Увеличить |
Сказка о Бедр-Басиме и
Джаухаре (ночи 738—756)
Рассказывают также, о счастливый царь, что был в древние
времена и в минувшие века и годы в земле персов царь, которого звали Шахраман.
И было его местопребывание в Хорасане. И имел он сто наложниц, но не досталось
ему от них в течение всей его жизни ни мальчика, ни девочки, и вспомнил он об
этом в один из дней и начал печалиться, так как прошла большая часть его жизни
и не досталось ему ребёнка мужского пола, который бы унаследовал после него
царство, как он унаследовал его от своих отцов и дедов, и охватило царя из-за
этого крайнее огорчение и забота и великая грусть. И когда он сидел в один день
из дней, вдруг вошёл к нему кто-то из его невольников и сказал: «О господин, у
ворот купец с невольницей, лучше которой не видно». – «Ко мне купца и
невольницу!» – воскликнул царь. И купец с невольницей явились к нему, и когда
царь взглянул на девушку, он увидел, что она походит на рудейнийское копьё и
закутана в шёлковый изар, вышитый золотом. И купец открыл лицо девушки, и
осветилось помещение от её красоты, и с головы её спускались семь кос, которые
достигали её ножных браслетов, подобные хвостам коней. И у неё были
насурмленные глаза, тяжёлые бедра и тонкий стан, и она исцеляла недуги больного
и гасила огонь в жаждущем, как сказал поэт в стихах в этом смысле:
Люблю её! Краса её совершенна,
Вдобавок к ней – спокойствие и
кротость.
Не коротка и не длинна, но только
Изар её для бёдер слишком тесен.
А стан её – и узок и широк он,
Ни длинный, ни короткий – безупречен,
Браслеты ног коса опережает,
Но лик её всегда, как день, сияет.
И подивился царь виду девушки и её прелести, и красоте, и
стройности её стана, и спросил купца: «О шейх, за сколько эта невольница?» И
купец ответил: «О господин, я купил её за две тысячи динаров у купца, который
владел ею прежде меня, и вот уже три года с нею путешествую и истратил, пока не
достиг этого места, три тысячи динаров. Она будет подарком тебе от меня». И
царь пожаловал ему роскошную одежду и велел ему дать десять тысяч динаров, и
купец взял их и поцеловал руки царя и поблагодарил его за его милость и
благодеяние и ушёл. А царь отдал невольницу горничным и сказал: «Приведите эту
девушку в порядок и украсьте её. Уберите для неё комнату и отведите её туда». И
велел своим придворным принести ей все, что было нужно. А царство, в котором он
жил, находилось на берегу моря, и назывался его город Белым городом. И девушку отвели
в её комнату, и были в этой комнате окна, выходившие на море…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот тридцать девятая ночь
Когда же настала семьсот тридцать девятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь взял невольницу, он отдал её
горничным и сказал: „Приведите её в порядок и отведите её в комнату“, – и
велел своим придворным запереть в комнате все двери после того, как девушке
принесут все, что ей нужно. И девушку отвели в комнату (а в этой комнате были
окна, выходившие на море), а потом царь вошёл к девушке, но она не заговорила с
ним и не подумала о нем, и царь сказал: „Похоже, что она была у людей, которые
не научили её хорошему обхождению“.
И потом царь посмотрел на эту невольницу и увидел, что она
на редкость красива, прелестна, стройна и соразмерна, а лицо её подобно кругу
луны в день полноты или незакрытому солнцу на чистом небе, и подивился её
красоте и прелести, стройности и соразмерности, и прославил Аллаха-создателя –
велико могущество его! А потом царь подошёл к невольнице и сел с нею рядом и
прижал её к своей груди. Он посадил её себе на ногу и начал сосать влагу её уст
и нашёл её слаще мёда, а потом он велел подать столы с роскошнейшими яствами,
состоявшими из всевозможных блюд, и стал царь есть и клал куски в рог
невольнице, пока она не насытилась, и девушка не произнесла ни одного слова. И
начал царь с ней разговаривать и спрашивать, как её зовут, но девушка молчала,
не произнося ни одного слова и не давая ему ответа, и все время сидела, опустив
голову к земле, и охраняла её от гнева царя её избыточная красота и прелесть и
изнеженность, присущая ей. И царь воскликнул в душе: «Хвала Аллаху, создателю
этой девушки! Как она прекрасна! Правда, она ничего не говорит, но совершенство
присуще Аллаху великому».
И потом царь спросил невольниц, говорила ли что-нибудь
девушка, и они сказали: «С минуты её прибытия и до сего времени она не
произнесла ни одного слова, и мы не слышали от неё речей». И царь позвал
некоторых невольниц и наложниц и велел им петь девушке и веселиться с нею –
быть может, она заговорит. И невольницы и наложницы играли перед ней на всяких
инструментах и в разные игры, и по-иному, и пели, так что взволновались все,
кто был в помещении, но девушка смотрела на них молча, не смеялась и не
говорила. И стеснилась грудь у царя, и он отпустил невольниц и остался наедине
с той девушкой и снял с себя одежду и обнажил девушку от одежды своей рукой и,
посмотрев на её тело, увидел, что оно подобно слитку серебра, и полюбил её великой
любовью. И потом царь встал и уничтожил её девственность и увидел, что она
невинная девушка, и обрадовался сильной радостью и воскликнул про себя: «О диво
Аллаха! Как это девушку, прекрасную стройностью и видом, оставили купцы
невинной, как она была!»
И он склонился к ней совсем и не смотрел на других и оставил
всех своих наложниц и любимиц, и он провёл с девушкой целый год точно один
день, а она все не говорила. И сказал ей царь в один день из дней (а
увеличилась его страсть и любовь к ней): «О желание души, моя любовь к тебе
велика, и я покинул из-за тебя всех моих невольниц, наложниц, жён и любимиц и
сделал тебя моей долей в жизни. Я был терпелив с тобою целый год, и я прошу от
милости Аллаха великого, чтобы он смягчил ко мне твоё сердце и ты бы заговорила
со мной, а если ты немая – осведоми меня знаком, чтобы я пресёк надежду, что ты
заговоришь. Я прошу Аллаха – хвала ему! – чтобы он наделил меня от тебя
ребёнком мужского пола, который бы наследовал моё царство после меня – я один и
одинок, и нет у меня никого, кто бы мне наследовал, и года мои стали велики.
Заклинаю тебя Аллахом, – если ты меня любишь, дай мне ответ».
И девушка опустила голову к земле, размышляя, а потом
подняла голову и улыбнулась в лицо царю (и показалось царю, что молния наполнила
комнату) и сказала: «О доблестный царь и неустрашимый лев, внял Аллах твоей
молитве, и я ношу от тебя, и наступило время разрешения, но я не знаю, мужской
ли плод, или женский. И если бы я не понесла от тебя, я бы не сказала тебе ни
единого слова». И когда услышал царь слова девушки, его лицо просияло от
радости и счастья, и он стал целовать ей голову и руки от сильной радости и
воскликнул: «Слава Аллаху, который послал мне то, чего я желал: во-первых, ты
заговорила, а во-вторых, сказала, что носишь от меня!» И затем царь поднялся и
вышел от девушки и сел на престол своего царства, охваченный великим весельем,
и велел везирю выдать беднякам, нищим, вдовам и другим сто тысяч динаров в
благодарность Аллаху великому и как милостыню от него. И везирь сделал то, что
приказал ему царь, а потом, после этого, царь вошёл к девушке и сидел у неё,
держа её в объятиях и прижимая её к груди, и говорил ей: «О госпожа моя и
владычица моего рабства, почему это молчание? Ты у меня уже целый год, ночью и
днём, и лежишь и ходишь, а заговорила со мною за этот год только в сегодняшний
день. Какова же причина твоего молчания?»
И сказала невольница: «Слушай, о царь времени, и узнай, что
я – бедная чужеземка с разбитым сердцем и покинула мать и родных и брата».
И когда услышал царь её слова, он понял, что она хотела
сказать, и молвил: «Что до твоего слова: „Бедная“, – то нет таким речам
места, ибо вся моя власть и достояние и то, что я имею, – служат тебе, и я
тоже сделался твоим невольником; что же касается твоих слов: „Я покинул мою
мать, родных и брата“, – то осведоми меня, в каком они месте, и я пошлю за
ними и приведу их к тебе». – «Знай, о счастливый царь, – сказала
девушка, – что меня зовут Джулланар-морская, и мой отец был из царей моря,
и он умер и оставил нам царство. И мы жили в нем, и вдруг двинулся на пас царь
из царей и отнял у нас царство. А у меня есть брат по имени Салих, и мать моя
из женщин моря, и мы поспорили с братом, и я дала клятву, что выброшусь к
человеку из людей суши. И я вышла из моря и села на краю острова, при свете
луны, и проходил мимо меня человек, и он взял меня и увёл в своё жилище и стал
меня соблазнять. И я ударила его по голове, так что он едва не умер, и он вышел
со мною и продал меня человеку, у которого ты меня взял, а это человек отличный
и праведный, верующий, честный и благородный. И если бы твоё сердце не полюбило
меня, и ты бы не поставил меня впереди всех твоих наложниц, я бы не пробыла у
тебя и одного часа и бросилась бы в море из этого окна и пошла бы к моей матери
и родным. Но мне было стыдно пойти к ним, когда я ношу от тебя, и они подумали
бы про меня дурное и не поверили бы мне, хотя бы я поклялась, если бы я
рассказала им, что меня купил царь на деньги и сделал своим удалом в жизни и
избрал меня вместо своих жён и всего того, чем владеет его десница. И вот моя
повесть, и конец…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до семисот сорока
Когда же настала ночь, дополняющая до семисот сорока, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Джулланар-морская, когда царь
Шахраман стал её расспрашивать, рассказала ему свою историю, с начала до конца,
и царь, услышав её слова, поблагодарил её и поцеловал между глаз и сказал ей:
„Клянусь Аллахом, о госпожа моя и свет моего глаза, я не могу расстаться с
тобой ни на один час, а если ты со мной расстанешься, я сейчас же умру. Как же
быть?“ – „О господин, – отвечала невольница, – приблизилось моё время
родить, и мои близкие обязательно должны явиться, чтобы ходить за мной, так как
женщины суши не знают, как происходят роды у женщин моря, а женщины моря не
знают, как происходят роды у женщин суши. И когда мои родные явятся, я помирюсь
с ними, и они помирятся со мной“. – „А как они ходят в море и не мокнут?“
– спросил царь. И Джулланар сказала: „Мы ходим в море, как вы ходите по земле,
по благодати имён, написанных на перстне Сулеймана, сына Дауда – мир с ними
обоими! Но только, о царь, когда придут мои родные и братья, я скажу им, что ты
меня купил деньгами и оказал мне милость и благодеяние, и тебе надлежит
подтвердить им мои слова, чтобы они своими глазами увидели, каковы твои
обстоятельства, и узнали, что ты царь, сын царя“. – „О госпожа, –
воскликнул тут царь, – делай, что тебе вздумается и будет любезно – я
послушен тебе во всем, что ты делаешь“. – „Знай, о царь времени, –
сказала невольница, – что мы ходим в море с открытыми глазами и видим то,
что там есть, и видим солнце, месяц, звезды и небо, как будто вес это на лице
земли, и это нам не вредит. И узнай также, что в море много племён и разнообразные
виды всяких тварей, которые есть на суше, а также узнай, что все, что есть на
земле, в сравнении с тем, что есть в море, – очень мало“.
И удивился царь её словам, а затем невольница вынула у себя
из плеча два куска камарского алоэ и, взяв часть его, зажгла жаровню с огнём и
бросила на неё эту частицу и засвистела великим свистом и начала говорить
слова, которых не понимает никто, и поднялся из рукава её великий дым, а царь
смотрел. И потом она сказала царю: «О владыка, встань, спрячься в каком-нибудь
месте, и я покажу тебе моего брата и мать и близких, так что они тебя не
увидят. Я хочу их вызвать, и ты сейчас увидишь на этом месте диво и подивишься,
какие создал Аллах великий разнообразные обличия и необычайные образы».
И царь поднялся в тот же час и минуту и вошёл в одно
помещение и стал смотреть, что Джулланар будет делать. А она зажигала куренья и
колдовала, пока море не вспенилось и не взволновалось. И вышел оттуда юноша
прекрасной внешности, красивый видом, подобный луне в её полноте – с блестящим
лбом, румяными щеками и устами, как жемчуг и яхонты, и он был больше всех
тварей похож на свою сестру, и язык обстоятельств говорил о нем такие стихи:
Луна бывает полной каждый месяц раз,
А краса твоя – та бывает полной во
всякий день.
Луна нисходит в сердце лишь одной
звезды[603],
А себе жилище в сердцах найдёшь ты у
всех людей.
А затем вышла из моря поседевшая старуха, с которой было
пять девушек, подобных лунам, которые имели сходство с девушкой по имени
Джулланар, и царь увидел, что юноша, старуха и девушки идут по водной
поверхности и дошли до Джулланар. И когда они приблизились к окошку и Джулланар
увидела их, она поднялась и встретила их, радостная и счастливая, и, увидав её,
они её узнали и вошли к ней и обняли её и заплакали сильным плачем, а потом спросили
её: «О Джулланар, как ты могла нас оставить на четыре года, и мы не знали, где
ты? Клянёмся Аллахом, мир стеснился над нами от горести разлуки с тобой, я мы
ни одного дня не наслаждались ни едой, ни питьём и плакали ночью и днём от
великой тоски по тебе».
И потом Джулланар стала целовать руку юноши, своего брата, а
также руки своей матери и двоюродных сестёр, и они посидели с ней немного,
расспрашивая её, как она доживает, что с ней случилось и каково ей теперь, и
Джулланар сказала им: «Знайте, что, когда я оставила вас и вышла из моря, я
села на краю острова и взял меня один человек и продал купцу, а купец привёл
меня в этот город и продал царю за десять тысяч динаров. И царь стал заботиться
обо мне и оставил из-за меня всех своих наложниц, ясен и любимиц и, занявшись
мной, забыл обо всем, что у него было и что было в его городе».
И, услышав слова Джулланар, её брат воскликнул: «Слава
Аллаху, который свёл нас с тобою, но я хочу, о сестрица, чтобы ты поднялась и
пошла с нами в нашу страну, к нашим близким». И когда царь услышал слова брата
девушки, его ум улетел от страха, что Джулланар согласится со словами своего
брата, и он не сможет ей помешать, хотя он охвачен любовью к ней, и он был
растерян и очень боялся, что расстанется с девушкой.
Но Джулланар, услышав слова своего брата, отвечала: «Клянусь
Аллахом, о брат мой, человек, который меня купил, – царь этого города, и
это великий царь и человек разумный, великодушный и превосходный и до крайности
щедрый. Он оказал мне уважение и обладает благородством и большими деньгами, и
нет у него ребёнка – ни мальчика, ни девочки. Он был ко мне добр и оказал мне
всякое благо. И со дня, когда я к нему пришла, до сего времени я не слышала от
него дурного слова, которое бы огорчило моё сердце. И он всегда со мной ласков
и ничего не делает, не посоветовавшись со мной, и я у него в прекраснейшем
положении и в полнейшем довольстве, и к тому же, если я его покину, он
погибнет, – он ведь совсем не может со мной расстаться, ни на одну минуту.
А я, если расстанусь с ним, тоже умру от сильной любви к нему, так как он был
со мной до крайности милостив во время моей жизни у него, и если бы был жив мой
отец, моя жизнь у него не была бы подобна жизни у этого великого царя,
значительного саном. Вы видите, что я ношу от него, и слава Аллаху, который
сделал меня дочерью паря моря, а моим мужем – величайшего царя земли. Не
воспрепятствовал мне Аллах великий и воздал мне взамен благом. У царя нет
ребёнка, ни мальчика, ни девочки…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот сорок первая ночь
Когда же настала семьсот сорок первая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Джулланар-морская рассказала брагу всю
свою историю и сказала: „Аллах великий не воспрепятствовал мне и воздал мне
взамен благом. У царя нет ребёнка, ни мальчика, ни девочки, и я прошу Аллаха
великого, чтобы он наделил меня сыном, который бы унаследовал от этого великого
царя то, чем наделил его Аллах великий из строений, владений и дворцов“.
И когда услышали слова Джулланар её брат и двоюродные
сестры, их глаза прохладились от таких речей, и они сказали: «О Джулланар, тебе
известно твоё место у нас, ты знаешь нашу любовь к тебе и уверена, что ты нам
дороже всех людей, и убеждена, что мы хотим для тебя счастья, без затруднений и
тягот. Если ты несчастлива, пойдём с нами в нашу страну, к близким, а если ты
здесь счастлива и живёшь в величии и радости, то именно этого мы жаждем и
желаем, и мы хотим только твоего счастья при всех обстоятельствах». –
«Клянусь Аллахом, – отвечала Джулланар, – я живу в полном счастье,
наслаждении, величии и довольстве».
И когда царь услышал от неё эти слова, он обрадовался, и
сердце его успокоилось, и он поблагодарил Джулланар за это и полюбил её ещё
сильнее, и любовь к ней вошла в глубину его сердца, и он понял, что она так же
его любит, как он любит её, и хочет у него жить, чтобы увидеть его ребёнка.
А затем девушка по имени Джулланар-морская приказала своим
невольницам подать столы и яства из всевозможных блюд (а Джулланар сама
готовила кушанья на кухне), и невольницы принесли кушанья, сладости и плоды, и
она поела со своими родными, а потом они сказали: «О Джулланар, твой господин –
человек нам чужой, и мы вошли к нему в дом без его позволения, и он не знает
нас, а ты восхваляешь нам его милости и к тому же принесла нам его пищи, и мы
поели и не встретились с ним и не видали его, и он нас не видел и не пришёл к
нам и не поел с нами, чтобы были между нами хлеб и соль».
И они все перестали есть и рассердились на Джулланар, и
огонь стал выходить из их ртов, точно факел, и когда царь увидал это, ум его
улетел от сильного страха перед ними. А Джулланар подошла к ним и успокоила их
сердца, и затем она вошла в то помещение, где был царь, её господин, и сказала
ему: «О господин, видел ли ты и слышал ли, как я тебя благодарила и прославляла
моим родным, и слышал ли ты, как они мне сказали, что хотят взять меня с собой
к нашим близким, в нашу страну?» – «Я слышал и видел, – да воздаст тебе
Аллах за нас благом! И клянусь Аллахом, я узнал, какова твоя любовь ко мне лишь
в эту благословенную минуту и не сомневаюсь, что ты меня любишь», –
ответил царь. И Джулланар сказала: «О господин, разве воздают за благо
чем-нибудь, кроме блага? Ты был ко мне милостив и оказал мне великие
благодеяния, и я вижу, что ты любишь меня величайшей любовью и сделал мне
всякое добро, избрав меня среди всех, кого ты любишь и желаешь. Как же может
быть приятно моему сердцу расстаться с тобой и уйти от тебя, и как это
случится, когда ты ко мне добр и милостив? Я хочу от твоей милости, чтобы ты пришёл
и поздоровался с моими родными и увидел бы их, и они бы тебя увидели, и
возникли бы между вами приязнь и дружба. И знай, о царь времени, что мой брат и
мать и двоюродные сестры полюбили тебя великой любовью, когда я тебя перед ними
восхваляла, и сказали: „Мы не уйдём от тебя в нашу страну, пока не встретимся с
царём и не пожелаем ему мира“. И они хотят тебя увидеть и подружиться с тобой».
И царь отвечал: «Слушаю и повинуюсь! Таково и моё желание».
И потом он поднялся с места и подошёл к ним и приветствовал
их наилучшим приветом. И родные Джулланар поспешили встать перед ним и
встретили его наилучшим образом, и царь посидел с ними во дворце и поел с ними.
И они оставались с ним в течение тридцати дней, а после этого захотели
отправиться в свою страну и в свои жилища и попрощались с царём и с царицею
Джулланарморскою и ушли от них, после того как царь оказал им крайний почёт.
Затем Джулланар завершила дни ношения, и пришло время родов,
и она родила мальчика, подобного луне в её полноте, и царя охватила из-за этого
великая радость, так как ему в жизни не досталось ни сына, ни дочери, и
устраивали торжества и украшали город в течение семи дней, будучи в величайшей
радости и восторге. А на седьмой день явилась мать царицы Джулланар и её брат и
все её двоюродные сестры, когда узнали, что Джулланар родила…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок вторая ночь
Когда же настала семьсот сорок вторая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Джулланар родила и её родные
пришли к ней, царь встретил их и обрадовался их приходу и сказал им: „Я
говорил: «Не назову своего сына, пока вы не приедете и не назовёте его, как
знаете“. И назвали ребёнка Бедр-Басим[604],
и все сошлись на этом имени. А потом они показали мальчика его дяде Салиху, и
тот взял его на руки и поднялся и стал ходить с ним по дворцу, а потом вышел из
дворца и спустился с ребёнком к солёному морю и шёл, пока не скрылся из глаз
царя. И когда увидел царь, что Салих взял его ребёнка и исчез в пучине моря, он
потерял надежду его увидеть и начал плакать и рыдать. И, увидев его в таком
состоянии, Джулланар сказала: «О царь времени, не бойся и не печалься о твоём
сыне. Я люблю моего ребёнка больше, чем ты, и моё дитя с моим братом. Не думай
о море, и не бойся, что он утонет. Если бы мой брат знал, что маленькому будет
вред, он бы не сделал того, что сделал. И он сейчас принесёт тебе твоего сына
невредимым, если захочет Аллах». И прошло не более часа, и вдруг море забилось
и взволновалось и вышел оттуда дядя младенца и с ним сын царя, невредимый, и
полетел от моря и достиг их. А маленький был у него на руках, и он молчал, и
походило его лицо на луну в день её полноты. И дядя младенца посмотрел на царя
и сказал ему: «Может быть, ты испугался вреда для твоего сына, когда я сошёл в
море, и он был со мной?» И царь ответил: «Да, о господин, я испугался за него и
совсем не думал, что он спасётся». – «О царь земли, – ответил
Салих, – мы насурьмили его сурьмой, которую знаем, и прочитали над ним
имена, написанные на перстне Сулеймана, сына Дауда – мир с ними обоими!»когда у
нас рождается новорождённый, мы делаем с ним так, как я тебе сказал. Не бойся
же, что он утонет или задохнётся, и не опасайся для него никаких морей, когда
он в них опустится, – как вы ходите по суше, так мы ходим по морю».
И затем он вынул из-за пазухи ларчик, исписанный и
запечатанный, и сломал печать и рассыпал то, что было в ларце, и посыпались
оттуда ожерелья, нанизанные из всевозможных яхонтов и жемчужин, и триста
изумрудных прутьев и триста ниток крупных жемчужин, величиной с яйцо страуса,
сияние которых ярче сияния солнца и луны, и сказал: «О царь времени, эти
жемчужины и яхонты – подарок тебе от меня, так как мы не принесли ещё тебе
никакого подарка – мы ведь не знали, в каком месте Джулланар, не видали её
следов и не имели о ней вестей. А когда мы увидели, что ты сблизился с ней, и
мы стали одной семьёй, мы принесли тебе этот подарок. Через каждые несколько
дней мы будем приносить тебе такой же, если захочет великий Аллах, так как этих
жемчужин и яхонтов у нас больше, чем на земле камешков. И мы различаем хорошие
камни и скверные и знаем все к ним дороги и места, и нам нетрудно добывать их».
И когда царь посмотрел на эти камни и яхонты, его ум был
ошеломлён, и смутился его разум, и он воскликнул: «Клянусь Аллахом, один
камешек из этих камешков равняется по цене моему царству!» И царь поблагодарил
Салиха морского за его милость и посмотрел на царицу Джулланар и сказал ей:
«Мне стыдно перед твоим братом, – он оказал мне милость и одарил меня этим
роскошным подарком, который не в силах собрать жители земли».
И Джулланар поблагодарила своего брата за то, что он сделал,
и её брат сказал: «О царь времени, мы уже были обязаны тебе, и должно нам
благодарить тебя, так как ты был милостив к моей сестре, и мы вошли в твоё
жилище и поели твоей пищи, а поэт сказал:
И если б заплакать мог я раньше её в любви, Душа исцелилась
бы моя до раскаянья, Но раньше заплакала она, и поднялся плач От плача, и я
сказал: «Заслуга у первого!»
И если бы, – говорил Салих, – мы тысячу лет
простояли на наших лицах, служа тебе, о царь времени, мы не могли бы воздать
тебе равным, и этого было бы по отношению к тебе мало». И царь поблагодарил его
красноречивой благодарностью, и Салих со своей матерью и двоюродными сёстрами
оставался у царя сорок дней, а потом Салих, брат Джулланар, поднялся и
поцеловал землю меж рук царя, мужа своей сестры, и когда тот спросил его: «Чего
ты хочешь, о Салих?» – Салих сказал: «О царь времени, ты оказал нам
благодеяния, и я хочу от твоей близости, чтобы ты подал нам милостыню и дал нам
разрешение уйти – мы стосковались по нашим родным, нашей стране и близким и
родине, и мы не перестанем служить тебе и нашей сестре и сыну нашей сестры.
Клянусь Аллахом, о царь времени, не любо моему сердцу с вами расстаться, но что
же нам делать, когда мы воспитаны в море и не хороша для нас земля?»
И когда услышал царь его слова, он поднялся на ноги и
попрощался с Салихом-мороким и его матерью и двоюродными его сёстрами, и все
заплакали из-за разлуки и затем сказали царю: «Скоро мы будем у вас и никогда
не порвём с вами, и через каждые несколько дней мы будем вас навещать». И потом
они полетели и направились к морю и погрузились в него, скрывшись из глаз…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок третья ночь
Когда же настала семьсот сорок третья ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, чти, когда близкие Джулланар-морской
попрощались с царём и Джулланар, они заплакали из-за разлуки с ними, а потом
полетели и опустились в море и скрылись из глаз, и царь оказал Джулланар
милости и величайшее уважение. И мальчик рос прекрасно, и его дядя, и бабка, и
тётка, и двоюродные сестры его матери через каждые несколько дней приходили в
жилище царя и оставались у него месяц или два месяца, а потом возвращались к
себе, и увеличивалась с увеличением лет красота и прелесть юноши, пока не стало
ему пятнадцать лет жизни, и был он единственным по совершенству, стройности и
соразмерности. И он научился письму и чтению, преданиям и грамматике, и лексике,
и метанию стрел, и научился играть копьём и научился верховой езде и всему, что
нужно царским детям, и не осталось никого из жителей города, мужчин или женщин,
кто бы не говорил о прелестях этого ребёнка, так как он был на редкость красив
и прелестен, и заключалось его описание в словах поэта:
Написал пушок тёмной амброю на
жемчужине
Пару тонких строк, как на яблоке
агатом:
«Убивают нас зрачки тёмные, лишь
взглянут на нас,
Опьяняют нас щеки нежные без вина».
А вот ещё слова другого:
Вот пушок явился на коже нежной щеки
его,
Точно вышивка, на ней осталось
смущение.
И казалось мне, что светильник он,
подвешенный
Под тьмой волос на двух цепях из
амбры.
И любил его царь великой любовью, и вызвал он везиря,
эмиров, вельмож правления и знатных людей царства и заставил их дать верные
клятвы, что они поставят Бедр-Басима царём над собой после его отца, и все
поклялись ему верными клятвами и обрадовались этому. А царь был милостив к
народу и мягок в речах, он был средоточием добра и говорил лишь о том, в чем
для людей благо. И на следующий день царь сел на коня, с вельможами правления и
всеми эмирами, и все воины пошли по городу и вернулись, и когда они
приблизились ко дворцу, царь спешился, чтобы служить своему сыну, и вместе со
всеми эмирами и вельможами правления понёс перед ним чепрак, так что каждый из
эмиров и вельмож правления нёс чепрак некоторое время. И они шли до тех пор,
пока не дошли до входа во дворец, и царевич ехал на коне, а затем он спешился,
и его отец и эмиры обняли его и посадили на престол царства, и отец его, как и
все эмиры, стоял перед ним. И Бедр-Басим стал творить суд между людьми и
отставлял обидчика и назначал справедливого, и он продолжал творить суд, пока
не приблизился полдень, а потом он поднялся с престола царства и вошёл к своей
матери Джулланар-морской, и был у него на голове венец, и походил он на луну. И
когда мать увидала своего сына, перед которым шёл царь, она поднялась и
поцеловала его и поздравила со званием султана и пожелала ему и его отцу долгой
жизни и победы над врагами. И Бедр-Басим посидел у своей матери и отдохнул.
А когда наступило время предвечерней молитвы, эмиры поехали
перед мальчиком, и он приехал на ристалище и играл оружием до времени вечерней
молитвы со своим отцом и вельможами правления, а потом он вернулся во дворец, и
все люди шли перед ним. И он стал каждый день выезжать на ристалище, а по
возвращении садился судить людей и оказывал справедливость и эмиру и бедняку. И
он делал так в течение целого года, а после этого стал выезжать на охоту и
ловлю и кружил по странам и климатам, которые были ему подвластны, возвещая о
безопасности и спокойствии, и поступал так, как поступают цари. И был он
единственным среди людей своего времени по величию, доблести и справедливости в
делах людей.
И случилось, что царь, родитель Бедр-Басима, заболел в один
из дней, и затрепетало его сердце, и почувствовал он, что перейдёт в обитель
вечности, и усилилась его болезнь, так что он стал близок к смерти. И тогда
призвал он своего сына и наказал ему заботиться о подданных и поручил ему его
мать и всех вельмож правления и приближённых и взял с них второй раз обеты и
клятвы, что они будут слушаться его сына, и заручился от них клятвами» и после
этого он прожил немного дней и преставился к милости Аллаха великого. И стали
горевать о нем его сын Бедр-Басим, и жена его Джулланар, и эмиры, и везири» и
вельможи правления, и сделали ему могилу и похоронили его в ней. А потом она
просидела, принимая соболезнования, целый месяц, и пришёл Салих, брат
Джулланар, и её мать и двоюродные сестры, и стали они её утешать в утрате царя
и сказали: «О Джулланар, если царь умер, то он оставил этого доблестного юношу,
а кто оставил подобного ему, тот не умер. Вот он, этот бесподобный, равный
сокрушающему льву…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок четвёртая ночь
Когда же настала семьсот сорок четвёртая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что брат Джулланар Салих, её мать и
двоюродные её сестры говорили ей: „Царь умер, но он оставил этого бесподобного юношу,
равного сокрушающему льву и блестящему месяцу“.
А потом вельможи правления и знатные люди вошли к царю
Бедр-Басиму и сказали ему: «О царь, не беда погоревать о царе, но горевать
подобает только женщинам. Не занимай же своего сердца и наших сердец печалью о
твоём родителе – он умер и оставил тебя, а кто оставил подобного тебе, тот не
умер».
И они стали его уговаривать и утешать, а потом сводили в
баню. И когда Бедр-Басим вышел из бани, он надел роскошную одежду, вышитую
золотом и украшенную драгоценностями и яхонтами, и возложил на голову царский
венец и сел на престол власти и исполнил дела людей и воздал справедливость
слабому против сильного и взял должное для бедняка от эмира. И полюбили его
люди сильной любовью, и продолжал он так поступать в течение целого года. И
через всякий небольшой срок его посещали морские его родственники, и приятна
стала его жизнь, и глаз его прохладился.
И так он провёл долгое время, и случилось, что его дядя
вошёл в одну ночь из ночей к Джулланар и поздоровался с нею. Джулланар
поднялась и обняла его и посадила рядом с собой и спросила: «О брат мой, как ты
поживаешь и как поживает моя матушка и дочери моего дяди?» И Салих ответил: «О
сестрица, они здоровы и живут во благе и великом счастии, и недостаёт им только
взгляда на твоё лицо». И потом Джулланар подала Салиху угощение, и он поел, и
завязалась между ними беседа, и они заговорили о царе Бедр-Басиме и его
красоте, и прелести, и стройности, и соразмерности, и доблести, и уме, и
образованности. А царь Бедр-Басим лежал, и когда он услышал, что его мать и
дядя упоминают о нем и разговаривают про него, он сделал вид, что спит, и стал
слушать их разговор. И сказал Салих своей сестре Джулланар: «Твой сын прожил
семнадцать лет и не женился. Мы боимся, что случится с ним что-нибудь и не
будет у него сына, и я хочу женить его на какой-нибудь из морских царевен,
такой же, как он, красивой и прелестной». – «Назови мне их – я их
знаю», – сказала Джулланар. И Салих принялся пересчитывать ей царевен,
одну за другой, а она говорила: «Не хочу этой для моего сына, и я женю его
только на той, что будет ему равна по красоте и прелести, уму и вере,
образованию и благородству, и власти, и роду, и племени».
И сказал Салих: «Я не знаю больше ни одной морской царевны.
Я перечислил тебе больше ста девушек, и ни одна из них тебе не понравилась. Но
посмотри, о сестрица, спит твой сын или нет». И Джулланар потрогала Бедр-Басима
и увидела на нем признаки сна и сказала: «Он спит. Но что ты хочешь сказать и
зачем тебе нужно, чтобы он спал?» – «О сестрица, – ответил Салих, –
знай, что я вспомнил одну девушку из дочерей моря, которая годится для твоего
сына, и боюсь, что, если я заговорю о ней, когда он не будет спать, любовь к
ней привяжется к его сердцу, а нам, может быть, нельзя будет её достигнуть, и
утомимся и он, и мы, и вельможи правления, и будет в этом для нас забота. А
поэт сказал:
Любовь вначале, когда возникнет поток
слюны,
А как власть возьмёт, превращается в
море бурное».
И, услышав слова Салиха, его сестра молвила: «Скажи мне, что
это за девушка и как её имя, – я знаю дочерей моря от царей и других, и
если я увижу, что она для него годится, я посватаюсь к ней, даже если истрачу
на неё все, чем владеют мои руки. Расскажи же мне о ней и ничего не бойся – мой
сын спит». – «Я боюсь, что он бодрствует, – ответил Салих. –
Ведь сказал же поэт:
Его полюбил, узнав о качествах я его,
—
Ведь ухо влюбляется порой раньше
ока».
«Говори и будь краток и не бойся, о брат мой», –
сказала Джулланар. И Салих молвил: «Клянусь Аллахом, о сестрица, не подходит
для твоего сына никто, кроме царевны Джаухары, дочери царя ас-Самандаля. Она
подобна ему по красоте, прелести, блеску и совершенству, и не найти ни в море,
ни на суше никого мягче её и нежнее чертами. Она красива, прелестна, стройна и
соразмерна, и у неё румяные щеки, блестящий лоб, и уста, подобные жемчугам, и
тёмные очи, и тяжёлые бедра, и тонкий стан, и прекрасное лицо. Если она
взглянет, то смутит серн и газелей, и когда она идёт, ревнует к ней ветвь ивы,
а открывая лицо, она позорит солнце и луну и берет в плен всякого смотрящего, и
уста её нежны, и члены ев гибки».
И Джулланар, услышав слова своего брата, сказала: «Ты прав,
о брат мой! Я видела её много раз, и она была моей подругой, когда мы были
маленькие, а сегодня мы не знаем одна другую по причине отдаления, и вот уже
восемнадцать лет, как я её не видела. Клянусь Аллахом, никто не годится для
моего сына, кроме неё!»
И когда Бедр-Басим услышал их слова и понял с начала до
конца то, о чем они говорили, описывая девушку, о которой упомянул Салих, то
есть Джаухару, дочь царя ас-Самандаля, он полюбил её со слов и прикинулся
спящим, и возникло из-за неё в его сердце пламя огня, и он погрузился в море,
где не достигнуть ни берега, ни дна…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок пятая ночь
Когда же настала семьсот сорок пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь Бедр-Басим услышал слова
своего дяди Салиха и своей матери Джулланар, оказанные при описании дочери царя
ас-Самандаля, в его сердце возникло из-за неё пламя огня, и он погрузился в
море, где не достигнуть ни берега, ни дна. А Салих посмотрел на свою сестру
Джулланар и сказал: „Клянусь Аллахом, сестрица, нет среди царей моря никого
глупее и яростнее, чем её отец! Не осведомляй же своего сына об этой девушке,
пока мы не посватаемся к ней у её отца, и если он пожалует нам согласие, мы
восхвалим Аллаха великого, а если он нас отвергнет и не выдаст её замуж за
твоего сына, мы избавимся от его зла и посватаемся к другой“.
И, услышав слова своего брата, Джулланар сказала:
«Прекрасное мнение, которое ты принял». И потом они замолчали и проспали эту
ночь, а у царя Бедр-Басима было в сердце огненное пламя из-за любви к царевне
Джаухаре, но он скрыл своё дело и не сказал матери и дяде ничего о царевне,
хотя был из-за любви к ней точно на сковородках с углём. А утром царь и его
дядя пошли в баню и вымылись, а выйдя, напились питья, и перед ними поставили
кушанья. И царь Бедр-Басим с матерью и дядей слоя, пока не насытились, а потом
она вымыли руки, и после этого Салих поднялся на ноги и сказал царю Бедр-Басиму
и его матери Джулланар: «С вашего разрешения, я намерен отправиться к
родительнице. Я у вас уже несколько дней, и сердце родных беспокоятся обо мне,
и они меня ожидают». – «Посиди у нас сегодня», – сказал царь
Бедр-Басим своему дяде Салиху, и тот послушался его слов, а затем Бедр-Басим
сказал: «Пойдём, о дядюшка, выйдем в сад».
И они пошли в сад и стали там ходить и гулять, и царь
Бедр-Басим сел под тенистое дерево и хотел отдохнуть и поспать, и вспомнил он о
том, что говорил его дядя Салих, описывая девушку и её красоту и прелесть, и
заплакал обильными слезами и произнёс такие два стиха:
«Когда бы сказали мне (а пламя огня
бы жгло,
И в сердце и теле всем огонь бы и жар
пылал):
«Что хочешь и жаждешь ты: увидать
возлюбленных
Иль выпить глоток воды?» В ответ я
сказал бы: «Их!»
А потом он принялся жаловаться, стонать и плакать и произнёс
такие два стиха:
«Кто заступник от страсти к
девушке-лани,
Чей лик солнце – о нет, скажу – она
лучше!
Моё сердце не знало к ней прежде
страсти,
И любовью к царевне вод загорелось».
И когда дядя его Салих услышал слова юноши, он ударил рукою
об руку и воскликнул: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха, и нет
мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» И потом он спросил:
«Разве ты слышал, о дитя моё, что мы говорили с твоей матерью о царевне
Джаухаре и какие мы приписывали ей качества?» – «Да, о дядюшка, и я полюбил её
со слов, когда услышал то, что говорили, и моё сердце к ней привязалось, и не
могу я вытерпеть без неё», – ответил Бедр-Басим. И Салих сказал: «О царь,
давай вернёмся к твоей матери и осведомим её о том, что случилось, и я попрошу
у неё разрешения взять тебя с собой и посвататься к царевне Джаухаре, а потом
мы простимся с ней и вернёмся. Я боюсь, что, если я возьму тебя и пойду без её
позволения, твоя мать на меня рассердится и будет иметь право, так как я
окажусь виновником вашей разлуки и её ухода от нас. И город останется без царя,
и не будет у подданных никого, кто бы ими управлял и рассматривал их
обстоятельства. И расстроятся дела в царстве, и выйдет власть из твоих рук».
И Бедр-Басим, услышав слова своего дяди Салиха, сказал ему:
«Знай, о дядюшка, что, если я вернусь к моей матери и посоветуюсь с ней об
этом, она мне этого не позволит. Я не вернусь к ней и не посоветуюсь с нею
никогда!» И он заплакал перед своим дядей и сказал: «Я пойду с тобой, не
осведомляя её, а потом вернусь».
И Салих, услышав слова своего племянника, растерялся и
воскликнул: «Прошу помощи у великого Аллаха при всех обстоятельствах!» И когда
дядя Бедр-Басима, Салих, увидел своего племянника в таком состоянии и понял,
что он не хочет вернуться к своей матери и уведомить её, а пойдёт с ним, он
снял с пальца перстень, на котором были вырезаны имена из имён великого Аллаха,
и подал его царю Бедр-Басиму и сказал: «Надень его себя на палец: ты будешь в
безопасности от потопления и прочих бед и от зла морских животных и рыб». И
царь БедрБасим взял перстень у своего дяди Салиха и надел его на палец. И потом
они нырнули в море…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок шестая ночь
Когда же настала семьсот сорок шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь Бедр-Басим и его дядя Салих
нырнули в море, они пошли, и шли до тех пор, пока не пришли ко дворцу Салиха. И
они вошли туда, и увидала Бедр-Басима его бабушка, мать его матери, которая
сидела со своими близкими, и, войдя, царевич с Салихом поцеловали им руки.
Бабка Бедр-Басима, увидав их, встала и обняла юношу и поцеловала его между глаз
и сказала: „Благословенный приход, о дитя моё! Как ты оставил твою мать
Джулланар?“ – „Здоровой, во благе и благополучии, и она желает мира тебе и
своим двоюродным сёстрам“, – сказал Бедр-Басим.
И после этого Салих рассказал своей матери, что произошло
между ним и его сестрой Джулланар и как царь Бодр-Басим полюбил со слов царевну
Джаухару, дочь царя ас-Самандаля, и сообщил ей всю историю с начала до конца.
«Он пришёл лишь для того, чтобы посвататься к ней у её отца
и жениться на ней», – сказал Салих. И когда бабка царя Бедр-Басима
услышала слова Салиха, она разгневалась на него сильным гневом и встревожилась
и огорчилась и воскликнула: «О дитя моё, ты ошибся, упомянув о царевне
Джаухаре, дочери царя ас-Самандаля перед твоим племянником. Ты ведь знаешь, что
царь ас-Самандаль – глупец и притеснитель, малоумный и сильно яростный и он
скупится на свою дочь Джаухару перед её женихами. Все цари моря сватались к
ней, но он отказался и не согласился ни за кого из них отдать, напротив, отверг
их и сказал: „Не ровня вы ей ни по красоте, ни по прелести, ни по чему
другому“. И мы боимся, что, если посватаемся к ней у её отца, он нас отвергнет,
как отверг других, а мы обладаем благородством и вернёмся с разбитыми
сердцами».
И, услышав слова своей матери, Салих спросил её: «О матушка,
как же быть? Ведь царь Бедр-Басим полюбил эту девушку, когда я говорил о ней с
моей сестрой Джулланар, и он сказал: „Мы обязательно посватаемся к ней у её
отца, хотя бы я отдал все моё царство“, – и утверждает, что если он на ней
не женится, то умрёт от страсти и любви к ней».
И потом Салих сказал своей матери: «Знай, что мой племянник
– красивей и прекрасней её и что его отец был царём всей Персии, а теперь он
сам царь, и не годится Джаухара никому, кроме него. Я решил взять драгоценных
камней – яхонтов и других – и поднести царю подарок, подобающий ему, и
посвататься у него к царевне, и если он укажет, что он царь, то Бедр-Басим –
тоже царь, сын царя; если же он нам укажет на красоту своей дочери, то Бедр-Басим
красивей её, а если он нам укажет на обширность царства, то у Бедр-Басима
царство обширней, чем у неё и у её отца, и у него больше войск и
телохранителей. Его царство больше царства её отца, и я непременно постараюсь
исполнить желание моего племянника, хотя бы моя душа пропала. Я ведь был
причиной этого дела, и так же, как я бросил его в моря любви к ней, я
постараюсь его женить на ней. Аллах великий поможет мне в этом». – «Делай
что хочешь, – сказала ему мать, – и берегись быть грубым в словах,
когда будешь говорить с царём. Ты же знаешь его глупость и ярость, а я боюсь,
что он бросится на тебя, так как он не признает ничьего сана». И Салих отвечал:
«Внимание и повиновение!» А затем он поднялся и, взяв с собой два мешка,
наполненные драгоценностями: яхонтами, изумрудными прутьями, дорогими металлами
и всякими камнями, дал их нести своим слугам и пошёл с ними и со своим
племянником во дворец царя ас-Самандаля. Он попросил позволения войти, и царь
позволил ему, и Салих, войдя, поцеловал землю меж его рук и приветствовал его
наилучшим приветом. И, увидав Салиха, царь ас-Самандаль поднялся и оказал ему
величайшее уважение и велел ему сесть, и Салих сел, и когда он уселся, царь
сказал ему: «Благословенный приход! Ты заставил нас тосковать, о Салих! Какая у
тебя нужда, что ты пришёл к нам? Расскажи мне о твоей нужде, чтобы я её
исполнял».
И Салих поднялся и поцеловал землю второй раз и сказал: «О
царь времени, нужда моя – в Аллахе и в доблестном царе, льве неустрашимом, о
ком прекрасную молву развозят едущие, и распространилась в климатах и странах
весть о его щедрости, милости, прощении, извинении и благосклонности».
И потом он развязал мешки и, вынув из них камни и прочее,
рассыпал их перед царём ас-Самандалем и сказал ему: «О царь времени, быть
может, ты примешь мой подарок и окажешь мне милость и залечишь моё сердце,
приняв это от меня…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок седьмая ночь
Когда же настала семьсот сорок седьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Салих предложил подарок царю
ас-Самандалю и сказал ему: „Я желаю от царя, чтобы он оказал мне милость и
залечил моё сердце, приняв это от меня“. И царь ас-Самандаль спросил его:
„Почему ты даришь мне этот подарок? Расскажи мне твою историю и поведай о своей
нужде, и если я властен её исполнить, я исполню её сию же минуту и не заставлю
тебя трудиться, а если я бессилен исполнить её, то Аллах возлагает на душу
только то, что ей вмочь“.
И Салих поднялся и поцеловал землю трижды и сказал: «О царь времени,
нужду мою ты исполнять можешь, она под твоей властью, и ты ею владеешь. Я не
возложу на царя трудности, и я не бесноватый, чтобы говорить с царём о том,
чего он не может. Ведь сказал кто-то из мудрецов: „Если хочешь, чтобы тебя
слушались, проси о том, что возможно“. Что же касается моей нужды, о которой я
пришёл просить, то царь, да хранит его Аллах, на неё властен». – «Проси о
твоей нужде, изложи твоё дело и требуй то, чего хочешь», – сказал царь. И
Салих молвил: «О царь времени, знай, что я пришёл к тебе как сват и желаю
единственной жемчужины и драгоценности, скрываемой – царевны Джаухары, дочери
нашего владыки. Не обмани же, о царь, надежды того, кто к тебе направился». И
когда услышал царь слова Салиха, он так засмеялся, что упал навзничь, издеваясь
над ним, и воскликнул: «О Салих, я считал тебя человеком разумным и юношей
достойным, который старается только со смыслом и говорит лишь здравое. Что же
поразило твой разум и призвало тебя на это великое дело и значительную
опасность; и ты сватаешься к дочерям царей, властителей стран и климатов? Разве
дошёл твой сан до этой высокой ступени и разве уменьшился твой ум до такого
предела, что ты говоришь мне в лицо подобные слова?»
«Да направит Аллах царя! – воскликнул Салих. – Я
сватаюсь к ней не для себя, а если бы я сватал её для себя, я был бы ей ровнею
– нет, больше её, так как ты знаешь, что мой отец – царь из царей моря, хотя ты
сегодня и наш царь. Но я сватаюсь к ней лишь для царя Бедр-Басима, властителя
климатов Персии, и его отец – царь Шахраман, ярость которого ты знаешь. И если
ты утверждаешь, что ты великий царь, то царь Бедр-Басим – ещё больший царь, а
если ты заявляешь, что твоя дочь красива, то царь Бедр-Басим красивей её и
прекрасней лицом и достойней по роду и племени, ибо он витязь людей своих
времён. И если ты согласишься на то, о чем я тебя просил, о царь времени, ты
положишь вещь на её место, а если ты станешь над нами величаться, то будешь к
нам несправедлив и не пойдёшь с нами по пути правому. Ты ведь знаешь, о царь,
что царевне Джаухаре, дочери нашего владыки, царя, не избежать брака, и говорит
мудрец: „Не избежать девушке брака или могилы“. И если ты намерен выдать её
замуж, то сын моей сестры более достоин её, чем все люди».
И когда услышал царь слова царя Салиха, он разгневался сильным
гневом, и его ум едва не пропал, и душа его чуть не вышла у него из тела, и он
воскликнул: «О пёс среди мужчин, разве подобный тебе обращается ко мне с такими
словами! Ты упоминаешь о моей дочери в собраниях и говоришь, что сын твоей
сестры Джулланар ей ровня, а кто ты сам такой и кто твоя сестра, кто её сын и
кто его отец, что ты говоришь мне такие слова и обращаешься ко мне с такими
речами? Разве вы в сравнении с нею не псы?» И затем он закричал своим слугам и
сказал им: «Эй, слуги, возьмите голову этого бродяги!»
И слуги схватили мечи и обнажили их и направились к Салиху,
а тот повернулся, убегая, и направился к воротам дворца. А дойдя до ворот
дворца, он увидел своих родичей, и близких, и дружинников, и слуг, которых было
больше тысячи витязей, утопавших в железе и закованных в кольчуги, и были у них
в руках копья и белые клинки.
И когда они увидели Салиха в таком состоянии, они спросили
его: «Что случилось?» И он рассказал им свою историю. А его мать послала этих
людей ему на помощь, и, услышав слова Салиха, они поняли, что царь глуп и
сильно яростен, и сошли с коней и, обнажив мечи, вошли к царю ас-Самандалю.
И они увидели, что он сидит на престоле своего царства, не
замечая входящих, и сильно разгневан на Салиха, и увидели, что его слуги,
прислужники и телохранители не вооружены, и когда царь увидел людей Салиха с
обнажёнными мечами в руках, он закричал своим людям и сказал им: «Горе вам!
Возьмите головы этих псов!» И не прошло минуты, как побежали люди царя
ас-Самандаля и положились на бегство, а Салих и его близкие схватили царя
ас-Самандаля и скрутили его…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок восьмая ночь
Когда же настала семьсот сорок восьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Салих и его близкие скрутили царя
ас-Самандадя.
А Джаухара, когда проснулась, узнала, что её отец взят в
плен и телохранители его убиты, и вышла из дворца и убежала на какой-то остров
и направилась к высокому дереву и спряталась на нем. А когда оба отряда начали
сражаться, некоторые телохранители царя ас-Самандаля убежали. Их увидал
Бедр-Басим и опросил, в чем дело. И они сказали ему, что случилось, и, услышав,
что царь ас-Самандаль схвачен, Бедр-Басим пустился бежать и испугался за себя,
говоря в сердце: «Эта смута случилась из-за меня, и преследуют лишь меня
одного».
И обратился он в бегство, ища спасения, и не знал, куда
направиться, и пригнали его извечные судьбы на тот остров, где была Джаухара,
дочь царя ас-Самандаля. И он подошёл к её дереву и упал на землю, как убитый,
чтобы отдохнуть, прилегши, и не знал он, что всякий, кого преследуют, не
отдохнёт, и не ведает никто, что скрыто для него в тайно предопределённом. И
когда Бедр-Басим лёг, он поднял взоры к дереву, и его глаз упал на глаз
Джаухары, и царь посмотрел на неё и увидел, что она подобна месяцу, когда он
сияет, и воскликнул: «Хвала создателю этого дивного лица, и он создатель всякой
вещи и во всякой вещи властен! Хвала Аллаху великому, создателю, творцу,
изобразителю! Клянусь Аллахом, если верно моё опасение, это Джаухара, дочь царя
ас-Самандаля! Я думаю, она услышала, что начался между ними бой, и убежала и
пришла на этот остров и спряталась на этом дереве. А если эта девушка не сама
царевна Джаухара, то она прекраснее её».
И Бедр-Басим стал размышлять об этой девушке и сказал про
себя: «Встану, схвачу её и спрошу, что с ней, и если это она, посватаюсь к ней
у неё самой, а это и есть моё желание». И он поднялся и встал на ноги и сказал
Джаухаре: «О предел желаний, кто ты и кто привёл тебя в это место?» И Джаухара
взглянула на Бедр-Басима и увидела, что он подобен луне, когда она показывается
из-за чёрных туч, и строен станом, и прекрасна его улыбка, и ответила: «О
прекрасный чертами, я царевна Джаухара, дочь царя ас-Самандаля, и я убежала в
это место, потому что Салих и его войска сразились с моим отцом и убили его
воинов и взяли в плен его самого и часть войска. А я убежала из страха за
себя». И затем царевна Джаухара сказала царю Бедр-Басиму: «Я пришла в это место
лишь из страха быть убитой и не знаю, что сделало время с моим отцом». И когда
Бедр-Басим услышал её слова, он до крайности удивился этому дивному совпадению
и воскликнул: «Нет сомнения, что я добился желаемого, раз её отец взят в плен!»
И он посмотрел на девушку и сказал ей: «Спустись, о госпожа, – я убитый
любовью к тебе, и глаза твои взяли меня в плен. Из-за меня и из-за тебя была
эта смута и эти сражения. Знай, что я – царь Бедр-Басим, царь персов, и что
Салих – мой дядя по матери и что он пришёл к твоему отцу и посватался к тебе. А
я покинул из-за тебя моё царство, и наша встреча сейчас – чудесное совпадение.
Вставай же и спустись ко мне. Мы пойдём с тобой во дворец твоего отца, и я
попрошу моего дядю Салиха отпустить его и женюсь на тебе дозволенным образом».
И, услышав слова Бедр-Басима, Джаухара подумала: «Из-за
этого-то скверного негодяя произошли такие дела, и мой отец попал в плен, и
перебиты его царедворцы и слуги, а я удалилась от моего дворца и убежала, как
пленница, на это дерево! Если я не сделаю с ним хитрости, чтобы ею защититься,
он овладеет мной и достигнет желаемого, так как он влюблённый, а влюблённого,
что бы он ни делал, не порицают».
И она стала обманывать Бедр-Басима разговором и мягкими
речами (а тот не знал, какие козни она задумала) и сказала: «О господин мой и
свет моего глаза, ты ли – царь Бедр-Басим, сын царицы Джулланар?» – «Да, о
госпожа моя», – отвечал Бедр-Басим…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот сорок девятая ночь
Когда же настала семьсот сорок девятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что Джаухара, дочь царя ас-Самандаля,
спросила царя Бедр-Басима: „Ты ли, о господин мой, царь Бедр-Басим, сын царицы
Джулланар?“ – „Да, о госпожа моя“, – ответил Бедр-Басим. И царевна
воскликнула: „Пусть замучит Аллах моего отца и отнимет от него его царство и
пусть не залечит его сердца и не вернёт его с чужбины, если он хочет более
прекрасного, чем ты, и что-нибудь прекраснее этих нежных черт! Клянусь Аллахом,
мало у него ума и рассудительности! О царь времени, – сказала она
потом, – не взыщи с моего отца за то, что он сделал, и если ты полюбил
меня на пядь, то я полюбила тебя на локоть. Я попала в сети любви к тебе и
оказалась в числе убитых тобою, и переместилась любовь, которая была в тебе, и
оказалась во мне, и осталась в тебе лишь десятая доля того, что во мне“.
И она спустилась с дерева и приблизилась к юноше и, подойдя
к нему, обняла его и прижала к груди и стала его целовать. И когда царь
Бедр-Басим увидел, как она с ним поступает, его любовь к ней ещё увеличилась, и
страсть его стала ещё сильней, и он подумал, что царевна его любит, и доверился
ей и стал её обнимать и целовать. «О царевна, – сказал он ей, –
клянусь Аллахом, мой дядя Салих не описал мне и четверти десятой доля твоей
красоты, и ни четверти кирата из двадцати четырех киратов»[605].
А потом Джаухара прижала его к груди и произнесла слова
непонятные и плюнула ему в лицо и воскликнула: «Перейди из образа человеческого
в образ птицы, прекраснее всех птиц, с белыми перьями и красным клювом и
ногами!» И не окончились ещё её слова, как царь БедрБасим превратился в
птицу, – прекраснейшую из птиц, какие бывают, и встряхнулся, и поднялся на
ноги и стал смотреть на Джаухару. А у неё была невольница из числа её невольниц
по имени Марсина, и царевна посмотрела на неё и сказала: «Клянусь Аллахом, если
бы меня не страшило то, что мой отец в плену у его дяди, я бы его убила! Да не
воздаст ему Аллах благом! Как злосчастен его приход к нам. Вся эта смута –
из-под его головы! Но возьми его, о невольница, и пойди с ним на безводный
остров и оставь его там, чтобы он умер от жажды».
И невольница взяла Бедр-Басима и привела его на остров и
хотела уйти от него обратно, но затем она сказала про себя: «Клянусь Аллахом,
обладатель такой красоты и прелести не заслуживает того, чтобы умереть от
жажды!»
И она увела его с безводного острова и пришла с ним на
остров, где было много деревьев, плодов и каналов, и, оставив его там,
вернулась к своей госпоже и сказала: «Я оставила его на безводном острове».
Вот что было с Бедр-Басимом. Что же касается Салиха, дяди
царя Бедр-Басима, то, когда он овладел царём ас-Самандалем и убил его слуг и
телохранителей и царь стал его пленником, Салих принялся искать Джаухару, дочь
царя, но не нашёл её. И он вернулся во дворец, к своей матери, и спросил: «О матушка,
где мой племянник, царь Бедр-Басим?» И она ответила: «О дитя моё, клянусь
Аллахом, я ничего о нем не знаю и не ведаю, куда он исчез. Когда до него дошло,
что ты подрался с царём ас-Самандалем и случились между вами сражения и бои, он
испугался и убежал».
И Салих, услышав слова своей матери, опечалился о своём
племяннике и сказал: «Клянусь Аллахом, мы были небрежны с царём Бедр-Басимом, и
я боюсь, что он погибнет, или нападёт на него кто-нибудь из воинов царя
ас-Самандаля, или же встретит его царевна Джаухара, и будем мы смущены перед
его матерью, и не достанется нам от неё блага, так как я взял мальчика без её
позволения».
И затем он послал за Бедр-Басимом телохранителей и
лазутчиков к морю и в другую сторону, но они не напали на весть о нем и вернулись
и осведомили об этом царя Салиха, и увеличились его забота и огорчение, и
стеснилась его грудь тоской о царе Бедр-Басиме.
Вот что было с царём Бедр-Басимом и его дядей Салихом. Что
же касается его матери, Джулланар-морской, то, когда её сын Бедр-Басим ушёл со
своим дядей Салихом, она ждала его, но он к ней не вернулся, и вести о нем не
приходили к ней. И она провела много дней, ожидая его, а потом вышла и
спустилась в море и пришла к своей матери, и, увидев её, мать поднялась и
поцеловала и обняла, и то же сделали её двоюродные сестры. А потом Джулланар
спросила свою мать про царя БедрБасима, и та сказала ей: «О дочка, он приходил
со своим дядей, и его дядя взял яхонтов и дорогих камней и пошёл с ними к царю
ас-Самандалю и посватался к его дочери, но ас-Самандаль не согласился и был
суров с твоим братом в речах. И я послала к твоему брату около тысячи витязей,
и возникла война между ними и царём ас-Самандалем, и помог Аллах против него
твоему брату, и он убил его телохранителей и воинов и взял царя ас-Самандаля в
плен. И дошла весть об этом до твоего сына, и похоже, что он испугался за себя,
и он бежал от нас без нашего согласия и не возвращался к нам после этого, и мы
не слыхали о нем вестей».
Потом Джулланар стала расспрашивать мать про своего брата
Салиха, и та рассказала, что он сидит на престоле царства во дворце царя
ас-Самандаля и послал во все стороны искать её сына и царевну Джаухару, и,
услышав слова своей матери, Джулланар сильно опечалилась о своём сыне, и
увеличился гнев её на брата Салиха, так как он взял её сына и спустился с ним в
море без её позволения. «О матушка, – сказала она, – я боюсь за
царство, которое принадлежит нам, так как я пришла к вал», не уведомив никого
из жителей царства. Боюсь, что, если я замешкаюсь, испортятся дела в нашем
царстве и выйдет власть у нас из рук, и правильно будет, если я вернусь
управлять царством, пока Аллах не устроит для нас дела моего сына. Не забывайте
же о моем сыне и не будьте небрежны в его деле – если с ним случится дурное, я
несомненно погибну так как я вижу жизнь лишь в нем одном и наслаждаюсь только
его жизнью».
И мать Джулланар молвила: «С любовью и уважением, о дочка,
не спрашивай, что с нами из-за разлуки с ним и его отсутствия». И потом она
послала искать юношу, а его мать вернулась с печальным сердцем и плачущими
глазами в своё царство, и тесен стал для неё мир…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Ночь, дополняющая до семисот пятидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до семисот пятидесяти,
она сказала; «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царица Джулланар
вернулась от матери в своё царство, её грудь стеснилась и усилилось её горе, и
вот что было с ней.
Что же касается царя Бедр-Басима, то, когда царевна Джаухара
его заколдовала и послала его со своей невольницей на безводный остров, сказав
ей: «Оставь его там умирать от жажды», – невольница оставила его на
острове зеленом и плодоносном, где были деревья и каналы. И Бедр-Басим стал
есть плоды я пить из каналов, и провёл так несколько дней и ночей в образе птицы,
не зная, куда направиться и как полететь. И вот, когда, в один день из дней, он
был на этом острове, вдруг пришёл туда охотник из охотников, чтобы поймать
что-нибудь, чем прокормиться, и увидел царя Бедр-Басима, который был в образе
птицы с белыми перьями и красным клювом и ногами и пленял взоры и ошеломлял ум.
И охотник посмотрел на птицу, и она ему понравилась, и он воскликнул про себя:
«Поистине эта птица прекрасна, и я не видал птицы, подобной ей по красоте и
виду». И он накинул на птицу сеть и поймал её и привёл в город, думая про себя:
«Я продам её и возьму её цену», – и встретил его кто-то из жителей города
и спросил: «Сколько за эту птицу, охотник?» И охотник сказал ему: «Когда ты её
купишь, что ты станешь с ней делать?» – «Я зарежу её и съем», – ответил
горожанин. И охотник воскликнул: «Чьё сердце согласится зарезать эту птицу и
съесть её? Я хочу подарить её царю – он даст мне больше того количества денег,
которое дашь мне ты за неё в уплату, и не зарежет её, а будет смотреть на неё и
на её красоту и прелесть. Ведь за всю жизнь, пока я охотник, я не видел
подобной ей среди дичи моря и дичи земли. А ты, если соблазнишься ею, дашь мне
за неё самое большее дирхем, и клянусь Аллахом великим, я её не продам».
И охотник пошёл с птицей ко дворцу царя, и когда царь увидел
птицу, ему понравилась её красота и прелесть, и её красный клюв и ноги. И он
послал к охотнику евнуха, чтобы купить птицу, и евнух подошёл к нему и спросил
его: «Ты продаёшь эту птицу?» – «Нет, но она будет царю от меня подарком», –
ответил охотник. И евнух взял птицу и отправился с ней к царю и рассказал ему о
том, что говорил охотник, и царь взял птицу и дал охотнику десять динаров, и
охотник взял их и поцеловал землю и ушёл.
А евнух пришёл с птицей в царский дворец и посадил её в красивую
клетку и повесил её и поставил возле птицы корм и питьё. И когда царь пришёл,
он спросил евнуха: «Где птица? Принеси её, чтобы я на неё посмотрел. Клянусь
Аллахом, она красива!» И евнух принёс птицу и поставил перед царём, и тот
увидел, что птица ничего не съела из корма, бывшего возле неё. «Клянусь
Аллахом, – воскликнул царь, – я не знаю, что она ест и чем бы её
накормить!»
И он велел принести кушанья, и принесли столы, и царь стал
есть кушанья, и когда птица увидела мясо, сладости и плоды, она поела всего,
что было на скатерти, лежавшей перед царём, и царь оторопел и удивился, что она
ест, и присутствующие также удивились.
И царь сказал бывшим вокруг него слугам и невольникам: «Я в
жизни не видал, чтобы птица ела так, как эта птица!» И потом он велел привести
свою жену, чтобы она на неё посмотрела. И евнух пошёл, чтобы привести царицу,
и, увидев её, сказал: «О госпожа, царь требует тебя, чтобы ты посмотрела на
птицу, которую он купил. Когда мы принесли кушанья, она вылетела из клетки и
села на стол и поела всего, что там было. Поднимись же, госпожа, и посмотри на
неё, она красива видом и чудо из чудес времени».
И царица, услышав слова евнуха, поспешно пришла, но когда
она посмотрела на птицу и как следует разглядела её, она закрыла лицо и
повернула обратно. И царь вышел за нею и опросил: «Почему ты закрыла лицо,
когда возле тебя нет никого, кроме невольниц и евнухов, которые служат тебе, и
твоего мужа?» И царица отвечала: «О царь, эта птица – не птица, – это
такой же человек, как ты». – «Лжёшь! – оказал царь, услышав слова
жены.
Как ты много шутишь! Как это может быть не птица?» –
«Клянусь Аллахом, я не шутила с тобой и сказала тебе только правду, –
отвечала царица. – Эта птица – царь Бедр-Басим, сын царя Шахрамана,
властителя страны персов, а его мать – Джулланар-морская…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят первая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят первая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда жена царя сказала царю: „Это не птица,
а человек, как ты, и это царь Бедр-Басим, сын царя Шахрамана, а его мать –
Джулланар-морская“, – царь спросил её. „А как же он оказался в таком
виде?“ И жена его ответила: „Его заколдовала царевна Джаухара, дочь царя
ас-Самандаля“.
И затем она рассказала ему о том, что случилось с
Бедр-Басимом, от начала до конца, и о том, как он посватался к Джаухаре у её
отца, но тот не согласился, и как его дядя Салих вступил в бой с царём
ас-Самандалем и победил его и взял в плен, и, услышав слова своей жены, царь до
крайности удивился. А эта царица, его жена, была самой искусной колдуньей
своего времени, и царь сказал ей: «Ради моей жизни, освободи его от чар и не
оставляй в мучениях. Отруби, Аллах великий, руку Джаухаре! Какая она скверная,
как мала её вера и как велики её обманы и козни!» – «Скажи ему: „О Бедр-Басим,
войди в эту комнату!“ И царь приказал юноше войти в комнату, и Бедр-Басим,
услышав слова царя, вошёл в неё. И жена царя поднялась и закрыла себе лицо и,
взяв в руки чашку с водой, вошла в комнату и произнесла над водой слова
непонятные, а затем она сказала Бедр-Басиму: „Заклинаю тебя этими великими
именами и благородными чудесами, заклинаю тебя Аллахом великим, творцом небес и
земли, оживляющим мёртвых и определяющим наделы и сроки, – выйди из того
образа, в котором ты пребываешь, и вернись к образу, в котором сотворил тебя
Аллах!“ И не закончились ещё её слова, как Бедр-Басим встряхнулся и снова
принял человеческий образ, и царь увидел, что это красивый юноша, прекрасней
которого нет на лице земли. И когда Бедр-Басим увидел себя в таком виде, он
воскликнул: „Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посол Аллаха! Слава творцу
тварей, определяющему их удел и конец!“ И затем он поцеловал царю руку и
пожелал ему долгой жизни, а царь поцеловал Бедр-Басима в голову и сказал: „О
Бедр-Басим, расскажи мне твою историю с начала до конца“.
И царь Бедр-Басим рассказал ему свою историю и ничего от
него не утаил, и царь удивился всему этому и сказал: «О Бедр-Басим, теперь
Аллах освободил тебя от чар! Чего же требует твоё мнение и что ты хочешь
делать?» – «О царь времени, – ответил Бедр-Басим, – я хочу от твоей
милости, чтобы ты снарядил для меня корабль и несколько слуг и дал мне все, что
мне нужно. Я уже долгое время в отсутствии и боюсь, как бы не ушло от меня
царство, и не думаю я, что моя мать жива, так как она в разлуке со мною.
Сильнее всего во мне предположение, что она умерла от горя обо мне, так как ей
неизвестно, что со мной случилось и не знает она, жив я или умер. И я прошу
тебя, о царь, завершить твою милость ко мне, дав мне то, о чем я тебя прошу».
И царь, увидев красоту, прелесть и красноречие БедрБасима,
согласился и сказал: «Слушаю и повинуюсь!» А затем он снарядил ему корабль и
перенёс туда то, что было ему нужно, и отправил с ним нескольких своих слуг. И
Бедр-Басим сошёл на корабль после того, как простился с царём, и они поехали по
морю, и ветер сопутствовал им. И они ехали десять дней подряд, и когда наступил
одиннадцатый день, море взволновалось сильным волнением, и корабль начал
подниматься и опускаться, и матросы не могли удержать его. И они оставались в
таком положении, и волны играли ими, пока они не приблизились к скале из
морских скал. И эта скала упала на корабль, и он разбился, и утонуло все, что
на нем было, кроме царя Бедр-Басима – он сел на одну из досок после того, как
был близок к гибели. И доска бежала с ним по морю, и он «не знал, куда плывёт,
и не было у него хитрости, чтобы удержать доску, а напротив, доска шла с ним,
увлекаемая волнами и ветром. И он плыл таким образом в течение трех дней, а на
четвёртый день доска подплыла с ним к морскому берегу, и он увидел там белый
город, подобный голубю яркой белизны, и был он построен на острове, который
лежал в море, и были в нем высокие колонны и прекрасные постройкой, и стены
домов уходили ввысь, и море билось о стены города. И когда царь Бедр-Басим
увидал остров, на котором стоял этот город, он обрадовался сильной радостью,
так как был близок к гибели от голода и жажды. Он сошёл с доски и хотел
подняться в город, и пришли к нему мулы, ослы и лошади бесчисленные, как
песчинки, и стали его бить и мешать ему выйти из моря в город. И тогда
Бедр-Басим выплыл за город и вышел на сушу, но никого не нашёл и удивился и
воскликнул: „Посмотреть бы, чей это город, в котором нет царя и нет в нем
никого, и откуда эти мулы, ослы и лошади, которые помешали мне выйти!“
И он стал размышлять о своём деле, идя и не зная, куда
направиться, и потом увидел старика – торговца овощами, и, увидав этого
старика, царь Бедр-Басим приветствовал его, и он возвратил ему приветствие. И
старик посмотрел на Бедр-Басима и увидел, что он красив, и спросил его: «О
юноша, откуда ты пришёл и что привело тебя в этот город?» И Бедр-Басим
рассказал ему свою историю с начала до конца, и старик удивился ей и спросил:
«О дитя моё, разве ты никого не видел на своём пути?» – «О родитель, –
отвечал юноша, – я дивлюсь на этот город, потому что он пуст от
людей». – «О дитя моё, войди в лавку, чтобы не погибнуть», – сказал
старик. И Бедр-Басим вошёл и сел в лавке, а старик принёс ему кое-какой пищи и
сказал: «О дитя моё, войди внутрь лавки. Слава тому, кто спас тебя от этой
шайтанши!»
И царь Бедр-Басим испугался великим испугом и поел кушанья
старика досыта и вымыл руки, а потом он посмотрел на старика и сказал ему: «О
господин мой, какова причина этих слов? Ты внушил мне страх перед этим городом
и его жителями».
«О дитя моё, – ответил старец, – знай, что этот
город – город колдунов, и в нем есть царица-колдунья, подобная шайтану, и она
кудесница и чародейка и злокозненная обманщица. Виденные тобой лошади, мулы и
ослы – все, как ты и я, из сынов Адама, но они чужеземцы. Всякого, кто входит в
город, если он юноша, как ты, эта нечестивая колдунья берет к себе и живёт с
ним сорок дней, а после сорока дней она его заколдовывает, и он превращается в
мула, коня или осла из тех животных, которых ты видел на берегу моря…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот пятьдесят вторая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят вторая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что старый торговец овощами рассказал царю
Бедр-Басиму и поведал о делах царицы-колдуньи и сказал: „Всех жителей города
она заколдовала, и когда ты хотел выйти на сушу, они испугались, что она тебя
заколдует, как их, и говорили тебе знаками: «Не выходи, чтобы не увидала тебя
колдунья, – так как они жалели тебя – ведь, может быть, она сделает с
тобою то же, что сделала с ними. Она отняла у города его жителей
колдовством, – говорил старик Бедр-Басиму, – и её имя – царица Лаб, а
объяснение этого по-арабски – солвечный календарь“[606].
И когда царь Бедр-Басим услышал такие речи от старика, он
испугался сильным испугом и стал дрожать, как тростинка на ветру, и сказал
старцу: «Едва я поверил, что спасся от беды, которая постигла меня из-за
колдовства, как судьба бросила меня в место ещё более скверное!» И он стал
размышлять о своём положении и о том, что с ним случилось, и старик посмотрел
на него и увидел, что его страх усилился, и сказал ему: «О дитя моё, выйди,
сядь на пороге лавки и посмотри на этих тварей, на их одежду и вид и на то, что
они заколдованы, и не бойся. Царица и все, кто есть в городе, любят меня и
почитают, и они не взволнуют мне сердце и не утомят моего ума».
И, услышав слова старика, царь Бедр-Басим вышел и сел у
дверей лавки и стал смотреть, и ходил мимо него народ, и видел он людей, числа
которых не счесть, и, увидев его, люди подходили к старику и спрашивали его: «О
старец, это твой пленник и твоя дичь в эти дни?» И старик отвечал им: «Это сын
моего брата. Я услышал, что его отец умер, и послал за ним и призвал его, чтобы
потушить огонь моей тоски». И люди сказали: «Это юноша, прекрасный юностью, но
мы боимся для него зла от царицы Лаб. Как бы она не обратила на тебя обмана и
не отняла его у тебя – она ведь любит красивых юношей». И старик отвечал им: «Царица
не ослушается моего приказа. Она почитает меня и любит, и когда она узнает, что
это мой сын, она не станет ему вредить и не огорчит меня и не взволнует моего
сердца».
И царь Бедр-Басим провёл у старика много месяцев за едой и
питьём, и старик полюбил его великой любовью. И вот в некий день Бедр-Басим
сидел, по обычаю, у лавки старика, и вдруг появилась тысяча евнухов, с
обнажёнными мечами в руках, и были они одеты в разные одежды, и стан их
охватывали пояса, украшенные драгоценными камнями. Они ехали на арабских конях
и были опоясаны индийскими мечами, и, подъехав к лавке старика, они
приветствовали его и удалились. А после них появилась тысяча девушек, подобных
лунам и одетых в разные одежды из гладкого шелка, вышитые золотым шитьём и
украшенные разными камнями. И у всех девушек были подвязаны копья, и посреди
них ехала девушка на арабском коне под золотым седлом, украшенным всевозможными
камнями и яхонтами. И они ехали до тех пор, пока не подъехали к лавке старика и
приветствовали его и отправились дальше, и вдруг появилась царица Лаб в
великолепном шествии. И она приближалась до тех пор, тюка не подъехала к лавке
старика. И она увидела царя Бедр-Басима, который сидел возле лавки, подобный
луне в её полноте, и, увидав его, царица Лаб растерялась из-за его красоты и
прелести и оторопела и взволновалась любовью к нему. И она подъехала к лавке и,
сойдя с коня, села подле царя Бедр-Басима и спросила старика: «Откуда у тебя
этот красавец?» – «Это сын моего брата, недавно ко мне приехавший», –
отвечал старик. И царица Лаб сказала: «Пусть он будет у меня сегодня вечером, и
мы с ним поговорим». – «Ты возьмёшь его от меня и не заколдуешь?» –
спросил старик. И царица ответила: «Да». – «Поклянись мне», – молвил
старик. И царица поклялась ему, что не обидит юношу и не заколдует его. И потом
она велела привести ему красивого коня, осёдланного и взнузданного золотой
уздечкой (а все, что было на коне, было золотое, украшенное драгоценными
камнями), и подарила старику тысячу динаров, говоря: «Помотай себе этим!»
А затем царица Лаб взяла царя Бедр-Басима и поехала с ним (а
был он подобен луне в четырнадцатую ночь), и он отправился с нею, и все люди,
смотря на него и на его красоту и прелесть, печалились о нем и говорили:
«Клянёмся Аллахом, этот юноша не заслуживает того, чтобы его заколдовала эта
проклятая». И царь Бедр-Басим слышал слова людей, но молчал, вручив своё дело
Аллаху великому. И они ехали ко дворцу…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят третья ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят третья ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Бедр-Басим ехал с царицей Лаб и её
приближёнными, пока они не подъехали к воротам дворца, и тогда эмиры, евнухи и
вельможи правления спешились, и царица велела царедворцам приказать всем
вельможам правления удалиться, и они поцеловали землю и удалились, а царица, с
евнухами и невольницами, вошла во дворец. И, посмотрев на этот дворец, царь
Бедр-Басим увидел, что подобного этому он не видал: стены его были построены из
золота, а посредине был полноводный пруд в большом саду. И царь Бедр-Басим
посмотрел в сад и увидел там птиц, которые щебетали на всех языках и пели
голосами, веселящими и печальными, и были эти птицы всех видов и цветов. И
увидал царь Бедр-Басим царство великое и воскликнул: „Хвала Аллаху! По щедрости
своей и кротости наделяет он тех, кто не ему поклоняется“. А царица села у
окна, выходящего в сад (а сидела она на ложе из слоновой кости, на котором была
высокая постель), и царь Бедр-Басим сел с нею рядом, и она стала его целовать и
прижимать к груди, а затем приказала невольницам принести столик, и они
принесли столик из червонного золота, украшенный жемчугом и дорогими камнями,
на котором были всевозможные кушанья. И царица с Бедр-Басимом поели досыта и вымыли
руки, а потом невольницы принесли сосуды – золотые, серебряные и хрустальные –
и принесли также всякого рода цветы и подносы с закусками. И царица велела
позвать певиц, и явились десять невольниц, подобных лунам (а были у них в руках
всякие музыкальные инструменты), а потом царица наполнила кубок и вылила его и,
наполнив другой, подала его царю Бедр-Басиму, и тот взял его и выпил, и они
пили так, пока не напились вдоволь.
И царица велела девушкам петь, и они запели на разные
голоса, и представилось царю Бедр-Басиму, что дворец пляшет от восторга, и его
разум пришёл в смятение, и грудь у него расширилась, и он забыл, что находится
на чужбине, и сказал себе: «Эта царица – молода, красива, и я уже никогда от
неё не уйду, так как её царство обширнее моего царства, и она лучше царевны
Джаухары». И Бедр-Басим пил с царицей, пока не наступил вечер, и зажгли
светильники и свечи и пустили куренья, и оба пили, пока не опьянели, а певицы
продолжали петь. И когда царица Лаб опьянела, она поднялась со своего места и легла
на ложе и приказала невольницам удалиться, а потом она велела царю Бедр-Басиму
лечь с ней рядом, и он спал с нею, в приятнейшей жизни, пока не наступило
утро…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Шестьсот пятьдесят четвёртая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят четвёртая ночь, она
сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царица поднялась от сна,
она пошла в баню, бывшую во дворце, и царь Бедр-Басим помылись. А выйдя из
бани, царица одела Бедр-Басима в самые лучшие одежды и велела подать прибор для
питья, и невольницы принесли его, и они выпили. А потом царица взяла царя
Бедр-Басима за руку, и они сели на скамеечки, и царица велела принести кушанье,
и оба поели и вымыли руки, а затем невольницы принесли им сосуды с вином, и
плодами, и цветами, и закусками. И они не переставая ели и пили, а невольницы
пели на разные голоса до вечера, и царица с юношей провели за едой, пеньем и
музыкой сорок дней. А потом царица спросила: „О Бедр-Басим, это место лучше или
лавка твоего дяди, торговца овощами?“ – И Бедр-Басим ответил: „Клянусь Аллахом,
о царица, туг лучше, потому что мой дядя – человек бедный и продаёт овощи“. И
царица засмеялась словам Бедр-Басима, и потом они проспали в наилучшем
положении до утра, и царь Бедр-Басим пробудился от сна и не нашёл царицы Лаб с
собою рядом и воскликнул: „Посмотреть бы, куда она ушла!“ И он расстроился
из-за её отсутствия и не знал, что делать, и царицы не было долгое время, и она
не возвращалась, а Бедр-Басим говорил себе: „Куда она девалась?“
И он надел свои одежды и стал искать царицу, но не нашёл её
и подумал: «Может быть, она ушла в сад» – и отправился в сад и увидел там
струившийся канал, а подле него – белую птицу. А на берегу канала стояло
дерево, и на нем были птицы разных цветов. И Бедр-Басим стал смотреть на птиц,
и птицы его не видели. И вдруг одна чёрная птица опустилась на ту белую птицу и
стала её клевать, как клюются голуби, а потом чёрная птица прыгнула на белую
три раза и через минуту белая птица приняла образ человека, и Бедр-Басим
всмотрелся в неё и вдруг видит – это царица Лаб! И понял он, что чёрная птица –
заколдованный человек, и царица его любит и обращается в птицу, чтобы он покрыл
её. И взяла его ревность, и он рассердился на царицу Лаб из-за чёрной птицы.
И он вернулся на своё место в постель, и через минуту царица
воротилась к нему, и стала царица Лаб целовать Бедр-Басима и шутить с ним, но
он был сильно на неё разгневан и не говорил ей ни единого слова. И царица
поняла, что с ним, и уверилась, что он видел её, когда она была птицей и та
птица покрывала её. Но она не показала Бедр-Басиму ничего и скрыла то, что
думала. И когда Бедр-Басим удовлетворил её нужду, он сказал ей: «О царица, я
хочу, чтобы ты позволила мне пойти в лавку моего дяди. Я стосковался по нем и
уже сорок дней его не видал». И царица ответила: «Сходи к нему, но не
задерживайся, – я не могу с тобой расстаться и вытерпеть без тебя даже
один час». И Бедр-Басим отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И сел на коня и
отправился к старику, торговцу овощами, и тот приветствовал его и встал для
него и обнял его и опросил: «Каково тебе с этой нечестивой?» И Бедр-Басим
ответил: «Мне было хорошо, и я был во здравии и благополучии. Но только сегодня
ночью она спала рядом со мной, и я проснулся и не увидел её, и тогда я встал и
надел одежду и ходил, разыскивая её, пока не пришёл в сад…» И он рассказал ему
о том, что видел канал и птиц, которые были на дереве, и старик, услышав его
слова, сказал: «Берегись её! Знай, – птицы, что были на дереве, – это
все юноши-чужеземцы, которых царица полюбила и заколдовала и обратила в птиц. А
чёрная птица, которую ты видел, это один из её невольников. Она любила его
великой любовью, и он обратил взоры на одну из невольниц, и царица заколдовала
его в образе чёрной птицы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот пятьдесят пятая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят пятая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Бедр-Басим рассказал старому
торговцу овощами всю свою историю с царицей Лаб и поведал ему о том, что он
видел, старик сообщил ему, что птицы, которые были на дереве, – это
юношичужеземцы, заколдованные царицей, и чёрная птица тоже. Это был один из её
невольников, и она его заколдовала в образе чёрной птицы, и всякий раз, как
царица его желает, она обращается в птицу, чтобы он её покрыл, так как она
любит его сильной любовью. И когда она поняла, что ты узнал об её
обстоятельствах, она затаила против тебя зло и больше тебе не друг. Но тебе не
будет от неё вреда, пока я о тебе забочусь, не бойся ничего! Я мусульманин, и
зовут меня Абд-Аллах, и нет в наше время лучшего колдуна, чем я. Но я пользуюсь
колдовством, только когда вынужден к этому. Я часто уничтожал колдовство этой
проклятой и освобождал от неё людей. Не думай же о ней, так как ей нет против
меня пути. Наоборот, она меня боится сильным страхом, и все колдуны, что есть в
городе, подобные ей и такого же рода, тоже боятся меня. Все они одной с ней
веры и поклоняются огню вместо всевластного владыки. Когда наступит завтрашний
день, приходи ко мне и расскажи мне, что сна с тобой сделает, – сегодня
ночью она будет стараться тебя погубить, и я скажу тебе, что тебе надо с ней
сделать, чтобы освободиться от её ухищрений».
И потом царь Бедр-Басим простился со стариком и вернулся к
царице и увидел, что она сидит и ждёт его. И, увидав юношу, она поднялась и
посадила его и приветствовала и принесла ему еды и питья, и они ели, пока не
насытились, и вымыли руки. А потом царица велела принести вино, и когда оно
появилось, оба стали пить и пили до полуночи. И царица наклонялась к
Бедр-Басиму с кубком и давала ему пить, пока он не опьянел и не лишился чувств
и разума, и, увидав, что он в таком состоянии, царица оказала: «Заклинаю тебя
Аллахом и достоинством того, кому ты поклоняешься, – если я спрошу тебя об
одной вещи, скажешь ли ты мне о ней правду и согласишься ли на то, что скажу?»
И Бедр-Басим, будучи пьян, ответил ей: «Да, о госпожа моя». И тогда царица
сказала: «О господин мой и свет моего глаза, когда ты проснулся от сна и не
увидел меня и пошёл меня искать, ты пришёл ко мне в сад и увидел меня в образе
белой птицы и увидел чёрную птицу, которая прыгнула на меня. Я расскажу тебе
истину об этой птице. Это был один из моих невольников, и я полюбила его
великой любовью, и однажды он обратил взоры на одну из моих невольниц, и
охватила меня ревность, и я заколдовала его в образе чёрной птицы, а невольницу
я убила. И теперь я не могу вытерпеть без него и одной минуты. Всякий раз как я
по нем стоскуюсь, я обращаюсь в птицу и иду к нему, чтобы он прыгнул на меня и
овладел мной, как ты видел. Не из-за этого ли ты на меня разгневан, хотя я –
клянусь огнём, и светом, и тенью, и жаром! – ещё больше полюбила тебя и
сделала тебя своей долей в жизни». И БедрБасим ответил ей, пьяный: «То, что ты
поняла о причине моего гнева, – правильно, и нет моему гневу причины,
кроме этой». И царица стала его обнимать и целовать и проявила к нему любовь и
легла, и он тоже лёг рядом с нею. А когда наступила полночь, царица поднялась с
постели, и царь Бедр-Басим проснулся, но сделал вид, что спит, и стал украдкой
поглядывать и смотреть, что она делает, и увидел, что она вынула из красного
мешка что-то красное и рассыпала это посреди дворца, и вдруг это превратилось в
реку, которая бежала, как море. И царица взяла в руку горсть ячменя и рассыпала
его по земле и полила той водой, и семена превратились в колосящиеся злаки. И
тогда царица взяла зерно и смолола его в муку и положила муку в одно место и
вернулась и проспала возле Бедр-Басима до утра. А когда наступило утро, царь
Бедр-Басим поднялся и вымыл лицо и потом попросил у царицы позволения
отправиться к старику, и она ему позволила. И Бедр-Басим пошёл к старику и
рассказал ему, что он видел, и старик, услышав его слова, засмеялся я сказал:
«Клянусь Аллахом, эта нечестивая колдунья замыслила против тебя козни, но не
думай о ней нисколько».
И потом он вынес ему с ритль савика[607] и сказал: «Возьми его с собой и знай, что,
когда она увидит савик, она спросит: „Что это такое и что ты будешь с этим
делать?“ А ты скажи: „Увеличение блага – благо“. И поешь его. А когда она
вынесет тебе свой савик и скажет: „Поешь этого савика“, – сделай вид, что
ты ешь его, а сам ешь свой савик и берегись съесть сколько-нибудь её савика,
хотя бы одно зёрнышко. Если ты съешь его хоть одно зёрнышко, её колдовство
получит над тобой власть, и она тебя заколдует и скажет тебе: „Выйди из
человеческого образа!“ И ты перейдёшь из твоего образа в оораз, какой она
пожелает. А если ты не поешь её савика, её колдовство уничтожится, и оно ничем
тебе не повредит, и будет она смущена до пределов смущения. Она станет тебе
говорить: „Я только с тобой пошутила“. И признаваться тебе в любви и дружбе, но
все это с её стороны лицемерие и коварство, а ты тоже прояви к ней любовь и
скажи ей: „О госпожа моя и свет моего глаза, поешь этого савика и посмотри,
какой он сладкий“. И если она съест его хоть одно зёрнышко, возьми в руку воды,
брось её ей в лицо и скажи: „Выйди из человеческого образа!“ И она примет
образ, какой ты хочешь. А потом отпусти её и приходи ко мне, и я тебе
что-нибудь придумаю».
И Бедр-Басим простился со стариком и пошёл и, придя во
дворец, пошёл к царице, и та, увидев его, воскликнула: «Семья, приют и
простор!» А затем она поднялась и поцеловала Бедр-Басима и сказала: «Ты
заставил меня ждать, о господин». – «Я был у моего дяди, – отвечал
Бедр-Басим, – и мой дядя накормил меня таким савиком». – «А у нас
есть савик лучше этого», – сказала царица, и потом она положила его савик
на блюдо, а свой савик на другое блюдо и сказала: «Поешь вот этот, он лучше,
чем твой савик».
И Бедр-Басим сделал вид, что ест её савик, и когда царица
решила, что он съел его, она набрала воды и обрызгала юношу и сказала: «Выйди
из твоего образа, о негодяй, о скверный, и будь в образе мула, одноглазого и
скверного видом!» Но Бедр-Басим не изменился. И когда царица увидела, что он
все такой же и не изменился, она поднялась и поцеловала его меж глаз и сказала:
«О мой любимый, я только пошутила с тобой. Не сердись на меня за это». –
«Клянусь Аллахом, о госпожа, – ответил Бедр-Басим, – я не рассердился
на тебя нисколько и уверен, что ты меня любишь. Поешь же моего савика». И
царица взяла кусочек и съела его, и когда савик утвердился у неё в желудке, она
задрожала, а царь Бедр-Басим взял в руку воды и брызнул ею в лицо женщины и
сказал: «Выйди из твоего человеческого образа в образ пегого мула!» И не успела
царица на себя оглянуться, как уже оказалась в таком виде, и слезы заструились
у неё до лицу, и она стала тереться щеками о ноги Бедр-Басима. И юноша встал,
чтобы взнуздать её, но она не принимала узды, и он оставил её и пошёл к старику
и осведомил его о том, что случилось. И старик встал и вынес ему уздечку и
сказал: «Возьми эту уздечку и взнуздай ею мула».
И Бедр-Басим взял узду и пришёл к царице, и, увидав его, она
подошла к нему, и он вложил узду ей в рот и сел на мула и выехал из дворца и
отправился к старику Абд-Аллаху. И, увидев царицу, Абд-Аллах поднялся и сказал
ей: «Да посрамит тебя Аллах великий, о проклятая!» А затем старик сказал
Бедр-Басиму: «О дитя моё, не осталось тебе в этом городе пребывания. Садись на
этого мула и поезжай на нем в какое хочешь место, но берегись отдать
кому-нибудь уздечку».
И царь Бедр-Басим поблагодарил его и поехал и ехал не
переставая три дня и подъехал к одному городу. И его встретил старик,
прекрасный сединами, и спросил его: «О дитя моё, откуда ты прибыл?» – «Из
города этой колдуньи», – отвечал Бедр-Басим. И старик сказал: «Сегодня
вечером ты мой гость». И Бедр-Басим согласился и поехал с ним по дороге. И
вдруг появилась одна женшина-старуха, и, увидав мула, она заплакала и сказала:
«Нет бога, кроме Аллаха! Этот мул похож на околевшего мула моего сына. Он
умирает, и моё сердце из-за него расстроено; заклинаю тебя Аллахом, о господин,
продай мне твоего мула». – «Клянусь Аллахом, о матушка, я не могу его продать», –
ответил Бедр-Басим. И старуха воскликнула: «Заклинаю тебя Аллахом, не отвергай
моей просьбы. Мой сын, если я не куплю ему этого мула, умрёт несомненно». И
затем она распространилась в просьбах, и Бедр-Басим сказал ей: «Я не продам его
иначе, как за тысячу динаров». А про себя Бедр-Басим думал: «Откуда этой
старухе достать тысячу динаров?» И старуха вынула из-за пояса тысячу динаров,
и, увидев это, царь Бедр-Басим сказал: «О матушка, я только пошутил с тобой, я
не могу продать тебе этого мула». Старуха посмотрела на него и сказала: «О дитя
моё, в этом городе никто не лжёт, и всякого, кто солжёт в городе, убивают». И
царь Бедр-Басим сошёл с мула…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные
речи.
Семьсот пятьдесят шестая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Бедр-Басим сошёл с мула и отдал его
старой женщине, а та вынула уздечку изо рта мула и, взяв в руку воды, обрызгала
его и сказала: „О дочь моя, перейди из этого образа в тот образ, в котором ты
была прежде“.
И мул тотчас же превратился и вернулся к своему прежнему
образу, и обе женщины бросились друг к другу в объятия, и царь Бедр-Басим
понял, что эта старуха – мать царицы, и хотел бежать. И вдруг старуха издала великий
свист, и предстал перед ней ифрит, подобный огромной горе. И царь Бедр-Басим
испугался и остался стоять, и старуха села ифриту на спину и посадила свою дочь
сзади, а царя Бедр-Басима впереди, и ифрит полетел с ними, и прошло не более
часа, и они достигли дворца царицы Лаб. И когда царица села на престол царства,
она обратилась к царю Бедр-Басиму и сказала ему: «О негодный, я достигла этого
места и получила то, что желала, и я покажу тебе, что сделаю с тобой и этим
старым торговцем овощами! Сколько я делала ему добра, а он только зло, и ты
достиг желаемого только при его посредстве». И потом она взяла воды и обрызгала
ею БедрБасима и сказала: «Перейди из того образа, в котором ты пребываешь, в
образ птицы гадкого вида, самой гадкой, какая есть среди птиц». И Бедр-Басим
сейчас же превратился и сделался птицей гадкого вида. И царица посадила его в
клетку и лишила его пищи и питья. Но увидала его одна невольница и пожалела его
и стала его кормить и поить без ведома царицы. И в один из дней невольница увидела,
что её госпожа не замечает, и вышла и отправилась к старику торговцу и
осведомила его об этом деле и сказала ему: «Царица Лаб намерена погубить твоего
племянника». И старик поблагодарил её и сказал: «Я непременно отниму у неё
город и сделаю тебя его царицей вместо неё».
И затем он свистнул великим свистом, и вышел к нему ифрит с
четырьмя крыльями, и старик сказал ему: «Возьми эту девушку и отправляйся с нею
в город Джулланарморской к матери Фараши[608] –
они колдуют лучше всех, кого можно найти на лице земли». А невольнице он
сказал: «Когда ты прибудешь туда, расскажи им, что царь Бедр-Басим в плену у
царицы Лаб».
И ифрит поднял девушку и полетел с нею, и прошло не более
часа, и он опустил её на дворец царицы Джулланар-морской. И невольница
спустилась с крыши дворца и вошла к царице Джулланар и, поцеловав землю,
осведомила её о том, что случилось с её сыном, от начала до конца. И Джулланар
поднялась перед ней и оказала ей уважение и поблагодарила её, и в городе стали
бить в литавры, и она осведомила его жителей и вельмож своего царства о том,
что царь Бедр-Басим нашёлся. А затем Джулланар-морская и её мать Фараша и брат
её Салих призвали все племена джиннов и войска моря, так как цари джиннов стали
ей покорны после пленения царя ас-Самандаля, и они полетели по воздуху и
опустились на город колдуньи, разграбили дворец и убили всех, кто там был из
нечестивых, во мгновение ока. И Джулланар спросила невольницу: «Где мой сын?» И
невольница взяла клетку и принесла её Джулланар и указала ей на птицу, которая
была в ней, и сказала: «Вот твой сын». И царица Джулланар вынула птицу из
клетки и, взяв в руку воды, обрызгала ею птицу и сказала: «Перейди из этого
образа в образ, в котором ты был». И не закончились ещё её слова, как
Бедр-Басим встряхнулся и стал человеком, как был. И когда его мать увидела его
в первоначальном образе, она поднялась и обняла его, и Бедр-Басим заплакал
сильным плачем, так же, как его дядя Салих и бабка его Фараша и его двоюродные
сестры, и они стали целовать ему руки и ноги.
А потом Джулланар послала за шейхом Абд-Аллахом и
поблагодарила его за благой поступок с её сыном и женила его на невольнице,
которую он послал к ней с вестями о её сыне. И шейх вошёл к ней, а затем
Джулланар сделала его царём этого города. И она призвала оставшихся жителей города
из мусульман и заставила их присягнуть шейху Абд-Аллаху и взяла с них обеты и
клятвы, что они будут ему повиноваться и служить ему, и они сказали: «Слушаем и
повинуемся!»
А после того Джулланар и её родные попрощались с шейхом
Абд-Аллахом и отправились в свой город, и когда они вошли во дворец, жители
города встретили их боем в литавры, радостные, и украшали город три дня, так
сильно они радовались своему царю Бедр-Басиму, – а они обрадовались ему
сильной радостью. И потом царь Бедр-Басим сказал своей матери: «О матушка, мне
осталось только жениться, и мы все будем вместе». И его мать ответила: «О дитя
моё, прекрасен замысел, который ты замыслил, но потерпи, пока мы расспросим,
кто годится тебе в жены из царских дочерей». А бабка его Фараша и двоюродные
сестры и дяди сказали: «О Бедр-Басим, мы все сейчас же станем помогать тебе в
том, что ты хочешь».
И потом каждая из женщин поднялась и пошла искать в странах,
и Джулланар-морская тоже послала своих невольниц на шеях ифритов и сказала им:
«Не оставляйте города или дворца из царских дворцов, не осмотрев всех, какие
есть там, красивых девушек». И когда Бедр-Басим увидел их усердие в этом деле,
он сказал своей материт Джулланар: «О матушка, оставь это дело – никто меня не
удовлетворит, кроме Джаухары, дочери царя ас-Самандаля, ибо она –
драгоценность, как и обозначено в её имени». – «Я поняла, к чему ты
стремишься», – сказала его мать.
И затем она тотчас же послала людей, чтобы привести царя
ас-Самандаля. И его в ту же минуту привели к ней. И затем она послала за
Бедр-Басимом, и когда Бедр-Басим пришёл, осведомила его о приходе царя
ас-Самандаля. И Бедр-Басим вошёл к нему, и, увидев, что он подходит, царь
ас-Самандаль поднялся и пожелал ему мира и приветствовал его, а потом царь
Бедр-Басим посватался у него к его дочери Джаухаре, и царь молвил: «Она к твоим
услугам и твоя невольница, и стоит перед тобой». И затем царь ас-Самандаль
послал некоторых приближённых в свою страну и велел им привести свою дочь
Джаухару и осведомить её о том, что он, её отец, находится у царя Бедр-Басима,
сына Джулланар-морской.
И тогда посланные полетели по воздуху и скрылись на
некоторое время, а потом вернулись, и с ними была царевна Джаухара. Увидав
своего отца, она подошла к нему и обняла его, и царь посмотрел на неё и сказал:
«О дочь моя, знай, что я выдал тебя замуж за этого доблестного царя и
неустрашимого льва – царя Бедр-Басима, сына царицы Джулланар. Он –
прекраснейший из людей своего времени и самый красивый из них и выше их всех
саном и благороднее родом, и годится он только тебе, а ты годишься только
ему». – «О батюшка, – ответила царевна, – я не могу прекословить
тебе, делай же что хочешь. Прекратились заботы и страдания, и я для него одна
из служанок».
И тогда призвали судей и свидетелей и написали запись царя
Бедр-Басима, сына царицы Джулланар-морской, с царевной Джаухарой. И жители
города украсили его и стали бить в литавры и выпустили всех, кто был в тюрьмах,
и царь одел вдов и сирот и наградил вельмож правления, эмиров и знатных. А
затем устроили великое торжество и сделали пиры и провели в торжествах вечером
и утром время десяти дней и невесту открывали перед царём Бедр-Басимом в десяти
одеяниях.
И потом царь Бедр-Басим наградил царя ас-Самандаля и воротил
его в его страну, к семье и родным. И жили они все самой сладостной жизнью,
проводя приятнейшие дни в еде, питьё и наслаждениях, пока не пришла к ним
Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, и вот конец их истории,
да будет милость Аллаха над ними всеми!
|