 Увеличить |
Волшебный экран
Секретарь
графа Браганца, Цезарь Фантисси получил от своего патрона пакет с документами
чрезвычайной политической ценности. Это было в Берлине. За графом давно, как
коршуны, следили немецкие шпионы, и Цезарь великолепно знал, что, получив
пакет, он окажется в страшной опасности. Берлинские власти решили добыть этот
пакет во что бы то ни стало. Как узнали шпионы, что документы переданы Цезарю –
остается тайной; важно то, что, как только Цезарь вышел от графа, за ним
тронулись в путь два человека, одетые вполне прилично, но с мрачными и жесткими
лицами. Цезарь заметил их. Решившись скорее погибнуть, чем отдать в руки врагов
секреты отечества, итальянец попытался скрыться от преследования. Заворачивая
из улицы в улицу, из переулка в переулок, заходя в рестораны и кафе, он выжидал
момент, когда внимание шпионов ослабеет, чтобы, улучив момент, скрыться. Но,
как тени, сурово и неотступно двигались за ним роковые фигуры.
Здесь
следует пояснить, почему берлинская полиция, имея возможность открыто арестовать
Цезаря, не делала этого. В связи с арестом гласным или хотя бы прямым –
неизбежно, в силу многих обстоятельств, должны были открыться некоторые, весьма
щекотливые для кой-каких высокопоставленных особ, тайны. Полиция решила
овладеть документами тайно, не отступая в случае чего перед убийством.
Погоня
за Цезарем началась в пять часов дня, и было уже восемь, когда, совершенно измученный,
секретарь решил спрятать пакет в какое-либо надежное убежище. Он не мог сесть в
поезд или пойти домой – в вагоне и в комнате его ждала крадущаяся, неумолимая
смерть. Наверное, сотни глаз следили за каждым его движением, только он не мог
заметить этого. Он был верной добычей, которую брали терпеливо измором, ожидая,
когда- жертва очутится где-либо в укромном, без свидетелей, уголке.
Еле стоя
на ногах, замечая то впереди себя, то справа и слева, подозрительных субъектов,
секретарь обратил внимание на небольшой, грязный, ярко освещенный кинематограф.
У него мелькнула мысль: зайти в темное помещение зрительного зала и как-нибудь,
смешавшись с толпой, оборвать след. Цезарь вошел и сел в третьем ряду от
экрана.
В
темноте, присмотревшись, он заметил, что неподалеку от него, громыхнув стулом,
сел один из преследующих. Отчаяние овладело секретарем. На экране в это время
струилась беззвучная горная река, вода плескалась у рамы. С секретарем в эту
минуту случилось нечто вроде краткого умопомешательства, ему почудилось, что он
не в кинематографе, а сидит на берегу настоящей реки и что к нему
подкрадываются убийцы с целью овладеть пакетом.
Логичный
в момент столь странного смешения чувств, секретарь, подумав: «Пусть документы
лучше погибнут», достал пакет и бросил его в экран. Он ясно видел, или ему это
показалось, что пакет скрылся в волнах, как бы то ни было – он исчез. Тотчас
поднялся невообразимый шум, и сознание вернулось к Цезарю. Десятки шпионов
полезли шарить вокруг экрана и в оркестре. Они ничего не нашли. Цезарь, решив,
что все пропало, воспользовался замешательством и скрылся.
На улице
он опомнился; вся ответственность за происшедшее представилась ему, и он бросился
к кинематографу. Театрик уже закрывался. Цезарь пробежал мимо изумленных служащих
к экрану и спрыгнул в оркестр.
Здесь он
увидел драгоценный пакет мирно лежащим на полу, в углу. Цезарь схватил его,
сунул в карман и стрелой полетел на квартиру графа, с просьбой найти документам
более верное убежище, чем карман Цезаря.
Почему
же сыщики не нашли и не взяли пакет, раз он лежал на виду?
Цезарь,
по ошибке, бросил в экран не тот пакет, а другой, ничего собой не представляющий
особенного. Когда же он вернулся искать его, настоящий пакет выпал из кармана
пальто и лег к ногам Цезаря. Он же считал это находкой.
Желтый город
Был
вечер 25 марта 1915 года. В маленьком бельгийском городке, называвшемся
Сен-Жан, почти сплошь разрушенном немцами и почти совершенно опустевшем, так
как в городе не оставалось уже ничего съестного, и повсюду валялись неубранные
трупы, появился странный человек дорожного вида, скромно, но опрятно одетый, с
пледом на плече и маленьким саквояжем в руках. Он нерешительно подошел к
засыпанной кирпичами площади, вокруг которой зияли черные бреши разбитых,
пустых домов, и беспомощно оглядывался, желая, по-видимому, увидеть наконец
хоть кого-нибудь из жителей.
Оглядываясь
по сторонам, человек этот заметил весьма странную фигуру, приближавшуюся к нему
шагами. То был старик, без шляпы, в оборванном и измятом платье; на костлявом
лице судорожно и дико блестели глубоко впалые глаза.
– Кто
вы такой, милостивый государь, и с какой целью прибыли в мои владения? –
нараспев произнес старик, останавливаясь перед туристом с видом величественным
и мрачным.
Поняв, с
кем имеет дело, путешественник вежливо ответил:
– Я
ехал в Сарран, ваша милость, но мне – не сочтите за каламбур – не повезло.
Возница мой получил вперед (к сожалению) деньги, отказался везти меня дальше по
этим опасным местам и ускакал обратно, а я остался, как видите, в диком
положении у пустого города. Я пришел сюда, в город, рассчитывал переночевать
где-нибудь. Меня зовут Киль.
– Здесь
никого нет, – мрачно сказал старик. – Здесь живет всего пять
миллионов людей. Пойдем к ним! Мы пируем каждый день за золотыми столами!
Будучи
не очень трусливого десятка, Киль, печально покачав головой, решил, что
все-таки лучше ночевать у сумасшедшего, но в теплом помещении, чем на улице.
Они двинулись. Старик все время говорил о небесном огне, пирах, трупах и по
временам дико кричал, призывая какого-то великана, который должен был помочь
ему разрушить земной шар.
Поколесив
по молчаливым переулкам, старик остановился перед подвальным окном, в котором
горел свет.
Старик
ткнул ногой в незаметную с улицы маленькую дверь и ввел Киля в полуосвещенный
подвал, где было несколько человек с беспомощным, тупым выражением лиц. Здесь
были молодые девушки, юноши, старики и старухи. Некоторые сидели у стены,
опустив головы; некоторые быстро ходили из угла в угол, бормоча непонятное; кто
стоял, подняв глаза вверх; кто лежал, уткнувшись лицом в пол. Странные звуки,
дикие выкрики вырывались из уст…
Старик,
приведший Киля, сказал:
– Вот
мои подданные.
И тотчас
забыл о госте.
Киль сел
в углу, на солому, с ужасом убеждаясь, что все эти люди – безумные. Он понял,
что во всем разрушенном городе не осталось никого, кто имел возможность убежать
или умереть. Только эти. Какое потрясение должен был перенести их мозг, когда
их близких и родственников убивали, мучили, насиловали на их глазах! И он
здесь, один здоровый человек в городе сумасшедших! На мгновенье, на короткое,
но роковое мгновенье жизнь показалась ему страшным сном, который необходимо
оборвать. Он поднес револьвер к виску и спустил курок.
|
