Глава 8. СЕРЕБРО Г-ЖИ
ДЕ БЕЛЬЕР
Удар был
особенно тяжел из-за его неожиданности.
Прошло
немало времени, пока маркиза оправилась; но придя в себя, она стала размышлять
о назревающих событиях. Она перебирала в памяти все, что сообщила ей ее
безжалостная подруга.
Вскоре
природный ум этой энергичной женщины взял верх над чувством бесплодного сострадания.
Маркиза
не принадлежала к тем женщинам, которые плачут и ахают над несчастьем вместо
того, чтобы попытаться действовать. Стиснув виски похолодевшими пальцами, она
просидела минут десять в раздумье; потом, подняв голову, твердой рукой
позвонила.
Она
приняла решение.
– Все
ли готово к отъезду? – осведомилась она у вошедшей горничной.
– Да,
сударыня, но мы думали, что вы уедете в Бельер не раньше, чем через три дня.
– Однако
вы уложили драгоценности и серебро?
– Да,
сударыня, но мы обыкновенно оставляем эти вещи в Париже; вы никогда не берете
драгоценностей с собою в деревню.
– Маркиза
помолчала, потом сказала спокойным тоном:
– Пошлите
за моим ювелиром.
Горничная
ушла исполнять приказание, а маркиза направилась к себе в кабинет и начала
внимательно рассматривать свои драгоценности.
Никогда она
не обращала столько внимания на свои богатства: она рассматривала эти драгоценности,
только Иногда выбирала их. А в эту минуту она любовалась величиною рубинов и чистой
водой брильянтов; она приходила отчаяние от малейшего пятнышка или изъяна;
золото казалось ей недостаточно тяжелым, а камни – мелкими.
Вошедший
в комнату ювелир застал ее за этим занятием.
– Господин
Фоше! Кажется, вы поставляли мне все драгоценности?
– Да,
маркиза.
– Я
не могу припомнить, сколько стоило это серебро.
– Сударыня,
кувшины, кубки и блюда с футлярами.
– Да
столовые приборы, мороженицы и тазы для варки варенья – все это обошлось
вам в шестьдесят тысяч ливров.
– Господи,
только и всего?
– Сударыня,
в то время вы находили, что это очень дорого…
– Правда,
правда. Я действительно припоминаю, что было дорого; ведь тут ценится работа,
не так ли?
– Да,
сударыня, и гравировка, и чеканка, и отливка.
– А
какую часть стоимости вещи составляет работа?
– Третью
часть, сударыня.
– У
нас еще есть другое серебро, старинное, моего мужа.
– Ах,
сударыня, там не такая тонкая работа. За него можно дать только тридцать тысяч
ливров, стоимость самого металла.
– Всего
девяносто, – прошептала маркиза. – Но господин Фоше, есть еще серебро
моей матери; помните, целая гора? Я его держала только как воспоминание.
– Ах,
сударыня, то серебро – целое состояние для людей менее обеспеченных, чем
вы. В то время все вещи делались очень массивными, не то что теперь. Но такую
посуду не принято подавать на стол: она слишком громоздка.
– Да
это как раз то, что нужно! Сколько в ней весу?
– По
крайней мере, тысяч на пятьдесят ливров. Я уже не говорю про огромные буфетные
вазы: они одни стоят десять тысяч ливров пара.
– Сто
пятьдесят! – воскликнула маркиза. – Вы уверены в цифрах, господин
Фоше?
– Уверен,
сударыня. Да ведь не трудно прикинуть на весах.
– Теперь
перейдем к другим вещам, – продолжала г-жа де Бельер.
И она
открыла ларчик с драгоценностями.
– Узнаю
эти изумруды, – сказал ювелир, – я сам их оправлял; самые лучшие
изумруды при дворе, то есть, виноват: самые лучшие принадлежат госпоже де
Шатильон; они ей достались от Гизов; но ваши, сударыня, вторые.
– Сколько
они стоят? И есть ли возможность продать их?
– Сударыня,
ваши драгоценности купят с удовольствием: все знают, что у вас лучший подбор
камней во всем Париже. Вы не из тех дам, которые меняют купленное; вы покупаете
всегда самое лучшее и умеете это сохранить.
– Так
сколько могут дать за эти изумруды?
– Сто
тридцать тысяч ливров.
Маркиза
занесла эту цифру в свою записную книжечку.
– А
за это колье? – спросила она.
– Отличные
рубины. Я и не знал, что они есть у вас.
– Оцените.
– Двести
тысяч ливров. Один средний стоит сто тысяч.
– Да,
да, я так и думала, – подхватила маркиза. – Теперь брильянты.
Ах, у
меня масса брильянтов: кольца, цепочки, подвески, серьги, аграфы!
Оценивайте
поскорее, господин Фоше.
Ювелир
вооружился лупой, вынул весы, взвешивал, осматривал и тихонько считал про себя.
– Все
эти камни могут дать госпоже маркизе сорок тысяч ливров ежегодного дохода.
– По-вашему,
они стоят восемьсот тысяч ливров?..
– Около
того.
– Я
так и думала. Не считая оправы, разумеется?
– Да,
сударыня. И если бы мне дали эти вещи купить или продать, то я удовольствовался
бы за комиссию одним золотом, в которое оправлены эти камни, и заработал бы
добрых двадцать пять тысяч ливров.
– Так
не угодно ли вам взяться за продажу этих вещей с тем условием, что вы заплатите
мне за все сейчас же наличными деньгами?
– Что
вы, сударыня? – опешил ювелир. – Неужели вы собираетесь продать свои
брильянты?..
– Тише,
господин Фоше, не беспокойтесь, пожалуйста; дайте мне только ответ. Вы человек
честный, тридцать лет состоите поставщиком нашего дома, знали и моего отца, и
мою мать, которые заказывали вещи еще у родителей ваших. Я говорю с вами как с
другом: угодно ли вам Получить золотую оправу камней за то, что вы купите все у
меня за наличный расчет?
– Восемьсот
тысяч ливров! Да ведь это такая громадная сумма! Так трудно ее раздобыть!
– Я
знаю.
– Посудите,
сударыня, какие толки поднимутся в обществе, когда пойдет слух о продаже вами
драгоценностей!
– Никто
не узнает об этом… Вы изготовите мне такие точно вещи, только с фальшивыми
камнями. Не возражайте: я так хочу. Продайте все по частям, продайте одни
камни, без оправы.
– Одни
камни легче продать… Принц ищет драгоценности для туалетов принцессы. Уже объявлен
конкурс. Я легко могу продать принцу ваши камни на шестьсот тысяч ливров. Я
уверен, что они окажутся лучше всех прочих.
– Когда
вы можете это устроить?
– В
три дня.
– Хорошо,
а остальное вы продадите частным лицам.
– Сударыня,
умоляю вас, подумайте хорошенько… Если вы будете спешить, вы потеряете сотню
тысяч ливров.
– Я
готова потерять хоть двести. Я хочу, чтобы все было оформлено сегодня же к
вечеру. Так вы согласны?
– Согласен,
маркиза… Не скрываю, что на этой сделке я заработаю пять тысяч пистолей.
– Тем
лучше. А как вы заплатите мне?
– Золотом
или бумагами Лионского банка, которые можно реализовать у господина Кольбера.
– С
посудой выйдет миллион, – прошептала маркиза. – Господин Фоше, вы
возьмете также золото и серебро. Скажете, что я желаю переплавить по моделям,
которые мне больше нравятся.
– Слушаю,
маркиза.
– Золото,
которое будет мне причитаться за посуду, сложите в сундук и прикажите одному из
ваших приказчиков ехать с этим сундуком, так, чтобы мои люди не видели его;
пусть приказчик подождет меня в карете.
– В
карете моей жены? – спросил ювелир.
– Если
желаете, я могу ехать в ней.
– Хорошо,
маркиза.
– Серебро
свезите с помощью трех моих людей.
– Слушаю,
сударыня.
Маркиза
позвонила.
– Велите
подать фургон господину Фоше.
Ювелир
раскланялся и ушел; по дороге он говорил, что маркиза велела расплавить всю
свою старинную посуду и сделать новую в более современном стиле.
Через
три часа маркиза отправилась к г-ну Фоше и получила от него на восемьсот тысяч
ливров бумаг Лионского банка и двести пятьдесят тысяч ливров золотой монетою,
сложенной в сундук, который приказчик с трудом донес до кареты.
Эта
карета, или, вернее, дом на колесах, составляла предмет восхищения всего
квартала; сверху донизу она была покрыта аллегорическими рисунками и облаками, усеянными
золотыми и серебряными звездами. Знатная дама села в этот неуклюжий рыдван
рядом с приказчиком, который забился в угол, боясь задеть платье маркизы.
И
приказчик крикнул кучеру, очень гордому тем, что везет маркизу:
– В
Сен-Манде!
|
