Глава 28. ПЕЩЕРА
ЛОКМАРИЯ
От мола
до пещеры Локмария было не близко, и обоим друзьям пришлось затратить немало
сил, пока они добрались до нее.
Было
поздно; в форту пробило двенадцать; Портос и Арамис были обременены золотом и
оружием. Они шли по прибрежной пустоши, тянувшейся от мола до самого входа в
пещеру; каждый шорох заставлял их настораживаться, так как они опасались засад.
Слева
тянулась дорога, которой они тщательно избегали. Время от времени на ней появлялись
беженцы, выгнанные из расположенных в глубине острова домов грозным известием о
высадке королевских солдат. Укрываясь за скалами, Арамис и Портос ловили слова этих
несчастных, трепетавших за свою жизнь и уносивших на себе самое ценное из
своего скудного скарба, и старались извлечь, вслушиваясь в их горестные
стенания, полезные для себя сведения.
Наконец
после поспешного перехода с несколькими остановками, к которым их побуждала
осторожность, Арамис и Портос достигли глубоких пещер, куда предусмотрительный
ваннский епископ распорядился перекатить на катках добротный баркас, способный
в это спокойное время года выдержать плаванье по открытому морю.
– Дорогой
друг, – сказал Портос, отдышавшись до того шумно, что можно было подумать,
будто по соседству кто-то раздувал кузнечные мехи, – вы, кажется,
упоминали о трех слугах, которые должны сопутствовать нам. Я их что-то не вижу.
Где же они?
– Вы
их и не могли бы увидеть, дорогой Портос. Они дожидаются нас в пещере и сейчас,
надо полагать, отдыхают после столь утомительной и хлопотливой работы.
И Арамис
остановил Портоса, который собрался было спуститься в пещеру.
– Нет,
Портос! Позвольте мне пройти первому. Дело в том, что вы не знаете условного
знака, о котором я договорился с моими людьми, и они, не слыша его, вынуждены
будут стрелять или, пользуясь темнотой, бросят в вас нож.
– Идите,
дорогой Арамис, идите вперед, вы, как всегда, – воплощенная мудрость и
осторожность. К тому же я снова ощущаю слабость в ногах, о которой я уже
говорил.
Усадив
Портоса на камень у входа в пещеру, Арамис, пригнувшись, проник в нее и
закричал по-совиному. Из глубины подземного хода ему ответило жалобное
воркованье и едва различаемый вскрик. Арамис осторожно пошел вперед и вскоре
был остановлен таким же криком совы, как тот, которым епископ первым возвестил
о себе. Вот крик раздался в десяти шагах от него.
– Вы
здесь, Ив? – спросил епископ.
– Да,
монсеньер. Генек и сын также со мной.
– Хорошо.
У вас все готово?
– Да,
монсеньер.
– Идите
к выходу из пещеры, мой славный Ив. Там вы найдете господина де Пьерфона; он
отдыхает, устав от ходьбы. Если окажется, что он не в силах передвигаться
самостоятельно, возьмите его на плечи и принесите сюда.
Три бретонца
пошли исполнять приказание. Но предусмотрительность Арамиса оказалась излишней.
Отдохнувший Портос уже начал спускаться по подземному ходу, и его тяжелые шаги
гулко отдавались под сводами, опиравшимися на естественные колонны из гранита и
кварца.
Как
только барон подошел к епископу, бретонцы зажгли захваченный ими с собою
фонарь, и Портос уверил своего друга, что он чувствует в себе столько же сил,
как всегда.
– Осмотрим
баркас, – сказал Арамис, – и прежде всего проверим, все ли туда
уложено.
– Не
подносите слишком близко огня, – предупредил хозяин баркаса, которого
звали Ив, – так как, следуя вашему предписанию, я поместил под кормовою
скамьей бочонок пороху и заряды для наших мушкетов, которые вы прислали мне из
форта.
– Хорошо, –
согласился Арамис.
И, взяв
в руки фонарь, он тщательно осмотрел баркас, с предосторожностями человека не
робкого, но вместе с тем и не закрывающего глаза на опасность.
Лодка
была длинная, легкая, небольшого водоизмещения и с узким килем – одним
словом, из тех, какие всегда так искусно строили на Бель-Иле. У нее был высокий
борт, она была устойчива, и подвижна, и снабжена щитами, из которых во время
дурной погоды сооружалась своего рода палуба, защищающая гребцов от волны.
В двух
плотно закрытых ящиках под носовой и кормовой скамьями Арамис нашел хлеб, печенье,
сушеные фрукты, большой кусок сала и порядочный запас воды в бурдюках; всего
этого было совершенно достаточно для людей, которые не собирались уходить
далеко в открытое море и в случае необходимости имели возможность возобновить
свои продовольственные запасы.
Оружие –
восемь мушкетов и столько же пистолетов – находилось в отличном состоянии
и было заранее заряжено. На всякий случай здесь были еще запасные весла и
небольшой парус.
Осмотрев
все эти вещи и выразив свое удовлетворение, Арамис сказал:
– Давайте
обсудим, дорогой Портос, как нам быть с нашим баркасом: попытаемся ли мы
протащить его через неизвестное нам устье пещеры, следуя по имеющемуся в ней
спуску, или, быть может, лучше перекатить его на катках под открытым небом,
проложив через вереск дорогу к берегу, который образует тут невысокий
обрыв – не выше двадцати футов, – причем прямо под ним хорошее дно и
вода, достигающая во время прилива глубины в двадцать пять – тридцать футов.
– Тут
дело не только в этом, монсеньер, – почтительно проговорил Ив. – Но я
думаю, что, двигаясь по спуску в полнейшей тьме, мы не сможем с такою же
легкостью обращаться с нашим баркасом, как если изберем путь под открытым
небом. Я хорошо знаю тот берег, о котором вы говорите, и могу вас уверить, что
он гладок, как садовый газон. Пещера же забита камнями; кроме того, монсеньер,
устье ее, выводящее к морю, настолько узко, что наш баркас, может статься, и не
пройдет.
– Я
произвел обмер, – сказал ваннский епископ, – и знаю наверное, что он
безусловно пройдет.
– Хорошо,
монсеньер, соглашаюсь с вами, но ваше преосвященство знает, разумеется, и о
том, что, если мы не свалим большого камня – того самого, под которым
всегда проходит лисица и который загораживает собой устье, словно огромная
дверь, – нам не протащить лодки к воде.
– Свалим, –
успокоил их Портос, – это сущие пустяки.
– О,
я знаю, что монсеньер обладает силою десятерых, только это будет трудно даже
ему.
– Полагаю,
что наш хозяин прав, – возразил другу Арамис, – попробуем протащить
баркас по вересковой поляне.
– Тем
более, монсеньер, – продолжал рыбак, – что нам никак не выбраться в
море до наступления дня – столько еще у нас дел впереди. А когда
рассветет, нам придется поставить где-нибудь повыше, над нашей пещерой, зоркого
караульного – это совершенно необходимо – чтобы следить за движением
подстерегающих нас врагов.
– Да,
да, Ив, вы правы; действуйте, перекатываете баркас туда, куда мы решили.
Подложив
под лодку катки, трое дюжих бретонцев собрались уже тащить ее на новое место,
как вдруг вдали послышался яростный лай собак. Арамис выбежал из пещеры, Портос
торопливо пошел вслед за ним.
Заря
окрашивала волны и расстилающуюся пред ними равнину в пурпур и перламутр; в полусвете
виднелись кривые, чахлые, грустного вида ели, умудрившиеся вырасти на голых
камнях, и большие стаи ворон, медленно размахивающих черными крыльями над
тощими полями гречихи. До восхода солнца оставалось не более четверти часа.
Проснувшиеся птички радостно щебетали, возвещая природе наступление дня.
Лай,
прервавший работу трех рыбаков и заставивший Арамиса и Портоса выйти наружу,
раздавался теперь в глубоком ущелье, приблизительно на расстоянии лье от
пещеры.
– Это
свора, – заметил Портос, – собаки бегут по какому-то следу.
– Что
это значит? Кто охотится в такое тревожное время? – воскликнул Арамис.
– И
особенно здесь, – подхватил Портос, – здесь, где ожидают прихода
королевских солдат.
– А
шум все приближается. Да, вы правы, Портос, собаки бегут по следу. Эй,
эй! – внезапно закричал Арамис. – Ив, Ив, подите сюда!
Бросив
каток, который он собирался подложить под баркас, когда крик епископа оторвал
его от этого дела, Ив явился на зов Арамиса.
– Чья
это охота, хозяин? – спросил Портос.
– Никак
не возьму в толк, монсеньер. В такой момент сеньор Локмарии не стал бы охотиться.
Нет, не стал бы, и, однако, собаки…
– Быть
может, они вырвались из его псарни?
– Нет, –
сказал подошедший Генек, – это не собаки сеньора Локмарии.
– Предосторожности
ради вернемся в пещеру, – предложил Арамис, – лай приближается, и
скоро мы узнаем в чем дело.
Они
вернулись, но не прошли в темноте и каких-нибудь ста шагов, как до их слуха,
донесся, звук, напоминающий глухой вздох человека: стремительная, задыхающаяся,
перепуганная лисица мелькнула перед беглецами, как молния, и, перескочив через
лодку, скрылась, оставив за собой резкий запах, в течение нескольких секунд
сохранявшийся под низкими сводами подземного хода.
– Лисица! –
крикнули бретонцы с радостным изумлением, свойственным всем охотникам.
– Проклятие! –
воскликнул епископ. – Наше убежище обнаружено.
– Как? –
спросил Портос. – Нам надо бояться лисицы?
– Ах,
друг мой, о чем вы толкуете! Разве меня тревожит лисица? Дело не в ней, черт
возьми. Неужели вам не известно, что за лисицей – собаки, а за
собаками – люди?
Как бы в
подтверждение слов Арамиса лай разъяренной своры, с невероятною быстротой
преследовавшей зверя, стремительно приблизился. В то же мгновение на маленькой
полянке перед входом в пещеру появилось свора разгоряченных собак; они
наполнили ее неистовым лаем, напоминавшим победные звуки фанфар.
– Вот
и собаки, – сказал Арамис, смотревший сквозь небольшое отверстие, пробитое
между двумя смыкавшимися вплотную скалами. – Сейчас мы узнаем, кто же
охотники.
– Если
это сеньор Локмарии, – заметил хозяин баркаса, – то он пустит своих
собак внутрь пещеры, но сам сюда не войдет, так как знает по опыту, что лисица
выйдет с другой стороны. Туда-то он и отправился, чтобы подстеречь ее
появление.
– Это
не сеньор Локмарии, – ответил, невольно бледнея, епископ.
– Кто
же?
– Смотрите!
Портос
прильнул глазом к отверстию и увидел на холме дюжину всадников, гнавших лошадей
по следу собак и кричавших: «Ату, ату!»
– Гвардейцы! –
воскликнул Портос.
– Да,
друг мой, гвардейцы.
– Гвардейцы,
вы говорите – гвардейцы! – всполошились, в свою очередь, побледнев,
бретонцы.
– И
во главе их Бикара на моем сером коне, – продолжал Арамис.
В этот
момент собаки, точно лавина стремились в пещеру и огласили ее оглушительным лаем.
– Ах,
черт! – вскричал Арамис, овладевший собою и возвративший себе при виде
этой несомненной и неизбежной опасности все свое хладнокровие. – Я знаю,
что мы погибли, но у нас остаются все же кое-какие возможности. Если гвардейцы,
последовав за собаками, увидят, что у пещеры есть выход, рассчитывать больше не
на что, так как, ворвавшись сюда, они обнаружат и лодку, и нас самих. Нельзя,
следовательно, допустить, чтобы собаки вышли отсюда, и нужно, чтобы их хозяева
сюда не вошли.
– Это
верно, – согласился Портос.
– Вы
понимаете, – отвечал епископ резко и точно, будто отдавал приказ на поле
боя, – здесь шесть собак, они задержатся возле большого камня, под которым
проскользнула лисица; и там, в слишком узком для них проходе, они будут
остановлены и убиты.
Бретонцы
с ножами в руках устремились вперед. Через несколько минут послышались визг и
предсмертные хрипы; потом все смолкло.
– Хорошо, –
холодно заметил Арамис. – Теперь очередь за хозяевами.
– Что
делать? – спросил Портос.
– Подождать
их появления, спрятаться и убить.
– Убить? –
повторил Портос.
– Их
шестнадцать… пока их только шестнадцать.
– И
хорошо вооруженных, – добавил Портос с улыбкой, свидетельствовавшей о том,
что хоть в этом он находит для себя известное утешение.
– Это
займет десять минут, – сказал Арамис.
И он с
решительным видом взялся за мушкет, зажав зубами охотничий нож.
– Ив,
Генек и его сын, – продолжал Арамис, – будут подавать нам мушкеты. Мы
будем стрелять в упор. Мы сможем уложить восьмерых прежде, чем остальные узнают
об этом; затем все вместе – а нас все-таки пятеро – мы ножами
прикончим и остальных.
– А
как же с беднягой Бикара? – поинтересовался Портос.
Арамис
на секунду задумался, затем холодно произнес:
– Бикара
первого; он знает нас, друг Портос.
|
