Глава четвертая.
Монастырь с точки зрения принципов
Люди собираются и живут сообща. По какому праву? По праву
объединения.
Они запираются у себя. По какому праву? По праву каждого
человека отворять или запирать свою дверь.
Они не покидают своих четырех стен. По какому праву? По
праву свободного передвижения, включающего также право оставаться у себя.
Но что они делают там, у себя?
Они говорят шепотом; они опускают глаза долу; они работают.
Они отрекаются от мира, от городов, от чувственных наслаждений, от удовольствий,
от суетности, от гордыни, от корысти. Они облачены в грубую шерсть или грубый
холст. Никто из них не владеет собственностью. Вступая в общину, богатый
становится бедным. То, чем он владеет, он отдает всем. Тот, кто был так
называемого благородного происхождения: дворянином, вельможей, теперь равен
простому крестьянину. Кельи у всех одинаковые. Все подвергаются обряду
пострижения, носят одинаковые сутаны, едят черный хлеб, спят на соломе и все
превращаются в прах. То же вретище на теле, то же вервие вокруг чресел. Если
положено ходить босыми, все ходят босые. Среди них может быть князь, но и князь
такая же тень, как и другие. Титулов больше нет. Даже фамилии исчезают.
Остаются лишь имена. Имя уравнивает всех. Люди отторгаются от семьи кровной и
создают в своей общине семью духовную. У них нет иной родни, кроме всего
человечества. Они помогают бедным, ухаживают за больными. Они сами избирают
тех, кому повинуются. Они называют друг друга «брат».
Вы прерываете меня, восклицая: «Но ведь это идеальный
монастырь!»
Да, если бы такой монастырь существовал, я должен был бы
принять это в соображение.
Потому-то в предыдущих главах книги я и говорил об одном
монастыре с уважением. Если забыть о средних веках, забыть об Азии, отложить до
другого времени вопросы исторический и политический, то, с точки зрения чистой
философии, оставляя в стороне требования воинствующей политики, я, при условии
совершенно добровольного пострижения и пребывания в монастыре, всегда готов
относиться к общинному началу монашества с известного рода вдумчивой, а в
некоторых отношениях даже и с благожелательной серьезностью. Где налицо община
– там коммуна; где налицо коммуна – там право. Монастырь является продуктом
формулы: Равенство, Братство. О величие свободы! Какое блистательное
преображение! Достаточно одной свободы, чтобы превратить монастырь в
республику.
Продолжаем.
Мужчины и женщины, заключенные в четырех стенах, носят
грубую одежду, они все равны, они зовут друг друга братьями и сестрами, все это
так; но ведь они еще что-то делают?
Да.
Что же?
Они устремляют взор во мрак, становятся на колени и
складывают руки.
Что это означает?
|
