Глава 47. НА БОРТУ
С этой
минуты дом Андре стал похож на мрачную могилу.
Известие
о смерти сына, возможно, убило бы Андре. Глухая, неизбывная боль точила бы ее
душу всю жизнь. Письмо Жильбера ранило ее в самое сердце, лишило Андре
последних сил.
Придя в
себя, она поискала глазами брата. Ненависть, которую она прочла в его взгляде,
придала ей мужества.
Она подождала,
пока к ней вернутся силы настолько, чтобы не дрожал голос, и, взяв Филиппа за
руку, молвила:
– Ты
мне говорил нынче утром о монастыре Сен-Дени, где ее высочество обещала мне место.
Это правда?
– Да,
Андре.
– Отвези
меня туда, пожалуйста, сегодня же.
– Спасибо,
сестра.
– Доктор! –
продолжала Андре. – За вашу доброту, преданность, щедрость моя благодарность
была бы слишком скудным вознаграждением. Вознаграждение, доктор, ждет вас на
небесах!
Она
подошла к нему и поцеловала его.
– В
этом небольшом медальоне – мой портрет, – сказала она, – матушка
приказала сделать его, когда мне исполнилось два года. Наверное, я на нем
похожа на своего сына; сохраните его, доктор; пусть он напоминает вам иногда о
малыше, которому вы помогли появиться на свет, а также о его матери, которую
спасли ваши заботы.
Не теряя
присутствия духа, Андре собрала вещи и в шесть часов вечера, не смея поднять
глаз, переступила порог приемной монастыря Сен-Дени, за решеткой которого
Филипп, будучи не в силах побороть волнение, мысленно прощался с ней, быть
может, навсегда.
Вдруг
силы изменили Андре. Раскинув руки, она бегом бросилась к брату. Он тоже протягивал
к ней руки. Они встретились и, невзирая на холодную решетку, прижались друг к
другу пылавшими щеками, проливая горючие слезы.
– Прощай!
Прощай! – прошептала Андре.
– Прощай! –
отвечал Филипп, подавив в своем сердце отчаяние.
– Если
ты когда-нибудь найдешь моего сына, – едва слышно сказала Андре, – не
дай мне умереть, не обняв его.
– Будь
спокойна. Прощай! Прощай!
Андре с
трудом оставила брата и, продолжая оглядываться, поддерживаемая послушницей,
пошла под мрачные монастырские своды.
Пока она
не пропала из виду, он кивал ей, потом махал платком. Наконец она в последний
раз взглянула на него и исчезла в темноте. Железная дверь опустилась между ними
с отвратительным скрежетом. Все было кончено.
Филипп
взял почтовую лошадь прямо в Сен-Дени. Приторочив к седлу свои пожитки, он
скакал всю ночь, весь следующий день и на вторую ночь был уже в Гавре. Он
переночевал в первом попавшемся трактире, а на рассвете уже узнавал в порту,
какое судно раньше всех отправляется в Америку.
Ему
ответили, что в тот день бриг «Адонис» снимается с якоря и отплывает в
Нью-Йорк. Филипп нашел капитана, который заканчивал последние приготовления;
молодой человек уплатил за поездку и был зачислен пассажиром. Он написал ее
высочеству последнее письмо с выражением почтительной преданности и
признательности, потом отправил свой багаж на борт и, дождавшись отлива,
отправился на корабль.
Часы на
башне Франциска I пробили ровно четыре, когда «Адонис» вышел со всеми своими
марселями и фоками Вода в море была темно-голубого цвета, небо пламенело вдали.
Поздоровавшись с немногими пассажирами, своими попутчиками, Филипп облокотился
на релинг и стал смотреть на берега Франции, таявшие в сиреневой дымке по мере
того, как, подняв паруса, бриг круто пошел вправо, огибая остров Эв и выходя в
открытое море.
Вскоре
Филипп уже не видел ни берега, ни пассажиров, ни океана: ночная мгла, словно
большая птица, опустилась на море, раскинув огромные крылья. Филипп пошел к
себе в каюту и, примостившись на узкой кровати, перечитал копию письма,
отправленного им ее высочеству. Письмо можно было принять за молитву.., как,
впрочем, и просто за прощание с живыми людьми.
«Ваше
высочество! - писал
он. – Человек, не имеющий ни надежды, ни поддержки, удаляется от Вас с
сожалением, что так мало успел сделать для будущей королевы Франции. Этот человек
уходит в море с риском попасть в шторм и грозу, а Вы остаетесь, подвергая себя
опасностям и трудностям, связанными с властью. Юная, Красивая, любимая,
окруженная почтительными друзьями и обожающими слугами, Вы скоро забудете того,
кто по указанию Вашей властной десницы возвысился над толпой. Я не забуду Вас
никогда. Я отправляюсь в Новый Свет изучать средства, при помощи которых я мог
бы в будущем оказаться Вам полезен. Я поручаю Вам свою сестру – бедный,
покинутый всеми цветок, для которого не существует другого солнца, кроме Вашего
взгляда. Соблаговолите же хоть изредка снисходить до нее, а в минуты радости, в
дни своего всемогущества, к единодушному хору славящих Вас голосов прибавьте –
умоляю Вас! – благословляющий Вас голос изгнанника, который Вы больше не
услышите, а ему, наверное, не суждено увидеть Вас».
Когда
Филипп окончил чтение, сердце его сжалось: меланхоличное поскрипывание корабельных
мачт, блеск волн, разбивавшихся о стекло иллюминатора, – все это могло бы
навести тоску и на более веселого человека.
Ночь
показалась молодому человеку мучительной и бесконечной. Утром его навестил капитан,
однако его посещение не изменило расположение духа Филиппа. Капитан сообщил
ему, что пассажиры боятся качки и остаются в каютах; он сказал также, что
путешествие обещает быть недолгим, но трудным, по причине сильного ветра.
С этого
дня у Филиппа вошло в привычку обедать с капитаном, а завтрак он приказывал подавать
ему в каюту. Не замечая неприятностей морского путешествия, он по несколько
часов проводил на верхней палубе, завернувшись в широкий офицерский плащ. В
остальное время он обдумывал план дальнейших действий или читал философские
труды. Иногда он встречался со своими попутчиками. Среди них были две дамы,
направлявшиеся за наследством в Северную Америку, и четверо мужчин: один из них
был в годах, он путешествовал вместе с двумя сыновьями. Это все были пассажиры
первого класса. Еще Филипп несколько раз замечал каких-то людей, одетых и
державшихся попроще; он не нашел среди них ни одного, заслуживавшего его
внимания.
По мере
того как с течением времени в сердце Филиппа стихала боль, лицо его
прояснялось. Судя по тому, что несколько дней подряд стояла солнечная и сухая
погода, пассажиры поняли, что они приближаются к умеренным широтам. Они стали
больше времени проводить на палубе. Даже по ночам Филипп, взявший за правило ни
с кем не разговаривать и, опасаясь лишних вопросов, скрывавший свое имя даже от
капитана, слышал у себя над головой шаги, когда сидел в своей каюте. Он
различал голос капитана, очевидно, прогуливавшегося с ком-нибудь из пассажиров.
Это был для него лишний повод не подниматься наверх. Он раскрывал иллюминатор,
чтобы подышать свежим воздухом, и ждал следующего дня.
Только
однажды ночью, не слыша ни голосов, ни шагов, он вышел на палубу. Ночь была
теплая, небо было затянуто облаками; за кораблем бурлила вода, и тысячи
фосфоресцирующих капель образовывали водовороты. Должно быть, эта ночь
показалась пассажирам слишком темной и ненастной, потому что Филипп не увидел
на палубе ни души. Только в носовой части корабля Дремал или глубоко задумался
какой-то господин, держась за бушприт; Филипп с трудом различал его в темноте:
наверное, это был один из пассажиров второго класса, с надеждой смотревший
вперед, мечтая о прибытии в американскую гавань, тогда как Филипп скучал по
родной земле.
Филипп
долго разглядывал застывшего неподвижно пассажира; потом почувствовал, как его
пронизывает утренний холод, и собрался вернуться в каюту… Пассажир,
находившийся на носу, тоже стал поглядывать на начинавшее светлеть небо. Филипп
услышал сзади шаги капитана и обернулся.
– Вышли
подышать свежим воздухом, капитан? – спросил он.
– Я
всегда встаю в это время, сударь.
– Как
видите, ваши пассажиры вас опередили.
– Да,
вы меня в самом деле опередили, однако офицеры встают так же рано, как и
моряки.
– Не
только я, – возразил Филипп. – Взгляните вол туда. Видите глубоко
задумавшегося господина? Это тоже один из ваших пассажиров.
Капитан
посмотрел и, как показалось Филиппу, удивился.
– Кто
он? – спросил Филипп.
– Один..,
торговец, – смущенно пробормотал капитан.
– Путешествует
в поисках удачи? – спросил Филипп. – Должно быть, бриг идет для него
слишком медленно.
Вместо
ответа капитан пошел на нос корабля, сказал пассажиру несколько слов, и Филипп
увидел, как тот скрылся в междупалубном пространстве.
– Вы
спугнули его мечту, – заметил Филипп капитану, когда тот к нему
подошел, – а между тем он ничуть меня не стеснял.
– Не
в этом дело, сударь: я его предупредил, что утренний холод в этих местах
опасен. А у пассажиров второго класса нет таких теплых плащей, как у вас.
– Где
мы находимся, капитан?
– Завтра
мы будем у Азорских островов. На одном из них мы пополним запасы свежей воды:
становится жарко.
|