Глава 23. БЕСПОКОЙСТВО
КОРОЛЯ
Оставим
несчастную Лавальер в обмороке, с хлопочущими около нее подругами, и вернемся к
королевскому дубу.
Не
успели молодые девушки отбежать от него на каких-нибудь двадцать шагов, как спугнувший
их шум листвы усилился. Из-за куста, раздвигая ветки, показался человек; выйдя
на лужайку и увидев, что скамья опустела, он разразился громким смехом.
По его
знаку из-за кустов вышел и его спутник.
– Неужели,
государь, – начал спутник, – вы всполошили наших барышень,
ворковавших про любовь?
– Да,
к сожалению, – ответил король. – Не бойся, Сент-Эньян, выходи.
– Вот
счастливая встреча, государь! Если бы я осмелился дать вам совет, недурно бы
нам пуститься вдогонку за ними.
– Они
уж далеко.
– Пустяки!
Они бы с удовольствием дали догнать себя, в особенности если бы знали, кто гонится
за ними.
– Вот
самонадеянность!
– А
как же! Одной из них я пришелся по вкусу, другая вас сравнивает с солнцем.
– Вот
потому-то нам и надо прятаться, Сент-Эньян. Где же это видано, чтобы солнце
светило по ночам!
– Ей-богу,
ваше величество, вы нелюбопытны Я бы на вашем месте непременно поинтересовался
узнать, кто такие эти две нимфы, две дриады или две лесные феи, которые такого
хорошего мнения о нас.
– О,
я и без того узнаю их.
– Каким
образом?
– Да
просто по голосу. Это, должно быть, фрейлины; у той, которая говорила про меня,
прелестный голос.
– Кажется,
ваше величество становитесь неравнодушны к лести?
– Нельзя
сказать, чтобы ты злоупотреблял ею.
– Простите,
государь, я глуп. А что же та страсть, ваше величество, в которой вы мне признались,
разве она уже забыта?
– Ну,
как забыта! Вовсе нет. Разве можно забыть такие глаза, как у мадемуазель де
Лавальер?
– Да,
но у той, другой, такой прелестный голос…
– У
кого это?
– Да
у той, которая так восхищена солнцем.
– Послушайте,
господин де Сент-Эньян!
– Виноват,
государь.
– Впрочем,
я не в претензии на тебя за то, что ты думаешь, будто мне одинаково нравятся и
приятные голоса, и красивые глаза. Я знаю, что ты ужасный болтун, и завтра же
мне придется поплатиться за свою откровенность с тобой.
– Как
так?
– Конечно.
Завтра же все узнают, что я заинтересован крошкой Лавальер; но берегись,
Сент-Эньян; я одному тебе открыл свою тайну, и если хоть один человек
проговорится мне о ней, я буду знать, кто выдал меня.
– С
каким жаром вы говорите, государь.
– Совсем
нет, я только не желаю компрометировать бедную девушку.
– Не
беспокойтесь, государь.
– Так
ты даешь мне слово молчать?
– Даю,
государь.
«Отлично, –
подумал, улыбаясь, король, – завтра же всем будет известно, что я ночью
гонялся за Лавальер».
– Знаешь,
мы, кажется, заблудились, – проговорил Людовик, осматриваясь кругом.
– Ну,
это не так страшно.
– А
куда мы выйдем через эту калитку?
– К
перекрестку аллей, государь.
– К
тому месту, куда мы шли, когда услышали женские голоса?
– Именно,
государь, особенно последние слова, когда они назвали меня и вас.
– Ты
что-то уж очень часто вспоминаешь об этом.
– Простите,
ваше величество, но меня, право, приводит в восторг мысль, что есть на свете
женщина, которая думает обо мне, когда я и не подозреваю об этом и вовсе не
старался заинтересовать ее. Ваше величество не можете понять этого, так как
ваше высокое положение привлекает к вам всеобщее внимание.
– Ну
нет, Сент-Эньян, – сказал король, дружески опираясь на руку своего
спутника, – поверишь ли, ото наивное признание, это бескорыстное увлечение
женщины, которая, быть может, никогда не привлечет мои взоры… словом, вся
таинственность сегодняшнего приключения задела меня за живое, и, право, если бы
я не интересовался так сильно Лавальер…
– Пусть
это не останавливает ваше величество. Она отнимет немало времени.
– Что
ты хочешь сказать?
– По
слухам, Лавальер очень строгой нравственности.
– Ты
еще больше подзадорил меня, Сент-Эньян. Мне очень бы хотелось разыскать ее. Пойдем
скорее.
Король
лгал: ему совсем не хотелось разыскивать ее; во он должен был играть роль.
Он
быстро зашагал вперед. Сент-Эньян следовал за ним. Вдруг король остановился;
остановился и его спутник.
– Сент-Эньян, –
произнес он, – мне чудится, будто кто то стонет.
Прислушайся.
– Действительно.
Кажется, даже зовут на помощь.
– Как
будто в той стороне, – сказал король, указывая вдаль.
– Похоже
на плач, на женские рыданья, – заметил до Сент-Эньян.
– Бежим
туда!
И король
с своим любимцем бросились по тому направлению, откуда доносились голоса. По
мере того как они приближались, крики становились все явственнее.
– Помогите,
помогите! – кричали два голоса.
Молодые
люди пустились бежать еще быстрее.
Вдруг
они увидели на откосе, под развесистыми липами, женщину, стоящую на коленях и
поддерживающую голову другой женщины, лежащей в обмороке. В нескольких шагах,
посреди дороги, стояла третья женщина и громко звала на помощь.
Король
опередил своего спутника, перепрыгнул через ров и подбежал к группе в ту самую
минуту, как в конце аллеи, ведущей к замку, показалась кучка людей, спешивших
на тот же крик о помощи.
– Что
случилось, мадемуазель? – спросил Людовик.
– Король! –
вскричала Монтале и от изумления разжала руки, Лавальер упала на траву.
– Да,
это я. Как вы неловки! Кто она, ваша подруга?
– Государь,
это мадемуазель де Лавальер. Она в обмороке.
– Ах,
боже мой! – воскликнул король. – Скорее за доктором!
Король
постарался выказать крайнее волнение. Но от де Сент-Эньяна не ускользнуло, что
и голос и жесты короля не соответствовали той страстной любви, в которой он
признался своему спутнику.
– Сент-Эньян, –
продолжал король, – пожалуйста, позаботьтесь о мадемуазель де Лавальер.
Позовите доктора. А я хочу предупредить принцессу о несчастном случае с ее
фрейлиной.
Сент-Эньян
остался хлопотать, чтобы мадемуазель де Лавальер поскорее перенесли в замок, а
король бросился вперед, обрадовавшись случаю, который давал ему повод подойти к
принцессе и заговорить с нею.
По
счастью, в это время мимо проезжала карета; ее остановили, и сидевшие, узнав о
происшествии, поспешили освободить место для мадемуазель де Лавальер.
Ветерок
от быстрой езды скоро оживил девушку.
Когда
подъехали к замку, она, несмотря на слабость, с помощью Атенаис и Монтале
смогла выйти из кареты.
Король
же тем временем нашел принцессу в рощице, уселся рядом с ней и незаметно старался
прикоснуться ногой к ее ноге.
– Будьте
осторожны, государь, – тихо сказала ему Генриетта, – у вас далеко не
равнодушный вид.
– Увы! –
отвечал Людовик XIV чуть слышно. – Боюсь, что мы не в силах будем
выполнить наш уговор.
Потом
продолжал вслух:
– Вы
знаете о происшествии?
– Каком
происшествии?
– Ах,
боже мой! Увидя вас, я позабыл, что нарочно пришел сюда рассказать вам о нем. Я
очень огорчен: одна из ваших фрейлин, Лавальер, только что упала в обморок.
– Ах,
бедняжка, – спокойно проговорила принцесса, – отчего это?
Потом
прибавила шепотом:
– О
чем вы думаете, государь! Вы хотите заставить всех поверить, что увлечены этой
девушкой, и сидите здесь, когда она, может быть, при смерти.
– Ах,
принцесса! – со вздохом промолвил король. – Вы лучше меня играете
свою роль, вы все взвешиваете.
И он
поднялся с места.
– Принцесса, –
сказал он так, что все слышали, – позвольте мне оставить вас; я сильно беспокоюсь
и лично желал бы удостовериться, подана ли ей помощь и хороший ли за нею уход.
И король
пошел к Лавальер, а присутствовавшие передавали друг другу его слова: «Я сильно
беспокоюсь».
|
