотрели на её фардж
и сказали: „О царь, её девственность исчезла!“ И царь понёсся на Фахр-Тадж и
хотел её убить, но её мать поднялась и защитила её и сказала: «О царь, не
убивай её: ты станешь позорищем, но заточи её в какомнибудь месте, чтобы она
умерла“.
И царь держал Фахр-Тадж в заточении, пока не налетела ночь,
и тогда он послал её с двумя своими приближёнными и сказал им: «Удалитесь с нею
и бросьте её в реку Джейхун[550] и
никому не рассказывайте».
И они сделали так, как приказал им царь, и скрылась память о
Фахр-Тадж, и пришло её время…»
И Шахразаду застигло утро, я она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят восьмая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб спросил про
Фахр-Тадж, Рустум рассказал ему её историю и сообщил, что отец утопил её в
реке. И когда Гариб услышал его слова, мир почернел у него в глазах, и его
свойства стали дурными, и он воскликнул: „Клянусь другом Аллаха, я отправлюсь к
этому псу и погублю его и разрушу его землю!“
И затем он послал письма аль-Джамракану, правителю
Мейяфарикина и правителю Мосула, а потом обратился к Рустуму и спросил его:
«Сколько с тобой войска?» – «Со мной сто тысяч витязей персов», – ответил
Рустум. И Гариб сказал ему: «Возьми с собой десять тысяч и пойди к твоему
народу и займи его войной, а я пойду за тобою следом». И Рустум сел на коня во
главе десяти тысяч всадников из своего войска и отправился к своему народу,
говоря про себя: «Я сделаю дело, которое обелит мне лицо перед царём Гарибом».
И Рустум ехал семь дней и приблизился к лагерю персов, так что между ним и
персами осталось полдня пути. И тогда он разделил своих воинов на четыре отряда
и сказал им: «Окружите их войско и нападите на него с мечом». И воины ответили:
«Слушаем и повинуемся!» И они ехали от вечера до полуночи, пока не окружили
войско персов, а те ничего не опасались после исчезновения от них Рустума. И
мусульмане ринулись на них и закричали: «Аллах велик!» И персы очнулись ото
сна, и заходил среди них меч, и поскользнулись их ноги, и разгневался на них
царь всеведущий. И Рустум работал среди них, как огонь работает в сухом дереве,
и не окончилась ещё ночь, как все войско персов превратилось в убитых, бегущих
и раненых. И мусульмане захватили тяжести, и палатки, и казну с деньгами, и
коней, и верблюдов. И они расположились в палатках персов и отдыхали, пока не
прибыл царь Гариб. Когда царь увидел, что сделал Рустум и какую он придумал
хитрость, чтобы перебить персов и разбить их войско, он наградил его и сказал:
«О Рустум, это ты разбил персов, и вся добыча – твоя». И Рустум поцеловал царю
руку и поблагодарил его, и они отдыхали весь этот день, а потом двинулись,
направляясь в царство персов. А беглецы прибыли и вошли к царю Сабуру и
пожаловались ему на горе и несчастье и дела ужасные, и Сабур спросил их: «Что
вас постигло и кто поразил вас злом?» И они рассказали ему о том, что случилось
и как враг налетел на них во мраке ночи, и Сабур спросил: «Кто же налетел на вас?»
– «Налетел на нас не кто иной, как предатель твоего войска, так как он принял
ислам, – сказали беглецы, – а что до Гариба, то он не пришёл к нам».
И когда царь услышал это, он бросил свой венец на землю и
воскликнул: «Ничего мы не стоим после этого!» А потом он обратился к своему
сыну Вард-Шаху и сказал ему: «О дитя моё, нет для этого дела никого, кроме
тебя!» И Вард-Шах ответил: «Клянусь твоей жизнью, о батюшка, я обязательно
приведу Гариба и вельмож его племени в узах и погублю всех, кто находится с ним».
И он сосчитал своих воинов, и оказалось, что их двести двадцать тысяч, и они
провели ночь с намерением выступить, а когда настало утро, они хотели
трогаться, и вдруг поднялась пыль, которая забила края неба и застлала глаза
смотрящим. А царь Сабур ехал проститься с сыном и, увидев эту великую пыль, он
кликнул скорохода и сказал ему: «Разъясни, в чем дело с этой пылью?» И скороход
поехал и вернулся, и сказал: «О владыка, это пришёл Гариб со своими
богатырями!» И тогда сложили тюки, и люди выстроились для боя и сражения. А
Гариб, приблизившись к Исбанир-аль-Мадаину и увидев, что персы вознамерились
сражаться, призвал своих людей к бою и сказал: «Нападайте, да благословит вас
Аллах!» И взмахнули знаменосцы знаменем, и арабы и персы покрыли друг друга, и
народы покрыли народы, и полилась потоками кровь, и души увидели гибель, и
выступал вперёд храбрец и бросался, и поворачивал трус, убегая. И продолжался
бой и сражение, пока не повернул, уходя, день, и тогда ударили в барабаны
окончания, и воины оставили друг друга. И царь Сабур велел поставить палатки у
ворот города, и царь Гариб тоже поставил свои палатки напротив персов, и все
расположились у себя в шатре…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот шестьдесят девятая ночь
Когда же настала шестьсот шестьдесят девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что войска царя Гариба и войска
царя Сабура отделились друг от друга, и каждый из воинов отправился к себе в
шатёр. А когда наступило утро, воины сели на породистых могучих коней и подняли
крики, взяв копья и облачившись в боевое снаряжение. И выступил вперёд
богатырь-начальник и отважный лев Рустум, и он был первым, кто открыл врата
боя. Он выгнал своего коня на середину поля и закричал: „Аллах велик! Я –
Рустум, предводитель богатырей арабов и персов! Есть ли мне противник? Есть ли
соперник? Пусть не выходит ко мне сегодня ленивый или слабый!“ И выступил к
нему Туман из войска персов и понёсся на Рустума, и Рустум понёсся на Тумана, и
произошли между ними ужасные стычки: Рустум подскочил к своему противнику и
ударил его бывшей с ним дубиной, которая весила семьдесят ритлей, и вдавил ему
голову в грудь. И Туман упал на землю убитый и в крови утопающий. И было это не
легко для царя Сабура, и он велел своим людям нападать, и они напали на
мусульман, взывая о помощи к солнцу, обладателю сияний, а мусульмане взывали к
царю всевластному. И умножились персы против арабов и заставили их выпить чашу
гибели. И тогда Гариб закричал и решительно выступил и, вынув свой губящий меч,
меч Яфиса, понёсся на персиян. А аль-Кайладжан с аль-Кураджаном были у стремени
царя Гариба, и царь не переставал возвращаться с мечом, пока не добрался до
знаменосца. И тогда он ударил его по голове плашмя, и знаменосец упал на землю,
покрытый беспамятством, и мариды забрали его в свой лагерь. И когда персы
увидели, что знамя упало, они повернули, убегая и направляясь к воротам города.
И мусульмане преследовали их с мечами, пока не достигли ворот. И персы
столпились в воротах, и погибло из них множество народу, и они не могли
запереть ворота, и тогда Рустум, аль-Джамракан, Садан, Сахим, ад-Дамиг,
аль-Кайладжан и аль-Кураджан и все богатыри-мусульмане и витязи-единобожники
ринулись на еретиков персиян, потекла кровь нечестивых в переулках потоком. И
тут персы закричали: „Пощады! Пощады!“ И мусульмане сняли с них мечи, и персы
побросали оружие и доспехи, и их погнали, как гонят баранов, к шатрам. А Гариб
вернулся в свою палатку, снял оружие и надел одежду величия, смыв сначала кровь
нечестивых, и затем сел на престол своего царства и потребовал паря персов. И
его привели и поставили перед Гарибом, и тот сказал: „О пёс персиян, что
побудило тебя на то, что ты сделал со своей дочерью? Как это та счёл, что я но
гожусь ей в мужья?“ – „О царь, – ответил Сабур, – не взыщи с меня за
то, что я сделал, я уже раскаялся. Я встретил тебя боем только из страха перед
тобой“.
И, услышав эти слова, Гариб приказал разложить Сабура и
побить его, и с ним делали то, что Гариб приказал, пока не прекратились его
стоны, и тогда Сабура унесли к заключённым. А затем Гариб призвал персов и
предложил им ислам, и стали мусульманами сто двадцать тысяч, а остальные
погибли от меча. И приняли ислам все, кто был в городе из персов.
И Гариб сел на коня и въехал в великолепном шествии в Исбанир
аль Мадаин, и он сел на престол Сабура, царя персов, и стал награждать и дарить
и раздавать добычу и золото, и роздал его персиянам, и те полюбили Гариба и
пожелали ему победы, величия и долгой жизни. А потом мать Фахр-Тадж вспомнила
свою дочь и устроила оплакивание, и дворец наполнился воплями и криками, и
Гариб услышал причитавших и вошёл к ним и спросил: «В чем у вас дело?» И мать
Фахр-Тадж выступила вперёд и сказала: «О господин, когда ты прибыл, я вспомнила
мою дочку и сказала: „Если бы она была здорова, она бы порадовалась твоему
прибытию“.
И Гариб поплакал о царевне и сел на престол и сказал:
«Приведите ко мне Сабура!» И когда его привели, ковылявшего в оковах, Гариб
сказал ему: «О пёс персиян, что ты сделал с твоей дочерью?» – «Я отдал её
такомуто и такому-то и сказал им: „Утопите её в реке Джейхун“, – сказал
Сабур. И Гариб позвал тех двух людей и спросил их: „То, что он говорит –
правда?“ – „Да, – ответили они, – но только, о царь, мы её не
утопили, а пожалели её, отпустили и сказали ей: „Ищи спасения твоей души на
берегу Джейхуна и не возвращайся в город: царь убьёт тебя и убьёт нас вместе с
тобою“. Вот то, что известно нам…“
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот семидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот семидесяти,
она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что те два человека рассказали
царю Гарибу историю Фахр-Тадж и сказали: „Мы оставили её на берегу реки
Джейхун“. И Гариб, услышав это, призвал звездочётов, и когда те явились, сказал
им: „Погадайте на доске с песком и посмотрите, каково положение Фахр-Тадж: в
оковах ли она жизни, или она умерла?“
И звездочёты погадали на доске с песком и сказали: «О царь
времени, нам явилось, что царевна в оковах жизни и принесла дитя мужеского
пола, и оба они у одного из племён джиннов, но она будет вдали от тебя двадцать
лет. Сосчитай же, сколько времени ты в путешествии».
И Гариб высчитал время своего отсутствия, и оказалось, что
прошло восемь лет, и тогда Гариб воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у
Аллаха, высокого, великого!» И он отправил послов в крепости и укрепления,
которые были подвластны Сабуру, и жители их пришли покорные. И когда Гариб
сидел у себя во дворце, он вдруг увидел, что поднялась пыль, которая застлала
края неба, так что со всех сторон потемнело, и он кликнул аль-Кайладжана с
аль-Кураджаном и сказал: «Принесите мне сведения об этой пыли!» И оба марида
отправились и скрылись в облаке пыли и, схватив одного из всадников, привели
его к Гарибу и поставили перед ним. «Спроси этого, он из их войска», –
сказали они. И Гариб спросил его: «Чьё это войско?» – «О царь, – ответил
пленник, – это войско царя Хирад-Шаха[551],
владыки Шираэа, который пришёл с тобой сразиться».
А причиною этого было то, что, когда произошла стычка между
Сабуром, царём персов, и Гарибом, случилось то, что случилось: сын царя «Сабура
убежал с горсточкой людей своего отца и шёл, пока не достиг города Шираза. И он
вошёл к царю Хирад-Шаху и поцеловал землю (а слезы текли по его щекам), и
Хирад-Шах сказал ему: „Подними голову, мальчик, и скажи мне, о чем ты
плачешь“. – „О царь, – ответил юноша, – явился к нам царь из
арабов по имени Гариб, захватил царство моего отца, перебил персов и заставил
их выпить чашу гибели“. И он рассказал Хирад-Шаху, что произошло из-за Гариба,
с начала до конца. И когда Хирад-Шах услышал слова сына Сабура, он спросил: „А
моя жена здорова?“ – „Её взял Гариб“, – ответил царевич, и Хирад-Шах
воскликнул: „Клянусь моей головой, я не оставлю на лице земли ни бедуина, ни
мусульманина!“ И он написал письма и разослал их своим наместникам, и те
пришли, и Хирад-Шах сосчитал воинов, и оказалось, что их восемьдесят пять
тысяч. И потом он отпер склады и роздал людям кольчуги, оружие и доспехи и шёл
с ними, пока они не достигли Исбанир-аль-Мадаина, и тогда они все расположились
напротив городских ворот. И к Гарибу подошли аль-Кайладжан с аль-Кураджаном и
поцеловали ему колено и сказали: „О владыка, залечи наши сердца и сделай это
войско нашей долей“. – „Вот они перед вами!“ – сказал Гариб.
И тогда мариды полетели и опустились возле шатра Хирад-Шаха
и увидели его на престоле своей власти, и сын Сабура сидит от него справа, а
предводители стоят вокруг него в два ряда и советуются, как перебить мусульман.
И аль-Кайладжан подошёл и схватил сына Сабура, а
аль-Кураджан схватил Хирад-Шаха, и они полетели с ними к Гарибу, и тот велел
бить их, пока они не исчезнут из бытия. А затем мариды вернулись и, вытащил
мечи, которых никто не мог поднять, опустились среди неверных, и Аллах поспешил
отправить их души в огонь. (О, как скверно это обиталище!) И неверные замечали
только два сверкающих меча, которые косили людей, как косят злаки, и никого не
видели. И они вышли из палаток и поехали на неосёдланных конях, и мариды
преследовали их два дня и погубили из них множество народа. А потом мариды
вернулись и поцеловали Гарибу руку, и Гариб поблагодарил их за то, что они
сделали, и сказал им: «Добыча, взятая у неверных, достанется вам одним, и никто
не разделит её с вами». И мариды пожелали Гарибу благополучия и ушли, и они
собрали свои деньги и спокойно зажили у себя на родине.
Вот что было с Гарибом и его людьми…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят первая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят первая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб обратил в бегство
Хирад-Шаха, он велел альКайладжану с аль-Кураджаном взять их имущество, как
добычу, которую никто с ними не разделят, и они собрали их деньги и зажили у
себя на родине. Что же касается нечестивых, то они бежали, не останавливаясь,
пока не достигли Шираза, и тогда они стали оплакивать тех, кто был убит.
А у царя Хирад-Шаха был брат по имени Сайран-волшебник,
лучше которого никто в его время не умел колдовать. И он жил вдали от своего
брата, в одной из крепостей, где было много деревьев, рек, птиц и цветов, и
между ними и городом Ширазом было полдня пути. И бежавшие воины отправились в
эту крепость и вошли к Сайрану-волшебнику, плача и крича, и он спросил их: «О
чем вы плачете, о люди?» И его осведомили, в чем дело, и рассказали, как мариды
похитили его брата, Хирад-Шаха и сына Сабура. И когда услышал Сайран эти слова,
свет сделался перед лицом его мраком и он воскликнул: «Клянусь моей верой, я
убью Гариба и его людей и не оставлю из них ни единого человека и никого, чтобы
доставлять вести!»
И затем стал произносить какие-то слова и звать Красного
царя, и когда тот явился, сказал ему: «Пойди в Исбанир-аль-Мадаин и налети на
Гариба, когда он будет сидеть на своём престоле!» И Красный царь отвечал:
«Слушаю и повинуюсь!» И затем он шёл, пока не пробрался к царю Гарибу, и когда
Гариб увидал его, он вытащил свой губящий меч и набросился на него вместе с
аль-Кайладжаном и аль-Кураджаном, и они направились к войску Красного даря и
убили пятьсот тридцать человек и ранили Красного даря глубокой раной. И Красный
царь повернулся, убегая, и его люди тоже повернулись, израненные, и они шли до
тех пор, пока не достигли Крепости Плодов и не вошли к Сайрану-волшебнику,
крича о горе и несчастии. «О мудрец, – сказали они ему, – у Гариба
заколдованный меч Яфиса, сына Нуха, и всякий, кого он поражает, разбит, и с ним
два марида с горы Каф, которых дал ему царь Муриш. Это он убил Баракана, когда
тот вступил на гору Каф, и он убил Синего царя и погубил множество джиннов».
И когда волшебник услышал слова Красного царя, он сказал
ему: «Уходи!» И Красный царь ушёл своей дорогой, а потом волшебник стал
колдовать и, призвав марида по имени Заази, дал ему с драхму летучего банджа и
сказал: «Иди в Исбанир-аль-Мадаин, отправляйся во дворец Гариба и прими образ
воробья. Выследи, когда Гариб заснёт, и когда подле него никого не будет,
возьми бандж, положи его Гарибу в нос и принеси его ко мне». И марид сказал:
«Слушаю и повинуюсь!» И шёл, пока не достиг Исбанир-аль-Мадаина, и тогда он
отправился во дворец Гариба, приняв образ воробья, и сел на одно из окон
дворца. Он подождал, пока пришла ночь и вельможи ушли в свои опочивальни, и
когда Гариб заснул, марид спустился и, вынув толчёный бандж, всыпал его Гарибу
в нос. И дыхание Гариба потухло, и марид завернул его в одеяло и поднял его и
понёсся с ним, точно порывистый ветер, и не пришла ещё полночь, как он уже был
в Крепости Плодов.
И он внёс Гариба к Сайрану-волшебнику, и Сайран поблагодарил
его за то, что он сделал, и хотел убить Гариба, пока тот одурманен банджем, но
один из людей Сайрана удержал его от его убиения и сказал? «О мудрец, если ты
убьёшь его, джинны разрушат наши страны, так как царь Муриш, его друг, нападёт
на нас со всеми своими ифритами». – «А что мы с ним сделаем?» – спросил
Сайран, И тот человек сказал» «Брось его в Джейхун, одурманенного банджем, и
Муриш не узнает, кто его бросил, и он потонет, и никто не будет о нем знать».
И Сайран приказал мариду отнести Гариба и бросить его в
Джейхун…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят вторая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят вторая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что марид понёс Гариба к Джейхуну и
хотел бросить его в реку, но это было ему не легко. И он сделал деревянный
плот, связал его верёвками и толкнул плот с Гарибом в поток, и течение
подхватило плот, и он исчез.
Вот что было с Гарибом. Что же касается его людей, то они
отправились утром ему прислуживать, но не нашли его и увидели его чётки на ложе.
И они стали ждать, пока он выйдет, но он не вышел, и тогда они потребовали
привратника и сказали ему; «Пойди в гарем и посмотри, где царь, – у него
не в обычае пропадать до этого времени».
И привратник пошёл и спросил тех, кто был в гареме, и ему
сказали: «Со вчерашнего дня мы его не видели». И тогда привратник вернулся к
ожидавшим и рассказал им об этом. И они растерялись и стали говорить друг
другу: «Посмотрим, может быть, он пошёл прогуляться в садах». И они спросили
садовников: «Проходил ли мимо вас царь?» И те ответили: «Мы его не видели». И
тогда приближённые Гариба огорчились и обыскали все сады и вернулись в конце
дня плачущие.
И аль-Кайладжан с аль-Кураджаном стали кружить над городом,
разыскивая Гариба, но не узнали о нем вестей и вернулись через три дня. И люди
надели чёрное и стали жаловаться господу рабов, который делает что хочет, и вот
то, что было с ними.
Что же касается Гариба, то он лежал на плоту, брошенный, и
плот плыл по течению пять дней, а затем поток выбросил его в солёное море, и
волны начали им играть, и внутренности Гариба встряхнуло, и бандж вышел из
него. И Гариб открыл глаза и увидел, что он посреди моря и волны играют им, «и
воскликнул: „Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!
Посмотри-ка! Кто это сделал со мной такое дело!“ И в то время, когда он не
знал, что ему делать, вдруг появился плывущий корабль. Гариб помахал путникам
рукавом, и те подплыли и взяли его и спросили: „Кто ты будешь и из какой ты
страны?“ – „Накормите и напоите меня, чтобы ко мне вернулась душа, и я скажу
вам, кто я“, – ответил Гариб. И ему принесли воды и пищи, и он поел и
попил, и Аллах вернул ему разум. „О люди, какой вы породы и какая у вас вера?“
– спросил он потом. И путники ответили: „Мы из Курджей и поклоняемся идолу,
которого зовут Минкаш“. – „Пропадите вы и тот, кому вы поклоняетесь, о
собаки! Не должно поклоняться никому, кроме Аллаха, который сотворил всякую
вещь и говорит вещи: „Будь!“ – и она возникает!“ – воскликнул Гариб. И тут
путники напали на него с силой и бешенством и хотели его схватить, а он был без
оружия, но всякого, кто его ударял, он сваливал и лишал жизни. И он повалил
сорок человек, и тогда путники напали на него во множестве и крепко связали его
и сказали: „Мы убьём его только на нашей земле и покажем его царю“.
И они ехали, пока не прибыли к городу Курджей…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят третья ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят третья ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что люди, ехавшие на корабле,
схватили Гариба и связали его, говоря: „Мы убьём его только на нашей земле“.
И потом они ехали, пока не достигли города Курджей. А тот,
кто его построил, был жестокий амалекитянин, и он поставил у каждых ворот
города по человеку из меди, сделанному с мудростью, и когда входил в город
какойнибудь чужеземец, этот человек трубил в трубу, и всякий, кто был в городе,
слышал это, и вошедшего схватывали и убивали, если он не вступал в их веру. И
когда Гариб вступил в город, человек закричал великим криком и так заревел, что
испугал сердце царя, и тот встал и вошёл к своему идолу и увидел, что из его
рта, носа и глаз выходит огонь и дым. А в брюхо идола вошёл шайтан, который
говорил его языком и сказал: «О царь, к тебе попал один человек по имени Гариб,
и он – царь Ирака. Он приказывает людям оставить их веру и поклоняться господу,
и когда его к тебе приведут, не щади его».
И царь вышел и сел на престол, и вдруг привели Гариба,
поставили его перед царём и сказали: «О царь, мы увидели, что этот юноша не
верит в наших богов, и мы нашли его тонущим». И они рассказали царю историю
Гариба, и царь сказал: «Пойдите с ним в дом большого идола и зарежьте его перед
ним; может быть, он будет нами доволен». – «О царь, – сказал ему
везирь, – зарезать его не хорошо: он умрёт в одну минуту». – «Мы
заключим его в тюрьму, наберём дров и подожжём её», – сказал царь. И
собрали дрова, жгли их до утра. И царь вышел вместе с жителями города и велел
привести Гариба, и за ним пошли, чтобы его привести, но не нашли его. И посланные
вернулись и осведомили царя о его бегстве, и царь спросил: «А как же он
убежал». И ему сказали: «Мы увидели, что цепи и оковы сброшены, а двери
заперты». И царь удивился и воскликнул: «На небо, что ли, он улетел или под
землю провалился?» И ему ответили: «Не знаем!» – «Я пойду к моему богу и спрошу
его про этого человека, он расскажет мне, куда он ушёл», – сказал царь.
И он встал и отправился к идолу, чтобы пасть перед ним ниц,
но не нашёл его, и тогда он начал тереть себе глаза, говоря: «Ты спишь или
бодрствуешь?» И он обратился к везирю и спросил: «О везирь, где мой бог и где
пленник? Клянусь моей верой, о пёс среди везирей, если бы ты мне не посоветовал
его сжечь, я бы его зарезал. Это он украл моего бога и убежал, и я обязательно
отомщу!» И он вытащил меч и, ударив везиря, отрубил ему голову.
А исчезновению Гариба с идолом была диковинная причина. Вот
она.
Когда царь заточил Гариба, его посадили в комнату рядом с
беседкой, в которой был идол. И Гариб стал поминать Аллаха великого и просить у
Аллаха великого, славного, помощи, и его услышал марид, приставленный к идолу,
говорившему его языком, и его сердце смирилось, в он воскликнул: «О, позор мне
перед тем, кто меня видит, а я его не вижу!» И он подошёл к Гарибу и припал к
его ногам и спросил его: «О господин мой, что мне сказать, чтобы стать одним из
твоих приверженцев и вступить в твою веру?» – «Скажи: „Нет бога, кроме Аллаха,
Ибрахим – друг Аллаха“, – сказал Гариб. И марид произнёс исповедание и был
зачислен в число обладателей счастья. А имя этого марида было Зальзаль ибн
аль-Музальзиль, и его отец был одним из великих царей джиннов. И марид
освободил Гариба от оков и понёс его с идолом, направляясь к верхнему воздуху…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят четвёртая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда марид понёс Гариба
вместе с идолом, он направился к верхнему воздуху, и вот то, что с ним было.
Что же касается царя, то он вошёл, чтобы спросить идола про
Гариба, и не нашёл его, и случилось то, что случилось. И когда воины царя
увидели, что произошло, они отвергли поклонение идолу и вытащили мечи и убили
своего царя и напали друг на друга. Меч ходил между ними три дня, пока они не
уничтожили один другого и не осталось из них только два человека. И один из них
осилил другого и убил его, и подскочили к этому человеку дети и убили его, и
они до тех пор колотили друг друга, пока не погибли все до последнего. И
женщины и девушки бросились бежать и направились в селения и крепости, и
сделался город пустым, и остались в нем только совы.
Вот что случилось с жителями города. Что же касается Гариба,
то Зальзаль ибн аль-Муэальзиль поднял его и направился с ним в свою страну, то
есть на Камфарные острова, к хрустальному дворцу и заколдованному тельцу. А у
царя аль-Музальзиля был пёстрый телёнок, которого он одевал в украшения и
платья, затканные червонным золотом, и он сделал его богом. И однажды
аль-Музальзиль со своими людьми вошёл к телёнку и увидел его испуганным. «О бог
мой, что тебя испугало?» – спросил он. И шайтан, бывший в брюхе телёнка,
закричал и сказал: «О Музальзиль, твой сын склонился к вере друга Аллаха –
Ибрахима, при помощи Гариба, властитель Ирака».
И затем он рассказал ему о том, что случилось, с начала до
конца. И когда царь услышал слова телёнка, он вышел, недоумевая, и сел на
престол своего царства и потребовал к себе вельмож правления, и они явились. И
царь рассказал им, что он услышал от идола, и они удивились этому и спросили:
«Что же нам делать, о царь?» И царь сказал: «Когда мой сын явится и вы увидите,
что я его обнимаю, хватайте его». И вельможи отвечали: «Слушаем и повинуемся!»
А потом, через два дня, Зальзаль вошёл к своему отцу, и с
ним были Гариб и идол царя Курджей, и когда он уходил в дворцовые ворота, на
него с Гарибом бросились и схватили и поставили перед царём аль-Музальзим. И
царь посмотрел на своего сына взором гнева и сказал ему: «О пёс из джиннов,
разве ты покинул твою веру и веру твоих отцов и дедов?» – «Я вошёл в истинную
веру, а ты – горе тебе! – прими ислам, ты спасёшься от гнева всевластного
владыки, творца ночи и дня», – ответил Зальзаль. И царь разгневался на
своего сына и воскликнул: «О дитя прелюбодеяния, ты говоришь мне в лицо такие слова!»
И он велел его заточить, и его заточили, а потом царь
обратился к Гарибу и сказал ему: «О обломок людей, как ты сыграл с разумом
моего сына и вывел его из его веры?» – «Я вывел его из заблуждения на верный
путь, из огня в рай, из нечестия к вере», – ответил Гариб. И царь закричал
на марида по имени Сайяр и сказал ему: «Возьми этого пса и брось его в Долину
Огня, чтобы он погиб».
А это была такая долина, что из-за крайней её жары и пылания
её углей всякий, кто спускался в неё, погибал и не жил ни минуты, и окружала
эту долину гора, высокая и гладкая, в которой не было прохода. И проклятый
Сайяр подошёл и, подняв Гариба, полетел с ним и направился к пустынной четверти
мира[552]. И когда между ним и той
долиной остался один час пути, ифрит устал нести Гариба и опустил его в долину,
где были деревья, реки и плоды. И марид опустился, утомлённый, и Гариб сошёл с
его спины (а он был спутан), и ифрит заснул от усталости и стал храпеть, и
Гариб до тех пор трудился над узами, пока не освободился от них. И он взял
тяжёлый камень и бросил его ифриту на голову, и камень искрошил ему кости, и он
тотчас же погиб. И Гариб пошёл по этой долине…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят пятая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб убил марида, он пошёл по
долине и увидел, что она находится на острове, посреди моря, широкий и есть на
нем все плоды, каких желают уста и язык. И стал Гариб есть плоды в этой долине
и пить из её каналов. И прошли в ней над ним лета и годы, и он хватал рыбу и
ел. И провёл он таким образом в одиночестве и уединении семь лет, и когда,
однажды, он сидел, вдруг спустились к нему по воздуху два марида, с каждым из
которых был человек. И они увидели Гариба и сказали ему: „Эй, ты, кто будешь и
из какого ты племени?“ А у Гариба отросли длинные волосы, и мариды сочли, что
он из джиннов, и спросили его, что с ним, и Гариб сказал: „Я не из джиннов“.
И он рассказал им, что с ним случилось, от начала до конца,
и мариды опечалились о нем, и один из ифритов сказал: «Оставайся на месте, пока
мы доставим этих баранов нашему царю – одним из них он пообедает, а другим
поужинает, – а потом мы вернёмся к тебе и доставим тебя в твою страну». И
Гариб поблагодарил их и спросил: «Где бараны, которые с вами?» И мариды
ответили: «Вот эти два человека». И тогда Гариб воскликнул: «Прибегаю к защите
бога Ибрахима, друга Аллаха, господа всякой вещи, который во всякой вещи
властен!»
И затем ифриты улетели, а Гариб сидел и дожидался марида. И
через два дня марид принёс ему одежду и прикрыл его и понёс, и летел с ним к
верхнему воздуху, пока мир не скрылся от него. И Гариб услышал славословие
ангелов в воздухе, и в марида попала от них огненная стрела, и он стал убегать
и направился к земле. И когда между ним и землёю оставалось расстояние полёта
копья, стрела приблизилась к нему и настигла его. И Гариб поднялся и слез с
плеча ифрита, которого настигла стрела, и он превратился в пепел. А Гариб
опустился прямо в море и погрузился на глубину двух ростов человека и,
поднявшись, плыл весь день и ночь и второй день, пока его душа не ослабела и он
не убедился, что умрёт. И не наступил ещё третий день, и он отчаялся, что будет
жив, как вдруг появилась перед ним высокая гора, и Гариб направился к ней и
поднялся на неё. И он стал ходить по этой горе и питался растениями земли, и
отдохнул день и ночь, а затем сошёл с горы и спустился позади неё. И он шёл два
дня и достиг города, где были деревья, реки, стены и башни. И когда он достиг
городских ворот, к нему подошли привратники и схватили его и привели к их
царице.
А царицу звали Джаншах, и было ей пятьсот лет жизни. И
всякого, кто входил в её город, показывали ей, и она брала его и ложилась с
ним, а когда он кончал своё дело, она его убивала, и так она уже убила много
людей. И когда ей привели Гариба, он ей понравился, и она спросила его: «Как
твоё имя, какова твоя вера и из какой ты страны?» И Гариб ответил ей: «Моё имя
– Гариб, царь Ирака, а вера моя – ислам». – «Выступи из твоей веры и вступи
в мою веру, и я выйду за тебя и сделаю тебя царём», – сказала царица. И
Гариб посмотрел на неё глазом гнева и воскликнул: «Пропади ты с твоей верой!» И
тогда царица закричала на него и сказала; «Ты ругаешь моего идола, а он из
красного сердолика и украшен жемчугом и драгоценностями!» И потом она сказала:
«Эй, люди, заключите его в беседку идола, может быть, это смягчит его сердце!»
И Гариба заключили в беседку идола и заперли его за дверями…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят шестая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариба заключили в
беседку идола и заперли его за дверями и тюремщики ушли своей дорогой, Гариб
посмотрел на идола и увидел, что он из красного сердолика, а на шее у него
ожерелья из жемчуга и драгоценных камней. И Гариб подошёл к идолу и, подняв
его, ударил им об землю, и идол превратился в груду обломков. А Гариб заснул и
спал, пока не взошёл день. И когда наступило утро, царица села на свой престол
и сказала: „Эй, люди, приведите ко мне пленника!“ И люди пошли к Гарибу и
отперли беседку и, войдя, увидели, что идол разбит. И они стали так бить себя
по лицу, что из уголков их глаз пошла кровь. А потом они подошли к Гарибу,
чтобы схватить его, и Гариб ударил кулаком одного, и тот умер, и ударил другого
и убил его и перебил так двадцать пять человек, а остальные убежали. И они
вошли к царице Джаншах, крича, и та спросила» «В чем дело?» И они сказали:
«Пленник разбил твоего идола и убил твоих людей». И они рассказали ей о том,
что было, и царица ударила своим венцом об землю и воскликнула: «Нет больше
идолам цены!» А потом она села на коня с тысячей богатырей и направилась к дому
идола. И она увидела, что Гариб вышел из беседки и взял меч и стал убивать
богатырей и повергать мужей. И когда Джаншах увидала Гариба и его храбрость,
она утонула в любви к нему и воскликнула: «Нет мне нужды в идоле, и я хочу
только, чтобы этот чужеземец полежал у меня на груди остаток моей жизни!»
И потом она сказала своим людям: «Отойдите от него и
удалитесь!» И подошла и стала бормотать. И локоть Гариба сделался неподвижным,
и руки его ослабели, и меч выпал у него из руки. И его схватили и связали,
униженного, презренного и растерявшегося, и потом Джаншах вернулась и села на
престол своего царства и приказала своим людям уйти. И она осталась с Гарибом
одна в помещении и сказала ему: «О пёс арабов, ты разбиваешь моего идола и
убиваешь моих людей!» – «О проклятая, – ответил Гариб, – будь это
бог, он бы наверное защитил себя». – «Ляг со мной, и я отпущу тебе то, что
ты сделал», – сказала царица. И Гариб воскликнул: «Я не сделаю ничего
такого!» – «Клянусь моей верой, я буду тебя пытать жестокой пыткой!» – сказала
тогда царица» И затем она взяла воды и, поколдовав над ней, брызнула ею Гариба,
и он превратился в обезьяну. И царица стала его кормить и поить, и заточила его
в комнате, и приставила к нему человека, который ходил за ним два года. А
потом, в какой-то день, она позвала Гариба и велела привести его к себе и
спросила: «Ты меня послушаешься?» И Гариб сказал ей головой: «Да». И царица
обрадовалась и освободила его от чар. И она подала Гарибу еду, и Гариб поел с
ней и стал с ней играть и целовать её, и царица доверилась ему. И когда пришла
ночь, она легла и сказала Гарибу: «Вставай, делай своё дело». И Гариб ответил:
«Хорошо». И, сев ей на грудь, схватил её за шею и сломал её, и он до тех пор не
поднялся, пока из царицы не вышел дух. И он увидел открытую кладовую и вошёл
туда и нашёл в ней отполированный меч и щит из китайского железа. И тогда он
облёкся в полное вооружение и подождал до утра, а утром вышел и стал у ворот
дворца. И пришли эмиры и хотели войти, чтобы служить, и увидели Гариба, одетого
в боевые доспехи, и Гариб сказал им: «О люди, оставьте поклонение идолам и
поклонитесь царю всеведущему, творцу ночи и дня, господу людей, оживителю
костей, создателю всякой вещи, который во всякой вещи властен».
И когда нечестивые услышали эти слова, они ринулись на
Гариба, но тот понёсся на них, как сокрушающий лев, и стал кружиться среди них
и убил из них множество народа…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят седьмая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят седьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Гариб понёсся на неверных и
уничтожил их множесто. И пришла ночь, и неверные умножились против Гариба, и
все они устремились к нему и хотели его захватить. И вдруг тысяча маридов
бросилась на нечестивых с тысячью мечей, и главой их был Зальзаль ибн
аль-Музальзиль, который был в первых рядах войска. И мариды заработали среди
нечестивых острыми мечами и напоили их из чаши гибели, и поспешил Аллах великий
отправить их души в огонь, и не осталось из людей Джаншах никого, кто бы мог
доставить вести. И закричали её помощники: „Пощады, пощады!“ – и уверовали в
судящего владыку, которого не отвлечёт одно дело от другого, истребителя
Хосроев, губителя великанов, господа жизни дольней и последней.
А потом Зальзаль поздоровался с Гарибом и поздравил его со
спасением. И Гариб спросил его: «Кто тебя осведомил о моем положении?» – «О
владыка, – ответил Зальзаль, – когда отец мой заточил меня и послал
тебя в Долину Огня, я оставался в тюрьме два года, а потом он меня выпустил, и
я провёл после этого год, а затем вернулся к тому, что было раньше, я убил
моего отца, и войска мне подчинились, и вот уже год, как я над ними властвую. И
как-то я заснул (а ты был у меня в мыслях) и увидел во сне, что ты сражаешься с
людьми Джаншах, и тогда я взял эту тысячу маридов и пришёл к тебе». И Гариб
удивился такому совпадению и взял деньги Джаншах и деньги её людей и поставил
над городом своего правителя.
А мариды понесли деньги и Гариба, и они провели ночь не
иначе, как в городе Зальзаля. И Гариб пробыл в гостях у Зальзаля шесть месяцев,
а потом он захотел уехать. И тогда Зальзаль принёс подарки и послал три тысячи
маридов, которые принесли деньги из города Курджей, и он положил подарки на
деньги Джаншах. И затем Зальзаль велел маридам нести подарки и деньги, а сам
Зальзаль понёс Гариба, и они все направились к городу Исбанир-аль-Мадаин, и не
пришла ещё полночь, как они были уже там. И Гариб посмотрел и увидел, что город
осаждён и окружён влачащимся войском, подобным переполненному морю. И тогда он
спросил Зальзаля: «О брат мой, какова причина этой осады и откуда это войско?»
И потом Гариб опустился на крышу дворца и позвал: «Эй, Каукаб-ас-Сабах, эй,
Махдия!» И они встали от сна, ошеломлённые, и спросили: «Кто зовёт нас в такое
время?» – «Я, ваш владыка Гариб, творец дивного дела», – ответил Гариб. И
когда обе женщины услышали слова своего владыки, они обрадовались, и рабыни с
евнухами тоже.
И Гариб спустился, и женщины бросились к нему и заголосили,
так что во дворце загудело, и пришли предводители из своих опочивален и
спросили: «В чем дело?» – и, войдя во дворец, сказали евнухам: «Родила, что ли,
одна из невольниц?[553]»
И евнухи ответили: «Нет, но радуйтесь: к вам прибыл царь Гариб».
И эмиры обрадовались, а Гариб поздоровался с женщинами и
вышел к своим товарищам, и те бросились к нему и стали целовать ему руки и
ноги, воздавая хвалу Аллаху великому и прославляя его. И Гариб сел на престол и
призвал своих товарищей, и они явились и сели вокруг него, и Гариб спросил их
про воинов, которые осадили их, и приближённые сказали: «О царь, вот уже три
дня, как они осаждают нас, и с ними джинны и люди, и мы не знаем, чего они от
нас хотят, и не было у нас с ними ни боя, ни разговора». – «Завтра мы
пошлём к ним письмо и узнаем, чего они хотят», – молвил Гариб. И его
приближённые сказали: «А имя их царя – МурадШах, и подвластны ему сто тысяч
всадников и три тысячи пеших, и двести из племён джиннов».
А приходу этого войска была великая причина…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят восьмая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят восьмая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что прибытию этого войска и
пребыванию его под городом Исбаниром была великая причина! Вот она. Когда царь
Сабур отослал свою дочь с двумя людьми и сказал им: „Утопите её в
Джейхуне“, – они вышли с нею и сказали ей: „Уходи своей дорогой и не
показывайся твоему отцу: он убьёт нас и убьёт тебя“. И ФахрТадж пошла,
недоумевая и не зная, куда направиться, и говорила: „Где твои глаза, о Гариб,
чтобы посмотреть, в каком я положении и что со мной!“
И она ходила из одной земли в другую и из долины в долину,
пока не пришла в долину, где было много деревьев и каналов, а посреди
поднималась крепость, высоко построенная, с колоннами, уходящими ввысь, и
подобная райскому саду. И Фахр-Тадж направилась к этой крепости и вошла в неё и
увидела, что она устлана шёлковыми коврами и вокруг много золотых и серебряных
сосудов. И она нашла там сто рабынь из прекрасных невольниц. И когда эти
невольницы увидели Фахр-Тадж, они поднялись перед нею и приветствовали её,
считая, что она из девушек джиннов. И они спросили её, кто она, и ФахрТадж
ответила им: «Я дочь царя персов». И рассказала о том, что с ней случилось. И
когда невольницы услышали её слова, они опечалились о ней и стали успокаивать её
сердце и сказали ей: «Успокой свою душу и прохлади глаза: тебе будет что поесть
и попить и во что одеться, и мы все у тебя в услужении». И Фахр-Тадж пожелала
им блага, а потом невольницы подали ей еду, и она ела, пока не насытилась. И
Фахр-Тадж спросила невольниц: «А кто хозяин этого дворца и ваш повелитель?» И
невольницы сказали ей: «Наш господин царь Сальсаль ибн Даль, и он приходит
каждый месяц на одну ночь, а утром уходит управлять племенами джиннов».
И Фахр-Тадж провела у них пять дней и родила дитя мужского
пола, подобное месяцу. И ему обрезали пуповину и насурьмили глаза, и назвали
его Мурад-Шахом. И он стал расти на коленях своей матери, и через малое время
прибыл царь Сальсаль, который ехал на слоне, белом, как бумага, величиной с
высокую башню, и его окружали отряды джиннов. И царь вошёл во дворец, и его
встретили сто его невольниц и поцеловали землю, и ФахрТадж была с ними. И царь
посмотрел на неё и спросил невольниц: «Кто такая эта девушка?» И ему ответили:
«Дочь Сабура, царя персов, турок и дейлемитов». – «Кто привёл её в это
место?» – спросил царь, и невольницы рассказали ему, что с ней случилось. И
царь опечалился и сказал: «Не печалься и потерпи, пока твой сын вырастет и
станет большим, а потом я пойду в страну персов и срублю твоему отцу голову с
плеч и посажу твоего сына на престол персов, турок и дейлемитов».
И Фахр-Тадж поднялась и поцеловала царю руки и пожелала ему
блага, и она жила и воспитывала своего сына вместе с детьми царя.
И дети стали ездить на конях и выезжали на охоту и ловлю, и
сын Фахр-Тадж научился охотиться на зверей, и охотился на хищных львов, и ел их
мясо, так что его сердце сделалось крепче камня. И когда ему исполнилось
пятнадцать лет жизни, его душа выросла в его глазах, и он спросил у своей
матери: «О матушка, а кто мой отец?» – «О дитя моё, – ответила она, –
твой отец – царь Гариб, царь Ирака, а я – дочь царя персов».
И затем она рассказала ему, что случилось, и, услышав это,
мальчик спросил её: «А разве мой дед велел убить тебя и убить моего отца?» –
«Да», – ответила ФахрТадж. И Мурад-Шах воскликнул: «Клянусь тем, чем я
обязан тебе за воспитание, я пойду в город твоего отца и отрежу ему голову и
принесу её тебе».
И Фахр-Тадж обрадовалась его словам…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот семьдесят девятая ночь
Когда же настала шестьсот семьдесят девятая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Мурад-Шах, сын Фахр-Тадж,
выехал с двумя сотнями маридов, с которыми он воспитывался, и стали они делать
набеги и пересекать дороги, и ехали до тех пор, пока не приблизились к земле
Ширазской. И тогда они напали на город, и Мурад-Шах ворвался во дворец царя и
скинул ему голову, когда он сидел на престоле, и убил из войска его множество
воинов, а оставшиеся в живых закричали: „Пощады, пощады!“ И стали целовать
колено Мурад-Шаха. И он пересчитал их, и их оказалось десять тысяч всадников, и
они сели на коней, служа ему, а затем поехали в Балх[554] и убили там царя и погубили его войско и
подчинили его жителей. Потом они отправились в Нурейн, а Мурад-Шах был уже во
главе тридцати тысяч войска, и правитель Нурейна вышел к ним добровольно и
отдал им деньги и редкости, и выехал с тридцатью тысячами войска. И они
поехали, направляясь к Самарканду персидскому, и взяли его, а потом направились
в Ахлат и взяли его. И затем они поехали дальше, и к какому городу ни
подходили, брали его, и оказался Мурад-Шах во главе большого войска, и деньги и
редкости, которые он захватывал в городах, он раздавал воинам, и они полюбили
его за его доблесть и щедрость. И он достиг Исбанир-аль-Мадаина и сказал:
«Подождите, пока я приведу остальное моё войско и захвачу моего деда и поставлю
его перед моей матерью. Я исцелю её сердце, огрубив ему голову».
И затем он послал людей, чтобы привести его мать, и потому
не было боя три дня. И прибыл Гариб, и с ним Зальзаль во главе сорока тысяч
маридов, которые несли деньги и подарки, и Гариб спросил про воинов,
расположившихся здесь, и ему сказали: «Мы не знаем, откуда они, и они три дня
не сражаются с нами, и мы не сражаемся с ними».
И прибыла Фахр-Тадж, и её сын Мурад-Шах обнял её и сказал
ей: «Сидя в своей палатке, пока я не приведу к тебе твоего отца». И Фахр-Тадж
пожелала ему поддержки от господа миров – господа небес и господа земель. А
когда наступило утро, Мурад-Шах сел на коня, и его двести маридов были от него
справа, а цари людей – слева, и ударили в барабаны войны. И Гариб услышал это и
сел на коня и выехал, и он призвал своих людей к бою, и джинны встали от него
справа, а люди – слева. И выступил вперёд Мурад-Шах, закованный в военные
доспехи, и стал гонять своего коня направо и налево, а затем закричал: «О люди,
пусть не выезжает ко мне никто, кроме вашего царя! Если он меня одолеет, то он
будет повелителем обоих войск, а если я его одолею, то убью его, как всякого другого».
И когда Гариб услышал слова Мурад-Шаха, он воскликнул:
«Прочь, о пёс арабов!» И они понеслись друг на друга и бились копьями, пока они
не сломались, и дрались мечами, пока они не зазубрились, и они возвращались и
убегали, приближались и удалялись, пока не наступил полдень. И упали под ними
кони, и они сошли на землю и схватили друг друга. И тут Мурад-Шах бросился на
Гариба и поднял его, держа на весу, и хотел ударять его об землю, но Гариб
схватил его за уши и с силой потянул их» и Мурад-Шах почувствовал, что небо
покрыло землю, и закричал во все горло и воскликнул: «Я под твоей защитой, о
витязь времени!» И Гариб связал его…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до шестисот восьмидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот восьмидесяти,
она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб схватил
Мурад-Шаха за уши и потянул их, Мурад-Шах закричал: „Я под твоей защитой, о
витязь времени!“ И Гариб связал его, и мариды, сподвижники Мурад-Шаха, хотели
броситься и освободить его, но Гариб понёсся с тысячью маридов, и они хотели
схватить маридов Мурад-Шаха, но те закричали: „Пощады, пощады!“ И побросали
оружие. И Гариб сел в своём шатре (а он был из зеленого шелка, вышитый
червонным золотом и окаймлённый жемчугом и драгоценными камнями) и призвал
Мурад-Шаха, и его привели к нему, подскакивавшего в цепях и путах.
И когда Мурад-Шах увидал Гариба, он опустил голову к земле
от стыда. И Гариб спросил его: «О пёс арабов, каковы твои свойства, что ты
выезжаешь на царей и хочешь с ними соперничать?» – «О владыка, не взыщи с меня,
у меня есть оправдание», – сказал Мурад-Шах. «А каково лицо твоего
оправдания?» – спросил Гариб, и Мурад-Шах ответил: «О владыка, знай, что я
вышел отомстить за моего отца и мать Сабуру, царю персов; он хотел их убить, но
моя мать спаслась, и я не знаю, убит мой отец или нет».
И когда Гариб услышал его слова, он воскликнул: «Клянусь
Аллахом, ты оправдан! Но кто твой отец и твоя мать и как имя твоего отца и
твоей матери?» – «Имя моего отца – Гариб, царь Ирака, а имя моей матери –
Фахр-Тадж, дочь Сабура, царя персов», – ответил МурадШах. И когда Гариб
услыхал его слова, он вскрикнул великим криком и упал без памяти. И на него
побрызгали розовой водой, и он очнулся и спросил Мурад-Шаха: «Ты – сын Гариба
от Фахр-Тадж?» – и когда МурадШах ответил: «Да», – он воскликнул: «Ты –
витязь, сын витязя! Снимите цепи с моего сына!»
И Сахим с аль-Кайладжаном подошли и освободили Мурад-Шаха, и
Гариб прижал своего сына к груди и посадил его с собою рядом и спросил: «Где
твоя мать?» – «Она у меня, в моей палатке», – отвечал Мурад-Шах. И Гариб
сказал ему: «Приведи её ко мне!» И Мурад-Шах сел на коня и поехал к своим
палаткам, и его люди встретили его и обрадовались его спасению и стали спрашивать
его о его положении, но он воскликнул: «Не время теперь для вопросов!» И он
вошёл к своей матери и рассказал ей о том, что случилось, и она обрадовалась
сильной радостью.
И Мурад-Шах привёл её к своему отцу, и они обнялись и
обрадовались друг другу, и Фахр-Тадж приняла ислам, и принял ислам Мурад-Шах, и
они предложили ислам своим воинам, и те все предались Аллаху сердцем и языком,
и Гариб обрадовался, что они стали мусульманами. А затем он призвал паря Сабура
и его сына Вард-Шаха и стал ругать их за их поступки и предложил им ислам, а
когда они отказались, распял их на воротах города.
И город украсили, и жители его обрадовались и стали украшать
город, и они надели на Мурад-Шаха венец Хосроев и сделали его царём персов,
турок и дейлемитов. И царь Гариб послал своего дядю, царя ад-Дамига, правителем
в Ирак, и подчинились ему все земли и рабы. И Гариб жил у себя в царстве,
справедливо поступая с подданными, и все люди полюбили его, и они жили
приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница
собраний. Да будет же слава тому, чьё величие и бытие постоянно и чьи милости
велики над созданиями его.
Вот то, что дошло до пас из рассказа о Гарибе и Аджибе.
|