ЧАСТЬ II
Глава 1. ПЕРВОЕ
ПОЯВЛЕНИЕ КОЛЬБЕРА
Ночь
прошла в томлении для умирающего и для короля: умирающий ждал избавления, король –
свободы.
Людовик
не ложился. Через час после того, как король вышел из спальни кардинала, он
узнал, что умирающий, почувствовав себя лучше, приказал себя одеть, нарумянить
и причесать и пожелал принять послов. Подобно Августу, кардинал считал мир
огромным театром и намеревался сыграть как следует последний акт своей комедии.
Анна
Австрийская не появлялась больше у кардинала, ей нечего было делать у него.
Предлогом ее отсутствия были соображения приличия. Впрочем, кардинал не
осведомлялся о ней: он хорошо запомнил совет, данный королевой сыну.
Около
полуночи, когда румяна еще не сошли со щек Мазарини, у него началась агония. Он
снова перечитал завещание. Оно вполне выражало его желания. Боясь, чтобы
чья-либо корыстная воля, пользуясь его слабостью, не заставила его что-нибудь
изменить в завещании, он приказал Кольберу, который прохаживался по коридору
перед спальней умирающего, как самый бдительный часовой, никого не впускать к
нему.
Король,
запершись у себя, каждый час посылал кормилицу в покои Мазарини с приказанием
доставлять ему самые точные сведения о состоянии кардинала. Узнав, что Мазарини
дозволил одеть, причесать и убрать себя, принял послов, Людовик понял, что для
кардинала началась отходная молитва.
В час
пополуночи Гено испробовал последнее средство, считавшееся сильнодействующим. В
те времена воображали, что против смерти есть еще какие-то тайные снадобья.
Мазарини,
приняв это средство, успокоился минут на десять. Он сейчас же распорядился пустить
слух, что произошел счастливый перелом болезни.
Когда
король узнал эту новость, холодный пот выступил у него на лбу. Он уже видел
зарю свободы, рабство показалось ему теперь еще более невыносимым. Но следующее
известие совершенно меняло картину: кардинал едва дышал и с трудом следил за
молитвами, которые читал у его изголовья аббат из церкви св. Николая.
Король в
сильном волнении начал ходить по комнате и на ходу просматривал бумаги, вынутые
им из шкатулки, ключ от которой хранился только у него.
Кормилица
вернулась в третий раз и сообщила, что Мазарини сказал каламбур и приказал
покрыть лаком принадлежащую ему «Флору» Тициана.
Наконец,
часа в два утра, король не мог преодолеть усталости: он не спал уже целые
сутки. Сон, непобедимый в молодости, овладел им. Однако король не лег в
постель: он заснул в кресле. Часа в четыре вошла кормилица и разбудила его.
– Ну? –
спросил король.
– Ваше
величество, – прошептала кормилица, соболезнующе сложив руки.
– Он
умер!
Король
быстро вскочил, словно его подбросила стальная пружина.
– Так
ли это?
– Так.
– Кто
сказал тебе?
– Господин
Кольбер.
– А
он знает это наверное?
– Он
вышел из спальни и сказал, что сам прикладывал зеркало к губам кардинала.
– А,
хорошо! – вырвалось у короля. – Но где же Кольбер?
– Он
только что покинул спальню кардинала.
– И
куда направился?
– Следом
за мной.
– Так
что он…
– Здесь,
ваше величество, ожидает у ваших дверей, если вам угодно будет принять его.
Людовик
подбежал к двери, сам отворил ее и увидел в коридоре Кольбера, неподвижно стоявшего
в ожидании. При виде этой статуи в черном король вздрогнул, затем сделал знак
Кольберу следовать за ним.
– Что
вы пришли сообщить мне, сударь? – спросил Людовик, смущенный тем, что
догадались о его сокровенных мыслях, которые он не мог утаить.
– Господин
кардинал скончался, ваше величество, и я принес вам его последнее прости.
Король
задумался. Он внимательно смотрел на Кольбера, вспоминая слова кардинала.
– Вы
были верным слугой его высокопреосвященства, о чем он сам мне говорил.
– Да,
ваше величество.
– Вы
посвящены в некоторые его тайны?
– Во
все.
– Мне
дороги друзья и слуги покойного кардинала, я позабочусь о том, чтобы вы были приняты
ко мне на службу.
Кольбер
наклонился.
– Вы,
кажется, финансист?
– Да,
ваше величество.
– Непосредственно
моему дому вы, помнится, никогда не служили?
– Извините,
ваше величество, я имел счастье подать господину кардиналу мысль об экономии,
которая приносит казне вашего величества триста тысяч франков ежегодно.
– Какая
же это экономия, сударь? – спросил Людовик XIV.
– Ваше
величество изволите знать, что рота швейцарцев носит серебряное кружево на концах
лент?
– Знаю.
– Я
предложил пришивать к лентам кружево из фальшивого серебра; этого никто не
может заметить, а на сто тысяч экю можно прокормить в течение шести месяцев
полк и купить десять тысяч хороших мушкетов или построить корабль с десятью
пушками.
– Правда, –
заметил Людовик XIV, еще внимательнее всматриваясь в Кольбера. – По-моему,
экономия очень уместная; смешно подумать, что солдаты носили такое же кружево,
как вельможи.
– Я
счастлив, что ваше величество одобрили мои действия, – ответил Кольбер.
– При
кардинале вы вели только его дела? – спросил король.
– Его
высокопреосвященство поручал мне еще проверять счета суперинтенданта финансов.
– А! –
воскликнул Людовик XIV. Он собирался отпустить Кольбера, но последние слова заинтересовали
его. – Покойный кардинал поручал вам контролировать счета господина Фуке?
И каковы же результаты?
– Оказался
дефицит, ваше величество. И если вы позволите…
– Говорите,
господин Кольбер.
– Я
должен дать вашему величеству некоторые объяснения.
– Нет,
не надо. Вы же проверяли счета, скажите: каков итог?
– Это
легко, ваше величество… Все пусто, денег нет.
– Будьте
осторожны, сударь. Вы осуждаете управление господина Фуке, а он, по общему
мнению, очень искусен в делах.
Кольбер
покраснел, потом побледнел, чувствуя, что в эту минуту вступает в борьбу с человеком
почти таким же могущественным, как умерший кардинал.
– Совершенно
верно, ваше величество, он очень искусный человек, – отвечал Кольбер,
низко кланяясь.
– Но
если он искусный человек, а денег все-таки нет, то кто же виноват?
– Я
никого не обвиняю, ваше величество, а только констатирую факты.
– Хорошо,
составьте отчет и подайте его мне. Вы говорите, что есть дефицит? Но, может
быть, это дефицит временный: кредит вернется, а с ним и деньги?
– Нет,
ваше величество.
– Не
в этом году, я понимаю, но, может быть, в будущем?
– Будущий
год так же начисто съеден, как и текущий.
– Ну,
еще через год.
– И
он съеден.
– Что
вы говорите, господин Кольбер?
– Я
утверждаю, что истрачены доходы за четыре года вперед.
– Так
придется сделать заем.
– Уже
сделано три займа, ваше величество.
– Я
создам новые должности и за них получу деньги.
– Невозможно,
ваше величество: их создано слишком много. Откупщики приобрели их, но не исполняют
своих обязанностей. К тому же господин суперинтендант получает с каждой из них
треть, так что народ обирают, а ваше величество не извлекает из этого никакой
пользы.
Король
нетерпеливо двинулся с места.
– Объясните
мне это, господин Кольбер.
– Ваше
величество, выскажите яснее вашу мысль: каких объяснений вы желаете?
– Вы
правы. Ясность прежде всего. Так вот. Если сегодня со смертью господина
кардинала я стал королем и пожелаю получить деньги?
– Ваше
величество их не получите.
– Странно!
Как, мой суперинтендант не добудет мне денег?
Кольбер
отрицательно покачал головой.
– Что
же это значит? Неужели мы обременены такими долгами, что государственные доходы
все равно что не существуют?
– Да,
ваше величество.
Король
нахмурил брови.
– Хорошо, –
сказал он, – я соберу платежные обязательства и добьюсь от их держателей
уменьшения налога и продажи по дешевым ценам.
– Невозможно,
ваше величество: платежные обязательства превращены в векселя, которые для
удобства и облегчения сделок разрезаны на столько частей, что теперь не узнать
оригинала.
Людовик
в сильном волнении ходил по комнате, все еще нахмурив брови.
Вдруг он
остановился и спросил:
– Если
все это правда, я разорен, еще не начав царствовать?
– Да,
ваше величество, разорены, – отвечал бесстрастный счетовод.
– Однако
ж деньги куда-нибудь делись?
– Разумеется,
ваше величество, и для начала я принес записку о капиталах кардинала Мазарини,
о которых он не хотел упомянуть ни в своем завещании, ни в других актах; он
доверил их мне.
– Вам?
– Да,
государь, и приказал передать их вашему величеству.
– Как!
Кроме сорока миллионов, упомянутых в завещании, у господина Мазарини были еще
деньги?
Кольбер
поклонился.
– Какая
бездонная пропасть этот человек! – прошептал король. – С одной
стороны – Мазарини, с другой – Фуке; у них, может быть, более ста
миллионов. Не удивительно, что у меня пусто в казне.
Кольбер
ждал, не двигаясь с места.
– А
сумма, которую вы должны передать мне, заслуживает внимания? спросил король.
– Да,
ваше величество, кругленькая сумма.
– Она
составляет?
– Тринадцать
миллионов ливров, государь.
– Тринадцать
миллионов! – воскликнул Людовик XIV с радостным трепетом. – Вы говорите –
тринадцать миллионов, господин Кольбер?
– Да,
тринадцать миллионов, ваше величество.
– И
никто не знает о них?
– Никто.
– И
они в ваших руках?
– Да,
ваше величество.
– Когда
я могу получить их?
– Через
два часа.
– Где
же они?
– В
погребе дома, принадлежавшего господину кардиналу и доставшегося мне по его завещанию.
– Так
вы знаете завещание кардинала?
– У
меня есть копия, подписанная его рукой.
Кольбер
вынул бумагу из кармана и показал королю. Король прочел статью о передаче дома.
– Но, –
сказал он, – здесь говорится только о доме и ни слова о деньгах.
– О
них говорит моя совесть.
– И
Мазарини доверился вам?
– Почему
же нет, ваше величество?
– Он…
такой недоверчивый?
– Мне,
ваше величество, он, как видите, доверял.
Людовик
с удивлением взглянул на простое, но выразительное лицо Кольбера.
– Вы
честный человек, господин Кольбер, – сказал он.
– Это
не добродетель, а долг, – холодно ответил Кольбер.
– Но
эти деньги, может быть, принадлежат его семейству?
– Если
б они принадлежали его семейству, то вошли бы в завещание, как вошло туда все
имущество кардинала. Если б эти деньги принадлежали его семейству, то я,
писавший дарственную, прибавил бы их к тем сорока миллионам, которые господин
кардинал предлагал вам.
– Как!
Вы составляли дарственную?
– Я,
ваше величество.
– И
кардинал любил вас? – спросил наивно король.
– Я
говорил его высокопреосвященству, что ваше величество не примете дара, – сказал
Кольбер прежним спокойным тоном.
Людовик
провел рукою по лбу.
– О,
как я еще молод, чтобы управлять людьми, – прошептал он.
Кольбер
ждал, пока король придет в себя.
– В
котором часу прикажете доставить деньги, государь? – спросил Кольбер
немного погодя.
– Сегодня,
в одиннадцать часов вечера. Пусть никто не знает, что я получил их.
– Куда
прикажете привезти их?
– В
Лувр. Благодарю вас, господин Кольбер.
Кольбер
поклонился и вышел.
– Тринадцать
миллионов! – воскликнул король, оставшись один. – Невероятно!
Потом он
опустил голову на руки и как будто задремал.
Но через
минуту король поднял голову, встал и, распахнув окно, подставил горевшее лицо
свежему утреннему ветру, пропитанному благоуханием деревьев и цветов. Сияющая
заря занималась на горизонте. Первые лучи солнца осветили молодого короля.
– Эта
заря – заря моего царствования, – прошептал Людовик XIV. – Не
предзнаменование ли посылает мне всевышний?..
|
