 Увеличить |
Аннотация
Ореолом романтизма овеяны все произведения великого
французского поэта, романиста и драматурга Виктора Мари Гюго (1802—1885). Идея
животворной любви, милосердия, торжества добра над злом – вот стержень его
романа «Отверженные». Среди «отверженных» и Жан Вальжан, осужденный на 20 лет
каторги за то, что украл хлеб для своей голодающей семьи, и маленькая замарашка
Козетта, превратившаяся в очаровательную девушку, и дитя парижских улиц Гаврош…
Том I
Перевод: Н. А. Коган Дебора Григорьевна Лившиц
Часть I
«Фантина»
Книга первая
Праведник
Глава первая.
Шарль Мириэль
В 1815 году Шарль-Франсуа-Бьенвеню Мириэль был епископом
города Диня. Это был старик лет семидесяти пяти; епископскую кафедру в Дине он
занимал с 1806 года.
Хотя это обстоятельство никак не затрагивает сущности того,
о чем мы собираемся рассказать, все-таки будет, пожалуй, небесполезно, для
соблюдения полнейшей точности, упомянуть здесь о толках и пересудах, вызванных
в епархии приездом Мириэля. Правдива или лжива людская молва, она часто играет
в жизни человека, и особенно в дальнейшей его судьбе, не менее важную роль, чем
его поступки. Мириэль был сыном советника судебной палаты в Эксе и,
следовательно, принадлежал к судейской аристократии. Рассказывали, что его
отец, желая передать ему по наследству свою должность и придерживаясь обычая,
весьма распространенного тогда в кругу судейских чиновников, женил сына очень
рано, когда тому было лет восемнадцать-двадцать. Однако, если верить слухам,
Шарль Мириэль и после женитьбы давал обильную пищу для разговоров. Он был
хорошо сложен, хотя и несколько маловат ростом, изящен, ловок, остроумен;
первую половину своей жизни целиком посвятил свету и любовным похождениям.
Но вот произошла революция; события стремительно сменялись
одно другим; семьи судейских чиновников, поредевшие, преследуемые, гонимые,
рассеялись в разные стороны. Шарль Мириэль в первые же дни революции
эмигрировал в Италию. Там его жена умерла от грудной болезни, которой давно уже
страдала. Детей у них не было. Как же сложилась дальнейшая судьба Мириэля?
Крушение старого французского общества, гибель семьи, трагические события 93-го
года, быть может еще более грозные для эмигрантов, следивших за ними издалека
со все возрастающим страхом, – не это ли впервые заронило в его душу мысль
об отречении от мира и одиночестве? Не был ли он в разгаре каких-нибудь
развлечений и увлечений внезапно поражен одним из тех таинственных и грозных
ударов, которые порой, попадая прямо в сердце, повергают во прах человека, способного
устоять перед общественной катастрофой, даже если она разбивает ему жизнь и
уничтожает его материальное благополучие? Никто не мог бы ответить на эти
вопросы; известно было лишь, что из Италии Мириэль вернулся священником.
В 1804 году Мириэль был приходским священником в Бриньоле.
Он был уже стар и жил в полном уединении.
Незадолго до коронации какое-то незначительное дело,
касавшееся его прихода, – теперь уже трудно установить, какое
именно, – привело его в Париж. Среди прочих власть имущих особ, к которым
он обращался с ходатайством за своих прихожан, ему пришлось побывать у
кардинала Феша Как-то раз, когда император приехал навестить своего дядю,
почтенный кюре, ожидавший в приемной, оказался лицом к лицу с его величеством.
Заметив, что старик с любопытством его рассматривает, Наполеон обернулся и
резко спросил:
– Что вы, добрый человек, так на меня смотрите?
– Государь, – ответил Мириэль. – Вы видите
доброго человека, а я – великого. Каждый из нас может извлечь из этого
некоторую пользу.
В тот же вечер император спросил у кардинала, как зовут
этого кюре, и немного времени спустя Мириэль с изумлением узнал, что его
назначили епископом в Динь.
Впрочем, насколько достоверны были рассказы о первой
половине жизни Мириеля, никто не знал. Семья Мириеля была мало известна до
революции.
Мириелю пришлось испытать судьбу всякого нового человека,
попавшего в маленький городок, где много языков, которые болтают, и очень мало
голов, которые думают. Ему пришлось испытать это, хотя он был епископом, и
именно потому, что он был епископом. Впрочем, слухи, которые люди связывали с
его именем, были всего только слухи, намеки, словечки, пустые речи, попросту
говоря, если прибегнуть к выразительному языку южан, околесица.
Как бы то ни было, но после девятилетнего пребывания
епископа в Дине все эти россказни и кривотолки, которые всегда занимают вначале
маленький городок и маленьких людей, были преданы глубокому забвению. Никто не
осмелился бы теперь их повторить, никто не осмелился бы даже вспомнить о них.
Мириэль прибыл в Динь вместе с пожилой девицею, Батистиной,
своей сестрой, которая была моложе его на десять лет.
Их единственная служанка, Маглуар, ровесница Батистины,
бывшая прежде «служанкой кюре», получила теперь двойное звание: «горничной
мадмуазель Батистины» и «экономки его преосвященства».
Батистина была высокая, бледная, худощавая, кроткая девушка.
Она олицетворяла собой идеал всего, что заключается в слове «достоуважаемая»,
ибо, как нам кажется, одно лишь материнство дает женщине право называться
«досточтимой». Она никогда не была хороша собой, но ее жизнь, являвшаяся
непрерывной цепью добрых дел, в конце концов придала ее облику какую-то
белизну, какую-то ясность, и, состарившись, она приобрела то, что можно было бы
назвать «красотой доброты». Что в молодости было худобой, в зрелом возрасте
обратилось в воздушность, и сквозь эту прозрачную оболочку светился ангел. Это
была девственница, более того – это была сама душа. Она казалась сотканной из
тени; ровно столько плоти, сколько нужно, чтобы слегка наметить пол; комочек
материи, светящийся изнутри; большие глаза, всегда опущенные долу, словно душа
ее искала предлога для своего пребывания на земле.
Маглуар была маленькая старушка, седая, полная, даже тучная,
хлопотливая, всегда задыхавшаяся, во-первых, от постоянной беготни, во-вторых,
из-за мучившей ее астмы.
Когда Мириэль прибыл в город, его с почестями водворили в
епископском дворце, согласно императорскому декрету, который в списке чинов и
званий ставит епископа непосредственно после бригадного генерала. Мэр и председатель
суда первые нанесли ему визит; к генералу же и префекту первым поехал Мириэль.
Когда епископ вступил в управление епархией, город стал
ждать, как он проявит себя на деле.
|
