31
Нас цепь
угрюмых должностей
Опутывает
неразрывно.
Грибоедов
Человек
сидит, попивает вино или чай, и это удача. И вот та же мебель, вино и чай, и
это неудача.
Когда
Грибоедов ушел от Родофиникина в памятный день, когда он ехал к генералам обедать,
он мало думал о том, что делает теперь старый чиновник.
А
Родофиникин сразу после ухода Грибоедова тяжело вздохнул и высвистнул носом
воздух. Он был важен и озабочен.
Капиталы,
лежащие без движения, рассыпанные по хлопотливым закладным, кровные, греческие,
можно теперь, на Кавказе, соединить в один кулак. Он сжал кулак.
Об этом
Грибоедов не мог знать.
Если бы
старик сделал этот жест при Грибоедове, тот, может быть, и не стал бы говорить
про плантации Кастелласа, не назвал бы этого имени. Но жест случился уже после
ухода Грибоедова.
Потом
старик сощурил глаз: он думал, кому быть директором, и решил, что будет сам добиваться
этого места.
Так
добрался он до Грибоедова. Чего, в сущности, добивался этот человек?
Ясно
чего: директорской власти.
Добравшись
до Грибоедова, Родофиникин начал пересчитывать по пальцам. Дипломатические
сношения с соседними державами. Построение крепостей. Право объявлять войну и
передвигать войска…
После
этого Родофиникин подскочил в креслах: какой же это директор, черт возьми, ведь
это не директор, а диктатор! Диктатор! Вице-король!
Король!
Тогда-то
он и осмотрелся кругом, тогда-то он и встал из кресел и уставился на
чернильницу, изображавшую голую грацию, – потому что на законном основании
коллежский советник представил бумагу, в которой истребовал королевскую власть.
Но как
условий письменных не было, то Родофиникин успокоился.
Он
спрятал в стол сверток и запер его на ключ, словно бы это был список
заговорщиков, в котором было и его имя.
Потом он
потер лоб и позвал своего секретаря, старого и вострого. Секретарю он строго сказал,
чтобы тот немедля отправлялся в Тифлис и навел сторонние справки. Некто
Кастеллас владеет там шелковыми плантациями и хочет их продать. Тут же он
пообещал секретарю представить его к награждению.
И вскоре
сунулся к нему в дверь англичанин, доктор Макниль, который пришел с визитом и
за бесценок предложил акции некоторых ост-индских заведений, и он эти акции
купил. В разговоре было упомянуто, между прочим, имя поручика Вишнякова и
говорено об ост-индских интересах вообще. Потом он поехал к Нессельроду.
Так как
старший руководитель был к вечеру рассеян, старик сказал ему, что следовало бы
скорее отправить в Персию Грибоедова и что нужно жестоко распечь одного
поручика, агента, совершенно разоблаченного англичанами, который может вконец
испортить отношения с Лондоном.
Нессельрод
согласился вообще, но сказал, что, кажется, с Грибоедовым еще не сговорились. У
Грибоедова, кажется руководителю, были какие-то другие планы.
Грек же
отвечал, что вот именно и нужно сговориться, что это дело, пожалуй, неотложное,
а что планы, насколько он понимает, сейчас маловозможны, беспокойны, да и сам
Грибоедов едва ли не беспокойный, может быть даже сомнительный человек.
И
старший руководитель не спорил.
Вишнякова
он распек, пообещал ему добиться разжалования в рядовые, а Грибоедова познакомил
с Мальцовым, мать которого, старая красавица, была в дружбе с его женой и просила
о сыне.
Вообще
же говоря, у него была куча дел. Грибоедов многого из этого не знал, но не все
ли равно, дела это не меняло.
|
