Глава 41. РАССКАЗ
Лукавый
кардинал сообщил почти все, и послу ничего не оставалось прибавить. Однако
весть о реставрации Карла II поразила короля. Он повернулся к графу, с которого
не спускал глаз с самого его появления, и спросил:
– Не
откажите, сударь, рассказать нам подробности о положении дел в Англии. Вы
приехали прямо оттуда, вы француз, и ордена на вашей груди показывают, что вы
человек знатный и заслуженный.
– Граф
де Ла Фер – старинный слуга вашего величества, – сказал кардинал
королеве-матери.
Анна
Австрийская была забывчива, как королева, видевшая много бурь и много ясных
дней. Она взглянула на Мазарини, кривая улыбка которого не предвещала ничего
хорошего; потом перевела вопросительный взгляд на Атоса.
Кардинал
продолжал:
– Граф
был мушкетером во времена Тревиля и служил покойному королю…
Граф
очень хорошо знает Англию, куда он ездил несколько раз в разное время… Вообще
он замечательный человек…
В словах
кардинала таился намек на воспоминания, которых Анна Австрийская так боялась.
Англия напоминала ей о ее ненависти к Ришелье и любви к Бекингэму; мушкетер
эпохи Тревиля вызвал в ее памяти былые победы, волновавшие ее сердце в
молодости, и опасности, чуть не стоившие ей трона.
Слова
эти произвели большое впечатление: члены королевской семьи замолкли, внимательно
прислушиваясь. С различными чувствами думали они о тех таинственных временах;
юноши уже не застали их, а старики считали их навсегда забытыми.
– Говорите,
граф, – произнес наконец Людовик XIV, который раньше других преодолел
смущение, подозрительность и воспоминания, всеми овладевшие.
– Да,
говорите, – прибавил Мазарини, которому ядовитый выпад против Анны
Австрийской возвратил бодрость и веселость.
– Ваше
величество, – сказал граф, – судьба короля Карла Второго изменилась,
словно чудом. Чего не могли сделать люди, то свершил бог.
Мазарини
закашлялся и заворочался в своей постели.
– Король
Карл Второй, – продолжал Атос, – выехал из Гааги не как изгнанник или
завоеватель, а как настоящий король, который вернулся из дальнего путешествия,
встреченный всеобщими благословениями.
– Это
действительно чудо, – заметил Мазарини. – Если верить рассказам, Карл
Второй, встреченный теперь благословениями, выехал из Англии под звуки
выстрелов.
Король
промолчал. Герцог Филипп, который был моложе и легкомысленнее короля, не мог не
улыбнуться. Мазарини был доволен этой улыбкой, показывавшей, что его шутку
оценили.
– В
самом деле, это изумительно, – сказал король. – Но бог, когда он
покровительствует королям, пользуется людьми для исполнения своих намерений.
Кому же больше всего обязан Карл Второй возвращением престола?
– Но, –
перебил кардинал, не считаясь с самолюбием короля, – неужели вы не знаете,
что он обязан генералу Монку?
– Разумеется,
знаю, – отвечал Людовик решительным голосом, – но я спрашиваю посла о
причинах, побудивших генерала Монка изменить свое поведение.
– Ваше
величество, вы коснулись самого существенного вопроса, – отвечал
Атос. – Если б не чудо, о котором я имел честь доложить вам, Монк,
вероятно, остался бы непобедимым врагом короля Карла Второго. Бог вложил
странную, дерзкую и остроумнейшую мысль в голову одного человека, а другую
мысль, честную и смелую, – в голову другого. Соединившись, эти две мысли
произвели такую перемену во взглядах генерала Монка, что из смертельного врага
он стал другом низложенного короля.
– Вот
именно это я и хотел знать, – сказал король. – Но кто же эти два
человека?
– Два
француза.
– О,
я очень рад.
– А
мысли? Меня больше интересуют мысли, чем люди, – прибавил Мазарини.
– Правда, –
прошептал король.
– Вторая
мысль, честная и смелая, по менее важная, заключалась в решении добыть миллион,
спрятанный покойным королем Карлом Первым в Ньюкасле, и на это золото купить
помощь Монка.
– Ого! –
пробормотал Мазарини, пораженный словом «миллион». – Но ведь Ньюкасл был
занят Монком?
– Именно
так, господин кардинал, потому-то и я назвал эту идею смелой. Дело состояло вот
в чем: надо было вступить в переговоры с Монком, а если он отвергнет
предложения, которые будут ему сделаны, добыть для Карла Второго эту сумму,
действуя на порядочность, а не на верноподданнические чувства генерала Монка…
Так все и было, несмотря на некоторые препятствия; генерал оказался человеком
честным и отдал золото.
– Мне
кажется, – сказал король нерешительно и задумчиво, – что король Карл
Второй ничего не знал об этом миллионе, когда был в Париже.
– А
я думаю, – прибавил кардинал насмешливо, – что его величество король
английский знал о существовании этих денег, но предпочитал иметь два миллиона
вместо одного.
– Ваше
величество, – отвечал Атос твердо, – король Карл Второй находился в
такой крайней бедности во Франции, что не мог нанять почтовых лошадей; в таком
отчаянии, что несколько раз помышлял о смерти. Он и не подозревал, что золото
спрятано в Ньюкасле, и если б один дворянин, подданный вашего величества, храни
гель этой тайны, не рассказал ему о ней, Карл Второй жил бы до сих пор в самом
жестоком забвении.
– Перейдем
к мысли, странной, дерзкой и остроумной, – перебил Мазарини, предчувствуя
поражение. – Что это за мысль?
– Вот
она: генерал Монк был единственным препятствием к восстановлению Карла Второго
на престоле, и один француз вздумал устранить это препятствие.
– Ого!
Да этот француз – просто злодей, – сказал Мазарини, – и мысль не
настолько хитра, чтобы помешать повесить или колесовать его на Гревской площади
по приговору парламента.
– Вы
ошибаетесь, монсеньер, – сухо заметил Атос. – Я не говорил, что этот
француз намеревался убить генерала Монка, а только – что он хотел
устранить его. Каждое слово во французском языке имеет определенное значение, и
дворяне хорошо понимают его. Впрочем, была война, и того, кто служит королю против
врагов его, судит не парламент, а бог. Французский дворянин задумал овладеть
Монком и исполнил свое намерение.
Король
оживился, слушая рассказ о таких подвигах. Юный брат короля ударил кулаком по
столу, воскликнув:
– Вот
молодец!
– И
Монка похитили? – спросил король. – Но генерал находился в своем
лагере…
– А
француз был один.
– Удивительно! –
воскликнул Филипп.
– Да,
правда, удивительно! – повторил король.
– Ну!
Два львенка спущены с цепи! – прошептал Мазарини. И прибавил вслух, не
думая скрывать своей досады:
– Я
не знал всех этих подробностей. Ручаетесь ли вы за их достоверность?
– Разумеется,
ручаюсь, господин кардинал, потому что сам был очевидцем этих событий.
– Вы?
– Да,
монсеньер.
Король
невольно подошел к Атосу; герцог Филипп стал возле Атоса с другой стороны.
– Рассказывайте,
граф, рассказывайте! – воскликнули оба в один голос.
– Ваше
величество, француз похитил генерала Монка и привез к королю Карлу Второму в
Голландию… Король освободил Монка, и генерал из чувства благодарности возвратил
Карлу Второму престол, – за который столько храбрецов сражались без
успеха.
Герцог
Филипп в восторге захлопал в ладоши. Людовик XIV, более осторожный, спросил:
– И
это все правда?
– Совершеннейшая,
ваше величество.
– Один
из моих дворян знал тайну о существовании миллиона и сохранил ее?
– Да.
– Кто
он?
– Ваш
покорный слуга, – просто ответил Атос.
Ропот
восхищения был наградой Атосу. Даже сам Мазарини поднял руки к небу.
– Сударь, –
сказал король, – я постараюсь найти средства вознаградить вас.
Атос
вздрогнул.
– Не
за честность: награда за честность оскорбила бы вас. Я должен наградить вас за
участие в восстановлении на престоле брата моего Карла Второго.
– Разумеется, –
подтвердил Мазарини.
– Успех
этого дела радует все наше семейство! – прибавила Анна Австрийская.
– Позвольте, –
сказал Людовик XIV. – Правда ли, что один человек пробрался к Монку в его
лагерь и похитил его?
– У
этого человека было десять помощников, но это были лишь жалкие наемники.
– И
больше никого?
– Никого.
– Кто
же он?
– Господин
д'Артаньян, отставной лейтенант мушкетеров вашего величества.
Анна
Австрийская покраснела. Мазарини пожелтел от стыда. Людовик XIV стал мрачен;
пот выступил на его бледном лице.
– Что
за люди! – прошептал он.
И он
невольно бросил на кардинала взгляд, который испугал бы Мазарини, если б тот в
это время не зарылся головой в подушку.
– Сударь! –
воскликнул молодой герцог Анжуйский, кладя свою белую, женственную руку на
плечо Атосу. – Скажите этому храбрецу, прошу вас, что брат короля
французского будет пить за его здоровье завтра с сотней лучших французских
дворян.
Сказав
эти слова, юный герцог заметил, что в припадке восторга смял свою манжетку. Он
с величайшим старанием расправил ее.
– Поговорим
о деле, ваше величество, – вмешался Мазарини, который никогда не приходил
в восторг и не носил манжет.
– Хорошо, –
отвечал Людовик XIV. – Сообщите нам о цели вашего посольства, граф, –
сказал он, обращаясь к Атосу.
Атос
торжественно предложил руку леди Генриетты Стюарт молодому принцу у брату короля.
Совещание
длилось час, после чего отворили дверь придворным. Они как ни в чем не бывало
заняли прежние места, точно в этот вечер в их обычных занятиях не было никакого
перерыва.
Атос
оказался около Рауля. Отец и сын пожали друг другу руки.
|