Глава 12. ПЛАН СРАЖЕНИЯ
Было
далеко за полночь, когда аббат Фуке явился к брату в сопровождении Гурвиля. Три
этих человека, встревоженные предстоявшими событиями, были похожи не на сильных
мира сего, а скорее на трех заговорщиков, которых объединяла одна общая мысль о
будущем преступлении. Фуке ходил по комнате взад и вперед, опустив взгляд и
нервно потирая руки. Наконец, собравшись с духом, он произнес:
– Аббат,
вы говорили мне сегодня о людях, которых содержите.
– Да.
– Скажите
откровенно: что это за люди?
Аббат
колебался.
– Не
бойтесь и говорите прямо. Я не расположен ни грозить вам, ни шутить.
– Вы
желаете знать правду? Хорошо. Эти сто двадцать человек – мои друзья и
участники моих развлечений. Они преданы мне, как воры виселице.
– И
вы вполне можете положиться – на них?
– Во
всем.
– Они
вас не выдадут?
– На
меня никогда не падет подозрение.
– Это
люди решительные?
– Они
сожгут Париж, если им обещать, что сами они останутся целы.
– Моя
просьба, аббат, заключается в следующем, – сказал Фуке, отирая выступивший
на лбу пот. – В известный момент все ваши люди должны напасть на тех, кого
я укажу. Это возможно?
– Они
не в первый раз пойдут на подобное дело.
– Но
если этой шайке придется столкнуться с вооруженной силой?
– И
к этому им не привыкать.
– В
таком случае соберите их всех в полном составе.
– Хорошо.
Где?
– На
Венсенской дороге, завтра, к двум часам.
– Чтобы
отбить д'Эмери и Лиодо? Значит, будет схватка?
– Да,
и серьезная. Вы боитесь?
– Не
за себя, а за вас.
– Будут
ли знать ваши люди, на что они идут?
– Они
слишком умны, чтобы не догадаться. Однако министр, восставший «против короля…
очень рискует.
– Что
вам за дело до меня?.. Впрочем, мое падение будет и вашим падением.
– Было
бы благоразумней, сударь, ничего не предпринимать: пусть король получит это маленькое
удовольствие.
– Знайте,
аббат, что заточение Лиодо и д'Эмери в Венсенский замок предвещает гибель и
мне, и всем моим близким. Повторяю: если я буду арестован, то и вас бросят в
тюрьму, или же я буду в тюрьме, а вас изгонят из Франции.
– Я
в вашем распоряжении, сударь. Приказывайте.
– Я
уже сказал: я хочу, чтобы завтра были вырваны из лап моих врагов два
финансиста, которых хотят привести в жертву, хотя есть столько преступников,
остающихся безнаказанными. Можете ли вы это сделать?
– Могу.
– Изложите
мне ваш план действий.
– Он
очень прост. Обычно стража при осужденных на казнь состоит из двенадцати
человек.
– Завтра
их будет сто.
– Я
учел это и допускаю даже, что их будет двести.
– Тогда
вам мало ста двадцати человек.
– Простите,
в стотысячной толпе зевак всегда найдется тысяч десять разбойников и головорезов,
которым не хватает только подстрекателей.
– Что
вы хотите этим сказать?
– А
то, что завтра на Гревской площади, которую я избрал местом действия, найдется
десять тысяч помощников моим ста двадцати молодцам.
Эти
начнут дело, те докончат его.
– Хорошо,
ну а что вы сделаете с узниками?
– Мы
спрячем их в каком-нибудь доме на площади; страже придется осадить дом, чтобы отбить
их… А вот еще лучше – некоторые дома имеют два выхода: один на площадь,
другой – на одну из соседних улиц. Узники войдут в одну дверь, а выйдут в
другую.
– Послушайте, –
вдруг вскричал Фуке, – я придумал!.. Один из моих друзей, человек проверенный,
дает мне иногда ключи от дома, который он снимает на улице Бодуайе. Обширный
сад, примыкающий к этому дому, простирается до одного из домов на Гревской
площади.
– Как
раз то, что нам нужно, – сказал аббат. – А до какого дома?
– До
довольно шумного кабачка под вывеской «Нотр-Дам».
– Я
знаю его, – сказал аббат.
– Окна
кабачка выходят на площадь, а задняя дверь во двор, где есть калитка в сад
моего друга.
– Отлично!
– Вы
войдете в кабачок вместе с узниками и будете защищать вход с площади, пока они
не скроются через сад на улицу Бодуайе. Вы все поняли?
– Очень
хорошо, монсеньер. Вы можете быть полководцем не хуже Конде.
– Сколько
нужно денег, чтобы заплатить вашим бандитам и напоить их как следует?
– Ах,
монсеньер, как вы выражаетесь! Хорошо, что они вас не слышат.
Между
ними есть люди очень щепетильные.
– Я
хочу сказать, что нужно довести их до такого состояния, когда море по колено.
Ведь завтра я сражаюсь с королем, а когда я сражаюсь, то должен победить.
Понимаете?
– Понимаю,
монсеньер. Так дайте мне денег.
– Гурвиль,
выдайте аббату сто тысяч ливров.
– Хорошо…
значит, действовать, ничего не щадя?
– Ничего.
– В
добрый час.
– Монсеньер, –
возразил Гурвиль, – если об этом узнают, никому из нас не сносить головы.
– Ах,
Гурвиль, как вам не стыдно! – вскричал Фуке, вспыхнув от гнева.
– Говорите
о себе; что касается меня, то моя голова крепко сидит на плечах. Итак, решено,
аббат?
– Решено,
монсеньер.
– Завтра
в два часа?
– Нет,
лучше в двенадцать. Нужно исподволь подготовить наших сообщников.
– Вы
правы, не жалейте вина в кабаке.
– Не
стану жалеть ни вина, ни самого кабака! – со смехом отвечал аббат. –
У меня есть отличный план; дайте мне привести его в исполнение, и вы увидите.
– А
как же вы известите меня?
– Пришлю
гонца; его лошадь будет стоять наготове в саду вашего друга.
Кстати,
как имя вашего друга?
Фуке
обменялся взглядом с Гурвилем. Тот сказал, чтобы выручить своего патрона:
– Этот
дом очень легко узнать: кабачок спереди, единственный в квартале сад –
сзади.
– Отлично,
отлично. Я предупрежу своих солдат.
– Проводите
его, Гурвиль, – сказал Фуке, – и выдайте ему деньги. Погодите минуту,
аббат… Какой характер мы придадим этому похищению?
– Самый
простой: бунт.
– По
какому же поводу? Ведь парижская чернь всегда довольна королем, когда он вешает
финансистов.
– Я
все устрою, – сказал аббат. – У меня есть на этот счет одна мысль.
– Какая?
– Мои
люди с криком: «Кольбер! Да здравствует Кольбер!» бросятся на узников, словно
для того, чтобы разорвать их на части, считая виселицу слишком легкой казнью
для них.
– В
самом деле, какая удачная мысль! – сказал Гурвиль. – Что за
воображение у вас, аббат!
– Я
достойный член своего семейства, – с гордостью произнес аббат.
– Чудак! –
проговорил Фуке. – План очень остроумен, – добавил он. Действуйте и
постарайтесь не проливать крови!
Гурвиль
и аббат уехали вместе, очень озабоченные, а министр откинулся на подушки. Мысль
о зловещих событиях завтрашнего дня переплеталась у него с любовными грезами.
|
