Книга пятая
Конец которой не похож на начало
Глава первая.
Уединенность в сочетании с казармой
Горе Козетты, такое острое, такое тяжкое четыре или пять
месяцев тому назад, незаметно для нее начало утихать. Природа, весна,
молодость, любовь к отцу, ликование птиц и цветов заставили мало-помалу, день
за днем, капля за каплей, просочиться в эту столь юную, девственную душу нечто
походившее на забвение. Действительно ли огонь в ней погасал или же только покрывался
слоем пепла? Во всяком случае, она почти не ощущала того, что прежде жгло ее и
мучило.
Однажды она вдруг вспомнила Мариуса: «Как странно! –
сказала она себе. – Я больше о нем не думаю».
На той же неделе, проходя мимо садовой решетки, она заметила
блестящего уланского офицера, в восхитительном мундире, с осиной талией,
девичьими щечками, с саблей на боку, нафабренными усами, блестящим кивером и
сигарой в зубах. У него были белокурые волосы, голубые глаза навыкате, красивое
круглое лицо с пустыми глазами и нахальным выражением – полная
противоположность Мариусу. Козетта подумала, что этот офицер, наверное, из
полка, размещенного в казармах на Вавилонской улице.
На следующий день она увидела его снова. Она запомнила час.
Была ли это простая случайность, но только теперь она видела
его почти каждый день.
Приятели офицера заметили, что в этом «запущенном» саду, за
этой ржавой решеткой в стиле рококо, почти всегда обретается довольно
миловидное создание в те часы, когда мимо проходит красавец-лейтенант,
небезызвестный читателю Теодюль Жильнорман.
– Послушай, – говорили они ему, – тут есть
малютка, которая умильно на тебя поглядывает, обрати на нее внимание!
– Вот еще! Стану я обращать внимание на всех девчонок,
которые на меня поглядывают! – отвечал улан.
Это было как раз в то время, когда Мариус был уже близок к
агонии и повторял: «Только бы снова увидеть ее перед смертью!» Если бы его
желание осуществилось и он увидел Козетту, поглядывавшую на улана, он, не
произнеся ни слова, умер бы с горя.
Кто был бы в этом виноват? Никто.
Мариус принадлежал к числу людей, которые, погрузившись в
печаль, в ней и пребывают; Козетта – к числу тех, которые, окунувшись в нее,
выплывают.
Кроме того, Козетта переживала то опасное время, то роковое
состояние предоставленной самой себе мечтательной женской души, когда сердце
молодой одинокой девушки походит на усики виноградной лозы, цепляющейся по
прихоти случая за капитель мраморной колонны или за стойку кабачка Это
быстро-летное и решающее время опасно для всякой сироты, бедна она или богата,
потому что богатство не защищает от дурного выбора: вступают в неравный брак и
в высшем обществе, подлинное неравенство в браке – это неравенство душ. Молодой
человек, безвестный, без имени, без состояния, может оказаться мраморной
колонной, поддерживающей храм великих чувств и великих идей, а какой-нибудь
светский человек, богатый и самодовольный, щеголяющий начищенными сапогами и
лакированными словами, если его рассмотреть не извне, а изнутри, что доступно
только его жене, оказывается полным ничтожеством, подверженным свирепым,
гнусным и пьяным страстям, – настоящей кабацкой стойкой.
Что же таилось в душе Козетты? Утихшая или заснувшая
страсть; витавшая ли там любовь, нечто прозрачное, сверкающее, но замутненное
на некоторой глубине и темное на дне? Образ красивого офицера отражался на
поверхности этой души. Было ли там, в глубине, какое-то воспоминание? В самой
глубине? Быть может, Козетта и не знала об этом. Вдруг произошел странный
случай.
|
