Глава 16. КАКУЮ
СУЩЕСТВЕННУЮ РАЗНИЦУ НАШЕЛ Д'АРТАНЬЯН МЕЖДУ МОНСЕНЬЕРОМ СУПЕРИНТЕНДАНТОМ И
Г-НОМ ИНТЕНДАНТОМ
Кольбер
жил на улице Нев-де-Пти-Шан, в доме, принадлежавшем Ботрю.
Крепкие
ноги д'Артаньяна донесли его туда в какие-нибудь четверть часа.
Когда
д'Артаньян пришел к новому фавориту, весь двор его дома был полон стрелков и полицейских,
собравшихся, чтобы принести ему свои поздравления или извинения, смотря по
тому, будет ли он их хвалить или бранить.
Льстивость
у подобных людей – такой же инстинкт, как чутье у животных. Они отлично понимали,
что доставят удовольствие Кольберу, рассказав, какую роль играло его имя в
недавних уличных беспорядках.
Д'Артаньян
попал как раз в тот момент, когда начальник конвоя докладывал Кольберу. Не
замеченный последним, мушкетер стал позади стрелков, у самых дверей.
Несмотря
на нежелание Кольбера, мрачно хмурившего свои густые брови, офицер отвел его в
сторону, говоря:
– Если
вы задумали, сударь, чтобы народ сам совершил суд над изменниками, вам
следовало предупредить нас. При всем нашем стремлении угодить вам и не
действовать наперекор вашим планам, мы должны были исполнить отданный приказ.
– Трижды
дурак! – вскричал Кольбер в бешенстве, встряхивая своими густыми, как
грива, черными волосами. – Что за вздор вы мелете! По-вашему, я хотел
устроить бунт? Да вы пьяны или с ума сошли?
– Но,
сударь, ведь они кричали: «Да здравствует Кольбер! – возразил начальник
конвоя в сильном смущении.
– Какая-нибудь
горсточка бунтарей…
– Нет,
сударь, вся площадь.
– Неужели
народ в самом деле кричал: «Да здравствует Кольбер!»? спросил интендант, просветлев. –
Уверены ли вы в том, что говорите?
– Крики
были такие, что глухой услышал бы.
– И
это действительно кричал народ, самый настоящий народ?
– Конечно,
сударь, этот-то настоящий народ и поколотил нас.
– Очень
хорошо, – произнес Кольбер, всецело занятый своими мыслями. Так вы
полагаете, что сжечь осужденных было желанием народа?
– О
да, конечно.
– Это
дело другое… Вы дали хороший отпор?..
– Мы
потеряли трех человек.
– Но,
надеюсь, вы никого не убили?
– На
месте осталось несколько убитых бунтарей, и между ними один человек не простой…
– Кто
это?
– Некто
Менвиль, за которым давно уже следила полиция.
– Менвиль! –
вскричал Кольбер. – Не тот ли, что убил на улице Юшет человека, требовавшего
жирного цыпленка?
– Он
самый, сударь.
– И
этот Менвиль тоже кричал: «Да здравствует Кольбер!»?
– Кричал,
и даже громче всех, как бешеный.
Лицо
Кольбера снова омрачилось и приняло озабоченное выражение; осветившее было его
сияние горделивой радости сразу погасло.
– Так
что же вы говорите, – разочарованно произнес он, – что почин в этом
деле шел от народа? Менвиль был моим врагом; он отлично знал, что рано или поздно
я непременно повешу его. Он – один из наемников аббата Фуке… Все это было,
несомненно, подстроено самим Фуке, ведь казненные – друзья его детства!
«Вот
как! – подумал д'Артаньян. – Теперь мне все ясно. И все-таки Фуке,
что бы о нем ни говорили, – благородный человек».
– Уверены
ли вы, что Менвиль убит? – спросил Кольбер офицера.
Тут
д'Артаньян решил, что ему пора вмешаться в разговор, и выступил вперед.
– Да,
он убит, господин Кольбер, – сказал он.
– Ах,
это вы, сударь? – произнес Кольбер.
– Он
убит мной! – непринужденно ответил мушкетер. – Я полагал, что Менвиль
ваш отъявленный враг.
– Не
мой, а короля, – возразил Кольбер.
«Скотина! –
подумал д'Артаньян. – Ты вздумал еще лицемерить со мной!»
– Я
очень счастлив, что мог оказать королю такую услугу, – произнес он
вслух. – Не возьметесь ли вы довести это до сведения его величества,
господин интендант?
– Прошу
вас, сударь, определить точнее: что за поручение вы мне даете и что именно
должен я передать королю? – отвечал Кольбер язвительным тоном, в котором
явственно прозвучала неприязнь.
– Я
не даю вам никакого поручения, – возразил д'Артаньян со спокойствием,
никогда не покидающим насмешников. – Я думал, что вас не затруднит
доложить его величеству, что я, попав случайно на Гревскую площадь, расправился
с Менвилем и водворил должный порядок.
Кольбер
широко открыл глаза и вопросительно взглянул на начальника конвоя.
– Да,
верно, – подтвердил тот. – Этот господин оказался нашим спасителем.
– Что
же вы сразу не сказали, что пришли сюда сообщить об этом? сказал Кольбер мушкетеру
с досадой. – Все объяснилось бы, и вам же было бы лучше.
– Вы
ошибаетесь, господин интендант, я пришел сюда совсем не для этого.
– Однако
вы совершили настоящий подвиг.
– О, –
небрежно произнес мушкетер, – я привык к этому.
– Так
чему же я обязан честью вашего посещения?
– Король
приказал мне явиться к вам.
– А,
значит, вы явились за деньгами? – сказал Кольбер сухо, увидев, что
д'Артаньян достает из кармана какую-то бумагу.
– Совершенно
верно, сударь.
– Потрудитесь
подождать, пока начальник конвоя закончит свой доклад.
Д'Артаньян
весьма дерзко повернулся на каблуках, отвесил Кольберу почти шутовской поклон и
быстро направился к двери.
Такая
решимость очень удивила Кольбера. Он привык, что военные, обычно крайне нуждавшиеся
в деньгах, проявляли неистощимое терпенье, приходя к нему.
А что,
если мушкетер вздумает отправиться к королю и пожалуется на плохой прием, оказанный
ему казначеем, или расскажет о своих подвигах?
Об этом
стоило поразмыслить. Во всяком случае, в данный момент не следовало раздражать
д'Артаньяна отказом, безразлично, пришел ли он от имени короля или по
собственному почину. Мушкетер оказал королю очень большую услугу, и так
недавно, что ее не могли еще забыть.
Взвесив
все это, Кольбер решил подавить свое высокомерие и вернуть д'Артаньяна.
– Как,
вы уже покидаете меня, господин Д'Артаньян? – спросил он.
Д'Артаньян
обернулся.
– А
почему бы и нет? – спокойно проговорил он. – Ведь нам не о чем больше
разговаривать.
– Но
вы, вероятно, хотите получить деньги по ордеру?
– Я?
Ничего подобного, уважаемый господин Кольбер.
– Ну
так по чеку? Как вы на службе короля раздаете в нужных случаях удары шпаги, так
и я немедленно плачу по предъявленному мне документу.
Прошу
вас, предъявите его.
– Ни
к чему, господин Кольбер, – отвечал Д'Артаньян, внутренне наслаждаясь
явным замешательством интенданта, – мне уже уплачено.
– Уплачено?
Но кем же?
– Суперинтендантом.
Кольбер
побледнел.
– Объяснитесь
точнее, – произнес он сдавленным голосом. – Зачем же вы показываете
мне документ, по которому уже уплачено?
– Из
чувства долга, дорогой господин Кольбер. Король приказал мне получить первую четверть
жалованья, которое ему угодно было мне назначить.
– Получить
от меня?
– Не
совсем так. Его величество сказал: «Сходите к Фуке, и если у него не окажется
денег, ступайте к Кольберу».
Лицо
Кольбера на мгновение просветлело.
– Значит,
у суперинтенданта оказались деньги?
– Да,
наверно, у него нет недостатка в деньгах, если, вместо четверти годового
оклада, то есть пяти тысяч ливров…
– Пять
тысяч ливров? За четверть года? – воскликнул Кольбер, не менее Фуке
изумленный значительностью суммы, назначенной за солдатскую службу.
– Но
ведь это составляет двадцать тысяч в год.
– Совершенно
верно, двадцать тысяч в год. Вы считаете не хуже покойною Пифагора, господин
Кольбер.
– Могу
от души вас поздравить с подобным окладом, – сказал Кольбер с ядовитой
усмешкой. – Он в десять раз превышает жалованье интенданта.
– Однако
король извинился, что предлагает мне слишком мало, и обещал увеличить мой оклад
со временем, когда разбогатеет. Но мне пора, я очень спешу.
– Так…
Против ожидания короля, суперинтендант выдал вам деньги?
– Да,
а вы, тоже против ожидания короля, отказали мне.
– Я
не отказывал вам, сударь, а просил только обождать немного. Итак, вы говорите,
что господин Фуке уплатил вам ваши пять тысяч ливров.
– Да,
так поступили бы вы… Но он сделал для меня нечто большее, дорогой господин Кольбер.
– Что
же именно?
– Он
любезно отсчитал мне полностью весь оклад, заявив, что для короля касса у него
всегда полна.
– Весь
оклад?.. Следовательно, господин Фуке вместо пяти тысяч ливров выдал вам
двадцать тысяч?
– Да,
сударь.
– Но
зачем же?
– Затем,
чтобы избавить меня от трех лишних посещений главного казначейства. Как бы то
ни было, а у меня в кармане двадцать тысяч ливров новенькими золотыми. Как вы
видите, я не нуждаюсь в вас и явился сюда только для того, чтобы соблюсти
формальности.
С этими
словами д'Артаньян хлопнул себя по кармана и, улыбнувшись и показав при этом
тридцать два зуба, белизне которых мог бы позавидовать юноша. Эти зубы словно
говорили: «Дайте нам на каждого по маленькому Кольберу, и мы живо съедим его».
Подчас
змея так же смела, как и лев, ворона так же храбра, как орел, и вообще нет ни
одного животного, даже из самых трусливых, которое не проявило бы мужества,
когда дело коснется самозащиты. Поэтому и Кольбер не испугался тридцати двух
зубов д'Артаньяна и, приняв суровый вид, сказал:
– Сударь,
но суперинтендант не имел права делать того, что сделал.
– Почему? –
спросил д'Артаньян.
– Потому
что ваш ордер… Не потрудитесь ли вы показать мне ваш ордер?
– Охотно;
вот он.
Кольбер
схватил бумагу с поспешностью, возбудившею в мушкетере невольное беспокойство и
сожаление о том, что он ее отдал.
– Вот
видите, – продолжал Кольбер, – королевский приказ гласит: «По
предъявлении сего уплатить господину д'Артаньяну сумму в пять тысяч ливров,
составляющую, четверть назначенного ему мною годового оклада».
– Совершенно
верно, приказ таков, – отвечал д'Артаньян с преувеличенным спокойствием.
– Значит,
король считал нужным дать вам всего лишь пять тысяч ливров.
Почему
же суперинтендант выдал вам больше?
– Вероятно,
потому, что мог дать больше; ведь это никого не касается.
– Вполне
естественно, что вы не сведущи в счетоводстве, – с сознанием собственного
превосходства заметил Кольбер. – Скажите, пожалуйста, как бы вы поступили,
если вам нужно было бы уплатить тысячу ливров?
– Мне
никогда не приходилось платить тысячу ливров, – возразил д'Артаньян.
– Но
ведь не станете же вы платить больше того, что должны! – раздраженно
вскричал Кольбер.
– Во
всем этом мне ясно одно: у вас одна манера рассчитываться, а у господина
Фуке – другая, – заметил мушкетер.
– Моя
манера единственно правильная.
– Я
не отрицаю.
– А
между тем вы получили то, что вам не причиталось.
Глаза
д'Артаньяна сверкнули молнией.
– Вы
хотите сказать: получил вперед то, что должен был получить потом? Если б я
получил то, что мне не причиталось, я совершил бы кражу.
Кольбер
ничего не ответил на этот щекотливый вопрос.
– Вы
должны в кассу пятнадцать тысяч ливров, – сказал он в порыве служебного
рвения.
– В
таком случае окажите мне кредит, – с неуловимой иронией отвечал
д'Артаньян.
– И
не подумаю, сударь.
– Что
такое? Вы намерены отобрать у меня эти три свертка золотых?
– Вы
вернете их в мою кассу.
– Ну,
нет! Не рассчитывайте на это, господин Кольбер.
– Но
король нуждается в своих деньгах, сударь.
– А
я, господин Кольбер, нуждаюсь в деньгах короля.
– Может
быть, но вы вернете мне эту сумму.
– Ни
за что на свете. Я слышал, что хороший кассир ничего не возвращает, но и не
берет обратно.
– Посмотрим,
сударь, что скажет король, когда я покажу ему этот ордер, который доказывает,
что господин Фуке не только уплатил то, чего не следует, но и не удержал
документа, по которому произвел уплату.
– А,
теперь мне понятно, господин Кольбер, для чего вы отобрали у меня бумагу! –
вскричал д'Артаньян.
В голосе
его звучала угроза, но Кольбер не уловил ее.
– Вы
поймете это лучше впоследствии, – сказал он, подняв руку, в которой был
ордер.
– О,
я и так прекрасно понимаю, что мне нечего дожидаться, господин Кольбер! –
воскликнул д'Артаньян, быстро выхватив бумагу из руки Кольбера и спрятав ее в
карман.
– Но
это насилие, сударь! – крикнул Кольбер.
– Полно,
стоит ли обращать внимание на выходку грубого солдата, проговорил
д'Артаньян. – Счастливо оставаться, дорогой господин Кольбер.
И,
рассмеявшись прямо в лицо будущему министру, он вышел из кабинета.
– Ну,
теперь этот господин будет меня обожать, – сказал про себя мушкетер. –
Жаль только, что я едва ли с ним когда-нибудь встречусь.
|