Мобильная версия
   

Неизвестный автор «Тысяча и одна ночь»


Неизвестный автор Тысяча и одна ночь
УвеличитьУвеличить

Рассказ о воре, обокравшем вора (ночи 393—399)

 

Рассказывают также, что один человек был вором и покаялся Аллаху великому, и прекрасно было его раскаяние. И он открыл давку, где продавал материи, и провёл так некоторое время. И случилось, что в один из дней он запер свою лавку и пошёл домой. И явился кто-то из хитрых воров и оделся в одежду хозяина и вынул из рукава ключи (а это было ночью) и сказал сторожу рынка: «Зажги мне эту свечу». И сторож взял свечу и ушёл, чтобы зажечь её…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Триста девяносто девятая ночь

 

Когда же настала триста девяносто девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что сторож взял свечу и ушёл, чтобы зажечь его, а вор открыл лавку и зажёг другую свечу, бывшую у него, и когда сторож вернулся, он нашёл вора сидящим в лавке со счётной тетрадью в руках, вор смотрел в неё и считал что-то по пальцам. И он делал так до зари, а потом сказал сторожу: „Приведи мне верблюжатника с верблюдом, чтобы он свёз мне некоторые товары“. И сторож привёл ему верблюжатника с верблюдом, и вор взял четыре кипы материй и подал их верблюжатнику, и тот взвалил их на верблюда, а вор запер лавку и, дав сторожу два дирхема, пошёл за верблюжатником. Сторож думал, что это был хозяин лавки.

А когда наступило утро и засиял день, пришёл хозяин лавки, и сторож принялся его благословлять за дирхемы, но хозяин лавки стал отрицать то, что сторож говорил, и удивился этому. А открыв лавку, он увидел поток воска и брошенную тетрадь. И, осмотревшись, он обнаружил, что пропали четыре кипы материи. «Что случилось?» – спросил он сторожа, и тот рассказал ему, что делал вор ночью и как он разговаривал с верблюжатником про кипы, и хозяин лавки сказал ему: «Приведи мне верблюжатника, который носил с тобой на заре материю». И сторож отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» и привёл ему верблюжатника. И хозяин лавки спросил его: «Куда ты возил утром материю?» – «К такой-то пристани, – отвечал верблюжатник, – и я сложил их на лодку такогото. – „Пойдём со мной туда“, – сказал хозяин лавки. И верблюжатник пошёл с ним на пристань и сказал: „Вот лодка, а вот её владелец“. И хозяин лавки спросил лодочника: „Куда ты отвёз купца и материю?“ – „В такое-то место, – ответил лодочник. – Купец привёл верблюжатника, и тот нагрузил материю на своего верблюда и ушёл, и я не знаю, куда он направился“. – „Приведи мне верблюжатника, который увёз от тебя материю“, – сказал ему хозяин лавки, и лодочник привёл его, и хозяин лавки спросил: „Куда ты с купцом отвёз материи с лодки?“ – „В такое-то место“, – ответил верблюжатник. „Пойдём со мной туда и покажи мне то место“, – сказал хозяин лавки. И верблюжатник пошёл с ним в местность, далёкую от берега, и указал ему хан, в который он сложил материю, и кладовую того купца. И хозяин лавки подошёл к кладовой и открыл её и нашёл свои четыре кипы в таком же виде, неразвязанными, и подал их верблюжатнику. А вор положил свой плащ на материю, и хозяин материи его тоже отдал верблюжатнику, и тот взвалил все это на верблюда, а потом хозяин лавки запер кладовую и ушёл с верблюжатником.

И вдруг его встретил вор, и он последовал за ним, и, когда он сложил материю на лодку, вор сказал ему: «О брат мой, ты поручил себя Аллаху и взял свою материю, и из неё ничего не пропало; отдай же мне плащ».

И купец засмеялся и отдал ему плащ и не причинил ему огорчения, и каждый из них ушёл своей дорогой.

 

Рассказ о Масруре и ибн аль-Кариби (ночи 399—401)

 

Рассказывают, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды ночью испытывал сильное беспокойство. И сказал он своему везирю Джафару ибн Яхье Бармакиду: «Я сегодня ночью не сплю, и моя грудь стеснилась, и я не знаю, что делать». А его евнух, Масрур, стоял перед ним, и он засмеялся. И халиф спросил его: «Чему ты смеёшься? Смеёшься ли ты из презрения ко мне, или потому, что ты одержимый?» И Масрур отвечал: «О повелитель правоверных…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Четырехсотая ночь

 

Когда же настала ночь, дополняющая до четырехсот, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Харун ар-Рашид спросил Масрура-меченосца: „Смеёшься ли ты из презрения ко мне, или потому, что ты одержимый?“ И Масрур отвечал: „Нет, клянусь Аллахом, о повелитель правоверных! Клянусь своей близостью к господину посланных, я сделал это не по своей воле. Я вышел вчера из дворца пройтись и дошёл до берега реки Тигра и увидел, что собрался народ. Я остановился и увидел человека, который смешил людей, и зовут его ибн аль-Кариби. И теперь я вспомнил его слова, и меня одолел смех, и я прошу у тебя прощенья, о повелитель правоверных“. – „Ко мне его сию же минуту!“ – воскликнул халиф. И Масрур поспешно вышел и пришёл к ибн аль-Кариби и сказал ему: „Отвечай повелителю правоверных“.

«Слушаю и повинуюсь!» – ответил ибн аль-Кариби. И Масрур сказал ему:

«Но с условием: когда ты придёшь к халифу и он пожалует тебе что-нибудь, то четверть из этого будет твоё, а остальное моё». – «Нет, тебе половина и мне половина», – сказал ибн аль-Кариби. Но Масрур отвечал: «Нет!»

И тогда ибн аль-Кариби сказал: «Тебе будет две трети, а мне треть!»

И Масрур согласился на это после больших колебаний, а затем ибн аль-Кариби вышел с ним, и, придя к повелителю правоверных, он приветствовал его, как приветствуют халифов, и встал перед ним. И повелитель правоверных сказал ему: «Если ты меня не рассмешишь, я ударю тебя этим мешком три раза». Тогда ибн аль-Кариби сказал про себя: «А что может быть от трех ударов этим мешком, если даже удары бича меня не терзают?» (А он думал, что мешок пустой.) И затем он повёл речи, которые могут рассмешить разгневанного, и стал рассказывать всякие смешные вещи, но повелитель правоверных не засмеялся и не улыбнулся. И тогда ибн аль-Кариби удивился и почувствовал тоску и испугался, а повелитель правоверных сказал ему: «Теперь ты заслужил удары». И он взял мешок и ударил ибн аль-Кариби один раз (а в мешке было четыре голыша, и каждый голыш весил два ритля), и удар пришёлся ему по шее, и он закричал великим криком и вспомнил об условии, которое было у него с Масруром, и сказал: «Прости, о повелитель правоверных! Выслушай от меня два слова». – «Говори, что пришло тебе на ум!» – молвил халиф. И ибн аль-Кариби сказал: «Масрур поставил мне условие, и я сговорился с ним о том, что из милости, которая достанется мне от повелителя правоверных, треть будет мне, а ему две трети, и он согласился на это только после больших стараний. И ты не наградил меня ничем, кроме ударов, и этот удар – моя доля, а два остальных удара – его доля. Я уже получил свою долю, а он – вон он стоит, о повелитель правоверных, – дай ему его долю».

И когда повелитель правоверных услышал его слова, он так рассмеялся, что упал навзничь, и, призвав Мансура, ударил его один раз, и Масрур закричал и сказал: «О повелитель право верных, довольно с меня одной трети, отдай ему две трети…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

 

Четыреста первая ночь

 

Когда же настала четыреста первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Масрур сказал: „О повелитель правоверных, довольно с меня одной трети, отдай ему две трети…“

И халиф стал смеяться над ними и дал каждому по тысяче динаров, и они ушли, радуясь тому, что пожаловал им халиф.

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика