Глава 25. ЧАСОВАЯ ЗАЛА
В одной
из просторных комнат Версальского дворца, носившей название Часовой залы, расхаживал
розовощекий юноша с добрым взглядом, опустив руки и наклонив голову.
Он был
одет в сюртук из фиолетового бархата. На его груди поблескивала брильянтовая
подвеска, голубой аксельбант спускался до самого бедра; висевший на нем крест
задевал при ходьбе шитую серебром белую атласную куртку.
Все, кто
его видел, безошибочно узнавали его характерный профиль, строгий и вместе с тем
добрый, величественный, но и улыбающийся, выдававший в нем отпрыска основной
ветви Бурбонов. Молодой человек, представший пред взором наших читателей,
представлял собою самый живой, но, может быть, и наиболее утрированный портрет
своего знаменитого рода. В нем было отчетливо заметно фамильное сходство, –
однако с оттенком вырождения, – с благородными лицами Людовика XIV и Анны
Австрийской; невольно возникало впечатление, что он – последний представитель
славного рода, что он не мог бы передать своему наследнику этого благородства.
Проявившаяся у него в последнем колене врожденная красота неизбежно должна была
переродиться в тяжелые черты лица, как если бы рисунок превратился в
карикатуру.
В самом
деле, у Людовика-Огюста, герцога де Берри, дофина Франции и будущего короля
Людовика XVI был характерный орлиный нос, длиннее, чем у всех Бурбонов; его
несколько узковатый лоб был еще меньше, чем у Людовика XV, а двойной подбородок
его предка был у него таким крупным, что хотя в описываемое нами время еще не
стал мясистым, но уже занимал почти треть лица.
У него
была медлительная, неуклюжая походка; несмотря на то, что он был строен, он выглядел
нескладным при ходьбе. Только его руки, а пальцы в особенности, были подвижны,
гибки, сильны. По ним можно было читать то, что у других обыкновенно бывает
написано на лбу, на губах или в глазах.
Итак,
дофин в полном молчании, прохаживался туда и обратно по Часовой зале, той
самой, в которой восемью годами раньше Людовик XV вручил г-же де Помпадур
приговор Парламента, согласно которому из королевства изгонялись все иезуиты.
Шагая по зале, он размышлял.
В конце
концов ему надоело ждать, вернее, думать о том, что его в тот момент занимало,
он стел переводить взгляд с одних часов на другие, находя развлечение, подобно
Карлу V, в том, чтобы заметить разницу во времени, неизбежную даже для самых
точных часов – странное, однако в свое время точно сформулированное
подтверждение неравенства материальных предметов независимо от того, касалась
их рука человека или нет.
Он
остановился перед огромными часами в глубине залы, где они находятся по сей
день; благодаря сложному и искусному механизму, часы показывают день, месяц,
год, фазу луны, движение планет – в общем, все, что интересует еще более
любопытный механизм, именуемый человеком, который последовательно продвигается
от жизни к смерти.
Дофин
обводил любовным взглядом эти часы, неизменно вызывавшие его восхищение,
наклонял голову то вправо, то влево, рассматривая то или иное колесико, которое
острыми зубчиками, похожими на тончайшие иголочки, цепляли еще более изящную
пружинку.
Изучив
часы сбоку, он принялся рассматривать их спереди; он следил взглядом за стремительной
секундной стрелкой, похожей на водяного комара, без устали снующего на длинных
ножках по поверхности пруда или бассейна, не нарушая зеркальной водной глади.
Это
созерцание заставило дофина вспомнить о времени и о том, что он ждет уже не
одну минуту. Правда, он не осмеливался поторопить короля через лакея.
Вдруг
стрелка, на которую пристально смотрел юный принц, остановилась.
В ту же
минуту, как по волшебству, медные колесики перестали вращаться, стальные стрелки
замерли, – полная тишина наступила в механизме, в котором только что
царили шум и движение. Ни колебаний маятника, ни ритмичного постукивания
колесиков, ни передвижения стрелок: механизм остановился, часы замерли.
Вероятно,
какая-нибудь песчинка, совсем крошечная, попала на зубчик одного из колесиков,
или, может быть, восхитительный механизм просто-напросто решил отдохнуть от
непрерывного движения.
При виде
этой внезапной кончины, этого сокрушительного смертельного удара дофин забыл,
зачем пришел и сколько времени он ждал. Главное, он забыл, что не колебания
звонкого маятника швыряют время в бездну вечности; время не может ни на минуту
замереть вместе с остановкой часовой стрелки: его отмеряют часы вечности,
появившиеся раньше, чем возникло человечество; эти часы переживут мир,
подчиняясь воле всемогущего Бога.
Дофин
распахнул хрустальную дверцу – святая святых часов – и просунул туда голову, желая
разглядеть часы изнутри.
Ему
мешал главный маятник. Он осторожно вставил чуткие пальцы в медное отверстие и
отцепил маятник.
Этого
оказалось недостаточно: он осмотрел часы со всех сторон, но причины остановки
так и не обнаружил.
Тогда
принц предположил, что дворцовый часовщик забыл завести часы, поэтому они и
остановились. Он снял ключ и стал уверенно заводить часовую пружину. Однако
едва он повернул ключ три раза, как почувствовал сопротивление. Это
свидетельствовало о том, что механизм остановился по другой причине: взведенная
до отказа пружина по-прежнему не работала.
Дофин
достал из кармана стальную пилочку для ногтей с костяной ручкой и кончиком лезвия
подтолкнул колесико. Оно скрипнуло, но часы не пошли.
Поломка
часов оказывалась серьезнее, чем он предположил вначале.
Тогда
Людовик принялся пилкой снимать одну за другой части, аккуратно раскладывая их
на столике с выгнутыми ножками.
Продолжая
разбирать сложный механизм, он увлекся и постепенно добрался до самых что ни на
есть потайных его уголков.
Радостный
крик вырвался у него из груди: он наконец догадался, что зажимный винт, зацепившись
за спираль, не смог удержать пружинку и остановил ведущее колесико.
Он
подтянул винт.
Зажав в
левой руке колесико, а в правой – пилочку, он еще раз засунул голову в часовой
корпус.
Он был
увлечен своим делом, погрузившись в созерцание механизма, когда дверь распахнулась
и лакей объявил:
– Король!
Однако
Людовик ничего не слыхал, кроме мелодичного «тик-так», рождавшегося под его
рукой подобно сердцу, возвращенному к жизни искусным врачом.
Король
огляделся по сторонам; он не сразу заметил дофина, по пояс скрывшегося в часах.
Король с
улыбкой подошел к внуку и хлопнул его по плечу.
– Какого
черта ты тут делаешь. – спросил он. Людовик поспешно выпрямился, постаравшись,
однако, не толкнуть при этом изящную безделушку, которую он взялся исправить.
– Сир!
Как ваше величество могли заметить, я развлекался в ожидании вашего
прихода, – краснея, отвечал молодой человек, устыдившись того, что был
застигнут врасплох.
– Да,
да, расправлялся с моими часами, – милое развлечение!
– Напротив,
сир, я их чинил. Ведущее колесо остановилось, ему мешал вот этот винт. Я подтянул
винт, и теперь часы идут.
– Ты
испортишь себе зрение. Я бы и головы не повернул в сторону этого ящика, хоть ты
меня озолоти!
– Вы
не правы, сир; и потом, я в этом деле разбираюсь: я сам обычно разбираю, чищу и
собираю восхитительные часы, которые ваше величество подарили мне в день моего
четырнадцатилетия.
– Ну,
хорошо. А теперь поскорее оставь свою механика Ты ведь хотел со мной
поговорить, не так ли?
– Я,
сир? – краснея, переспросил молодой человек.
– Ну
да, ты просил сказать, что ждешь меня?
– Это
правда, сир. – опустив глаза, отвечал дофин.
– Ну
и чего же ты от меня хотел? Отвечай! Если тебе нечего мне сказать, я поеду в
Марли.
Людовик
XV уже искал по своему обыкновению повод, чтобы избежать разговора.
Дофин
отложил пилочку и колесико. Это было свидетельством того, что ему необходимо
было сообщить королю нечто весьма важное, раз он решил прервать свое интересное
занятие.
– Не
нужно ли тебе денег? – с живостью спросил король. – Если дело только
в этом – подожди, я тебе пришлю.
И
Людовик XV сделал еще один шаг по направлению к двери, – О нет, сир! –
отвечал Людовик-младший. – Я еще не израсходовал тысячу экю своего
месячного жалованья.
– Какая
бережливость! – вскричал король. – До чего хорошее воспитание дал ему
господин де ла Вогийон!
Я даже
думаю, что он сумел ему привить все те добродетели, которых лишен я.
Молодой
человек сделал над собой видимое усилие.
– Сир!
Далеко ли еще принцесса? – спросил он.
– Разве
тебе это известно не лучше, чем мне?
– Мне? –
в замешательстве повторил дофин.
– Разумеется.
Вчера нам читали путевой бюллетень: в прошлый понедельник она была в Нанси;
сейчас она находится приблизительно в сорока пяти милях от Парижа.
– Не
считает ли ваше величество, что принцесса едет чересчур медленно?
– Да
нет же! – возразил Людовик XV. – Напротив, я полагаю, что для
женщины, да еще если принять во внимание устраиваемые в ее честь празднества и
приемы, она едет быстро: она проделывает по пять миль в день – Сир! Этого
недостаточно, – робко заметил дофин. Людовик XV не переставал удивляться
нетерпению дофина, о котором он и не подозревал.
– Ах,
вот как! – насмешливо воскликнул он. – Так ты торопишься?
Краска
бросилась дофину в лицо – Уверяю вас, сир, – пролепетал он, – что
совсем по другой причине, чем может показаться вашему величеству.
– Тем
хуже. Я бы предпочел, чтобы причина была та самая. Какого черта! Тебе
шестнадцать лет; говорят, принцесса хороша собой; твое нетерпение было бы
вполне объяснимо. Хорошо, не волнуйся: приедет твоя принцесса!
– Сир!
Нельзя ли сократить время торжественных церемоний в пути? – продолжал
дофин.
– Это
невозможно Она и так уже не останавливаясь миновала несколько городов, в
которых ей следовало бы остановиться.
– Ну,
так она никогда не приедет. Кроме того, сир, есть еще одно обстоятельство… –
робко заметил дофин.
– Что
такое? Говори!
– Я
полагаю, что обслуживание принцессы недостаточно, сир.
– То
есть как? Какое обслуживание?
– Дорожное
обслуживание.
– Да
что ты! Посуди сам: я отправил тридцать тысяч лошадей, тридцать карет,
шестьдесят фургонов, не помню сколько коробок – да если все это разложить в
одну линию, она протянулась бы от Парижа до Страсбурга. И ты полагаешь, что,
несмотря на все это, обслуживание недостаточно?
– Сир!
Несмотря на щедрость вашего величества, я почти уверен в том, что говорю; возможно,
я недостаточно ясно выразился: следовало бы сказать, что обслуживание плохо
налажено.
Король
поднял голову и пристально посмотрел на дофина. Он начинал догадываться, что в
словах его высочества, скрывалось нечто весьма важное.
– Тридцать
тысяч лошадей, – повторил король, – тридцать карет, шестьдесят
фургонов, два полка охраны… Позволь тебя спросить, господин профессор: видел ли
ты когда-нибудь, чтобы принцесса въезжала во Францию с такими почестями?
– Признаюсь,
сир, что все было предусмотрено и выполнено по-королевски, как умеет лишь ваше
величество; однако вы, ваше величество, должно быть, не отдали приказания,
чтобы все эти лошади, экипажи и прочее имущество находились в распоряжении ее
высочества и свиты…
Король в
третий раз взглянул на Людовика. В сердце его закралось смутное подозрение,
едва уловимое воспоминание забрезжило в его голове, в то же время ему
почудилось в словах дофина нечто близкое тому неприятному, что он совсем
недавно пытался изгнать из своего сердца.
– Что
за вопрос! – воскликнул король. – Вполне естественно, что все это
предназначено для принцессы, вот почему я тебе сказал, что она скоро будет
здесь. Почему ты так на меня смотришь? Погоди-ка, – прибавил он жестко,
даже угрожающе, – уж не издеваешься ли ты надо мной? Зачем ты изучаешь мое
лицо, словно это пружина из твоих дурацких часов?
Дофин,
открывший было рот, внезапно замолчал, услышав это замечание.
– Ну
что ж! – с живостью воскликнул король. – Мне кажется, тебе больше
нечего сказать, а? Ты доволен, не правда ли? Твоя принцесса скоро будет здесь,
ее прекрасно встречают, ты богат, как Крез – все хорошо. Раз ничто тебя больше
не беспокоит, доставь мне удовольствие: собери мои часы.
Дофин не
пошевелился.
– Знаешь, –
со смехом продолжал Людовик XV, – я хочу тебя назначить главным дворцовым
часовщиком, разумеется, платным.
Дофин
опустил голову, оробев под взглядом короля. Он взял с кресла пилочку и
колесико.
Тем
временем Людовик XV неслышно направился к выходу.
«Что он
разумел под плохими услугами? – подумал король, оглянувшись на
дофина. – Хорошо, что и на этот раз удалось избежать сцены: видно, он
чем-то недоволен».
В самом
деле, обычно спокойный дофин нетерпеливо постукивал ногой.
– Плохо
дело, – усмехаясь, прошептал король, – пора бежать.
Однако
распахнув дверь, он нос к носу столкнулся с г-ном де Шуазелем. Министр низко поклонился.
|
