5
Когда
они выходили из ограды мечети Имам-Зумэ, их было пятьсот, шестьсот человек. Когда
они подошли к проклятым воротам, их было десять тысяч.
Муллы и
сеиды, шедшие впереди, не оглядывались. Но они чувствовали за собой рост дыхания,
шагов, криков. Бежали кузнецы, фруктовщики, художники, кебабчи – торговцы жареным
мясом. Они из переулков замешивались– одиночками, десятками, из улиц – сотнями.
Сарбазы с ружьями. Однорукие люди в оборванных кулиджах поднимали левой рукой
камни с дороги. Однорукие люди – лоты, воры. Кинжалы, палки, молоты, камни,
ружья. Они прибывали из переулков. Их передавали старики, которые сами не шли.
Топоры.
Глаза
были красные, и черные зрачки масленые.
Лавки
были закрыты, иначе бы их разгромили по дороге.
Но когда
они подошли к проклятым воротам, наглухо запертым, они вдруг остановились.
Они
стали. Руки сжимали молоты, камни, ружья, но ворота были заперты, и дом молчал.
Крики
прекратились.
Русский
флаг слегка потрепывался на древке.
6
– Слушать
команду, – сказал Грибоедов. – Главные ворота запереть. Урядник
Кузмичов, взять двадцать человек, стать у ворот. Урядник Иванов и Чибисов,
взять пятнадцать человек, стать на крышу. Ружья держать наготове.
Он
взбежал по узкой лестнице к себе.
7
Якуб
Маркарян, выгнув голову, выглянул из двери и снова вошел в свою комнату. Он сел
посредине комнаты на пол и поджал ноги. А ведь он стал уже отвыкать от этой
привычки. Потом он услышал, как шум приблизился. Потом все затихло, и вдруг
высокий голос где-то неподалеку прокричал его имя.
И сразу
же:
– Аллах.
Аллах.
И
тишина.
Якуб
Маркарян оскалил зубы. Он смеялся: ворота были крепкие.
8
– Саша, –
сказал Грибоедов, стоя в приемной комнате, рядом со спальной. – Ну-ка,
Саша, тащи сюда вино. Корзину тащи или две. И припасы.
Сашка
позвал кучера; они возились в кладовой.
Доктор
Аделунг, в мундире, сосал сигару. Рустам-бек и Да-даш-бек тоже были в комнате,
полуодетые. Комната не имела ни жилого, ни человеческого вида.
– Откупори
нам эту бутыль. А остальное тащи-ка на крышу к казакам. Пусть позавтракают.
Ваше здоровье, доктор. Это аи.
Доктор
Аделунг кивнул головой важно и грустно и чокнулся с Грибоедовым.
9
И только
когда увидела толпа, что казаки на крыше пьют вино и едят, она очнулась. Белокурый
человек в казакине, накинутом на белье, отдыхал от тяжелой корзины на крыше.
Полетели
каменья в ворота.
Ворота
чуть дрогнули.
Белокурый
человек в казакине, согнувшись, побежал по крыше обратно, во внутренний двор.
Тогда
щелкнул выстрел в толпе. Это был первый выстрел, и все его услышали.
Белокурый
человек бежал, согнувшись.
И крик в
толпе: мальчик в кулидже упал. Кровь была у него на лице. Кровь увидели. Его оттащили
в сторону кузнец и сапожник. Он умирал.
Заговорили
фальконеты. В крышу, в казаков летели камни.
Передние
телами, без разбега, сотнями тел ударялись в ворота и, оглушенные, прядали
назад. Казаки торопливо допивали вино.
Человек
на лошади показался внизу. Он что-то кричал, махал рукой. Казаки видели, как
его стащили с лошади, поволокли к упавшему мальчику, в воздухе поднялись палки,
и человек провалился.
Казаки
на крыше утерли рты, стали на колена и прицелились.
Так погиб
Соломон Меликьянц, который метнулся к русскому посольству, как муха на огонь.
Были
одновременны: кровь на земле, ворота, о которые бились тела, высокий белокурый
человек, который бежал по крыше, трое или четверо казаков, вдруг растянувшиеся
на крыше. И тут же увидели, что крыша конюшни, слева – шире, чем правая, с
казаками.
Так
десять – пятнадцать человек взобрались на крышу конюшни. Троих передних сняли казаки
пулями.
– Джахат!
– Эа-Али-Салават!
– Смерть
собакам!
Сотни
уже были на крыше первого двора.
Казаки
отступили в узкий проход.
|
