Глава 29. КВАРТИРА НА
УЛИЦЕ ПЛАТРИЕР
Шон едва
успела разглядеть девушку, как вдруг виконт Жан, перескакивавший через четыре
ступени подобно прокурорскому клерку, возник на пороге квартиры пресловутой
вдовы.
– Ну
что? – спросил он.
– Это
ты, Жан? Ты меня напугал.
– Что
скажешь?
– Отсюда
все прекрасно видно, жаль только, что ничего не услышу.
– Ну,
ты слишком многого требуешь. Кстати, еще одна новость.
– Какая?
– Чудесная!
– Да
что ты?
– Просто
восхитительная!
– Ты
меня просто убиваешь своими восклицаниями!
– Философ…
– Ну
что еще? Какой философ?
– Напрасно
говорится: «Умный всегда ко всему готов». Хоть я и умен, а к этому не был готов.
– Интересно,
ты когда-нибудь договоришь до конца? Может, вас смущает эта девушка? В таком
случае пройдите, пожалуйста, в комнату, мадмуазель Сильви!
– Да
нет, не надо, прелестное дитя ничуть не помешает, напротив! Оставайся, Сильви,
оставайся.
Виконт
провел пальцем по подбородку хорошенькой служанки: она уже хмурила брови при
мысли, что сейчас скажут нечто такое, чего она не услышит.
– Хорошо,
пусть остается. Говорите же!
– Да
я ничего другого не делаю с тех пор, как я у вас.
– Но
так ничего и не сказали… Тогда молчите и не мешайте мне смотреть, так будет
лучше.
– Не
будем ссориться. Итак, я проходил, как я уже сказал, мимо фонтана.
– Вот
как раз об этом-то вы и слова не сказали.
– Ну
вот, вы меня перебиваете.
– Прохожу
я мимо фонтана… Я там хотел купить какую-нибудь старую мебель для этой ужасной
квартиры… Вдруг – чувствую, что кто-то обрызгал мне чулки.
– Подумаешь,
как интересно!..
– Погодите,
не торопитесь, дорогая. Смотрю и вижу… Угадайте, кого?.. Голову даю на отсечение,
что не догадаетесь!
– Продолжайте.
– Я
вижу, как молодой человек заткнул куском хлеба кран фонтана, вот отчего во все
стороны полетели брызги.
– Ах,
как интересно! – пожав плечами, промолвила Шон.
– Потерпите.
Я громко выругался, почувствовав, что меня обрызгали. Человек оборачивается, и
я вижу…
– Кого?..
– Моего
философа, то есть, вернее, нашего.
– Кого,
Жильбера?
– Его
самого: с непокрытой головой, в куртке нараспашку, в стоптанных туфлях, одним
словом – в милом неглиже!
– Жильбер!..
Что он сказал?
– Я
его узнаю – он меня узнает, я приближаюсь – он отступает, я протягиваю руки –
он бросается со всех ног и бежит, как заяц, между каретами, разносчиками воды…
– И
вы потеряли его из виду?
– Еще
бы, черт побери! Вы что же, думаете, что я должен был бежать за ним?
– Вы
правы. Ах, Боже мой! Конечно, не должны, я понимаю, но теперь мы его потеряли.
– Подумаешь,
какое несчастье! – обронила Сильви.
– Еще
бы! – проговорил Жан. – Я его должник: за мной хорошая порка. Если бы
мне удалось ухватиться за его мятый воротник, ему не пришлось бы долго ждать,
клянусь честью! Но он угадал мои добрые намерения и дал стрекача. Ничего,
главное – он в Париже. Когда с начальником полиции состоишь в неплохих
отношениях, всегда можно найти то, что ищешь.
– Он
нам необходим.
– Когда
он будет у нас в руках, мы заставим его поголодать.
– Только
на этот раз придется ему выбрать местечко понадежнее! – вмешалась Сильви.
– Ну
да, а Сильви будет носить ему в это надежное местечко хлеб и воду. Правда,
мадмуазель Сильви? – заметил виконт.
– Дорогой
брат, довольно шуток, – проговорила Шон, – мальчишка стал свидетелем
ссоры из-за почтовых лошадей. Если у него будут основания на вас обидеться, он
станет опасен.
– Я
дал себе слово, пока поднимался к тебе по лестнице, что сегодня же отправлюсь к
де Сартину и расскажу о своей находке. А де Сартин мне ответит, что человек с
непокрытой головой, без чулок, в ботинках без шнурков, да еще макающий хлеб в
фонтан, должен проживать неподалеку от того места, где его видели в таком
неряшливом виде, после чего он займется его поисками.
– Что
он может здесь делать без копейки денег?
– На
посылках, должно быть.
– Он?
Этот необузданный философ? Да что вы!
– Должно
быть, отыскал какую-нибудь родственницу, старую богомолку, и она его подкармливает
корками, слишком черствыми для ее мопса, – предположила Сильви.
– Довольно,
довольно, сложите белье в этот старый шкаф, Сильви. А вас, дорогой брат, я
прошу заняться наблюдениями.
Они
подошли к окну с большими предосторожностями. Андре оставила вышивание,
небрежно положила ноги на кресло, потом протянула руку за книгой, лежавшей
неподалеку на стуле; она раскрыла книгу и стала читать нечто весьма
увлекательное, как показалось зрителям, потому что она сидела не шелохнувшись.
– С
каким увлечением она читает! – заметила Шон. – Что же это за книга?
– Вот
что прежде всего необходимо! – отвечал виконт, достав из кармана
зрительную трубу; он разложил ее, укрепил в углу подоконника и навел на Андре.
Шон с
нетерпением за ним следила.
– Ну
как, она в самом деле хороша собой? – спросила она виконта.
– Восхитительна!
Изумительная девушка! Какие руки! А пальчики! До чего хороши глаза! Губы могли
бы совратить святого Антония. Ножки, ах, божественные ножки! До чего хороша щиколотка
в шелковом чулке.
– Ну
что ж, влюбитесь в нее, вам сейчас только этого недоставало! – со смехом
воскликнула Шон.
– А
почему бы и не влюбиться?.. Мы бы неплохо все разыграли, особенно если бы она
хоть немножко меня полюбила. Это несколько успокоило бы нашу бедную графиню.
– Дайте
мне трубу и перестаньте молоть вздор… Да, она действительно хороша, не может
быть, чтобы у нее не было любовника… Да она не читает, взгляните!.. Она вот-вот
выронит книгу… Ну вот, книжка выскальзывает.., падает… Видите, я была права,
Жан: она не читает, она мечтает.
– Или
спит.
– С
открытыми глазами? До чего красивые глаза, черт возьми!
– Во
всяком случае, – заметил Жан, – если у нее есть любовник, мы его
отсюда увидим.
– Да,
если он придет днем. А если ночью?..
– Дьявольщина!
Об этом я и не подумал, а ведь надо было побеспокоиться об этом в первую
очередь… Это доказывает, до какой степени я наивен.
– Да,
наивен, как прокурор.
– Хорошо,
что вы меня предупредили, я что-нибудь придумаю.
– Отличная
труба! – похвалила Шон. – Я могла бы прочесть книгу.
– Прочтите
и скажите мне название. Я попробую отгадать что-нибудь по книге.
Шон с
любопытством направилась к окну, но еще быстрее отскочила.
– Ну,
что там еще? – спросил виконт. Шон схватила его за руку.
– Посмотрите
осторожно, брат, – сказала она, – взгляните, кто выглядывает вон из
того слухового окна слева. Смотрите, чтобы вас не заметили!
– Хо,
хо, это мой любитель сухарей, да простит меня Бог! – глухо проговорил Дю
Барри.
– Он
сейчас свалится.
– Нет,
он держится за водосточную трубу.
– А
куда он смотрит так пристально? Уж не пьян ли он?
– Кого-то
подстерегает. Виконт хлопнул себя по лбу.
– Я
понял! – вскричал он.
– Что
понял?
– Он
высматривает нашу мадмуазель, черт побери!
– Мадмуазель
де Таверне?
– Да!
Вот он, любовник из ее голубятни! Она едет в Париж – он бежит за ней. Она поселилась
на улице Кок-Эрон – он сбегает от нас на улицу Платриер. Он смотрит на нее, а она
мечтает.
– Могу
поклясться, что это похоже на правду, – проговорила Шон. – Взгляните,
как он смотрит, как пристально, как горят у него глаза: он влюблен так, что
потерял голову.
– Сестрица! –
сказал Жан. – Мы можем больше не высматривать птичку, влюбленный юнец
сделает это за нас.
– Для
себя – да.
– Нет,
для нас. А теперь позвольте вас покинуть: пойду к дорогому Сартину. Черт
побери! Какая удача! Будьте осторожны, Шон: философ не должен вас видеть. Вы
знаете, как легко его спугнуть.
|
