Глава 19. ЕГО
ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВО КАРДИНАЛ ДЕ РОАН
Все
происходившее на глазах принцессы было столь необычно, что она, сильная духом и
нежная душой, спрашивала себя, уже не волшебник ли, в самом деле, перед ней,
умеющий подчинять своей воле сердца и умы.
Однако
граф Феникс не собирался на этом останавливаться.
– Это
еще не все, ваше высочество, – заметил он, – вы слышали из уст
Лоренцы лишь часть нашей истории. У вас могут остаться сомнения, если вы не
услышите окончания из того же источника.
Он
обернулся к молодой женщине.
– Вы
помните, Лоренца, продолжение нашего путешествия? Помните, как мы были в Милане,
на Большом озере, в Оберланде, в Риччи, на берегах красавца Рейна, этого
северного Тибра?
– Да, –
отвечала молодая женщина тем же тусклым голосом, – да, Лоренца видела все
это.
– Вы
были вынуждены следовать за этим господином, не так ли, дитя мое? Вы находились
под влиянием неотвратимой, непонятной силы? – спросила принцесса.
– Отчего
вы так думаете, ваше высочество? Вы только что слышали то, что доказывает обратное.
Кстати оказать, если вам требуется более убедительное доказательство,
материальное, так сказать, свидетельство, – вот собственноручное письмо
Лоренцы. Я был вынужден вопреки своему желанию оставить ее одну в Майенсе. Она
без меня скучала, хотела меня видеть и, пока меня не было, написала мне
записку. Вы можете ее прочитать, ваше высочество.
Граф
достал из портфеля письмо и подал его принцессе.
Она
прочла:
«Вернись,
Ашарат. Все мне немило, когда тебя нет рядом. Боже мой, когда же настанет день,
когда я буду вечно твоей?
Лоренца».
Принцесса
поднялась с пылавшим от гнева лицом и подошла к Лоренце с запиской в руке.
Лоренца
словно ее не замечала. Казалось, она видела и слышала только графа.
– Я
понимаю, – с живостью заговорил тот, словно решившись до конца служить
переводчиком молодой женщины, – ваше высочество сомневается и желает
знать, действительно ли это ее записка. Ну что ж! Вы, ваше высочество, сами
можете в этом убедиться. Лоренца, отвечайте: кто написал эту записку?
Он взял
письмо, вложил его в руку жены и прижал ее к своему сердцу.
– Написала
письмо Лоренца, – проговорила она.
– А
Лоренце известно, о чем это письмо?
– Конечно.
– Тогда
скажите принцессе, что в этом письме, чтобы она не думала, что я ее обманываю,
когда говорю, что вы меня любите. Скажите же ей, я вам приказываю!
Казалось,
Лоренца сделала над собой усилие. Потом, не разворачивая письма и не поднося
его к глазам, прочла:
«Вернись,
Ашарат. Все мне немило, когда тебя нет рядом. Боже мой, когда же настанет тот
день, когда я буду вечно твоей?
Лоренца».
– Невероятно! –
проговорила принцесса. – Я вам не верю, потому что во всем этом есть нечто
необъяснимое, сверхъестественное.
– Вот
это письмо и убедило меня окончательно в том, что необходимо ускорить наше бракосочетание, –
продолжал граф Феникс, не обращая внимания на слова принцессы. – Я любил Лоренцу
так же сильно, как она меня. Наше положение было двусмысленным. Кстати, в этом
полном приключений и случайностей образе жизни, какой я веду, могло произойти
несчастье; я мог неожиданно умереть и хотел бы, чтобы в случае моей смерти все
мое состояние принадлежало Лоренце. Вот почему, прибыв в Страсбург, мы
обвенчались.
– Обвенчались?
– Да.
– Это
невозможно!
– Отчего
же, ваше высочество? – с улыбкой сказал граф. – Позвольте вас спросить,
что невозможного в том, что граф Феникс женился на Лоренце Фелициани?
– Она
мне сама сказала, что не является вашей супругой.
Не
отвечая принцессе, граф повернулся к Лоренце.
– Вы
помните, когда мы обвенчались? – спросил он ее.
– Да, –
отвечала она, – третьего мая.
– Где?
– В
Страсбурге.
– В
какой церкви?
– В
городском соборе, у Иоанна Крестителя.
– Был
ли наш союз заключен против вашей воли?
– Нет,
я была очень счастлива.
– Видишь
ли, Лоренца, – продолжал граф, – ее высочество полагает, что тебя
принудили к этому. Ей сказали, что ты меня ненавидишь.
При этих
словах граф взял Лоренцу за руку. Молодая женщина затрепетала от счастья.
– Я
тебя ненавижу?! Нет, я тебя люблю! Ты такой добрый, такой щедрый, такой могущественный!
– Скажи,
Лоренца, с тех пор как я стал твоим мужем, злоупотреблял ли я когда-нибудь супружескими
правами?
– Нет,
ты относишься ко мне, как к дочери, я твоя чистая и безупречная подруга.
Граф
обернулся к принцессе, словно желая ей сказать:
«Вы
слышали?»
Принцесса
в ужасе отступила к изваянию Иисуса, из слоновой кости, стоявшему у стены, задрапированной
черным бархатом.
– Это
все, что вы желали узнать, ваше высочество? – проговорил граф, выпуская
руку Лоренцы.
– Сударь!
Сударь! – вскрикнула принцесса. – Не приближайтесь ни ко мне, ни к
ней!
В эту
минуту послышался шум подъехавшей кареты, остановившейся у дверей аббатства.
– А-а,
вот и кардинал! – воскликнула принцесса. – Теперь мы, наконец,
узнаем, как ко всему этому относиться.
Граф
Феникс поклонился, шепнул Лоренце несколько слов и спокойно стал ждать с видом
человека, который умеет управлять событиями.
Спустя
мгновение дверь распахнулась, и принцессе объявили о прибытии его высокопреосвященства
кардинала де Роана.
Успокоенная
появлением третьего лица, принцесса вновь опустилась в кресло и проговорила:
– Просите!
Вошел
кардинал. Поклонившись принцессе, он с удивлением заметил Бальзамо и вскричал:
– А-а,
это вы, сударь!
– Вы
знакомы с этим господином? – не скрывая удивления, спросила принцесса.
– Да, –
отвечал кардинал.
– В
таком случае, – вскричала она, – скажите нам, кто он такой.
– Нет
ничего проще, – заметил кардинал, – этот господин – колдун.
– Колдун? –
пролепетала принцесса.
– Прошу
прощения, ваше высочество, – вмешался граф, – я надеюсь,
высокопреосвященство все нам объяснит в свое время ко всеобщему удовольствию.
– Уж
не предсказывал ли этот господин судьбу вашему высочеству? – спросил
кардинал де Роан. – Я вижу, вы очень взволнованы.
– Свидетельство
о браке! Сию же минуту! – вскричала принцесса.
Кардинал
с удивлением взглянул на нее, не понимая, что могло означать это восклицание.
– Прошу
вас, – проговорил граф, протягивая документ кардиналу.
– Что
это? – спросил тот.
– Я
хочу знать, – сказала принцесса, – подлинная ли это подпись и
действительно ли это свидетельство.
Кардинал
прочел представленную принцессой бумагу.
– Свидетельство
составлено по всей форме и подписано господином Реми, кюре храма Иоанна
Крестителя. А почему это интересует ваше высочество?
– У
меня есть на то причины. Так вы говорите, что подпись?..
– Подлинная.
Но я не поручусь, что она не была получена путем вымогательства.
– Путем
вымогательства? – вскричала принцесса. – Это вполне вероятно.
– И
согласие Лоренцы – тоже, не так ли? – насмешливо спросил граф, пристально
глядя на принцессу.
– А
как можно было бы вынудить кюре подписать эту бумагу, господин кардинал? Вам
это известно?
– Во
власти этого господина много разных способов, колдовских, например.
– Колдовских?
Кардинал, вам ли?..
– Ведь
он – колдун. Я это уже сказал вашему высочеству и могу повторить.
– Ваше
высокопреосвященство изволит шутить!
– Да
нет же, а в доказательство я хотел бы в вашем присутствии объясниться с этим
господином самым серьезным образом.
– Я
собирался сам просить вас об этом, – вмешался граф.
– Прекрасно!
Не забудьте, однако, что вопросы буду задавать я, – возвысил голос
кардинал.
– А
я прошу вас помнить, что отвечу на все ваши вопросы в присутствии ее
высочества, раз вы так этого хотите. Но вам этого очень скоро не захочется, я в
этом уверен.
Кардинал
улыбнулся.
– Роль
колдуна в наши дни – непростая роль, – заметил он. – Я видел вас за
работой: вы имели огромный успех. Но предупреждаю вас, что не у всех такое
терпение, а главное такое великодушие, как у ее высочества.
– У
ее высочества? – вскричала Луиза.
– Да, –
отвечал граф, – я имел честь быть представленным ее высочеству.
– Как
же вы были удостоены такой чести? Говорите, говорите!
– Все
произошло хуже, чем мне бы этого хотелось, потому что я не испытываю личной неприязни
к людям, особенно – к дамам.
– Что
сделал этот господин моей августейшей племяннице? – спросила принцесса
Луиза.
– Ваше
высочество! Я имел несчастье сказать правду, которую она хотела от меня
услышать.
– Хороша
правда! Такая правда, что она упала в обморок!
– Моя
ли в том вина, – продолжал граф властным голосом, которому, должно быть,
случалось подчинять себе слушателей, – моя ли в том вина, если правда
оказалась столь страшной, что произвела такое действие? Разве я искал встречи с
ее высочеством? Разве я просил ей меня представить? Нет, напротив, я пытался
этого избежать. Меня привели к ней почти силой. Она меня допрашивала.
– Что
же это была за страшная правда, которую вы ей сообщили? – спросила
принцесса.
– Ваше
высочество! Я приподнял завесу, скрывавшую будущее, – отвечал граф.
– Будущее? –
переспросила принцесса.
– Да,
ваше высочество, то будущее, которое вашему высочеству кажется столь
угрожающим, что вы пытаетесь от него скрыться в монастыре, одолеть свой страх
перед ним в алтаре молитвами и слезами.
– Сударь!
– Моя
ли вина в том, ваше высочество, если будущее, которое вы предчувствуете, будучи
святой, было открыто мне как пророку, а ее высочество, напуганная этим будущим,
угрожающим ей лично, упала в обморок после того, как я ей открыл его?
– Слышите,
что он говорит? – проговорил кардинал.
– Увы!.. –
молвила принцесса.
– Ее
правление обречено, – вскричал граф, – как безнадежное и самое
несчастливое для монархии.
– Сударь!
– А
вот ваши молитвы, должно быть, достигли цели, но вы не увидите ничего из того,
чему суждено произойти, потому что к тому времени уже будете в руках Господа.
Молитесь, ваше высочество! Молитесь!
Подпав
под влияние его пророческого голоса, каким он говорил о ее опасениях, принцесса
упала на колени перед распятием и принялась горячо молиться.
Повернувшись
к кардиналу, граф увлек его к окну.
– Поговорим
с глазу на глаз, господин кардинал. Что вам от меня угодно?
Кардинал
пошел за графом.
Итак,
действующие лица расположились следующим образом:
Принцесса
горячо молилась перед распятием; Лоренца молча и неподвижно, с открытыми, но
словно невидящими глазами, стояла посреди комнаты. Мужчины стояли у окна: граф
опирался на оконную задвижку, кардинал был наполовину скрыт шторами.
– Так
что же вам угодно? – повторил граф. – Я вас слушаю.
– Я
хочу знать, кто вы такой.
– Вам
это известно.
– Мне?
– Разумеется.
Не вы ли говорили, что я – колдун?
– Превосходно!
Но там вас называли Джузеппе Бальзамо, здесь – графом Фениксом.
– Что
же это доказывает? Что я сменил имя, только и всего.
– Да,
но знаете ли вы, что подобные изменения, да еще со стороны такого человека, как
вы, должны весьма заинтересовать господина де Сартина?
Граф
улыбнулся.
– Это
несерьезный аргумент для того, кто носит славное имя Роанов! Неужели ваше высокопреосвященство
собирается делать голословные заявления? Verba et voces. Никакого другого обвинения
мне предъявить вы не желаете?
– Шутить
изволите? – спросил кардинал.
– Таков
уж мой нрав!
– В
таком случае я позволю себе одно удовольствие.
– Какое
же?
– Я
заставлю вас снизить тон.
– Попробуйте.
– Я
в этом уверен, стоит мне только начать ухаживать за будущей наследной
принцессой.
– Это
было бы небесполезно, принимая во внимание отношения, в которых вы с ней сейчас
находитесь, – равнодушно заметил Бальзамо.
– А
если я прикажу вас арестовать, господин предсказатель судеб? Что вы на это
скажете?
– Я
бы сказал, что вы совершаете большую ошибку, ваше высокопреосвященство.
– Вот
как? – с уничтожающим презрением воскликнул кардинал. – По отношению
к кому?
– К
самому себе, господин кардинал.
– Ну
так я отдам это приказание: вот когда мы узнаем, кто такой в действительности
Джузеппе Бальзамо, граф Феникс, – знатный отпрыск генеалогического древа,
ни одного семечка с которого я не видал ни на одном из геральдических полей
Европы.
– Неужели
вам обо мне ничего не сообщил ваш друг господин де Бретель?
– спросил
Бальзамо.
– Господин
де Бретель не является моим другом.
– То
есть он перестал им быть. Однако когда-то он был одним из самых близких ваших
друзей. Ведь именно ему вы написали одно письмо…
– Какое
письмо? – спросил кардинал, приблизившись к Бальзамо.
– Ближе,
господин кардинал, еще ближе. Я не хотел бы громко говорить, дабы не опорочить
вас.
Кардинал
вплотную приблизился к Бальзамо.
– О
каком письме вы говорите? – прошептал он.
– Вы
хорошо знаете, о каком.
– И
все-таки скажите!
– Я
имею в виду письмо, которое вы отправили из Вены в Париж с целью помешать женитьбе
дофина. Прелат не смог скрыть своего ужаса.
– А
это письмо?.. – пролепетал он.
– Я
знаю его назубок.
– Так
господин де Бретель меня предал?
– Почему
вы так решили?
– Потому
что, когда вопрос о женитьбе дофина был решен, я попросил его вернуть мне
письмо.
– А
он вам сказал?..
–..что
сжег его.
– Он
не посмел вам признаться в том, что письмо потеряно.
– Потеряно?
– Да.
Одним словом, если письмо потеряно, то, как вы понимаете, оно могло и найтись.
– То
есть письмо, которое я написал господину де Бретелю…
– Да.
– То
самое, о котором он сказал, что сжег его?..
– Да.
– И
которое он потерял?..
– Я
его нашел. Господи, да случайно, конечно, проходя через мраморный двор в
Версале!
– И
вы не вернули его господину де Бретелю?
– От
этого я воздержался.
– Почему?
– Будучи
колдуном, я знал, что ваше высокопреосвященство, которому я желаю только добра,
смертельно меня ненавидит. Вы понимаете: если безоружный человек, идя через
лес, ожидает нападения и находит на опушке заряженный пистолет…
– То
что же?
–..то
этот человек – просто дурак, если выпустит пистолет из рук.
У
кардинала помутилось в глазах, он схватился за подоконник.
Граф
жадно следил за его замешательством.
– Пусть
так, – проговорил кардинал. – Однако не ждите, что принц, урожденный
Роан, спасует перед угрозами шарлатана. Это письмо было потеряно – вы его
нашли. Пусть оно попадет в руки к принцессе. Пусть моя политическая
деятельность будет окончена. Но я и после этого останусь королевским
верноподданным и надежным посланником. Я скажу, что это правда, то есть что я
считал этот альянс пагубным для интересов моей страны, пусть моя страна меня
защищает или наказывает.
– А
если найдется человек, – заметил граф, – который станет утверждать,
что посланник – молодой, красивый, галантный, ни в чем не сомневающийся, с его
именем и титулом – говорил все это отнюдь не потому, что считал альянс с
австрийской эрцгерцогиней пагубным для интересов Франции, а потому, что,
благосклонно принятый ее высочеством Марией-Антуанеттой, честолюбивый посланник
оказался настолько тщеславен, что увидел в этой благосклонности нечто большее,
чем простую любезность? Что тогда ответит верноподданный, что на это скажет
надежный посланник?
– Он
станет это отрицать, потому что нет никаких Доказательств существования того, о
чем вы говорите.
– Вот
в этом вы ошибаетесь; охлаждение к вам будущей наследной принцессы очевидно.
Кардинал колебался.
– Послушайте,
ваше высокопреосвященство, – продолжал граф, – поверьте, что вместо
того, чтобы ссориться, что уже произошло бы, если бы я не был осмотрительнее
вас, давайте останемся добрыми друзьями.
– Добрыми
друзьями?
– А
почему бы нет? Добрые друзья – это те, кто готов оказать нам услугу.
– Разве
я когда-нибудь просил вас об этом?
– Это
ваша ошибка, потому что за те два дня, что вы уже в Париже…
– Я?
– Да,
вы. Господи, ну зачем вы пытаетесь от меня это скрывать? Ведь я колдун. Вы
оставили принцессу в Суассоне, примчались на почтовых в Париж через
Виллер-Котре и Даммартен, то есть кратчайшим путем, и поспешили к своим добрым
парижским друзьям за услугами, в которых они вам отказали. После этого в полном
отчаянии вы отправились на почтовых в Компьень.
Кардинал
был подавлен.
– Какого
рода услуги я мог бы ожидать от вас, – спросил он. – если бы к вам
обратился?
– Те
услуги, которые можно получить от человека, умеющего делать золото.
– Какое
отношение это может иметь ко мне?
– Черт
побери! Когда человек должен срочно уплатить пятьсот тысяч франков в сорок восемь
часов… Я точно назвал сумму?
– Да,
точно.
– И
вы спрашиваете, зачем вам друг, который умеет делать золото? Это все-таки имеет
значение, если пятьсот тысяч франков, которые вы ни у кого не смогли взять в
долг, можно взять у него.
– Где
именно? – спросил кардинал.
– Улица
Сен-Клод, в Маре.
– Как
я узнаю дом?
– На
двери молоток в виде головы грифона.
– Когда
можно явиться?
– Послезавтра,
ваше высокопреосвященство, в шесть часов пополудни, пожалуйте, а потом…
– Потом?
– В
любое время, когда вам заблагорассудится. Смотрите, мы вовремя обо всем
уговорились: принцесса закончила молитву.
Кардинал
был побежден, он не пытался более сопротивляться и подошел к принцессе.
– Ваше
высочество! – обратился он к ней. – Я вынужден признать, что его
сиятельство Феникс оказался совершенно прав: представленное им свидетельство
подлинное, кроме того, меня полностью удовлетворили его объяснения. Граф
поклонился.
– Каковы
будут приказания вашего высочества? – спросил он.
– Я
еще раз хочу поговорить с этой дамой. Граф в другой раз поклонился в знак
согласия.
– По
своей ли воле вы покидаете Сен-Дени, куда пришли, чтобы попросить у меня
убежища?
– Ее
высочество спрашивает, – с живостью подхватил Бальзаме, – по своей ли
воле вы покидаете монастырь Сен-Дени, куда пришли просить убежища? Отвечайте,
Лоренца!
– Да, –
проговорила молодая женщина, – такова моя воля.
– Для
того, чтобы последовать за своим супругом, графом Фениксом?
– Для
того, чтобы последовать за мной? – повторил граф.
– Да, –
отвечала молодая женщина.
– В
таком случае, – сказала принцесса, – я вас не задерживаю, потому что
это было бы насилие над чувствами. Однако во всем этом есть нечто из ряда вон
выходящее. Пусть наказание Господне обрушится на того, кто в угоду своей выгоде
или личным интересам нарушил бы гармонию природы. Идите, граф; идите, Лоренца,
я вас более не задерживаю… Не забудьте свои драгоценности.
– Пусть
они останутся для нищих, ваше высочество, – отвечал граф Феникс, –
розданная вашими руками милостыня вдвойне будет угодна Богу. Я прошу лишь
вернуть мне моего коня Джерида.
– Вы
возьмете его, выйдя отсюда. Можете идти. Граф поклонился принцессе и предложил
руку Лоренце. Она оперлась на его руку и вышла, не проронив ни слова.
– Ах,
господин кардинал! – заметила принцесса, грустно качая головой.
– В
воздухе, которым мы дышим, витает нечто непонятное и роковое.
|