Глава 14. МЕТОД ПОРТОСА
Изобилие
действующих лиц, которых мы ввели в эту длинную повесть, приводит к тому, что
каждый из них вынужден появляться только тогда, когда подойдет его очередь, и в
зависимости от хода рассказа. Вот почему читатели не имели случая встретиться с
нашим давнишним другом Портосом со времени его возвращения из Фонтенбло.
Почести,
оказанные ему королем, не изменили спокойного и добродушного характера достойного
дворянина; он всего лишь держал теперь голову чуточку выше, чем прежде, и с тех
пор как ему была оказана честь отобедать за королевским столом, в манерах его
стало проскальзывать нечто величественное.
Обеденная
зала его величества короля произвела на Портоса неизгладимое впечатление.
Владелец Брасье и Пьерфона любил вспоминать, что во время этого достопамятного
обеда целая толпа слуг и большое количество офицеров, находясь позади
приглашенных, придавали обеду чрезвычайно торжественный вид и заполняли собою
залу.
Портос
решил наградить Мушкетона каким-нибудь соответствующим его положению званием,
установить иерархию среди остальных слуг и устроить у себя своего рода
маленький двор; этому не были чужды крупные полководцы, и в минувшем веке
подобную роскошь позволяли себе господа де Тревиль, де Шомберг, де Ла Вьевнль,
не говоря уже о Ришелье, Конде и Буйон‑Тюренне.
Почему
же Портосу, другу его величества короля и г-на Фуке, барону, королевскому инженеру,
не насладиться всеми этими удовольствиями, связанными с богатством и большими
заслугами?
Портоса
стал забывать Арамис, занятый, как мы знаем, делами Фуке, немного забросил его
и д'Артаньян, поглощенный своею службой. Трюшен и Планше успели ему изрядно
наскучить, и он ловил себя на каких-то неясных ему самому мечтаниях. И всякому,
кто спросил бы его, ощущает ли он, что ему чего-то недостает, он не обинуясь
ответил бы: «Да».
Как-то
после обеда, когда Портос, немного повеселев от хороших вин, но снедаемый честолюбивыми
мыслями, старался припомнить во всех подробностях королевский обед и собирался
уже вздремнуть, его камердинер явился к нему с докладом, что с ним хочет
переговорить виконт де Бражелон.
Выйдя в
соседний зал, Портос обнаружил там своего юного друга, преисполненного, как мы
знаем, серьезных намерений.
Рауль
пожал руку Портосу, который, удивившись его мрачному виду, предложил ему сесть.
– Дорогой
господин дю Валлон, я хочу попросить вас об услуге, – сказал Рауль.
– Вот
и чудесно, – ответил Портос. – Только сегодня я получил из Пьерфона
восемь тысяч ливров, и если вам нужны деньги…
– Нет,
речь идет не о деньгах, благодарю вас, мой любезнейший друг.
– Очень
жаль! Я не раз слышал, что это наиболее редкая из услуг, но вместе с тем и
такая, которую легче всего оказать. Эти слова поразили меня, а я люблю
повторять слова, которые меня поражают.
– У
вас столь же доброе сердце, как здравый ум.
– Вы
слишком добры ко мне. Быть может, желаете пообедать?
– О
нет, я не голоден.
– Вот
как! Что за ужасная страна Англия…
– Не
очень. Но…
– Если
б в ней не было превосходной рыбы и хорошего мяса, там было бы совсем нестерпимо.
– Да…
Я пришел…
– Слушаю
вас. Позвольте мне только утолить жажду. В Париже едят очень солоно. Фу!
И Портос
велел принести бутылку шампанского.
Он наполнил
стакан Рауля, потом свой, отпил большой глоток и возобновил разговор:
– Это
было необходимо, чтобы внимательно слушать вас. Теперь я весь к вашим услугам.
Что вам угодно, мой милый Рауль? Чего вы желаете?
– Выскажите,
пожалуйста, свое мнение относительно ссор.
– Мое
мнение? Изложите немного подробнее свою мысль, – ответил Портос, почесывая
пальцами лоб.
– Я
хочу сказать: в каком вы бываете настроении, если между кем-нибудь из ваших
друзей и посторонним лицом произошла ссора?
– О,
в прекраснейшем, как всегда.
– Отлично.
Что же вы тогда делаете?
– Когда
у моих друзей происходят ссоры, я держусь своего обычного принципа: потерянное
время невозвратимо, и всякое дело хорошо улаживается, пока люди еще не остыли.
– Ах,
неужели в этом ваш принцип?
– Вот
именно. Поэтому, едва лишь возникла ссора, я тороплюсь свести друг с другом противные
стороны. Вы понимаете, что при таких обстоятельствах невозможно, чтоб дело не
было улажено как подобает.
– Я
думал, – удивился Рауль, – что если повести его так, как вы говорите,
то оно, напротив…
– Ни
в коем случае. Представьте себе, за мою жизнь у меня было что-то вроде ста
восьмидесяти или ста девяноста настоящих дуэлей, не считая случайных встреч.
– Вот
это число! – сказал Рауль с невольной улыбкой.
– О,
это сущие пустяки – я ведь чертовски спокойный. Вот д'Артаньян он свои
дуэли насчитывает сотнями. Правда, он суров и придирчив, и я нередко укорял его
в этом.
– Значит,
вы, как правило, стремились уладить порученные вам друзьями дела?
– Но
было случая, чтоб я не улаживал их, – ответил Портос с таким добродушием и
уверенностью, что Рауль едва не вскочил со своего кресла.
– Но
соглашения, по крайней мере, бывали почетными?
– О,
готов поручиться. Погодите минутку, я объясню вам, в чем состоит второй
принцип, которого я придерживаюсь. Как только мой друг посвятил меня в свою
ссору, я принимаюсь действовать следующим образом: я немедленно отправляюсь к
его противнику, вооружаюсь отменной любезностью и хладнокровием, которые,
безусловно, необходимы при этом…
– Вот
потому-то, – с горечью промолвил Рауль, – вы так удачно и уверенно
улаживаете дела этого рода.
– Полагаю,
что так. Итак, я отправляюсь к противнику и говорю ему:
«Сударь,
невозможно, чтобы вы не отдавали себе отчета, до какой степени вы оскорбили моего
друга».
Рауль
нахмурился.
– Иногда,
и даже часто, – продолжал Портос, – мой друг не подвергался никаким
оскорблениям, больше того, он первым наносил оскорбление. Судите-ка сами, ловко
ли я приступаю к делу?
Портос
расхохотался. И, пока гремел его смех, Рауль думал:
«Мне
решительно не везет. Де Гиш заморозил меня своей холодностью, д'Артаньян издевается
надо мной, а Портос слишком мягок – никто не хочет уладить это дело так,
как я считаю нужным. А я-то обратился к Портосу в надежде встретить наконец
шлагу вместо рассуждений и уговоров… До чего же мне не везет!»
Портос
отдышался и продолжал:
– Итак,
я одной этой фразою превращаю противника в виновную сторону.
– Это
как когда, – рассеянно заметил Рауль.
– Нет,
это способ проверенный… превращаю его в виновную сторону; тут я расстилаю перед
ним всю доступную мне учтивость, дабы довести свой замысел до счастливой
развязки. И вот я подхожу с приветливым видом, беру противника за руку…
– О! –
нетерпеливо воскликнул Рауль.
– И
говорю: «Сударь, теперь, когда вы убедились, что нанесли оскорбление, мы можем
быть уверены в том, что вы не откажетесь ответить за свои действия. Отныне
между моим другом и вами возможны лишь безукоризненно любезные отношения. Ввиду
этого мне поручено сообщить вам размеры шпаги моего друга».
– Как? –
воскликнул Рауль.
– Погодите,
это не все. «Размеры шпаги моего друга… Внизу у меня есть запасная лошадь; мой
друг ожидает вас там-то и там-то; я увожу вас с собой, по дороге мы захватим
вашего секунданта. И дело улажено».
– И
вы мирите противников на месте дуэли? – спросил Рауль, побледнев от
досады.
– Как? –
перебил Портос. – Мирю? Это зачем же?
– Но
вы говорите, что дело улажено?
– Разумеется,
раз мой друг ожидает.
– Ну,
если он ожидает…
– Если
он ожидает, то лишь затем, чтобы предварительно размять себе ноги. А у противника
тело напряжено после лошади, они занимают позицию, мой друг убивает врага. Вот
и все.
– Ах,
он убивает его? – удивился Рауль.
– Еще
бы! Разве я выбираю себе друзей среди тех, кто дает убивать себя? У меня сто
один друг, во главе которых могут быть названы ваш почтенный отец, Арамис и
д'Артаньян, а они, как кажется, люди, о которых не скажешь, что пред тобою
покойник.
– О,
милый барон! – воскликнул в восторге Рауль. И он с жаром поцеловал
Портоса.
– Значит,
вы одобряете этот метод? – спросил великан.
– Одобряю,
и так одобряю, что обращусь к вашей помощи сегодня же, без промедления, сию же
минуту. Вы как раз тот человек, которого мне не хватало.
– Отлично!
Я к вашим услугам. Вы желаете драться?
– Во
что бы то ни стало.
– Это
вполне естественно. С кем же?
– С
господином де Сент‑Эньяном.
– Я
его знаю… Это очаровательный молодой человек, и он был чрезвычайно любезен со
мной, когда я имел честь обедать у короля. Разумеется, я ему также отвечу
любезностью, даже если б это не входило в мои привычки. Что же, он оскорбил
вас?
– Смертельно.
– Черт
подери! Я могу употребить слово «смертельно»?
– Если
угодно, даже какое-нибудь еще посильнее.
– Это
очень удобно.
– Вот
и улажено дело, не так ли? – улыбаясь, сказал Рауль.
– Разумеется…
Где вы намерены дожидаться его?
– О,
это сложно, простите. Граф де Сент‑Эньян – близкий друг короля.
– Я
это слышал.
– И
если мне доведется убить его…
– Вы
его, несомненно, убьете. Но вы сами должны позаботиться насчет своей
безопасности; ведь эти вещи делаются теперь без больших затруднений. Если б вы
жили в мои времена, вот было бы славно!
– Милый
друг, вы меня не поняли. Я хочу сказать, что эту дуэль не так-то просто
устроить; ведь де Сент‑Эньян друг короля, и король может
узнать заранее.
– Ну
нет! Вам же знаком мой метод: «Сударь, вы оскорбили моего друга и…»
– Да,
я знаю.
– А
потом: «Сударь, лошадь внизу». И я увожу его прежде, чем он успеет с кем-нибудь
перемолвиться хотя бы словечком.
– Но
даст ли он так легко увезти себя?
– Черт
подери! Хотел бы я поглядеть! Он был бы первый… Правда, современные молодые
люди… Ну что ж, если понадобится, я унесу его на руках.
И
Портос, присовокупив к словам дело, поднял Рауля вместе со стулом.
– Отлично, –
сказал молодой человек со смехом. – Теперь нам остается уяснить еще последний
вопрос.
– Какой
вопрос?
– Вопрос
об оскорблении, которое мне нанес де Сент‑Эньян.
– Но
тут больше не о чем говорить.
– Нет,
дорогой господин дю Валлон, у современных людей, как вы выражаетесь, существует
правило, согласно которому причины вызова должны быть объяснены.
– Да,
по вашей новой системе оно действительно так. В таком случае расскажите мне
суть вашего дела.
– Видите
ли…
– Проклятие!
Вот уж и затруднение. В прежние времена нам никогда не приходилось вдаваться в
подробности. Дрались, потому что дрались. Что до меня, я никогда не искал
лучшей причины.
– Вы
совершенно правы, друг мой.
– Слушаю
вас. Каковы же ваши мотивы?
– Долго
рассказывать. Но так как все же придется вдаваться в подробности…
– Да,
да, черт подери. Это нужно в соответствии с требованиями новой системы.
– И
так как, повторяю, придется вдаваться в подробности, и, с другой стороны, дело
мое представляет множество затруднений и требует полной тайны…
– Еще
бы!
– Вы
сделаете мне величайшее одолжение, если передадите графу де Сент‑Эньяну –
и он поймет – только то, что он оскорбил меня, во-первых, своим переездом.
– Переездом…
Хорошо, – сказал Портос и принялся загибать пальцы на руке. – Дальше.
– Далее,
тем, что устроил люк в своей новой квартире.
– Понимаю –
люк. Черт, это существенно! Понятно, что это должно было вызвать в вас ярость.
И как смел этот бездельник устраивать люки, не переговорив предварительно с
вами! Люки! Тысяча чертей! Да у меня и то нет ничего похожего, если не считать
моей подземной тюрьмы в Брасье!
– Вы
добавите, что последнее мое основание считать себя оскорбленным – это
портрет, который хорошо знаком графу де Сент‑Эньяну.
– Ну
вот, еще и портрет!.. Подумать только! Переезд, люк и портрет. Но, друг мой, и
одного из этих трех оснований достаточно, чтобы все дворяне Франции и Испании
перерезали друг другу горло, а ведь это немало.
– Значит,
милый мой, вы теперь в достаточной мере осведомлены?
– Я
беру с собой и вторую лошадь. Выбирайте место вашего поединка и, пока вы будете
дожидаться, поупражняйтесь в плие и в выпадах, это придает телу редкую гибкость.
– Благодарю
вас. Я буду ждать в Венсенском лесу, возле монастыря Меньших Братьев.
– Прекрасно…
но где же мне искать этого графа де Сент‑Эньяна?
– В
королевском дворце.
Портос
зазвонил в колокольчик солидных размеров. Появился слуга.
– Мое
придворное платье, – приказал он, – и мою лошадь. И еще одну лошадь
со мной.
Слуга
поклонился и вышел.
– Ваш
отец знает об этом? – спросил Портос.
– Нет,
но я напишу ему.
– А
д'Артаньян?
– Господин
д'Артаньян тоже не знает. Он осторожен и отговорил бы меня от дуэли.
– Однако
д'Артаньян умный советчик, – сказал Портос, удивленный в своей благородной
скромности, что можно обращаться к нему, когда на свете есть д'Артаньян.
– Дорогой
господин дю Валлон, – продолжал Рауль, – умоляю вас, не
расспрашивайте меня. Я сказал все, что мог. Я жажду действий и хочу, чтобы они
были суровыми и решительными, такими, какими вы умеете сделать их благодаря
предварительной подготовке. Вот почему я обратился именно к вам.
– Вы
будете мною довольны, – кивнул Портос.
– И
помните, дорогой друг, что, кроме нас с вами, никто не должен знать об этой
дуэли.
– Об
этих вещах, однако, догадываются, когда находят в лесу мертвеца. Ах, милый
друг, обещаю вам все на свете, но только я не стану прятать покойника. Он тут,
его увидят, этого не избежать. У меня принцип не зарывать его в землю. От этого
пахнет убийством. От риска к риску, как говорят нормандцы.
– Храбрый
и дорогой друг, за дело!
– Доверьтесь
мне, – сказал великан, приканчивая бутылку, в то время как его лакей раскладывал
на креслах роскошное платье и кружева.
Рауль
вышел от Портоса с тайною радостью в сердце; он говорил себе:
«О
коварный король! О предатель! Я не могу поразить тебя: короли особы священные!
Он твой сообщник, твой сводник, который представляет тебя, этот подлец заплатит
за твое преступление! В его лице я убью тебя, а потом подумаем и о Луизе».
|