Мобильная версия
   

Александр Дюма «Джузеппе Бальзамо»


Александр Дюма Джузеппе Бальзамо
УвеличитьУвеличить

Глава 9. ЗАГОВОР ВОЗОБНОВЛЯЕТСЯ

 

Пока его величество прогуливался в саду Трианона в ожидании охоты, а заодно и, не теряя времени даром, старался успокоить де Шуазеля, Люсьенн превратился в место сбора испуганных заговорщиков, слетавшихся к графине Дю Барри подобно птицам, учуявшим порох охотника.

Обменявшись продолжительными взглядами, в которых сквозило нескрываемое раздражение, Жан и маршал де Ришелье вспорхнули первыми.

За ними последовали рядовые фавориты, привлеченные немилостью, в которую едва не впали Шуазели; однако, напуганные возвращенной ему королевской милостью и лишенные поддержки министра, они все же возвращались в Люсьенн, чтобы посмотреть, довольно ли еще крепко дерево и можно ли за него уцепиться, как раньше.

Утомленная своими дипломатическими ухищрениями и лаврами обманчивого триумфа, графиня Дю Барри отдыхала после обеда. Вдруг раздался страшный грохот, и во двор, словно ураган, влетела карета Ришелье.

– Хозяйка Дю Барри спит, – невозмутимо проговорил Замор.

Жан с такой силой отшвырнул его ногой, что дворецкий в расшитом костюме покатился по ковру.

Замор пронзительно, закричал.

Прибежала Шон.

– Как вам не стыдно обижать мальчика, грубиян! – воскликнула она.

– Я и вас вышвырну вон, если вы немедленно не разбудите графиню! – пригрозил он.

Но графиню не нужно было будить: услыхав крик Замора и громовые раскаты голоса Жана, она почувствовала неладное и, накинув пеньюар, бросилась в приемную.

– Что случилось? – спросила она, с ужасом глядя на то, как Жан развалился на софе, чтобы прийти в себя от раздражения, а маршал даже не притронулся к ее руке.

– Дело в том.., в том., черт подери! Дело в том, что Шуазель остался на своем месте.

– Как?!

– Да, и сидит на нем тверже, чем когда бы то ни было, тысяча чертей!

– Что вы хотите этим сказать?

– Граф Дю Барри прав, – подтвердил Ришелье, – герцог де Шуазель силен, как никогда!

Графиня выхватила спрятанную на груди записку короля.

– А это что? – с улыбкой спросила она.

– Вы хорошо прочитали, графиня? – спросил маршал.

– Но.., я умею читать, – отвечала графиня.

– В этом я не сомневаюсь, однако позвольте мне тоже взглянуть…

– Ну разумеется! Читайте!

Герцог взял бумагу, развернул ее и медленно прочел:

«Завтра я поблагодарю де Шуазеля за его услуги. Можете в этом не сомневаться.

Людовик».

– Ведь все ясно, не правда ли? – спросила графиня.

– Яснее быть не может, – поморщившись, отвечал маршал.

– Ну так что же? – спросил Жан.

– Да ничего особенного: победа ожидает нас завтра, ничто еще не потеряно.

– Как завтра? Но король написал это вчера. Значит «завтра» – это сегодня.

– Прошу прощения, сударыня, – заметил герцог, – так как письмо не датировано, «завтра» навсегда останется днем, следующим за тем, в который вы пожелаете увидеть свержение де Шуазеля. На улице Гранж-Бательер, в ста шагах от моего дома, есть кабаре, а на нем – вывеска, на которой красными буквами написано: «У нас будут отпускать в кредит завтра». «Завтра» – значит «никогда».

– Король над нами посмеялся! – воскликнул разгневанный Жан.

– Этого не может быть, – прошептала ошеломленная графиня, – не может быть: такое мошенничество недостойно…

– Ах, графиня, его величество – любитель пошутить! – сказал Ришелье.

– Герцог мне за это заплатит, – продолжала графиня в приступе ярости.

– Не стоит за это сердиться на короля, графиня, не следует обвинять его величество в подлоге или в надувательстве, нет, король исполнил, что обещал.

– Что за чепуха! – обронил Жан, удивленно пожав плечами.

– Что обещал? – вскричала графиня. – Поблагодарить Шуазеля?

– Вот именно, графиня. Я сам слышал, как его величество благодарил герцога за услуги. Знаете, ведь это можно понять по-разному: в дипломатии каждый понимает так, как ему нравится. Вы поняли так, а король – иначе. Таким образом, даже «завтра» уже не вызывает споров; по-вашему, именно сегодня король должен был выполнить свое обещание: он его выполнил. Я сам слышал, как он благодарил де Шуазеля.

– Герцог! Мне кажется, сейчас не время шутить.

– Уж не думаете ли вы, графиня, что я шучу? Спросите у графа Жана.

– Нет, черт возьми, нам не до смеха! Нынче утром король обнял Шуазеля, приласкал, угостил его, а сию минуту они вдвоем гуляют под ручку по Трианону.

– Под ручку! – повторила Шон, проскользнув в кабинет и воздев руки к небу, подобно новоявленной отчаявшейся Ниобее.

– Да, меня провели! – проговорила графиня. – Однако мы еще посмотрим… Шон, прикажи расседлать лошадей: я не еду на охоту.

– Прекрасно! – воскликнул Жан.

– Одну минуту! – остановил его Ришелье. – Не надо поспешных решений, не надо капризов… Ах, простите, графиня; я, кажется, позволил себе давать вам советы. Прошу прощения.

– Продолжайте, герцог, не стесняйтесь. Мне кажется, я потеряла голову. Вот что получается: я не хочу заниматься политикой, а когда наконец решаюсь вмешаться, получаю удар по самолюбию. Так что вы говорите?

– Я говорю, что сейчас не время капризничать. Послушайте, графиня: положение трудное. Если король дорожит Шуазелями, если на него оказывает влияние супруга дофина, если он так резко рвет отношения, значит…

– Что «значит»?

– Значит, надо стать еще любезнее, графиня. Я знаю, что это невозможно, однако невозможное становится в нашем положении необходимостью: так сделайте невозможное!

Графиня задумалась.

– Потому что иначе, – продолжал герцог, – король может усвоить немецкие нравы!

– Как бы он не стал добродетельным! – в ужасе вскричал Жан.

– Кто знает, графиня? – вымолвил Ришелье. – Новое всегда так притягательно!

– Ну, в это я не верю! – возразила графиня, отказываясь понимать герцога.

– Случались на свете вещи и более невероятные, графиня; недаром существует выражение: волк в овечьей шкуре… Одним словом, не надо капризничать.

– Не следовало бы, – поддакнул Жан.

– Но я задыхаюсь от гнева!

– Еще бы, черт побери! Задыхайтесь, графиня, но так, чтобы король, а вместе с ним и господин де Шуазель ничего не заметили. Задыхайтесь, когда вы с нами, но дышите, когда вас видят они!

– И мне следует ехать на охоту?

– Это было бы весьма кстати!

– А вы, герцог?

– Если бы мне пришлось бежать за охотой на четвереньках, я бы и то за ней последовал.

– Тогда в моей карете! – вскричала графиня, чтобы посмотреть, какое выражение лица будет у ее союзника.

– Графиня, – отвечал герцог с жеманством, скрывавшим его досаду, – эта честь для меня столь велика, что…

– Что вы отказываетесь, не так ли?

– Боже сохрани!

– Будьте осторожны: вы бросаете на себя тень.

– Мне бы этого не хотелось.

– Он сознался. Он имеет смелость в этом сознаться! – вскричала Дю Барри.

– Графиня! Графиня! Де Шуазель никогда мне этого не простит!

– А вы уже в хороших отношениях с де Шуазелем?

– Графиня! Графиня! Разрыв поссорил бы меня с супругой дофина.

– Вы предпочитаете, чтобы мы вели войну порознь и не деля трофеев? Еще есть время. Вы не запятнаны, и вы еще можете выйти из заговора.

– Вы меня не знаете, графиня, – отвечал герцог, целуя ей ручку. – Вы заметили, чтобы я колебался в день вашего представления ко двору, когда нужно было найти платье, парикмахера, карету? Вот так же и сегодня я не стану колебаться. Я смелее, чем вы думаете, графиня.

– Ну, значит, мы уговорились. Мы вместе отправимся на охоту, и под этим предлогом мне не придется ни с кем встречаться, никого выслушивать, ни с кем разговаривать.

– Даже с королем?

– Напротив, я хочу с ним пококетничать и довести его этим до отчаяния.

– Браво! Вот прекрасная война!

– А вы, Жан, что делаете? Да покажитесь же из-за подушек, вы погребаете себя живым, друг мой!

– Что я делаю? Вам хочется это знать?

– Ну да, может, нам это пригодится.

– Я размышляю…

– О чем?

– Я думаю, что в этот час все куплетисты города и окрестностей высмеивают нас на все лады; что «Нувель а ла Мен» нас разрезают, словно пирог; что «Газетье кирассе» знает наше самое больное место; что «Журналь дез Обсерватер» видит нас насквозь; что, наконец, завтра мы окажемся в таком плачевном состоянии, что даже Шуазель нас пожалеет.

– Что вы предлагаете?

– Я собираюсь в Париж, хочу купить немного корпии и побольше целебной мази, чтобы было что наложить на наши раны. Дайте мне денег, сестричка.

– Сколько? – спросила графиня.

– Самую малость: две-три сотни.

– Видите, герцог, – проговорила графиня, обратившись к Ришелье, – я уже оплачиваю военные расходы.

– Это только начало кампании, графиня: что посеете сегодня, то пожнете завтра.

Пожав плечами, графиня встала, подошла к шкафу, отворила его, достала оттуда пачку банковских билетов и, не считая, передала их Жану. Он, также не считая, с тяжелым вздохом засунул их в карман.

Потом он встал, потянулся так, что кости затрещали, словно он падал от усталости, и прошелся по комнате.

– Вы-то будете развлекаться на охоте, – с упреком в голосе произнес он, указывая на герцога и графиню, – а я должен скакать в Париж. Они будут любоваться нарядными кавалерами и дамами, а мне придется смотреть на отвратительных писак. Решительно, я приживальщик.

– Обратите внимание, герцог, – проговорила графиня, – что он не будет мною заниматься. Половину моих денег он отдаст какой-нибудь потаскушке, а другую проиграет в кабаке. Вот что он сделает! И он еще стонет, несчастный! Послушайте, Жан, ступайте вон, вы мне надоели.

Жан опустошил три бонбоньерки, ссыпав их содержимое в карманы, стащил с этажерки китайскую статуэтку с брильянтиками вместо глаз и величественной поступью вышел, подгоняемый раздраженными криками графини.

– Загляденье! – заметил Ришелье тоном, каким обыкновенно льстец говорит о страшилище, которому про себя желает, чтобы тот свернул себе шею. – Он дорого вам обходится… Не правда ли, графиня?

– Как вы верно заметили, герцог, он окружил меня своей заботой, и она ему приносит три-четыре сотни тысяч ливров в год.

Зазвонили часы.

– Половина первого, графиня, – сказал герцог. – К счастью, вы почти готовы. Покажитесь на минутку своим придворным – они уж, верно, подумали, что наступило затмение, и пойдемте в карету. Вы знаете, как будет проходить охота?

– Мы с его величеством обсудили это вчера: он отправится в лес Марли, а меня захватит по пути.

– Я уверен, что король ничего не изменит в распорядке.

– Теперь расскажите о своем плане, герцог. Настала ваша очередь.

– Вчера я написал своему племяннику, который, кстати сказать, должен быть уже в дороге, если верить моим предчувствиям.

– Вы говорите о д'Эгийоне?

– Да. Я был бы удивлен, если бы узнал, что завтра мое письмо не встретит его в пути. Думаю, что завтра или, самое позднее, послезавтра, он будет здесь.

– Вы на него рассчитываете?

– Да, графиня, у него светлая голова.

– Зато мы больны! Король, может быть, и уступил было у него панический страх перед необходимостью заниматься делами.

– До такой степени, что…

– До такой степени, что я трепещу при мысли, что он никогда не согласится принести в жертву де Шуазеля.

– Могу ли я быть с вами откровенным, графиня?

– Разумеется.

– Знаете, я тоже в это не верю. Король способен хоть сто раз повторить вчерашнюю шутку, ведь его величество так остроумен! Вам же, графиня, не стоит рисковать любовью и слишком упрямиться.

– Над этим стоит подумать.

– Вы сами видите, графиня, что де Шуазель будет сидеть на своем месте вечно. Чтобы его сдвинуть, должно произойти по меньшей мере чудо.

– Да, именно чудо, – повторила Жанна.

– К несчастью, люди разучились творить чудеса, – отвечал герцог.

– А я знаю такого человека, который еще способен на чудо, – возразила Дю Барри.

– Вы знаете человека, который умеет творить чудеса, графиня?

– Да, могу поклясться!

– Вы никогда мне об этом не говорили.

– Я вспомнила о нем сию минуту, герцог.

– Вы полагаете, что он может нас выручить?

– Я его считаю способным на все.

– Ого! А что он такого сделал? Расскажите, графиня, приведите пример.

– Герцог! – обратилась к нему графиня Дю Барри, приблизившись и невольно понизив голос. – Этот человек десять лет тому назад повстречался мне на площади Людовика Пятнадцатого и сказал, что мне суждено стать королевой Франции.

– Да, это действительно необычно. Этот человек мог бы мне предсказать, умру ли я премьер-министром.

– Вот видите!

– Я ничуть не сомневаюсь. Как его зовут?

– Его имя ничего вам не скажет.

– Где он сейчас?

– Этого я не знаю.

– Он не дал вам своего адреса?

– Нет, он сам должен был явиться за вознаграждением.

– Что вы ему обещали?

– Все, чего он потребует.

– И он не пришел?

– Нет.

– Графиня! Это – большее чудо, чем даже его предсказание. Решительно, нам нужен этот человек.

– Да, но что нам делать?

– Его имя, графиня, имя!

– У него их два.

– Начнем по Порядку: первое?

– Граф Феникс.

– Тот самый господин, которого вы мне показали в день вашего представления?

– Совершенно верно.

– Этот пруссак?

– Да.

– Что-то мне не верится! У всех известных мне колдунов имена оканчивались на «и» или «о».

– Какое совпадение, герцог! Другое его имя оканчивается так, как вам хочется.

– Как же его зовут?

– Джузеппе Бальзамо.

– Неужели у вас нет никакого средства его разыскать?

– Я подумаю, герцог. Мне кажется, среди моих знакомых есть такие, кто его знает.

– Отлично! Однако следует поторопиться, графиня. Уже без четверти час.

– Я готова. Карету!

Спустя десять минут графиня Дю Барри и герцог де Ришелье уехали на охоту.

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика