Глава девятая.
Весел конец веселья
Оставшись одни, девицы по двое оперлись на подоконники и
принялись болтать, высовываясь из окон и перебрасываясь шутками.
Они увидели, как молодые люди вышли под руку из кабачка
Бомбарды, потом обернулись, с улыбкой кивнули им головой и растворились в
пыльной воскресной толпе, ежедневно наводняющей Елисейские поля.
– Возвращайтесь скорее! – крикнула Фантина.
– Интересно знать, что они принесут нам? – сказала
Зефина.
– Уж, конечно, что-нибудь красивое, – ответила
Далия.
– Мне бы хотелось, – сказала Фэйворитка, –
чтобы это было что-нибудь золотое.
Вскоре они загляделись на проносившиеся по набережной
экипажи, еле различимые сквозь ветви высоких деревьев и целиком поглощавшие их
внимание. Был час отправления почтовых карет и дилижансов. Почти все дорожные
кареты, которые держали путь на юг и на запад, проезжали в то время через
Елисейские поля. Большей частью они следовали вдоль набережной и выезжали через
заставу Пасси. Ежеминутно огромная, желтая с черным, тяжело нагруженная и
громыхающая колымага, утратившая свою форму под грудой покрытых брезентом
сундуков, над которыми торчало множество тут же исчезавших голов, дробя
мостовую и превращая каждый булыжник в огниво, с яростью врезалась в толпу; она
рассыпала искры, словно горн, окутанная вместо дыма клубами пыли. Этот содом
веселил девушек. Фэйворитка восклицала:
– Ну и грохот! Можно подумать, что мчится целый ворох
железных цепей.
Одна из таких повозок, чуть видная сквозь густую зелень
вязов, на миг остановилась и снова понеслась дальше. Это удивило Фантину.
– Как странно! – сказала она. – Я думала, что
дилижансы никогда не останавливаются по пути.
Фэйворитка пожала плечами.
– Нет, эта Фантина просто поражает меня! Я иной раз
захожу к ней просто из любопытства. Ее удивляют самые обыкновенные вещи. Ну,
представь себе, что я пассажир и говорю кондуктору дилижанса: «Я пойду вперед,
а вы захватите меня на набережной, когда будете проезжать мимо». Кондуктор
замечает меня, останавливается, и я еду дальше. Это случается сплошь и рядом.
Ты, милочка, совсем не знаешь жизни.
Так прошло некоторое время. Вдруг Фэйворитка вздрогнула, словно
пробуждаясь от сна.
– Что же это? – произнесла она. – А сюрприз?
– Да, да, – подхватила Далия, – где же этот
знаменитый сюрприз?
– Как долго их нет! – вздохнула Фантина.
Не успела она договорить эти слова, как в комнату вошел
слуга, подававший им обед. В руке он держал что-то, похожее на письмо.
– Что это? – спросила Фэйворитка.
Лакей ответил:
– Это, сударыня, записка, которую изволили оставить для
вас те господа.
– Почему же вы не принесли ее сразу?
– Потому, – отвечал слуга, – что господа
приказали передать ее вам не раньше, чем через час.
Фэйворитка вырвала бумагу у него из рук. Это и в самом деле
было письмо.
– Странно! – сказала она. – Адреса нет. Но
вот что здесь написано:
«Это и есть сюрприз».
Она быстрым движением распечатала письмо, развернула его и
прочла (она умела читать):
О возлюбленные!
Знайте, что у нас есть родители. Вам не очень хорошо
известно, что такое родители. В гражданском кодексе, добропорядочном и наивном,
так называют отца и мать. И вот эти родители охают и вздыхают, эти старички
призывают нас к себе, эти добрые мужчины и женщины называют нас блудными
сыновьями; они жаждут нашего возвращения и собираются заклать тельцов в нашу
честь. Будучи добродетельны, мы повинуемся им. В ту минуту, когда вы будете
читать эти строки, пятерка горячих коней уже будет мчать нас к папашам и
мамашам. Выражаясь высоким слогом Боссюэ, мы дали стрекача. Мы уезжаем, мы
уехали. Мы несемся в объятия Лафита на крыльях Кальяра. Тулузский дилижанс
спасет нас от бездны, а бездна – это вы, о прекрасные наши малютки! Мы
возвращаемся в лоно общества, долга и порядка, возвращаемся рысью, со скоростью
трех лье в час. Интересы отчизны требуют, чтобы мы, подобно всем остальным
людям, стали префектами, отцами семейств, провинциальными судейскими
чиновниками и государственными советниками. Отнеситесь же к нам с уважением. Мы
приносим себя в жертву. Постарайтесь не оплакивать нас долго и поскорее
заменить нас другими. Если это письмо разорвет вам сердце, сделайте с ним то
же. Прощайте!
Почти два года мы дарили вам счастье. Не поминайте же нас
лихом.
Блашвель.
Фамейль.
Листолье.
Феликс Толомьес.
Post-scriptum. За обед заплачено».
Девушки переглянулись.
Фэйворитка первая нарушила молчание.
– Что ж? – воскликнула она. – Как-никак, это
забавная шутка.
– Да, очень смешно, – подтвердила Зефина.
– Это, должно быть, выдумка Блашвеля, – продолжала
Фэйворитка. – Если, так, я просто готова в него влюбиться. Что пропало, то
в сердце запало. Вот так история!
– Нет, – сказала Далия, – это выдумка
Толомьеса. Тут не может быть никакого сомнения.
– В таком случае, – возразила Фэйворитка, –
смерть Блашвелю и да здравствует Толомьес!
– Да здравствует Толомьес! подхватили Далия и Зефина.
И покатились со смеху.
Фантина тоже смеялась.
Но часом позже, вернувшись в свою комнату, она заплакала. То
была, как мы уже говорили, ее первая любовь; она отдалась Толомьесу, как мужу,
и у бедной девушки был от него ребенок.
|
