Глава одиннадцатая.
Конец Малого Пикпюса
С начала Реставрации монастырь Малый Пикпюс стал хиреть, что
было одним из проявлений общего упадка ордена, который в XIX веке сошел на нет,
как и все монашеские ордена той эпохи. Созерцание, как и молитва, –
потребность человечества, но, подобно всему, чего коснулась революция, оно из
враждебного прогрессу явления превратится в явление, благоприятствующее ему.
Монастырь Малый Пикпюс быстро обезлюдел. В 1840 году малый
монастырь исчез, пансион тоже. Там уже не было ни дряхлых старух, ни молодых
девушек. Одни умерли, другие рассеялись. Volaverunt[59].
Устав конгрегации Неустанного поклонения настолько суров,
что отпугивает всех; все меньше и меньше желающих принять постриг; орден не
пополняется. В 1845 году еще находились охотницы идти в послушницы, но в
клирошанки – ни одной. Сорок лет тому назад монахинь было более ста; пятнадцать
лет тому назад осталось всего двадцать восемь. Сколько их теперь? В 1847 году
настоятельница была молодая – признак того, что выбор суживался. Ей не было и
сорока лет. С уменьшением числа монахинь растет тяжесть искуса, обязанности
каждой становятся все менее посильными; недалек час, когда останется не более
двенадцати согбенных, измученных спин, способных нести тяжкий крест устава св.
Бенедикта. Это бремя неумолимо и остается неизменным независимо от того, мало
их или много. Прежде оно угнетало, теперь оно сокрушает. И монахини стали
умирать. Когда автор этой книги жил в Париже, умерли две монахини. Одной было
двадцать пять лет, другой двадцать три. Последняя могла сказать о себе, как
Юлия Альпинула: HiC jaceo. Vixi annos viginti et ires[60]. По причине упадка
монастырь отказался от воспитания девушек.
Мы не в силах были пройти мимо этого своеобразного
таинственного темного дома, чтобы не проникнуть в него и не ввести туда всех,
кто следует за нами, внимая, – быть может, не без пользы для себя, –
грустной истории Жана Вальжана, которую мы рассказываем. Мы вошли в эту
обитель, сохранившую древние обряды, которые ныне нам представляются новыми.
Это запертый сад. Hortus conclusus. Мы рассказали об этом странном месте
подробно, но с уважением, – во всяком случае, с уважением, которое
совместимо с подробным рассказом. Мы понимаем не все, но мы ничего не хулим. Мы
одинаково далеки как от осанны Жозефа де Местра, дошедшего до прославления
палача, так и от насмешки Вольтера, шутившего даже над распятием.
Заметим между прочим, что со стороны Вольтера это не
логично, ибо он защищал бы Иисуса, как защищал Жана Каласа; даже для тех, кто
отрицает воплощение божества, – что представляет собой распятие? Убиение
праведника.
В XIX веке религиозная идея переживает кризис. Люди от
многого отучаются, и хорошо делают, – лишь бы, отучившись от одного,
научились другому. Сердце человеческое не должно пустовать. Происходит
известное разрушение, и пусть происходит, – но при условии, чтобы оно
сопровождалось созиданием.
А пока изучим те явления, которых не существует более. С
ними необходимо ознакомиться хотя бы для того, чтобы их избежать. Подделки
прошлого принимают чужое имя и охотно выдают себя за будущее. Прошлое-это
привидение, способное подчистить свой паспорт. Остережемся ловушки. Будем
начеку! У прошлого свое лицо – суеверие и своя маска – лицемерие. Откроем же
это лицо, сорвем с него маску.
Что касается монастырей, то это вопрос сложный. Цивилизация
осуждает их, свобода защищает.
|
