Увеличить |
Рассказ о втором
путешествии (ночи 542—546)
Знайте, о братья, что жил я сладостнейшей жизнью и испытывал
безоблачную радость, как я уже рассказывал вам вчера…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Пятьсот сорок третья ночь
Когда же настала пятьсот сорок третья ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход, когда его друзья
собрались у него, сказал им: «Я жил сладостнейшей жизнью, пока не пришло мне
однажды на ум поехать в чужие страны, и захотелось моей душе поторговать и
поглядеть на земли и острова и заработать, на что жить.
И я решился на это дело, и выложил много денег, и купил на
них товаров и вещей, подходящих для путешествий, и связал их, и увидел
прекрасный новый корабль с парусами из красивой ткани, где было много людей и
отличное снаряжение. И вместе с множеством купцов я сложил на него свои тюки, и
мы отправились в тот же день, и путешествие наше шло хорошо, и мы переезжали из
моря в море и от острова к острову. И во всяком месте, к которому мы
приставали, мы встречались с купцами, вельможами царства, продавцами и
покупателями и продавали и покупали и выменивали товары.
И мы поступали таким образом, пока судьба не забросила нас к
прекрасному острову, где было много деревьев, спелых плодов, благоухающих
цветов, поющих птиц и чистых потоков, но не было там ни жилищ, ни людей,
раздувающих огонь. И капитан пристал к этому острову, и купцы и путники вышли
на остров и стали смотреть на бывшие там деревья и птиц, прославляя Аллаха,
единого, покоряющего, и дивясь могуществу всесильного владыки. И я вышел на
остров со всеми теми, кто вышел, и присел у ручья с чистой водой среди
деревьев.
А со мной была кое-какая еда, и я сел в этом месте и стал
есть то, что уделил мне Аллах великий; и ветерок в этом месте был приятен, и
время казалось мне безоблачным. И меня взяла дремота, и я отдохнул в этом месте
и погрузился в сон, наслаждаясь приятным ветром и благоуханными запахами, а
затем я поднялся, но не увидел на острове ни человека, ни джинна: корабль ушёл
с путниками, и не вспомнил обо мне из них никто – ни купец, ни матрос и они
оставили меня на острове.
И я стал осматриваться направо и налево, но не увидел на
острове никого, кроме себя, и овладела мною сильная грусть, больше которой не
бывает, и у меня чуть не лопнул жёлчный пузырь от великой заботы, печалей и
тягот.
А у меня не было с собой ничего из благ сего мира – ни
кушаний, ни напитков, и остался я один, и душа моя устала. И я отчаялся в жизни
и сказал про себя. «Не всякий раз остаётся цел кувшин, и если я уцелел в первый
раз и встретил людей, которые взяли меня с собой с острова в населённое место,
то на этот раз не бывать, чтобы я нашёл кого-нибудь, кто бы доставил меня в
населённые страны».
И затем я стал плакать и рыдать, жалея о самом себе, и овладела
мной грусть, и стал я упрекать себя за то, что я сделал, и за то, что начал это
тягостное путешествие после того, как сидел и отдыхал в своём доме и своей
стране, довольный и счастливый, имея прекрасные кушания, прекрасные напитки и
прекрасную одежду и не нуждаясь ни в деньгах, ни в товарах.
И стал я раскаиваться, что выехал из города Багдада и
отправился путешествовать по морю после того, как претерпел тяготы в первое
путешествие и едва не погиб, и воскликнул «Поистине, мы принадлежим Аллаху, и к
нему возвращаемся!» – и стал я как бы одним из бесноватых.
И я поднялся и стал ходить по острову направо и налево и не
мог уже больше синеть на одном месте, и затем я влез на высокое дерево и стал
смотреть с него направо и налево, – но не видел ничего, кроме неба, воды,
деревьев, птиц, островов и песков.
И я посмотрел внимательно, и вдруг передо мной блеснуло на
острове что то белое и большое; и тогда я слез с дерева и отправился к этому
предмету и шёл в его сторону до тех пор, пока не дошёл до него, и вдруг
оказалось, что это – большой белый купол, уходящий ввысь и огромный в
окружности. И я подошёл к этому куполу и обошёл вокруг него, но не нашёл в нем
дверей и не ощутил в себе силы и проворства, чтобы подняться на него, так как
он был очень мягкий и гладкий.
И я отметил то место, где я стоял, и обошёл вокруг купола,
вымеряя его окружность, и вдруг он оказался в пятьдесят полных шагов. И я стал
придумывать хитрость, которая помогла бы мне проникнуть туда (а приблизилось
время конца дня и заката солнца), и вдруг солнце скрылось, и воздух потемнел, и
солнце загородилось от меня. И я подумал, что на солнце нашло облако (а это
было в летнее время), и удивился и поднял голову, и, посмотрев в чем дело,
увидел большую птицу с огромным телом и широкими крыльями, которая летела по
воздуху, – и она покрыла око солнца и загородила его над островом.
И я удивился ещё больше, а затем я вспомнил одну историю…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Пятьсот сорок четвёртая ночь
Когда же настала пятьсот сорок четвёртая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход ещё больше удивился
птице, увидав её над островом, и вспомнил одну историю, которую ему давно
рассказывали люди странствующие и путешествующие, а именно: что на неких
островах есть огромная птица, называемая рухх[490], которая кормит своих детей слонами.
«И я убедился, – говорил Синдбад, – что купол,
который я увидел, – яйцо рухха, и принялся удивляться тому, что сотворил
Аллах великий.
И когда это было так, птица вдруг опустилась на этот купол и
обняла его крыльями и вытянула ноги на земле сзади него и заснула на нем (да
будет слава тому, кто не спит); и тогда я поднялся и, развязав свой тюрбан,
снял его с головы и складывал его и свивал, пока он не сделался подобен верёвке,
а потом я повязался им и, обвязав его вокруг пояса, привязал себя к ногам этой
птицы и крепко затянул узел, говоря себе: «Может быть, эта птица принесёт меня
в страны с городами и населением. Это будет лучше, чем сидеть здесь, на этом
острове».
И я провёл эту ночь без сна, боясь, что я засну и птица
неожиданно улетит со мной, а когда поднялась заря и взошёл день, птица снялась
с яйца и испустила великий крик и взвилась со мной на воздух, летя вверх и
поднимаясь, пока я не подумал, что она достигла облаков небесных. А потом птица
стала спускаться и опустилась на какую-то землю и села на одном высоком,
возвышенном месте, и, достигнув земли, я быстро отвязался от её ног, боясь
птицы, – но птица не знала обо мне и меня не почувствовала.
И я развязал тюрбан и отвязался от птицы, дрожа, и пошёл по
этой местности, а птица захватила что-то с земли в когти и полетела к облакам
небесным. И я посмотрел на то, что она взяла, и увидел, что это огромная змея с
большим телом, которую птица схватила и поднялась в воздух, и удивился этому.
И я стал ходить по этой местности и увидел, что я нахожусь
на возвышении, под которым лежит большая, широкая и глубокая долина, а на краю
её стоит огромная гора, уходящая ввысь, и никто не может видеть её верхушки,
так она высока, и ни у кого нет силы подняться на её вершину.
И я стал упрекать себя за то, что сделал, и воскликнул: «О,
если бы я остался на острове! Он лучше, чем эта пустынная местность, так как на
острове нашлось бы для меня что-нибудь поесть из разных плодов, и я пил бы из
рек, а в этом месте нет ни деревьев, ни плодов, ни рек. Нет мощи и силы, кроме
как у Аллаха, высокого, великого! Всякий раз, как я освобожусь от одной беды, я
попадаю в другую, более значительную и тяжкую!»
И я поднялся, бодрясь, и стал ходить по этой долине и
увидел, что земля в ней из камня алмаза, которым сверлят металлы и драгоценные
камни и просверливают фарфор и оникс. Это камень крепкий и сухой, который не
берет ни железо, ни кремень, и никто не может отсечь от него кусок или разбить
его чем-нибудь, кроме свинцового камня. И вся эта долина была полна змей и
гадюк, каждая из которых была как пальма, и они были так велики, что если бы
пришёл к ним слон, они бы, наверное, проглотили его. И эти змеи появляются
ночью и скрываются днём, так как они боятся, что птица рухх или орёл их похитит
и потом разорвёт, и я не знал, в чем причина этого.
И я оставался в этой долине, раскаиваясь в том, что сделал,
и говорил про себя: «Клянусь Аллахом, я ускорил свою гибель!» И день надо мной
повернул к закату, и стал я ходить по долине и высматривать себе место, где бы
переночевать, и я боялся тех змей и забыл о еде и питьё, отвлекаясь мыслями о
самом себе. И я заметил невдалеке пещеру и, подойдя к ней, увидел, что вход в
пещеру узок, и я вошёл туда и нашёл у входа большой камень. Я толкнул его и
загородил им вход в пещеру, будучи сам внутри её, и сказал про себя: «Я в
безопасности, так как вошёл сюда, а когда взойдёт день, я выйду и посмотрю, что
сделает всемогущество Аллаха».
И я осмотрелся в пещере и увидел огромную змею, которая
лежала посреди неё на яйцах, и тут волосы встали дыбом у меня на теле, и я
поднял голову и вручил своё дело судьбе и предопределению.
Я провёл всю ночь без сна, пока не взошла заря и не
заблистала, и тогда я отодвинул камень, которым загородил вход в пещеру, и
вышел из неё; и я был как пьяный, и у меня кружилась голова от долгой
бессонницы, голода и страха. И я стал ходить по долине, будучи в таком
состоянии, и вдруг упал передо мной большой кусок мяса. Но я не видел никого и
удивился этому до крайности, и вспомнил одну историю, которую я слышал в давние
времена от купцов, путешественников и странников. Они говорили, что в горах
алмазного камня есть великие ужасы и никто, никто не может пройти к этому
камню; но купцы, которые им торгуют, применяют хитрость, чтоб добраться до
него: они берут овцу, режут её и обдирают, и рубят на куски её мясо и бросают
его с горы в долину, – и мясо падает туда ещё влажное, и прилипают к нему
эти камни. И купцы оставляют мясо до полудня, и спускаются к нему птицы – орлы
и ястреба, и хватают его в когти, и поднимаются на вершину горы; и тогда
приходят к ним купцы и кричат на них, и птицы улетают от мяса, а купцы приходят
и отдирают от мяса камни, прилипшие к нему, – они оставляют мясо птицам и
зверям, а камни уносят в свою страну. И никто не может ухитриться подойти к
алмазным горам иначе, как такой хитростью…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Пятьсот сорок пятая ночь
Когда же настала пятьсот сорок пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход рассказывал своим друзьям
обо всем, что случилось с ним на алмазной горе, и говорил им, что купцы не
могут добыть ни одного такого камня иначе, как хитростью, о которой он
упоминал.
«И, посмотрев на тот кусок мяса» – продолжал Синдбад, –
я вспомнил эту историю и подошёл к мясу и собрал много камней, которые засунул
себе за пазуху и между платьем, и я выбирал камни и засовывал их себе за
пазуху, за пояс, в тюрбан и одежду.
И вдруг я увидел ещё один большой кусок мяса, и тогда я
привязал себя к нему тюрбаном и лёг на спину, положив мясо себе на грудь и
крепко схватив его, так что мясо возвышалось над землёй. И вдруг орёл спустился
к этому куску мяса и схватил его когтями и поднялся с ним на воздух, и я
уцепился за это мясо; и орёл летел до тех пор, пока не поднялся на вершину горы
и не сел там. И он хотел оторвать от мяса кусок, и вдруг раздался сзади него
страшный, громкий крик, и на горе застучали чем-то об дерево. И орёл
встрепенулся и испугался и взлетел в воздух, и я отвязался от мяса (а одежда
моя была вымазана кровью) и стал подле него; и вдруг тот купец, который кричал
на орла, подошёл к мясу и увидел, что я стою, но не заговорил со мной и
испугался меня и устрашился.
И, подойдя к мясу, он стал его ворочать, но не нашёл на нем
ничего, и тогда он испустил великий крик и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме
как у Аллаха! У Аллаха ищем защиты от дьявола, битого камнями!»
И он горевал и ударял рукой об руку, говоря: «О горе, что
это означает!» И я подошёл к нему, и он спросил: «Кто ты и почему ты пришёл на
это место?» – «Не бойся и не страшись, – ответил я, – я человек из
хороших людей и был купцом, и со мной случилась ужасная история, м диковинна
повесть о причине прибытия моего на эту гору, и повесть об этой долине удивительна.
Не бойся же, тебе будет от меня то, что тебя порадует. Со мной много алмазов, и
я дам их тебе столько, что тебе хватит, и каждый мой кусок лучше всего, что
могло тебе достаться. Не печалься же и не бойся».
И тогда этот человек поблагодарил меня и призвал на меня
благословение и стал со мной разговаривать; и вдруг остальные купцы услышали,
что я разговариваю с их товарищем, и пришли ко мне (а каждый купец бросил в
долину свой кусок мяса). И, подойдя к нам, они приветствовали меня и поздравили
со спасением и взяли с собой, и я сообщил им всю мою историю и рассказал о том,
что претерпел в путешествии, и поведал им, почему я попал в эту долину. И затем
я дал владельцу того мяса, к которому я привязался, многое из того, что было со
мной, и он обрадовался и призвал на меня благословение и поблагодарил меня за
это. «Клянёмся Аллахом, – сказали купцы, – он предначертал тебе новую
жизнь! Никто из достигших этого места до тебя не спасся, но слава Аллаху за
твоё спасение!» И они провели ночь в прекрасном и безопасном месте, и я провёл
эту ночь вместе с ними, радуясь до крайней степени, что остался цел и спасся из
долины змей и достиг населённых стран. А когда взошёл день, мы встали и пошли
по этой большой горе и видели в долине множество змей. И мы шли до тех пор,
пока не пришли в сад на большом и прекрасном острове, и в саду росли камфарные
деревья, под каждым из которых могли найти тень сто человек. А когда кто-нибудь
хочет добыть камфары, он сверлит на верхушке дерева дырку чем-нибудь длинным и
собирает то, что из неё течёт, и льётся из неё камфарная вода и густеет, как
клей, – это и есть сок камфарного дерева. И после этого дерево засыхает и
идёт на дрова. А на этом острове есть одна порода животных, которых называют
аль-каркаданн;[491] они
пасутся на нем, как пасутся коровы и буйволы в нашей страде, но тело этих
зверей крупнее, чем тело верблюда, и они едят траву.
Это большие звери, и у них один толстый рог посредине головы
длиной в десять локтей, и на нем изображение человека. И ещё есть на этом
острове животные из породы коров. А моряки, путешественники и странники,
бродящие по горам и землям, рассказывали нам, что зверь, называемый
аль-каркаданн, носит на своём роге большого слона и пасётся с ним на острове, и
жир его течёт от солнечного зноя на голову аль-каркаданна и попадает ему в
глаза, и аль-каркаданн слепнет. И он ложится на берегу, и прилетает к нему
птица рухх и уносит его в когтях, и улетает с ним к своим детям, и кормит их
этим зверем и тем, что у него на роге. Я видел на этом острове много животных из
породы буйволов, подобных которым у нас нет; и в этой долине много алмазных
камней, которые я принёс с собой и спрятал за пазуху.
И купцы дали мне взамен их товары и вещи и несли их для меня
с собою и дали мне дирхемы и динары, и я шёл с ними, смотря на чужие страны и
на то, что создал Аллах великий, и переходил из долины в долину и из города в
город, и мы продавали и покупали, пока не достигли города Басры.
И мы пробыли там немного дней, а потом я пришёл в город…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Пятьсот сорок шестая ночь
Когда же настала пятьсот сорок шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Синдбад-мореход вернулся из
отлучки и вступил в город Багдад, обитель мира, он пришёл в свой квартал и вошёл
к себе домой, неся с собой много алмазных камней, и были с ним деньги и вещи и
товары, имеющие вид. Он встретился со своими родными и близкими и стал
раздавать милостыню и дарить и оделять, и сделал подарки всем своим родным и
друзьям, и начал хорошо есть и хорошо пить и одеваться в красивые одежды и
дружить и водиться с людьми, и позабыл обо всем, что претерпел. И жил он
приятной жизнью, с ясным умом и расправившейся грудью, и проводил время в играх
и увеселениях; и стал всякий, кто слышал о его прибытии, приходить к нему и
расспрашивать об обстоятельствах путешествия и состоянии чужих стран. И
Синдбад, рассказывая им, сообщал, что он испытал и претерпел, и дивился
слушающий тому, как много он вынес, и поздравлял его со спасением.
Вот и конец того, что было с Синдбадом и случилось с ним во
второе путешествие. «А завтра, – сказал он собравшимся, – если
захочет Аллах великий, я расскажу вам об обстоятельствах третьего путешествия».
И когда Синдбад-мореход окончил свой рассказ Синдбаду
сухопутному, все удивились ему и поужинали у него, и он приказал выдать
Синдбаду сто мискалей золотом. И Синдбад взял их и ушёл своей дорогой,
изумляясь тому, что пришлось вынести Синдбаду-мореходу.
И он восхвалил его и помолился за него у себя дома, а когда
наступило утро и засияло светом и заблистало, Синдбад-носильщик поднялся и,
совершив утреннюю молитву, отправился в дом Синдбада-морехода, как тот приказал
ему.
Он пошёл к нему и пожелал ему доброго утра; и
Синдбад-мореход сказал ему: «Добро пожаловать!» – и сидел с ним, пока не пришли
к нему остальные его друзья и толпа его товарищей. И когда они поели, попили,
насладились, поиграли и повеселились, Синдбад-мореход начал говорить и сказал:
|