Увеличить |
Рассказ заколдованного
юноши (ночи 7-8)
Господин мой, – сказал юноша, – знай, что мой отец
был царём этого города, и звали его Мухмуд, владыка чёрных островов. Он жил на
этих четырех горах и царствовал семьдесят лет; а потом мой отец скончался, и я
стал султаном после него. И я взял в жены дочь моего дяди, и она полюбила меня
великой любовью, так что, когда я отлучался от неё, она не ела и не пила, пока
не увидит меня подле себя. Она прожила со мною пять лет, и однажды, в какой-то
день, она пошла в баню, и тогда я велел повару поскорее приготовить нам
что-нибудь поесть на ужин; а потом я вошёл в этот покой и лёг там, где мы
спали, приказав двум девушкам сесть около меня: одной в головах, другой в
ногах. Я расстроился из-за отсутствия жены, и сон не брал меня, – хотя
глаза у меня были закрыты, душа моя бодрствовала. И я услышал, как девушка,
сидевшая в головах, сказала той, что была в ногах: «О Масуда, бедный наш
господин, бедная его молодость! Горе ему с нашей госпожой, этой проклятой
шлюхой!» – «Да, – отвечала другая, – прокляни Аллах обманщиц и
развратниц! Такой молодой, как наш господин, не годится для этой шлюхи, что
каждую ночь ночует вне дома». А та, что была в головах, сказала: «Наш господин
глупец, он опоён и не спрашивает о ней!» Но другая девушка воскликнула: «Горе
тебе, разве же наш господин знает или она оставляет его с его согласия? Нет,
она делает что-то с кубком питья, который он выпивает каждый вечер перед сном, и
кладёт туда бандж[17],
и он засыпает и не ведает, что происходит, и не знает, куда она уходит и
отправляется. А она, напоив его питьём, надевает свои одежды, умащается и
уходит от него и пропадает до зари. А потом приходит и курит чем-то под носом у
нашего господина, и он пробуждается от сна».
И когда я услышал слова девушек, у меня потемнело в глазах,
и я едва верил, что пришла ночь. И моя жена вернулась из бани, и мы разложили
скатерть и поели И посидели, как обычно, некоторое время за беседой, а потом
она потребовала питьё, которое я пил перед сном, и протянула мне кубок, и я
прикинулся, будто пью его, как всегда, но вылил питьё за пазуху и в ту же
минуту лёг и стал храпеть, как будто я сплю. И вдруг моя жена говорит: «Спи всю
ночь, не вставай совсем! Клянусь Аллахом, ты мне противен, и мне ненавистен
твой вид, и душе моей наскучило общение с тобой, и я не знаю, когда Аллах
заберёт твою душу».
Она поднялась и надела свои лучшие одежды и надушилась
курениями и, взяв мой меч, опоясалась им, открыла ворота дворца и вышла. И я
поднялся и последовал за нею, а она вышла из дворца и прошла по рынкам города и
достигла городских ворот, и тогда она произнесла слова, которых я не понял, и
замки попадали, и ворота распахнулись. И моя жена вышла, и я последовал за ней (а
она этого не замечала); и, дойдя до свалок, она подошла к плетню, за которым
была хижина, построенная из кирпича, а в хижине была дверь. И моя жена вошла
туда, а я влез на крышу хижины и посмотрел сверху – и вдруг вижу: дочь моего
дяди подошла к чёрному рабу, у которого одна губа была как одеяло, другая – как
башмак, и губы его подбирали песок на камнях. И он был болен проказой и лежал
на обрезках тростника, одетый в дырявые лохмотья и рваные тряпки. И моя жена
поцеловала перед ним землю, и раб поднял голову и сказал: «Горе тебе, чего ты
до сих пор сидела? У нас были наши родные – чёрные – и пили вино, и каждый ушёл
со своей женщиной, а я не согласился пить из-за тебя».
«О господин мой, о мой возлюбленный, о прохлада моих
глаз, – отвечала она, – разве не знаешь ты, что я замужем за сыном
моего дяди и мне отвратителен его вид и ненавистно общение с ним! И если бы я
не боялась за тебя, я не дала бы взойти солнцу, как его город лежал бы в
развалинах, где кричат совы и вороны и ютятся лисицы и волки, и камни его я
перенесла бы за гору Каф»[18].
«Ты лжёшь, проклятая! – воскликнул раб. – Клянусь
доблестью чёрных (а не думай, что наше мужество подобно мужеству белых), если
ты ещё раз засидишься дома до такого времени, я с того дня перестану дружить с
тобой и не накрою твоего тела своим телом. О проклятая, ты играешь с нами шутки
себе в удовольствие, о вонючая, о сука, о подлейшая из белых?»
И когда я услышал его слова (а я смотрел и видел и слышал,
что у них происходит), мир покрылся передо мною мраком, и я сам не знал, где я
нахожусь. А дочь моего дяди стояла и плакала над рабом и унижалась перед ним,
говоря ему: «О любимый, о плод моего сердца, если ты на меня разгневаешься, кто
пожалеет меня? Если ты меня прогонишь, кто приютит меня, о любимый, о свет
моего глаза?» И она плакала и умоляла раба, пока он не простил её, и тогда она
обрадовалась и встала и сняла с себя платье и рубаху и сказала: «О господин
мой, нет ли у тебя чего-нибудь, что твоя служанка могла бы поесть?» И раб
отвечал: «Открой чашку, в ней варёные мышиные кости, – съешь их; а в том
горшке ты найдёшь остатки пива, – выпей его». И она поднялась и попила и
поела и вымыла руки и рот, а потом подошла и легла с рабом на тростниковые
обрезки и, обнажившись, забралась к нему под тряпки и лохмотья. И когда я увидел,
что делает дочь моего дяди, я перестал сознавать себя и, спустившись с крыши
хижины, вошёл и взял меч, который принесла с собой дочь моего дяди, и обнажил
его, намереваясь убить их обоих. Я ударил сначала раба по шее и подумал, что
порешил с ним…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Восьмая ночь
Когда же настала восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня,
о счастливый царь, что заколдованный юноша говорил царю: „Когда я ударил раба,
чтобы отрубить ему голову, я не разрубил яремных вен, а рассёк горло, кожу и
мясо, но я думал, что убил его. Он испустил громкое хрипение, и моя жена
зашевелилась, а я повернул назад, поставил меч на место, пошёл в город и, войдя
во дворец, пролежал в постели до утра. И дочь моего дяди пришла и разбудила
меня; и вдруг я вижу – она обрезала волосы и надела одежды печали. И она
сказала: „О сын моего дяди, не препятствуй мне в том, что я делаю. До меня
дошло, что моя матушка скончалась и отец мой убит в священной войне, а из двух
моих братьев один умер ужаленным, а другой свалился в пропасть, так что я имею
право плакать и печалиться“. И, услышав её слова, я смолчал и потом ответил:
„Делай, что тебе вздумается, я не стану тебе прекословить“. И она провела,
печалясь и причитая, целый год, от начала до конца, а через год сказала мне: „Я
хочу построить в твоём дворце гробницу вроде купола и уединиться там с моими
печалями. И я назову её «Дом печалей“. – «Делай, как тебе
вздумается“, – отвечал я. И она устроила себе комнату для печали и
выстроила посреди неё гробницу с куполом, вроде склепа, а потом она перенесла
туда раба и поселила его там, а он не приносил ей никакой пользы и только пил
вино. И с того дня, как я его ранил, он не говорил, но был жив, так как срок
его жизни ещё не кончился. И она стала каждый день ходить к нему утром и
вечером, и спускалась под купол и плакала и причитала над ним, и поила его
вином и отварами по утрам и по вечерам, и поступала так до следующего года, а я
был терпелив с нею и не обращал на неё внимания. Но в какой-то день я внезапно
вошёл к ней и увидел, что она плачет, говоря: «Почему ты скрываешься от моего
взора, о услада моего сердца? Поговори со мной, душа моя, о любимый, скажи мне
что-нибудь! – И она произнесла такие стихи:
Утрачу терпенье я в любви, коль
забудете;
И ум и душа моя не знают любви к
другим.
Возьмите мой прах и дух, куда ни
поедете,
И все остановитесь, предайте земле
меня.
И имя моё затем скажите, – ответит вам Стон долгий
костей моих, услышавши голос ваш. – И потом продолжала, плача:
День счастья – тот день, когда
достигну я близости,
А день моей гибели – когда вы
уходите.
А если угрозою я смерти напугана,
То слаще спокойствия мне близость с
любимыми. —
И ещё:
И если бы жить могла в полнейшем я
счастии
И мир я держала б весь в руках и
Хосроев[19] власть, —
Все это б не стоило крыла комариного,
Когда б не могли глаза мои на тебя
взирать».
Когда же она кончила говорить и плакать, я сказал ей: «О
дочь моего дяди, довольно тебе печалиться! Что толку плакать? Это ведь
бесполезно».
«Не препятствуй мне в том, что я делаю! Если ты будешь мне
противиться, я убью себя», – сказала она; и я смолчал и оставил её в таком
положении. И она провела в печали, плаче и причитаниях ещё год, а на третий год
я однажды вошёл к ней, разгневанный чем-то, что со мной произошло (а это мучение
уже так затянулось!), и нашёл дочь моего дяди у могилы под куполом, и она
говорила: «О господин мой, почему ты мне не отвечаешь? – А потом она
произнесла:
Могила, исчезла ли в тебе красота
его?
Ужели твой свет погас – сияющий лик
его?
Могила, не свод ведь ты небес
Так как же слились в тебе
И не гладь земли, месяц и солнце
вдруг?
И, услышав её слова и стихи, я стал ещё более гневен, чем
прежде, и воскликнул: «Ах, доколе продлится эта печаль! – и произнёс:
Могила, исчезла ли в тебе чернота
его?
Ужели твой свет погас – чернеющий лик
его?
Могила, не пруд ведь ты стоячий и не
котёл,
Так как же слились в тебе и сажа и
тина вдруг?»
И когда дочь моего дяди услышала эти слова, она вскочила на
ноги и сказала: «Горе тебе, собака! Это ты сделал со мной такое дело и ранил
возлюбленного моего сердца и причинил боль мне и его юности. Вот уже три года,
как он ни мёртв ни жив!» – «О грязнейшая из шлюх и сквернейшая из развратниц,
любовниц подкупленных рабов, да, это сделал я!» – отвечал я, и, взяв меч в
руку, я обнажил его и направил на мою жену, чтобы убить её. Но она, услышав мои
слова и увидав, что я решил её убить, засмеялась и крикнула: «Прочь, собака! Не
бывать, чтобы вернулось то, что прошло, или ожили бы мёртвые! Аллах отдал мне
теперь в руки того, кто со мной это сделал и из-за кого в моем сердце был
неугасимый огонь и неукрываемое пламя!»
И она поднялась на ноги и, произнеся слова, которых я не
понял, сказала: «Стань по моему колдовству наполовину камнем, наполовину
человеком!» И я тотчас же стал таким, как ты меня видишь, и не могу ни встать,
ни сесть, и я ни мёртвый, ни живой. И когда я сделался таким, она Заколдовала
город и все его рынки и сады. А жители нашего города были четырех родов:
мусульмане, христиане, евреи и маги[20],
и она превратила их в рыб: белые рыбымусульмане, красные – маги, голубые –
христиане, а жёлтые – евреи. А четыре острова она превратила в горы, окружающие
пруд. И, кроме того, она меня бьёт и пытает и наносит мне по сто ударов бичом,
так что течёт моя кровь и растерзаны мои плечи. А после того она надевает мне
на верхнюю половину тела волосяную одежду, а сверху эти роскошные одеяния». И
потом юноша заплакал и произнёс:
«К твоему суду терпелив я буду, о бог
и рок!
Буду стоек я, коль угодно это,
господь, тебе.
И враждебны были, и злы они, и горды
со мной,
Но, быть может, я получу взамен блага
райских.
Непосильны мне те несчастия, что
гнетут меня,
И к Избранному прибегаю я и
Угодному».
И царь обратился к юноше и сказал ему: «О, ты прибавил
заботы к моей заботе, после того как облегчил моё горе. Но где она, о юноша, и
где могила, в которой лежит раненый раб?» – «Раб лежит под куполом в своей
могиле, а она – в той комнате, что напротив двери, – ответил юноша. –
Она приходит сюда раз в день, когда встаёт солнце; и как только придёт,
подходит ко мне и снимает с меня одежды и бьёт меня сотней ударов бича, и я
плачу и кричу, но не могу сделать движения, чтобы оттолкнуть её от себя. А
отстегавши меня, она спускается к рабу с вином и отваром и поит его. И завтра,
с утра, она придёт».
«Клянусь Аллахом, о юноша, – воскликнул царь, – я
не премину сделать с тобой доброе дело, за которое меня будут поминать, и его
станут записывать до конца времён!»
После этого царь сел, и они с юношей беседовали до
наступления ночи и легли спать; а на заре царь поднялся и снял с себя одежду и,
обнажив меч, направился в помещение, где был раб. Он увидел свечи, светильники,
курильницы и сосуды для масла и подходил к рабу, пока не дошёл, и тогда он
ударил его один раз и убил и, взвалив его на спину, бросил в колодец, бывший во
дворце. А потом он вернулся и, закутавшись в одежды раба, лёг в гробницу, и его
меч был с ним, вынутый из ножен на всю длину.
И через минуту явилась проклятая колдунья и, как только
пришла, сняла одежду с сына своего дяди и, взяв бич, стала бить его. И юноша
закричал: «Ах, довольно с меня того, что со мною, о дочь моего дяди! Пожалей
меня, о дочь моего дяди!» Но она воскликнула: «А ты пожалел меня и оставил мне
моего возлюбленного?» И она била его, пока не устала, и кровь потекла с боков
юноши, а потом она надела на него волосяную рубашку, а поверх неё его одежду и
после этого спустилась к рабу с кубком вина и чашкой отвара. Она спустилась под
купол и стала плакать и стонать и сказала: «О господин мой, скажи мне
что-нибудь, о господин мой, поговори со мной! – и произнесла такие стихи:
До каких же пор отдалён ты будешь и
груб со мной?
Не довольно ль слез пролилось моих до
сей поры?
До каких же пор ты продлишь разлуку
умышленно?
Коль завистнику ты добра желал –
исцелился он».
И она опять заплакала и сказала: «Господин мой, поговори со
мной, скажи мне что-нибудь!» И царь понизил голос и заговорил заплетающимся
языком на наречии чёрных и сказал: «Ах, ах, нет мощи и силы, кроме как у
Аллаха, высокого, великого!» И когда женщина услыхала его слова, она вскрикнула
от радости и потеряла сознание, а потом очнулась и сказала: «О господин мой,
это правда?» А царь ослабил голос и отвечал: «О проклятая, разве ты
заслуживаешь, чтобы с тобой кто-нибудь говорил и разговаривал?» – «А почему же
нет?» – спросила женщина. «А потому, что ты весь день терзаешь своего мужа, а
он зовёт на помощь и не даст мне спать от вечера до утра, проклиная тебя и
меня, – сказал царь. – Он меня обеспокоил и повредил мне, и если бы
не это, я бы, наверное, поправился. Вот что мешало мне тебе ответить». –
«С твоего разрешения я освобожу его от того, что с ним», – сказала
женщина. И царь отвечал ей: «Освободи и дай нам отдых».
И она сказала: «Слушаю и повинуюсь!» – и, выйдя изпод купола
во дворец, взяла чашку, наполнила её водой и проговорила над нею что-то, и вода
в чашке запузырилась и забулькала и стала кипеть, как кипит в котле на огне.
Потом женщина обрызгала водой юношу и сказала: «Заклинаю тебя тем, что я
произнесла и проговорила; если ты стал таким по моему колдовству и ухищрению,
то измени этот образ на твой прежний». И вдруг юноша встряхнулся и встал на
ноги, и он обрадовался своему освобождению и воскликнул: «Свидетельствую, что
нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник Аллаха, да благословит его Аллах
и да приветствует!» А она сказала: «Выходи и не возвращайся сюда, иначе я тебя
убью!» – и закричала на него; и юноша вышел. А женщина вернулась к куполу,
сошла вниз и сказала: «О господин мой, выйди ко мне, чтобы я видела твой
прекрасный образ».
И царь сказал ей слабым голосом: «Что ты сделала?
Ты избавила меня от ветки, но не избавила от корня!» – «О
мой господин, о мой любимый, – спросила она, – а что же есть корень?»
И царь воскликнул: «Горе тебе, проклятая! Корень – жители этого города и
четырех островов! Каждую ночь, когда наступает полночь, рыбы поднимают головы и
взывают о помощи и проклинают меня и тебя. Вот причина, мешающая моему
выздоровлению. Иди же освободи их скорее и приходи, возьми меня за руку и
подними меня. Здоровье уже идёт ко мне».
И когда женщина услышала слова царя (а она думала, что это
раб), она обрадовалась и воскликнула: «О господин мой, твой приказ на голове
моей и на глазах[21].
Во имя Аллаха!» И она встала, радостная, и побежала, и вышла к пруду, и взяла
оттуда немного воды…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Девятая ночь
Когда же настала девятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина-колдунья
взяла из пруда немного воды и проговорила над нею слова непонятные, – и
рыбы запрыгали и подняли головы и тотчас же вышли, и чары оставили жителей
города, и город сделался населённым, и торговцы стали продавать и покупать, и
всякий принялся за своё ремесло, и острова вновь сделались такими, какими были.
И после этого женщина-колдунья тотчас же пришла к царю и
сказала ему: «О любимый, подай мне твою благородную руку и встань». И царь
отвечал неслышным голосом: «Подойди ко мне ближе!» И когда она подошла
вплотную, царь обнажил меч и ударил её в грудь, и меч вышел, блистая, из её
спины. Потом царь опять ударил её и разрубил пополам, и кинул её тело на землю
двумя кусками, и вышел, и увидел заколдованного юношу, который стоял в ожидании
его, и поздравил его со спасением. И юноша поцеловал царю руку и поблагодарил
его, а царь спросил: «Будешь ли жить в твоём городе, или пойдёшь со мной в мой
город?» – «О царь нашего времени, – отвечал юноша, – а знаешь ли ты,
каково расстояние между тобою и твоим городом?» – «Два с половиной дня
пути», – отвечал царь. И юноша воскликнул: «О царь, если ты спишь,
проснись! Между тобою и твоим городом целый год пути для спешащего путника, и
ты пришёл в два с половиной дня только потому, что город был заколдован. А я, о
царь, не покину тебя ни на мгновение ока».
Царь обрадовался и воскликнул: «Слава Аллаху, который
милостиво послал мне тебя! Ты мой единственный сын, так как я за всю жизнь не
имел ребёнка».
И они обнялись, обрадованные до крайности, а потом пошли и
пришли во дворец; и царь, который был заколдован, приказал вельможам своего
царства снарядиться в путешествие и приготовить припасы и все, что требовалось
по обстоятельствам. И они принялись собираться и собирались десять дней, и
юноша выступил с султаном, сердце которого пылало от тоски по его
городу, – как эго он его оставил! И они поехали, и вместе с ними пятьдесят
невольников и большие подарки, и путешествовали непрерывно, днём и ночью, в
течение целого года, и Аллах предначертал им безопасность, так что они достигли
города и послали известить везиря о благополучном прибытии султана. И везирь и
войска выступили, после того как их оставила надежда на возвращение царя, и
войска, приблизившись к царю, облобызали перед ним землю и поздравили его с
благополучным прибытием. И царь вошёл и сел на престол, а потом он обратился к
везирю и рассказал ему все, что случилось с юношей, и везирь, услышав о том,
что с ним произошло, поздравил его со спасением; и тогда все успокоились.
И султан наградил многих людей и сказал везирю: «Позови ко
мне рыбака, что принёс нам рыб». И послали к рыбаку, который был причиною
освобождения жителей города, и его привели, и царь его наградил и расспросил,
каково его положение и есть ли у него дети. И рыбак рассказал, что у него есть
две дочери и сын, и царь велел привести их и женился на одной, а юноше дал
другую дочь, сына же рыбака сделал казначеем. Потом он дал назначение везирю и
послал его султаном в город юноши, то есть на чёрные острова, и отослал с ним
тех пятьдесят невольников, что пришли вместе с ним, и дал ему награды для всех
эмиров. И везирь поцеловал ему руки и в тот же час и минуту выступил, а царь и
юноша остались. Что же до рыбака, то он сделался самым богатым человеком своего
времени, а его дочери были жёнами царей, пока не пришла к ним смерть. Но это не
удивительнее того, что произошло с носильщиком.
|