Глава 8. ВИНО ЛАФОНТЕНА
В
Сен-Манде съезжались экипажи, привозившие гостей. В доме шли деятельные приготовления
к ужину, в то время как сам министр мчался на своих быстроногих лошадях в
Париж. К городской ратуше он подъехал со стороны набережной, чтобы миновать
оживленные кварталы города. Было без четверти восемь, когда Фуке и
сопровождавший его Гурвиль вышли из экипажа на углу улицы Лонг-Пон и пешком
направились к Гревской площади.
Повернув
на площадь, они заметили человека солидного вида, одетого в черное с лиловым,
который садился в наемную карету, приказывая кучеру ехать в Венсен. Он держал
большую корзинку с бутылками, только что купленными им в соседнем кабачке под
вывеской «Нотр-Дам».
– Ба,
да ведь это Ватель, мой дворецкий, – сказал Фуке. – Зачем он приезжал
сюда?
– Наверное,
за вином.
– Что
такое? Покупать для меня вино в кабаках! Неужели у меня такой плохой погреб?
И он
направился к дворецкому, который заботливо устанавливал в карете корзину с бутылками.
– Эй,
Ватель! – крикнул он повелительным голосом.
– Будьте
осторожны, монсеньер, вас узнают, – остановил его Гурвиль.
– Так
что за беда! Ватель!
Человек,
одетый в черное с лиловым, оглянулся. У него было добродушное, но маловыразительное
лицо. Глаза его блестели, на губах блуждала улыбка.
– Ах,
это вы, монсеньер! – воскликнул он.
– Да,
я. Что вы здесь делаете, черт возьми? Что у вас тут? Вино? Ватель, вы покупаете
вино в кабаке на Гревской площади?
– Но
зачем вмешиваться в мои дела? – с полным спокойствием произнес Ватель,
бросив недружелюбный взгляд на Гурвиля. – Разве мой погреб плохо
содержится?
– Не
сердитесь, Ватель, – сказал Фуке, – я полагал, что мой… ваш погреб
настолько богат, что мы могли бы обойтись без кабака «Нотр-Дам».
– Да,
сударь, – с легким презрением произнес дворецкий, – ваш погреб так
хорош, что некоторые из гостей ничего не пьют на ваших обедах.
Фуке с
изумлением взглянул сначала на Гурвиля, потом на Вателя.
– Что
вы говорите, Ватель?
– Я
говорю, что у вашего дворецкого нет вин на все вкусы и что господа Лафонтен,
Пелисон, Конрар ничего не пьют у вас за столом: они не любят тонких вин. Что же
тут поделаешь!
– И
что же вы придумали?
– Я
и покупаю их любимое вино Жуаньи, которое они каждую неделю распивают в этом кабачке.
Вот почему я здесь.
Фуке,
почти растроганный, не нашел что ответить. Вателю же хотелось сказать очень многое.
– Вы
бы еще упрекнули меня, монсеньер, – продолжал он, все более
горячась, – что я сам езжу на улицу Планш-Мибре за сидром, который пьет
господин Лоре у вас за обедом.
– Лоре
пьет у меня сидр? – со смехом воскликнул Фуке.
– Ну
конечно, сударь. Оттого-то он и обедает у вас так охотно.
– Ватель,
вы молодец! – воскликнул Фуке, пожимая руку своего дворецкого. –
Очень благодарен вам: вы поняли, что для меня господа Лафонтен, Конрар и
Лоре – те же герцоги, пэры и принцы. Вы образцовый слуга, Ватель, и я
удваиваю вам жалованье.
Ватель с
недовольным видом слегка пожал плечами и проворчал себе под нос:
– Получать
благодарность за то, что исполняешь свои обязанности, оскорбительно.
– Он
прав, – произнес Гурвиль, движением руки отвлекая внимание Фуке в другую
сторону.
Он
указывал ему на запряженную парой лошадей низкую повозку, на которой колыхались
две обитые железом виселицы, положенные одна на другую и связанные цепями. На
перекладине сидел стражник, с угрюмым видом он пропускал мимо ушей замечания
толпы зевак, старавшихся разузнать, для кого предназначаются эти виселицы, и
провожавших повозку до городской ратуши.
Фуке
содрогнулся.
– Вы
видите дело решено! – сказал Гурвиль.
– Да,
но оно еще не окончено, – возразил Фуке.
– Ах,
не обманывайте себя напрасной надеждой, монсеньер! Если уж сумели усыпить ваше
внимание, то теперь дела не поправить.
– Но
я-то еще не утвердил приговора.
– За
вас утвердил де Лион.
– Так
я отправлюсь прямо в Лувр.
– Нет,
вы не поедете туда.
– И
вы предлагаете мне такую низость! – вскричал Фуке. – Вы советуете мне
бросить на произвол судьбы друзей, сложить оружие, которое у меня в руках и
которым я еще могу сражаться?
– Нет,
монсеньер, я не говорил ничего подобного. Можете ли вы покинуть свой пост суперинтенданта
в такой момент?
– Нет,
не могу.
– Ну,
а если вы явитесь к королю и он тотчас же сместит вас?
– Он
может сделать это и заочно.
– Но
тогда он сделает это не по вашей вине.
– Зато
я окажусь негодяем. Я не хочу смерти моих друзей и не допущу этого!
– Разве
для этого необходимо являться в Лувр? Имейте в виду, что, очутившись в Лувре,
вы будете вынуждены либо открыто защищать ваших друзей, позабыв о личных
выгодах, либо безвозвратно отречься от них.
– Этого
я никогда не сделаю!
– Простите…
Но король поставит вас перед выбором, либо вы сами предложите королю выбирать.
– Это
верно.
– Поэтому
нужно избегнуть столкновения, монсеньер Вернемся лучше в Сен-Манде.
– Нет,
Гурвиль, я не двинусь с этого места, где готовится преступление и где
обнаружится мой позор. Повторяю, я не сделаю и шага, пока не найду средства
одолеть своих врагов!
– Монсеньер, –
возразил Гурвиль, – я пожалел бы вас, если бы не знал, что вы – один
из самых сильных умов на свете. У вас полтораста миллионов, вы занимаете
королевское положение и в полтораста раз богаче короля. Кольбер даже не сумел
убедить короля принять дар Мазарини. Когда человек – первый богач в
государстве и не боится тратить деньги, то немного он стоит, если не добьется
того, чего хочет. Итак, повторяю: вернемся в Сен-Манде…
– Чтобы
посоветоваться с Пелисоном?
– Нет,
монсеньер, чтобы сосчитать ваши деньги!
– Хорошо! –
вскричал Фуке с загоревшимся взором. – Едем!
Они сели
в карету и пустились в обратный путь. В конце Сент-Антуанского предместья они
обогнали экипаж, в котором Ватель вез домой свое вино Жуаньи.
Несшиеся
во весь опор вороные кони министра испугали робкую лошадь дворецкого, который в
страхе закричал, высунувшись из кареты:
– Осторожнее!
Не разбейте моих бутылок!
|
