Глава 30. НАКОНЕЦ
ПОЯВЛЯЕТСЯ НАСТОЯЩАЯ ГЕРОИНЯ ЭТОЙ ПОВЕСТИ
Следом
за г-жой де Сен-Реми по лестнице шла Луиза де Лавальер. Она услышала взрыв материнского
гнева и, поняв, что его вызвало, с трепетом вошла в комнату. Тут она увидела
беднягу Маликорна. Даже самый хладнокровный зритель невольно рассмеялся бы или
почувствовал бы сострадание при виде его безнадежной позы.
Он
спрятался за большое кресло, чтобы избежать первого натиска г-жи де Сен-Реми;
не надеясь смягчить ее речами, – она говорила громче его и без
передышки, – он возлагал все надежды на выразительность своих жестов.
Почтенная
дама ничего не слышала и не видела; она давно невзлюбила Маликорна. Однако ее
гнев был так велик, что неминуемо должен был излиться и на сообщницу Маликорна.
Очередь дошла до Монтале.
– А
вы, сударыня, должно быть, надеетесь, что я не передам герцогине, что делается
у одной из ее фрейлин!
– О
матушка! – воскликнула Луиза. – Ради бога, пощадите!
– Молчите,
сударыня, и не трудитесь напрасно заступаться за недостойных. Уж и того довольно,
что вам, честной девушке, вечно приходится видеть такой пример. А вы еще
заступаетесь! О, я не потерплю этого!
– Но, –
возмутилась наконец Ора, – не понимаю, почему вы так говорите со мной?
Кажется, я не делаю ничего дурного!
– А
этот бездельник, сударыня? – продолжала г-жа де Сен-Реми, указывая на
Маликорна. – Его-то что сюда привело? Доброе дело? А?
– Ни
доброе, ни злое; он просто пришел повидаться со мной.
– Хорошо,
хорошо, – пригрозила г-жа де Сен-Реми, – ее королевское высочество
все узнает! Герцогиня сама рассудит…
– Во
всяком случае, я не понимаю, почему господин Маликорн не может иметь на меня виды,
раз у него честные намерения.
– Честные
намерения? С таким-то лицом! – возмутилась г-жа де Сен-Реми.
– Благодарю
вас, сударыня, от своего лица, – поклонился Маликорн.
– Пойдем,
дитя мое, пойдем! – позвала дочь г-жа де Сен-Реми. – Мы предупредим
герцогиню, скажем ей, что в ту самую минуту, когда она оплакивает своего
супруга, а мы нашего господина, в старом замке Блуа, в этой обители скорби,
находятся люди, которые забавляются и веселятся.
– О! –
в один голос застонали обвиняемые.
– Фрейлина!
И это фрейлина нашей герцогини! – возопила г-жа де Сен-Реми, воздевая руки
к небу.
– В
этом вы как раз и ошиблись, – сказала, потеряв терпение, Монтале, – я
больше не фрейлина, по крайней мере, не фрейлина герцогини!
– Вы
подаете в отставку, сударыня? Прекрасно! Я могу только порадоваться вашему решению
и радуюсь!
– Я
не подаю в отставку, я только перехожу на другое место.
– У
мещан или у судейских чиновников? – презрительно спросила г-жа де
Сен-Реми.
– Знайте,
сударыня, что такая девушка, как я, не может служить мещанам или судейским чиновникам.
Я перехожу от жалкого двора, где вы прозябаете, ко двору почти королевскому.
– Ах,
к королевскому двору! – воскликнула г-жа де Сен-Реми, пытаясь
рассмеяться. – Что вы на это скажете, дочь моя?
И она
повернулась к Луизе, стараясь во что бы то ни стало увести ее от Монтале. Но
Луиза, не разделяя желания г-жи де Сен-Реми, примирительно смотрела своими прекрасными
ласковыми глазами то на мать, то на Ору.
– Я
не сказала «к королевскому двору», – ответила Монтале, – потому что
принцесса Генриетта Английская, которая будет супругой его высочества герцога
Филиппа, не королева. Я сказала «к почти королевскому», и не ошиблась, потому
что принцесса станет невесткой короля.
Если бы
в крышу замка ударила молния, она бы менее ошеломила г-жу де Сен-Реми, чем последние
слова Монтале.
– При
чем тут ее высочество принцесса Генриетта? – пролепетала старая дама.
– Я
хотела сообщить вам, что вступаю в число ее фрейлин, больше ничего.
– Ее
фрейлин? – в один голос закричали г-жа де Сен-Реми и Луиза, первая с
отчаянием, вторая с радостью.
– Да,
мадам.
Госпожа
де Сен-Реми опустила голову: удар был слишком силен.
Но она
почти тотчас же выпрямилась, чтобы выпустить в противницу последний снаряд.
– О, –
сказала она, – такие обещания дают нередко. Люди тешат себя безумными
надеждами, но в последнее мгновение, когда приходит время исполнить обещание и
осуществить эти надежды, влияние, на которое рассчитывали, вдруг рассеивается
как дым.
– Сударыня,
влияние моего покровителя несомненно; его обещания равносильны выполнению.
– А
не будет ли нескромностью спросить имя этого покровителя?
– О,
ничуть! Мой покровитель – этот господин, – поклонилась Монтале,
указывая на Маликорна, который в продолжение всей этой сцены сохранял самое
невозмутимое хладнокровие и самую комическую важность.
– Господин
Маликорн! – воскликнула г-жа де Сен-Реми, разражаясь хохотом. –
Человек с таким могуществом, обещания которого равносильны выполнению, –
это господин Маликорн?
Маликорн
улыбнулся, а Монтале вместо ответа вынула из кармана патент на должность
фрейлины и показала его г-же де Сен-Реми.
– Вот
патент, – сказала она.
Свершилось!
Бросив взгляд на чудесную бумагу, бедная женщина опустила руки, выражение
безграничной зависти и отчаяния исказило ее лицо, и, чтобы не упасть в обморок,
она опустилась на стул.
Монтале
не злоупотребляла своим торжеством; она была не способна чрезмерно радоваться
победе и унижать поверженного врага, особенно когда врагом этим была мать ее
подруги.
Маликорн
был менее великодушен. Он принял важную позу и развалился в кресле с таким
непринужденным видом, за который два часа тому назад ему, наверное, пригрозили
бы палкой.
– Фрейлина
молодой принцессы! – повторила еще не совсем поверившая г-жа де Сен-Реми.
– Да,
и только благодаря хлопотам господина Маликорна.
– Это
невероятно. Правда, Луиза, это невероятно?
Но Луиза
молчала, задумчивая, почти печальная.
Приложив
руку к своему красивому лбу, она вздохнула.
– Однако,
господин Маликорн, – вдруг спросила г-жа де Сен-Реми, – что вы
сделали, чтобы добыть это место?
– Я
попросил об этом одного из моих друзей.
– А,
у вас есть при дворе друзья, которые могут давать вам такие доказательства
своей дружбы?
– Гм!
Как видите.
– А
можно узнать их имена?
– Я
не говорил, что у меня несколько друзей, сударыня. Я сказал «один из друзей».
– И
его имя?
– Как
вы торопитесь! Когда у человека есть такой могущественный друг, он не
показывает его всем, опасаясь, как бы его не украли.
– Вы
правы, господин Маликорн, скрывая имя своего покровителя: полагаю, вам было бы
трудно назвать его.
– Если
этого друга не существует, – заметила Монтале, – то, во всяком
случае, существует патент, а это главное.
– Значит, –
проговорила г-жа де Сен-Реми с улыбкой кошки, готовой выпустить когти, – когда
я застала у вас господина Маликорна, он привез вам патент?
– Именно,
вы угадали.
– Но
тогда в этом нет ничего дурного.
– Я
тоже так думаю.
– И
я напрасно упрекала вас.
– Совершенно
напрасно, но я так привыкла к вашим упрекам, что извиняю их.
– В
таком случае, Луиза, нам остается только уйти.
Что же
ты?
– Что
вы сказали? – спросила, вздрогнув, Луиза де Лавальер.
– Я
вижу, ты совсем не слушаешь меня, дитя мое!
– Нет,
я задумалась.
– О
чем?
– Об
очень многом.
– Ты-то
хоть не сердишься на меня, Луиза? – спросила Монтале, сжимая руки подруги.
– За
что же я могу на тебя сердиться, дорогая моя Ора? – ответила молодая
девушка своим нежным, мелодичным голосом.
– Ну,
если бы она и досадовала на вас, – заметила г-жа де Сен-Реми, бедняжка
имела бы, пожалуй, на это право.
– За
что же?
– Мне
кажется, она из такой же хорошей семьи и такая же красивая, как вы.
– Матушка! –
вскричала Луиза.
– В
сто раз красивее меня, – да! Но из лучшей семьи – это, пожалуй, нет.
Однако я не понимаю, почему из-за этого Луиза должна на меня сердиться.
– А
вы думаете, ей весело похоронить себя в Блуа, когда вы будете блистать в
Париже?
– Но,
сударыня, ведь не я же мешаю Луизе отправиться в Париж. Напротив, я была бы
счастлива, если бы она переселилась туда.
– Но
мне кажется, что господин Маликорн, всемогущий при дворе…
– Ах,
сударыня, – ответил Маликорн, – в этом мире каждый заботится о себе.
– Маликорн! –
остановила его Монтале. И, наклонясь к молодому человеку, прибавила шепотом:
– Займите
госпожу де Сен-Реми, спорьте или миритесь с ней, только займите. Мне нужно
поговорить с Луизой.
И легкое
пожатие руки наградило Маликорна за ожидаемое повиновение.
Маликорн
нехотя подошел к г-же де Сен-Реми; между тем Ора обняла подругу и спросила:
– Что
с тобой? Скажи, может быть, ты действительно меня разлюбишь за то, что я буду
блистать при дворе, как говорит твоя мать?
– О
нет, – едва сдерживала слезы Луиза, – напротив, я очень счастлива за
тебя.
– Счастлива?
А между тем ты, кажется, готова расплакаться?
– Разве
плачут только от зависти?
– А,
понимаю! Я еду в Париж, и это слово напоминает тебе об одном человеке!..
– Ора!
– Который
когда-то жил в Блуа, а теперь живет в Париже.
– Не
знаю, право, что со мной, – но я задыхаюсь.
– Так
плачь, если не можешь улыбаться…
Луиза
подняла свое кроткое личико, по которому катились крупные, блестевшие, точно брильянты,
слезы.
– Сознайся
же, – настаивала Монтале.
– В
чем?
– Скажи:
почему ты плачешь? Без причины не плачут. Я твоя подруга и сделаю все, о чем ты
попросишь. Поверь, Маликорн имеет больше влияния, чем думают! Скажи: ты хочешь
попасть в Париж?
– Ах! –
вздохнула Луиза.
– Ты
хочешь в Париж?
– Остаться
здесь, одной, в этом старом замке, когда я так привыкла слышать твое пение, пожимать
твою руку, бегать с тобой по парку! О, как я буду скучать, как скоро я умру!
– Тебе
хочется в Париж?
Луиза
вздохнула.
– Ты
не отвечаешь?
– Какого
ты ждешь ответа?
– Да
или нет; по-моему, ответить не трудно.
– Ах,
ты очень счастлива, Монтале!
– Значит,
ты хотела бы быть на моем месте?
Луиза
молчала.
– Упрямица! –
упрекнула ее Ора. – Ну, виданное ли дело иметь секреты от подруги? Сознайся,
что ты умираешь от желания переехать в Париж, от желания увидеть Рауля.
– Я
не могу сказать этого.
– Хорошо,
Луиза. Ты видишь патент?
– Конечно,
вижу.
– Ну,
так я выхлопочу для тебя такой же.
– С
чьей помощью?
– Маликорна.
– Ора,
ты говоришь правду? Это возможно?
– Если
Маликорн достал патент для меня, то нужно, чтобы он сделал то же и для тебя.
Услышав
свое имя, Маликорн воспользовался этим предлогом, чтобы закончить беседу с
г-жой де Сен-Реми. Он обернулся.
– Что
угодно?
– Подойдите,
господин Маликорн, – с повелительным жестом проговорила Ора.
Маликорн
повиновался.
– Такой
же патент, – произнесла Монтале.
– Как?
– Еще
точно такой же патент. Кажется, ясно? Мне он нужен!
– Ого!
Нужен?
– Это
невозможно, правда, господин Маликорн? – кротко спросила Луиза.
– Гм!
Если это для вас…
– Для
меня, да, господин Маликорн, для меня…
– И
если мадемуазель Монтале тоже просит об этом…
– Не
просит, а требует.
– Тогда
придется повиноваться.
– И
вы получите для нее назначение?
– Постараюсь.
– Без
уклончивых ответов. Еще на этой неделе Луиза де Лавальер будет фрейлиной принцессы
Генриетты.
– Как
у вас все просто!
– На
этой неделе, не то…
– Не
то?
– Вы
возьмете обратно мой патент, господин Маликорн. Я не расстанусь с подругой…
– Дорогая
Монтале!
– Хорошо.
Пусть ваш патент остается при вас. Мадемуазель де Лавальер будет фрейлиной.
– Правда?
– Да,
да.
– Так
я могу надеяться, что уеду в Париж?
– Можете
быть уверены.
– О
господин Маликорн, как я вам благодарна! – воскликнула Луиза, прыгая от
радости.
– Притворщица! –
сказала Монтале. – Уверяй меня теперь, что ты не влюблена в Рауля!
Луиза
покраснела, как майская роза. Вместо ответа она подошла к матери и обняла ее.
– Господин
Маликорн переодетый принц, – заметила старая дама, – у него
неограниченная власть.
– Вы
тоже хотите быть фрейлиной? – спросил Маликорн, обращаясь, к г-же де
Сен-Реми. – Пока я здесь, придется мне для всех добыть назначения.
С этими
словами он вышел, оставив бедную г-жу де Сен-Реми в полном смятении, как сказал
бы Таллеман де Рео.
– Ну, –
прошептал он, спускаясь с лестницы, – это будет стоить еще тысячу ливров.
Что поделаешь! Мой друг Маникан ничего не устраивает даром!
|
