Глава 39. МЕЛЕНСКОЕ
ВИНО
Король
въехал в Мелен с намерением лишь проследовать через него. Молодой монарх горел
жаждою удовольствий. За время поездки он лишь дважды видел мелькнувшую на
мгновение Лавальер и, предвидя, что ему не удастся поговорить с ней иначе как
ночью, в саду, после окончания всех положенных церемоний, торопился поскорее
занять отведенные ему в Во покои. Но, строя эти расчеты, он забыл о капитане
своих мушкетеров и о Кольбере.
Как
нимфа Калипсо не могла утешиться после отъезда Улисса, так и наш гасконец не
мог успокоиться, без конца обращаясь к себе самому с вопросом, зачем Арамису
понадобилось домогаться у Персерена, чтобы тот показал ему новые костюмы его
величества.
«Во
всяком случае, – повторял он себе, – друг мой ваннский епископ делал
это не зря».
И он
тщетно ломал себе голову.
Д'Артаньян,
изощривший свой ум среди бесчисленных придворных интриг, д'Артаньян, знавший
положение Фуке лучше, чем знал его сам Фуке, услышав о предполагаемом
празднестве, разорительном даже для богача и вовсе немыслимом и безрассудном
для человека уже разоренного, проникся самыми странными подозрениями. Наконец
присутствие Арамиса, который покинул Бель‑Иль и которого Фуке сделал своим
главным распорядителем, его непрекращающееся вмешательство в дела
суперинтенданта, его поездки к Безмо – все это уже несколько недель мучило
д'Артаньяна.
«Одолеть
такого человека, как Арамис, – думал он – легче всего со шпагой в
руке. Пока Арамис был солдатом, была некоторая надежда справиться с ним; но
теперь, когда его броня стала вдвое прочнее, потому что на нем, к тому же,
епитрахиль, дело пропащее! Чего же, однако, добивается Арамис?»
Д'Артаньян
размышлял:
«Если в
его планы входит свергнуть Кольбера и ничего больше, то какое в конце концов
мне до этого дело? Чего же еще он может хотеть?»
И
д'Артаньян почесывал себе лоб, эту плодоносную почву, откуда он извлек немало
блестящих мыслей. Он подумал, что хорошо бы поговорить с Кольбером; но дружба и
давнишняя клятва связывала его слишком тесными узами с Арамисом. Он оставил это
намерение. К тому же он ненавидел этого финансиста. Он хотел открыть свои
подозрения королю. Но король ничего бы не понял в них, тем более что они не
имели и тени правдоподобия.
Тогда он
решил при первой же встрече обратиться к самому Арамису.
«Я
обращусь к нему со своими недоумениями врасплох, неожиданно, прямо, –
говорил себе мушкетер. – Я сумею воззвать к его сердцу, и он мне скажет…
что же он скажет? Уж что-нибудь скажет, потому что, черт меня подери, тут
что-то все-таки кроется!»
Немного
успокоившись, д'Артаньян занялся приготовлениями к поездке, заботясь в особенности
о том, чтобы королевский конвой, в те времена еще малочисленный, был хорошо
экипирован и имел надежного командира. В результате этих стараний своего
капитана король въехал в Мелен во главе мушкетеров, швейцарцев и отряда
французских гвардейцев. Кортеж был похож на маленькую армию. Кольбер смотрел на
солдат с истинной радостью. Впрочем, он находил, что их численность следовало
бы увеличить, по крайней мере на треть.
– Зачем? –
спросил у него король.
– Чтобы
оказать честь господину Фуке, – ответил Кольбер.
«Чтобы
поскорее довести его до полного разорения», – подумал д'Артаньян.
Отряд
подошел к Мелену: знатные горожане поднесли королю городские ключи и пригласили
выпить почетный кубок вина у них в ратуше. Король, не ожидавший задержки и
торопившийся в Во, покраснел от досады.
– Какому
дураку обязан я этой задержкой, – пробормотал он сквозь зубы, в то время
как городской старшина произносил свою речь.
– Уж,
конечно, не мне, – ответил д'Артаньян, – полагаю, что господину
Кольберу.
Кольбер
услыхал свое имя.
– Чего
хочет господин д'Артаньян? – спросил он, обращаясь к гасконцу.
– Я
хотел бы узнать, не вы ли распорядились угостить короля местным вином?
– Да,
сударь, я.
– Значит,
это вас король наградил титулом.
– Каким
титулом, сударь?
– Постойте…
дайте припомнить… болвана… нет, нет… дурака, да, да, дурака; именно этим словом
был назван его величеством тот, кому он обязан меленским вином.
После
этой выходки д'Артаньян потрепал по шее своего коня. Широкое лицо Кольбера раздулось,
словно мех, в который налили вина. Д'Артаньян, видя, что его распирает гнев, не
остановился на полпути. Оратор все еще продолжал свою речь, а король багровел
на глазах.
– Ей-богу, –
флегматично сказал мушкетер, – короля вот-вот хватит удар. Какого черта пришла
вам в голову подобная мысль, дорогой господин Кольбер? Вам, право, не повезло.
– Сударь, –
выпрямился в седле финансист. – Мне внушило эту мысль усердие.
– Вот
как!
– Сударь,
Мелен чудный город, прекрасный город, он хорошо платит, и не следует его обижать.
– Скажите
пожалуйста! Я ведь не финансист и, признаться, истолковал вашу мысль совсем
по-иному.
– Как
же вы истолковали ее?
– Я
решил, что вы хотите позлить господина Фуке, которому, вероятно, уже невмоготу
дожидаться нас на своих башнях.
Удар
попал прямо в цель. Кольбер понуро отъехал в сторону. Речь старшины, к счастью,
окончилась. Король выпил вино, и кортеж снова потянулся по улицам города.
Король кусал губы, потому что близился вечер и вместе с ним исчезала надежда на
прогулку в обществе Лавальер.
Двору,
чтобы добраться до Во, соблюдая все церемонии, требовалось по крайней мере четыре
часа. Король, сгорая от нетерпения, торопил королев, так как желал прибыть туда
засветло; но когда готовились уже тронуться в путь, возникли новые неожиданные
препятствия.
– Разве
король не остается ночевать в Мелене? – потихоньку спросил у д'Артаньяна Кольбер.
Кольбер
весьма невпопад, как и все, что он делал в течение этого дня, обратился с этим
вопросом к начальнику мушкетеров. Д'Артаньян догадывался, что королю не сидится
на месте. Он не хотел, чтобы король въехал в Во без приличной охраны; он считал
совершенно необходимым, чтобы его величество прибыл туда сопровождаемый всем
конвоем в полном составе. С другой стороны, он чувствовал, как раздражающе
действовали все эти задержки на нетерпеливого короля. Как выйти из этого
затруднения? И Д'Артаньян, поймав Кольбера на слове, столкнул его с королем.
– Государь, –
сказал он, – господин Кольбер спрашивает, не останется ли ваше величество
ночевать в Мелене?
– Ночевать
в Мелене? Зачем? – воскликнул Людовик XIV. – Какой черт выдумал
подобную чушь, когда Фуке ждет нас сегодня вечером?
– Я
опасался, что ваше величество прибудете в Во слишком поздно, – с живостью
возразил Кольбер, – ведь, в соответствии с этикетом, ваше величество не
можете прибыть куда бы то ни было, кроме как к себе во дворец, прежде, чем
квартирьеры не распределят помещений и гарнизон не будет разведен на постой.
Д'Артаньян
слушал Кольбера, покусывая свой ус.
Обе
королевы также слышали разговор. Они устали; им хотелось спать, а главное –
помешать вечерней прогулке короля с дамами и де Сент‑Эньяном;
ибо если этикет требовал, чтобы принцессы по приезде сидели дома, то фрейлины
были вольны, окончив службу, выйти подышать воздухом.
Все эти
столь несходные между собой побуждения, скапливаясь, как тучи на небе, неминуемо
должны были разразиться грозой. Король не носил усов, поэтому он нервно
покусывал ручку своего хлыста. Как выйти из положения?
Д'Артаньян
умильно смотрел в рот королю, Кольбер щетинился.
– Давайте
послушаем, что думает королева, – сказал Людовик XIV, кланяясь дамам.
Эта
любезность проникла в самое сердце Марии‑Терезии; добрая и великодушная
королева, располагая свободой выбора, все же ответила:
– Я
с удовольствием подчинюсь воле его величества.
– Как
скоро мы можем доехать до Во? – спросила Анна Австрийская, запинаясь на
каждом слоге и прижимая руку к больной груди.
– Для
карет их величеств потребуется не более часа езды по довольно хорошим
дорогам, – сообщил д'Артаньян.
Король
взглянул на него.
– И
четверть часа для короля, – поспешил он прибавить.
– Мы
могли бы приехать засветло, – произнес Людовик XIV.
– Но
размещение конвоя, – напомнил Кольбер, – займет столько времени, что
король ничего не выиграет от быстрой поездки.
«Дважды
дурак, – решил про себя Д'Артаньян, – если б в мои расчеты входило
подорвать твой кредит, я сделал бы это за какие-нибудь десять минут».
– На
месте короля, – заметил он, – отправляясь к господину Фуке, которого
все мы отлично знаем как человека порядочного, я бы оставил охрану в Мелене и
поехал, как друг, с капитаном гвардии; от этого моя особа стала бы еще величественней
и еще священнее.
В глазах
короля загорелась радость.
– Вот
это – добрый совет, сударыни, – поклонился он королевам, –
поедем же, как ездят к другу. Трогайтесь, поезжайте не торопясь, –
обратился он к сидевшим в каретах. – А мы, господа, вперед!
И он
увлек за собой всех всадников.
Кольбер
скрыл свою хмурую физиономию, нагнувшись к шее лошади.
«Ограничусь
тем, что сегодня же вечером переговорю с Арамисом, – пробормотал Д'Артаньян,
пуская коня в галоп, – и затем Фуке – человек порядочный, черт
возьми! Я это сказал, и нужно этому верить».
Вот
каким образом около семи часов вечера, без труб и литавр, без высланной вперед
гвардии, без фланкеров и мушкетеров, король показался перед оградой замка Во,
где уже с полчаса, окруженный слугами и друзьями, поджидал его с непокрытой
головой Фуке.
|
