7
Заря
занялась. Я в путь увлечен.
Грибоедов
Безотрадный
вид степи от Черкасска до Ставрополя попал в военную историю императора
Николая, как лик, уныние наводящий, в историю отца его.
Император
Павел сослал одного офицера в Сибирь за лик, уныние наводящий. Приказом императора
лик был перенесен в Сибирь, откуда уныние его не было видно.
Он не
мог править людьми с ликами, наводящими уныние.
Генералы,
взбороздившие бричками при Николае степи, внезапно задумались над политическим
значением их вида.
Потому
что нельзя весело править степями, вид которых безотраден.
Каждая
победа замрет в безветренной тысячеверстной тарелке.
И в 1826
году генерал Эмануэль, начальник Кавказской линии, сделал донесение Ермолову о
безотрадном виде степи от Черкасска до Ставрополя.
Он созвал
совет, на котором было решено для увеселения вида произвести посадку вербовых
кольев и раиновых черенков близ селений и по дороге.
Через
два года генерал Эмануэль пришел в отчаяние от своего проекта: вид кольев и
черенков сам по себе возбуждал уныние. Они присохли, запылились, приклонились
до земли.
Где-то
течет холодная, свежая река. Там купаются, работают, там пасут стада.
Здесь же
– дикое поле, глотающее без возврата колья, черенки, брички и путешественников,
глотающих пыльный воздух.
Обыкновенно
жизнь числят по оседлым местопребываниям. Но стоит покатиться по дикому полю, и
счет начинается другой: оседлости кажутся промежутками, не более.
Опытные
путешественники советуют не брать с собою в такое путешествие более одной
мысли, и то самой второстепенной. Чтение во время привалов советуется самое
растительное: так, например, хорошо перелистывать почтовый дорожник и
рассматривать бесцветную дорожную карту. Вся Российская империя тогда предстает
в виде простом и размеренном – в виде корчем, крепостей, починков и форпостов,
в виде непрестанного движения между ними туда и обратно, при одинаковом
количестве лошадей и прогонных, но без определения цели движения. Например,
желающий знать расстояние от Утицы до Кременца в расписании городов увидит, что
первый из них находится в Подольской, а последний в Волынской губернии. А
таблица покажет часть и номер. Но не более того, о цели движения между Утицей и
Кременцом не сказано в дорожнике ни слова.
Путь не
всегда избирается по своему желанию, но всегда расчислен по таблице под особым
номером в своей, собственно до него относящейся части – и это настоящее
спасение. Самый бессмысленный подневольный путь, например путь арестанта, имеет
свой номер и свою часть.
Не
советуется, однако, глядеть слишком близко на дорогу – от этого происходит
вертиж. В спину ямщика глядеть можно. В спине всегда есть нечто глупое,
действующее весьма успокоительно.
8
В
Ставрополе, на дальней черте кругозора, видны небольшие белые облака. Эти
облака – горы.
9
В
Екатеринограде съехались. Мальцов был запылен, ошарашен, пришиблен дорогою,
даже понурая спина его была сердитая. Доктор – тот ничего, тут же, в
станционном домике, вытащил походную чернильницу и стал записывать, обдумывать,
покусывать перо. По дороге они с Мальцовым успели поссориться.
Серая
солдатская слободка выросла, как лопушник, в Екатеринограде. Здесь начиналась
оказия и конвой – далее дорога до Владикавказа была через Кабарду. Там они
сидели, на горах, люди со слишком прямой походкой, в темно-серых, почти
монашеских хламидах – чекменях, с газырями на ребрах.
А здесь
была духота, пыль. Как брошенная старуха, стояла розовая, облупившаяся храмина:
дворец графа Павла Потемкина. Сюда он сзывал ханов и беков, здесь он напаивал
их дорогими винами и одаривал. Ханы и беки пили и ели, потом возвращались к
себе – в горы и молча чистили ружья. Там их сыновья и внуки сидели и по сей
день, а дворец был заброшен. Грибоедов знал место, откуда Эльбрус и Казбек были
видны прекрасно.
Но
Мальцов уперся, остался в душной станционной комнате. Ну что ж, франт – охотник
до почетных назначений, dandy с петербургского Bond-street, Невского проспекта,
полюби умеренность в желаниях и неизвестность.
Грибоедов
с доктором миновали солдатскую слободку. Загорелая солдатка, подоткнув подол,
мыла в корыте ребенка, и ребенок визжал. Толстые ноги солдатки были прохладны,
как Эльбрус. Прошли. Солнце садилось. В самом деле, горы были видны прекрасно.
Становилось понятным, отчего у горцев так пряма грудь: их выпрямляло
пространство. Грибоедов обернулся к доктору и представил ему горы, как своих
знакомых.
Направо
были стеганные травой холмы, женские округлости холмов были покрыты зеленой
ассирийской клинописью трав. Доктор сказал:
– Я
думаю, что через сто лет здесь будут ходить дилижансы, до Владикавказа, как уже
ходят от Петербурга до Царского Села.
Он
смотрел на дорогу.
Грибоедов
смеялся без всякой причины.
Горы
присутствовали при его смехе, как тысячи лет уже присутствуют при смехе, плаче,
молитвах и ругани многих тысяч людей, при лае собак, при медленном мычании
волов, при молчании травы.
|
