Глава 12. СЕРЕБРЯНОЕ
БЛЮДО
Путешествие
было очень приятным. Атос и Рауль пересекли Францию, делая по пятнадцать лье в
день, а порою и больше – это бывало тогда, когда горе Рауля особенно
обострялось. Чтобы прибыть в Тулон, им понадобилось пятнадцать дней. Уже в
Антибе они потеряли след д'Артаньяна.
Все
говорило о том, что капитан мушкетеров по каким-то причинам пожелал ехать
дальше инкогнито; по крайней мере, Атос, собирая сведения о д'Артаньяне, узнал,
что всадник, которого он описывал, при выезде из Авиньона сменил верховых
лошадей на карету и что окна в этой карете были тщательно занавешены.
Рауль
был в отчаянии, что они не встретились с д'Артаньяном. Его нежному сердцу
хотелось проститься с ним, оно жаждало утешений, исходящих от этого твердого,
как сталь, человека.
Атос
знал на основании давнего опыта, что д'Артаньян замыкается в себе и становится
непроницаемым, когда занят чем-то серьезным, будь то его личное дело или
королевская служба.
К тому
же он опасался, что слишком настойчивыми расспросами о д'Артаньяне он, быть может,
оскорбит своего друга или принесет ему вред.
Случилось,
однако, что уже после того, как Рауль занялся вербовкой рекрутов и собиранием
шаланд и плашкоутов для отправки в Тулон, один из рыбаков сказал графу, что его
лодка была в починке, пострадав во время поездки, предпринятой им с одним
дворянином, торопившимся поскорее уехать.
Атос,
полагая, что этот человек лжет, дабы освободиться от тяжелой повинности и заработать
побольше на рыбной ловле, когда его товарищи отправятся в назначенное им место,
стал настаивать на подробностях.
Рыбак
рассказал ему, что приблизительно неделю назад, поздней ночью, к нему пришел незнакомый
ему человек, чтобы нанять его лодку для поездки на остров Сент‑Онорат.
Сговорились о плате. Этот дворянин приехал с большим ящиком вроде кареты,
снятой с колес, который он хотел погрузить на лодку, несмотря на трудности
всякого рода в связи с малыми размерами лодки и непомерной величиной груза.
Рыбак решил отказаться от сговора и, так как дворянин был очень настойчив,
пустил в ход угрозы, которые, однако, повели лишь к тому, что дворянин
исполосовал его спину своей тростью. Осыпая его проклятиями, рыбак отправился
за защитой к старшине рыбаков в Антибе, но дворянин достал из кармана бумагу,
при виде которой старшина отвесил ему поклон до земли и велел рыбаку оказывать
дворянину полное повиновение, выбранив рыбака за упрямство. После этого они
отплыли вместе с грузом.
– Но
все это нисколько не объясняет, при каких обстоятельствах ваша лодка разбилась.
– Сейчас
расскажу и об этом. Я шел на Сент‑Онорат, как было приказано
дворянином, но вдруг он переменил решение, уверяя, что я не смогу пройти мимо
аббатства с юга. Правда, против четырехугольной Башни Бенедиктинцев, на юг от
нее, есть Отмель Монахов.
– Риф? –
спросил Атос.
– Над
поверхностью воды и под водой; это и впрямь опасный проход, но я проходил им добрую
тысячу раз. Так вот, дворянин начал требовать, чтобы я высадил его на острове
Сент‑Маргерит.
– Что
же дальше?
– Дальше,
сударь? Моряк я, черт возьми, или сухопутная крыса? – вскричал рыбак, выговаривая
слова на провансальский лад. – Знаю ли я свое дело или не знаю? Я
заупрямился и хотел настоять на своем. Тогда дворянин вцепился мне в горло и,
не повышая голоса, заявил, что немедленно задушит меня. Мой помощник и я
взялись за топоры. Нам полагалось еще рассчитаться с ним за оскорбление,
которое он нанес нам минувшею ночью. Но дворянин с такой быстротой принялся
размахивать шпагой, что мы не могли подступиться к нему. Я собирался метнуть
свой топор ему в голову (ведь я был прав – не правда ли, сударь? Моряк на
своем судне – хозяин, так же как горожанин у себя в доме), так вот, я
собирался, чтоб защитить себя, разрубить моего дворянина на две половины, как
вдруг, – хотите верьте, сударь, хотите не верьте, – как вдруг, не
знаю, как это случилось, открывается этот ящик-карета, наружу выходит какое-то
привидение в черном шлеме, с черной маской, что-то и впрямь ужасное, и грозит
нам кулаком.
– Кто
ж это был?
– Это
был дьявол, сударь! Ибо дворянин, увидев его, радостно закричал: «Тысяча
благодарностей, монсеньер!»
– Странно! –
пробормотал граф, посмотрев на Рауля.
– Что
же вы сделали? – спросил рыбака виконт.
– Вы
и сами понимаете, сударь, что даже с двумя дворянами мы, двое простых людей, не
могли бы справиться, а уж против дьявола – и говорить нечего! Мы с
товарищем, не сговариваясь, одновременно прыгнули в море; мы были в
семистах – восьмистах футах от берега.
– И
тогда?
– Тогда,
сударь, лодка пошла по ветру на юго-запад, и ее прибило к пескам Сент‑Маргерит.
– О…
а те путешественники?
– Ну,
об этом не беспокойтесь. Вот вам еще одно доказательство, что один из них
дьявол и что он покровительствовал своему спутнику: когда мы подплыли к лодке,
вместо того чтобы увидеть двух мертвецов или калек – а лодка здорово
ударилась о прибрежные камни, – мы не нашли в ней ничего, даже этой
бесколесной кареты.
– Странно,
странно! – повторил граф. – Ну а с тех пор что же вы делаете?
– Я
пожаловался губернатору Сент‑Маргерит, но он натянул мне нос и
сказал, что, если я буду плести перед ним подобные небылицы, он оплатит мои
убытки плетьми.
– Губернатор?
– Да,
сударь. А между тем моя лодка совершенно разбита; ее нос остался на мысе Сент‑Маргерит,
и за ее починку плотник требует с меня сто двадцать ливров.
– Хорошо, –
ответил Рауль, – вы освобождаетесь от службы. Идите.
– Поедем
на Сент‑Маргерит, хотите? – спросил
Атос де Бражелона.
– Да,
граф; здесь кое-что подлежит выяснению. Мне кажется, что едва ли этот человек
был до конца правдивым в своем рассказе.
– Я
тоже так думаю. Эта история о дворянине в маске и исчезнувшей бесследно карете
производит на меня впечатление попытки скрыть насилие, учиненное, быть может, в
открытом море этим негодяем над своим пассажиром в отместку за настойчивость, с
какою тот добивался получения его лодки в свое распоряжение.
– И
у меня зародилось такое же подозрение, и я думаю, что в карете были скорее
ценности, чем человек.
– Мы
это выясним. Этот дворянин, несомненно, походит на д'Артаньяна; я узнаю его
образ действий. Увы! Мы уже больше не те молодые и непобедимые люди, какими
были когда-то. Кто знает, не удалось ли топору или пике этого жалкого лодочника
свершить то, чего не могли сделать в течение сорока лет ни искуснейшие в Европе
шпаги, ни пули, ни ядра.
В тот же
день они отправились на остров Сент‑Маргерит на небольшом суденышке,
который вызвали из Тулона.
Когда
они подъезжали к берегам острова, им показалось, что перед ними обетованная
земля. Остров был полон цветов и плодов; его возделываемую часть занимал
губернаторский сад. Апельсиновые, гранатовые и фиговые деревья гнулись под
тяжестью золотых и фиолетово-синих плодов. Вокруг сада, в невозделанной части
острова, красные куропатки бегали в кустах можжевельника и терновника целыми
стаями, и при каждом шаге Рауля или Атоса перепуганный насмерть кролик
выскакивал из зарослей вереска и несся к своей норе.
Этот
блаженный остров был необитаем. Плоский, имеющий лишь одну бухту, в которую
входили все прибывавшие сюда лодки и барки, он служил для контрабандистов
временным убежищем и складом. Они делились своими доходами с губернатором и
взяли на себя обязательство не обворовывать сада и не истреблять дичи.
Благодаря столь счастливому компромиссу губернатор довольствовался гарнизоном
из восьми человек, охранявшим крепость, в которой ржавело двенадцать пушек.
Таким образом, этот губернатор был скорее удачливым фермером, собиравшим в свои
погреба виноград, фиги, масло и апельсины и раскладывавшим сушить лимоны и
померанцы на солнце в крепостных казематах.
Над
крепостью, опоясанной довольно глубоким рвом, который, в сущности, один только
и охранял ее, возвышались, словно три головы, три невысокие башни, соединенные
между собою поросшими мхом террасами.
Атос и
Рауль некоторое время шли вдоль забора, окружавшего сад, в тщетной надежде
встретить кого-нибудь, кто бы ввел их к губернатору. В конце концов они нашли
вход, через который проникли в сад. Это был самый жаркий час дня. В это время
все прячется в траве или под камнями. Небо расстилает повсюду огненную завесу,
как бы затем, чтобы заглушить всякий шум, чтобы укутать в нее все сущее на
земле. Куропатки спят в зарослях дрока, муха в тени листа, волна под куполом
неба.
Все было
объято мертвою тишиной. Вдруг на террасе между первой и второй башней Атос
заметил солдата, который нес на голове нечто похожее на корзину с провизией.
Этот человек через мгновение показался уже без корзины и исчез в тени
сторожевой будки.
Атос
понял, что он относил кому-то обед и, исполнив свою обязанность, возвратился к
себе и сейчас сам примется за еду. Внезапно Атос услышал, что кто-то зовет его;
подняв голову, он увидел между решетками высокого окна что-то белое, словно то
была машущая рука, затем что-то блестящее, словно то было оружие, на которое
попали солнечные лучи.
Прежде
чем он отдал себе отчет в, том, что видит, ослепительная полоса, мелькнувшая в воздухе
и сопровождаемая свистом быстро падающего предмета, отвлекла его внимание от
башни на землю.
Второй,
на этот раз глухой звук раздался во рву, и Рауль, побежав на звук, поднял
серебряное блюдо, откатившееся в сторону и слегка засыпанное сухим песком.
Рука, швырнувшая блюдо, сделала знак обоим дворянам и тотчас же исчезла.
Рауль
подошел к Атосу, и они оба принялись рассматривать запылившееся при падении
блюдо. На нем кончиком ножа была выцарапана надпись, гласившая следующее:
«Я брат
французского короля, сегодня узник, завтра умалишенный. Дворяне Франции и христиане,
молитесь господу и душе и разуму потомка ваших властителей».
Атос
выронил блюдо из рук. Рауль задумался, ломая голову над смыслом этих ужасных
слов.
В этот
момент с башни послышался крик. Рауль, быстрый как молния, наклонил голову и заставил
отца сделать то же. В расщелине стены блеснул ствол мушкета. Белый дымок,
словно развевающийся султан, выскочил из дула мушкета, и в камень на расстоянии
шести дюймов от обоих дворян ударилась пуля. Показался второй мушкет, который
стал медленно опускаться.
– Черт
возьми, – воскликнул Атос, – здесь занимаются тем, что злодейски
убивают людей, так, что ли? Спускайтесь, трусы!
– Спускайтесь! –
крикнул вслед за ним разъяренный Рауль, показывая кулак.
Второй
из тех, что были видны на стене, тот, который собирался стрелять, ответил на
эти крики восклицанием, выражающим изумление, и так как его товарищ хотел
вторично разрядить свой мушкет, он толкнул его, и тог выстрелил в воздух.
Атос и
Рауль, увидев, что люди, стрелявшие в них, ушли со стены, подумали, что те направились
к ним, и стали спокойно ждать их приближения.
Не
прошло и пяти минут, как бой барабана созвал восьмерых солдат гарнизона,
показавшихся с мушкетами в руках на той стороне рва. Во главе этих солдат стоял
офицер, который стрелял в них первым, – его узнал виконт де Бражелон. Этот
человек приказал солдатам зарядить ружья.
– Нас
расстреляют! – вскричал Рауль. – За шпагу, по крайней мере, и на ту
сторону рва! Каждый из нас убьет хотя бы по одному из этих бездельников, после
того как они выстрелят и их мушкеты окажутся без пуль.
И,
претворяя свои слова в действие, Рауль вместе с Атосом уже устремился вперед,
как вдруг у них за спиной раздался хорошо знакомый им голос:
– Атос!
Рауль!
– Д'Артаньян! –
разом отозвались они.
– К
ноге, черт вас возьми! – приказал солдатам капитан мушкетеров. – Я был
убежден в правоте своих слов!
Солдаты
опустили мушкеты.
– Что
это значит? – спросил Атос. – В нас стреляют без всякого
предупреждения.
– Это
я собирался убить вас, – отвечал д'Артаньян, – и если губернатор
промазал, то я, дорогие друзья, будьте уверены, никогда не промахнулся бы.
Какое счастье, что у меня привычка подолгу целиться! Мне показалось, что я
узнаю вас! Ах, друзья мои, какое счастье!
И
д'Артаньян вытер лоб, так как бежал сюда во всю мочь, и волнение его было
непритворно.
– Как! –
удивился граф. – Человек, стрелявший в нас, – губернатор этой
крепости?
– Он
самый.
– Но
с какой стати он начал пальбу? В чем мы виноваты перед ним?
– Черт
возьми! Вы подняли тот предмет, который вам швырнул узник.
– Да,
верно.
– А
на этом блюде… узник что-нибудь написал, так ведь?
– Да.
– Я
так и думал… Ах, боже мой!
И
д'Артаньян в смертельном беспокойстве схватил блюдо. Не успел он прочесть
надпись, как лицо его стало белым как полотно.
– О,
боже мой! – повторил он. – Молчание! К нам идет губернатор.
– Но
что же в конце концов он сделает с нами? Разве это наша вина? – спросил Рауль.
– Итак,
это правда? – прошептал Атос. – Это правда?
– Молчание,
говорю вам, молчание! Если решат, что вы грамотны, если заподозрят, что вы
поняли надпись… Я вас очень люблю, дорогие друзья, я дал бы себя убить за вас…
но…
– Но? –
повторили Атос и Рауль.
– Быть
может, я мог бы спасти вас от смерти, но от вечного заключения… никогда! Итак,
молчание, молчание!
Губернатор
уже переходил ров по деревянному мостику.
– В
таком случае, – спросил Атос д'Артаньяна, – что же вас останавливает?
– Вы –
испанцы, – тихо сказал капитан, – вы не слова не понимаете по‑французски.
Ну, я был прав, – обратился он к губернатору, – эти господа –
испанские офицеры, с которыми я познакомился прошлый год в Ипре… Они не знают
по-французски ни слова.
– А‑а, –
подозрительно произнес губернатор и, взяв блюдо, попытался разобрать слова.
Д'Артаньян
отнял у него блюдо и затер надпись острием своей шпаги.
– Что
вы делаете? – воскликнул губернатор. – Почему я не могу прочитать
выцарапанных здесь слов?
– Это
государственная тайна, – твердо сказал д'Артаньян, – и поскольку вам
известен приказ короля, согласно которому проникшему в нее полагается смертная
казнь, я, если желаете, дам вам прочесть, что здесь написано, но сразу же после
этого велю расстрелять вас на месте.
Пока
д'Артаньян полусерьезным-полушутливым тоном произносил это, Атос и Рауль хладнокровно
молчали.
– Немыслимо, –
протянул губернатор, – чтобы эти господа ничего не понимали, ни одного
слова.
– Оставьте.
Даже если б они понимали разговорную речь, они все равно не в ладу с грамотой.
Они не могли бы прочитать того, что написано по-испански. Благородному
испанцу – помните хорошенько об этом – полагается быть неграмотным.
Губернатору
пришлось удовлетвориться такими объяснениями, но он был упрям и заметил
д'Артаньяну:
– Пригласите
этих господ посетить нашу крепость.
– Очень
хорошо, я хотел предложить вам то же, – ответил д'Артаньян.
На самом
деле мушкетеру хотелось совсем обратного, и он был бы рад, если б его друзья
были уже за сто лье. Но ему нужно было продолжать начатую комедию, и он
обратился по-испански к своим друзьям с приглашением, которое они вынуждены
были принять. Все направились к крепости, и восемь солдат, потревоженных на
короткое время этим неслыханным происшествием, вернулись к привычной
праздности.
|
