Глава 24. ЗАСАДА
Король
сделал знак мушкетеру, а затем де Сент-Эньяну.
Знак был
повелительный, и смысл его был:
– Молчите,
если дорожите жизнью.
Д'Артаньян,
как солдат, отошел в угол. Де Сент-Эньян, как фаворит, прислонился к спинке
королевского кресла.
Маникан,
выставив вперед правую ногу, приятно улыбнувшись и грациозно протянув белую
руку, сделал реверанс. Король ответил ему кивком.
– Добрый
вечер, господин де Маникан, – сказал он.
– Ваше
величество оказали мне честь, пригласив к себе, – поклонился Маникан.
– Да,
чтобы узнать от вас все подробности несчастного случая с графом де Гишем.
– О
государь, это очень печально!
– Вы
были с ним?
– Не
совсем, государь.
– Но
вы явились на место происшествия через несколько минут после того, как оно случилось?
– Да,
государь, приблизительно через полчаса.
– Где
же это несчастье произошло?
– Кажется,
государь, это место называется поляной в роще Рошен.
– Да,
сборный пункт охотников.
– Совершенно
верно, государь.
– Расскажите
мне все известные вам подробности несчастного случая, господин де Маникан.
– Может
быть, ваше величество уже получили сведения? Я боюсь утомить вас повторением.
– Ничего,
не бойтесь.
Маникан
осмотрелся кругом. Он увидел только д'Артаньяна, прислонившегося к стене, спокойного,
благодушного, доброжелательного, и де Сент-Эньяна, с которым он пришел и
который по-прежнему стоял у королевского кресла тоже с очень любезным
выражением лица. Поэтому Маникан набрался мужества и проговорил:
– Вашему
величеству небезызвестно, что на охоте часто бывают несчастные случаи.
– На
охоте?
– Да,
государь. Я хочу сказать, когда устраивается засада.
– Вот
как! – воскликнул король. – Значит, несчастный случай произошел во
время засады?
– Да,
государь, – подтвердил Маникан, – разве ваше величество этого не
знает?
– Только
в самых общих чертах, – скороговоркой сказал король, которому всегда было
противно лгать. – Итак, по вашим словам, несчастье произошло во время
засады?
– Увы,
да, государь!
Король
помолчал.
– На
какого же зверя была устроена засада? – спросил он.
– На
кабана, государь.
– Что
это де Гишу вздумалось пойти совершенно одному в засаду на кабана? Ведь это мужицкое
занятие и годится самое большее для того, у кого нет, как у маршала де
Граммона, собак и доезжачих для приличной охоты.
Маникан
пожал плечами.
– Молодость
безрассудна, – произнес он наставительно.
– Продолжайте, –
приказал король.
– Словом, –
повиновался Маникан, еле решаясь говорить и медленно произнося одно слово за
другим, как переставляет свои ноги человек, идущий по болоту, – словом,
государь, бедный де Гиш пошел в засаду совершенно один.
– Один!
Вот так охотник! Разве господин де Гиш не знает, что кабан бросается на
охотника?
– Как
раз это и случилось, государь.
– А
он знал, с кем ему придется иметь дело?
– Да,
государь, крестьяне видели зверя на картофельных полях.
– Что
же это был за зверь?
– Двухгодовалый
кабан.
– В
таком случае следовало меня предупредить, сударь, что де Гиш хочет совершить
самоубийство. Ведь я видел его на охоте и знаю его искусство. Когда он стреляет
в кабана, загнанного собаками, он принимает все предосторожности и стреляет из
карабина, а на этот раз он отправился на кабана с простыми пистолетами.
Маникан
вздрогнул.
– С
пистолетами, прекрасно годящимися для дуэли, но не для охоты на кабана!
– Государь,
бывают вещи необъяснимые.
– Вы
правы, и происшествие, которое нас интересует, принадлежит к их числу. Продолжайте.
Во время
этого рассказа де Сент-Эньян, который, может быть, сделал бы Маникану знак не
очень увлекаться, должен был хранить полное бесстрастие под пристальным
взглядом короля. Таким образом, он совершенно не мог перемигнуться с Маниканом.
Что же касается д'Артаньяна, то статуя Молчания в Афинах была более
выразительной и шумной, чем он. Маникан, продолжая идти по избранной дороге,
все больше запутывался в сетях.
– Государь, –
сказал он, – вероятно, дело было так.
Де Гиш
подстерегал кабана.
– Верхом
на коне? – спросил король.
– Верхом.
Он выстрелил в зверя и промахнулся.
– Какой
же он неловкий!
– Зверь
бросился на него.
– И
убил лошадь?
– Ах,
ваше величество знает об этом?
– Мне
сказали, что в роще Рошен, на перекрестке, найдена мертвая лошадь, у меня
возникло предположение, что это конь де Гиша.
– Так
оно и есть, государь.
– Хорошо,
значит, лошадь погибла; что же случилось с де Гишем?
– Де
Гиш упал на землю, подвергся нападению кабана и был ранен в руку и в грудь.
– Ужасный
случай! Но нужно сознаться, что виноват сам де Гиш. Как можно идти в засаду на
такого зверя с одними пистолетами! Он, верно, забыл повесть об Адонисе?
Маникан
почесал затылок.
– Действительно,
это была большая неосторожность.
– Как
вы объясняете ее себе, господин де Маникан?
– Государь,
что предписано судьбой, то случится.
– О,
да вы фаталист?
Маникан
заволновался, чувствуя себя очень неловко.
– Я
сердит на вас, господин де Маникан, – сурово начал король.
– На
меня, государь?
– Конечно!
Вы друг де Гиша, вы знаете, что он способен на такие безумства, и вы не остановили
его!
Маникан
не знал, как быть, тон короля не был похож на тон человека легковерного. С
другой стороны, в нем не слышалось ни суровости, ни настойчивости судебного
следователя. В нем звучало больше насмешки, чем угрозы.
– Итак,
вы утверждаете, – повторил король, – что найденная мертвая лошадь
принадлежала де Гишу?
– Да,
да, конечно.
– Это
вас удивило?
– Нет,
государь. На последней охоте, как, вероятно, помнит ваше величество, таким же
образом была убита лошадь под господином де Сен-Мором.
– Да,
но у нее был распорот живот.
– Совершенно
верно, государь.
– Если
бы у коня де Гиша был распорот живот, так же как у лошади господина де
Сен-Мора, то я нисколько бы не удивился!
Маникан
вытаращил глаза.
– Но
меня удивляет, – продолжал король, – что у лошади де Гиша живот цел,
зато пробита голова.
Маникан
смутился.
– Может
быть, я ошибаюсь, – сказал король, – и лошадь де Гиша была поражена
не в висок? Согласитесь, господин де Маникан, что это очень странная рана.
– Государь,
вы знаете, что лошадь очень умное животное; она, должно быть, пробовала защищаться.
– Но
лошадь защищается копытами, а не головой.
– Так,
значит, испуганная лошадь упала, – пролепетал Маникан, – и кабан, вы
понимаете, государь, кабан…
– Да,
все, что касается лошади, я понимаю, а как же всадник?
– Очень
просто: от лошади кабан перешел к всаднику и, как я уже имел честь сообщить вашему
величеству, раздробил руку де Гиша, когда он собирался выпустить в него второй
заряд из пистолета; потом ударом клыка кабан пробил ему грудь.
– Ей-богу,
это чрезвычайно правдоподобно, господин де Маникан, и напрасно вы сомневались в
вашем красноречии; вы рассказываете превосходно.
– Король
бесконечно добр, – смутился Маникан, отвешивая крайне неловкий поклон.
– Однако
с сегодняшнего дня я запрещаю моим дворянам ходить в засаду.
Ведь это
равносильно разрешению дуэли.
Маникан
вздрогнул и сделал шаг, собираясь уйти.
– Король
удовлетворен? – спросил он.
– Восхищен!
Но, пожалуйста, останьтесь, господин де Маникан, – сказал Людовик, –
у меня к вам есть дело.
«Гм…
гм… – подумал д'Артаньян, – этот послабее нас».
И он
испустил вздох, который означал: «О, такие люди, как мы! Где они теперь?»
В это
мгновение камердинер поднял портьеру и доложил о приходе королевского врача.
– Ах,
это господин Вало, который только что посетил господина де Гиша! –
вскричал Людовик. – Мы сейчас узнаем о состоянии раненого.
Маникан
почувствовал себя еще более неловко, чем прежде.
– Таким
образом, у нас, по крайней мере, будет чиста совесть, – прибавил король.
И
взглянул на д'Артаньяна, который и бровью не повел.
|
