Александр Дюма «Джузеппе Бальзамо»

Глава 10. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ГОСПОДИН ДЕ САРТИН НАЧИНАЕТ ВЕРИТЬ В ТО, ЧТО БАЛЬЗАМО – КОЛДУН

На нетерпеливый звонок де Сартина поспешил явиться секретарь.

– Ну, что эта дама?

– Какая дама, ваше сиятельство?

– Да та, что упала здесь без чувств и которую я поручил вам.

– Она в добром здравии, ваше сиятельство.

– Отлично! Приведите ее сюда.

– Где я могу ее найти?

– Как где? Да в этой самой комнате!..

– Ее там больше нет, ваше сиятельство.

– Нет? Где же она?

– Не имею чести знать.

– Она ушла?

– Да.

– Одна?

– Да.

– Но она же едва держалась на ногах!

– Точно так, ваше сиятельство, она несколько минут оставалась без чувств. Но пять минут спустя после того, как граф Феникс вошел к вам в кабинет, она пришла в себя после этого странного обморока, из которого ее не могли вывести ни спирт, ни соль Она раскрыла глаза, поднялась и облегченно вздохнула.

– Что было дальше?

– Потом она направилась к двери. Так как вы, ваше сиятельство, не приказывали ее задержать, она и ушла.

– Ушла? – вскричал де Сартин. – Ах ты, болван! Да вы все у меня сдохнете в Бисетре! Немедленно пришли моего лучшего сыщика! Живо, живо!

Секретарь бросился исполнять приказание.

– Видно, этот подлец – колдун! – пробормотал незадачливый начальник полиции. – Я – начальник полиции его величества, а он – начальник полиции самого сатаны.

Читатель, по-видимому, уже догадался о том, чего де Сартин никак не мог взять в толк. Сейчас же после сцены с пистолетом, пока начальник полиции приходил в себя, Бальзамо, воспользовавшись передышкой, огляделся по сторонам, и будучи уверен в том, что где-нибудь непременно увидит Лоренцу, и приказал молодой женщине встать, выйти из комнаты и той же дорогой возвратиться в особняк на улице Сен-Клод.

Как только эта воля находила выражение в его мыслях, между Бальзамо и молодой женщиной установилась магнетическая связь. Повинуясь полученному ею мысленному приказанию, Лоренца встала и вышла раньше, чем кто бы то ни было успел ей помешать.

Вечером де Сартин слег в постель и приказал пустить себе кровь; потрясение оказалось для него слишком сильно и не могло пройти без последствий. Лекарь объявил, что еще бы четверть часа – и он скончался бы от апоплексического удара.

А Бальзамо проводил графиню до кареты и хотел было откланяться; однако она была не из тех женщин, которых можно было оставить так просто, ничего не объяснив; ей хотелось хотя бы в нескольких словах услышать о том, что сейчас произошло на ее глазах.

Она пригласила графа войти вслед за ней в карету. Граф повиновался, курьер взял Джерида под уздцы.

– Как видите, граф, я верна своему слову, – молвила Дю Барри, – если я кого-нибудь называю своим другом, то говорю это от чистого сердца. Я собиралась отправиться в Люсьенн – туда завтра утром обещал приехать король. Но я получила ваше письмо и ради вас псе бросила. Многих привели бы в ужас все эти слова о заговорах и заговорщиках, которые господин де Сартин бросал нам в лицо. Но прежде чем что-либо предпринять, я смотрела на вас и поступала так, как вы этого хотели.

– Дорогая графиня! – отвечал Бальзамо. – Вы с лихвой заплатили мне за ту пустячную услугу, которую я имел честь оказать вам. Но я надеюсь, что могу вам пригодиться в дальнейшем. У вас еще будет случай убедиться в том, что я умею быть признательным. Но только прошу вас не считать меня преступником и заговорщиком, как говорит господин де Сартин. Он получил из рук предателя эту шкатулку, в которой я храню свои маленькие химические секреты, те самые секреты, ваше сиятельство, которыми мне хотелось бы с вами поделиться, чтобы вы сохранили вашу бессмертную, необыкновенную красоту, вашу ослепительную молодость. Ну, а дорогой господин де Сартин, завидев цифры в моих формулах, призвал на помощь целую канцелярию, и служаки, не желая ударить в грязь лицом, по-своему истолковали мои цифры. Мне кажется, что я как-то говорил вам, графиня, что людям моей профессии еще грозят такие же наказания, как в средние века. Только такой светлый и незакоснелый ум, как ваш, может относиться к моим занятиям с благосклонностью. Словом, вы, графиня, вызволили меня из весьма затруднительного положения. Я это признаю, и у вас будет возможность убедиться в моей признательности.

– Я хотела бы знать, что с вами было бы, если бы я не пришла вам на помощь.

– Чтобы досадить королю Фридриху, которого ненавидит его величество, меня засадили бы в Венсен или в Бастилию. Разумеется, я бы скоро вышел оттуда, потому что умею одним дуновением разрушить каменную стену. Но при этом я потерял бы шкатулку, в которой хранятся, как я уже имел честь сообщить вашему сиятельству, прелюбопытные, бесценные формулы, которые мне по счастливой случайности удалось вырвать из вечного мрака неизвестности.

– Ах, граф, вы совершенно меня убедили и очаровали! Так вы обещаете мне приворотное зелье, от которого я помолодею?

– Да.

– Когда же я его получу?

– Нам с вами торопиться некуда. Обратитесь ко мне лет через двадцать, милая графиня. Вы же не хотите, я полагаю, стать сейчас ребенком?

– Вы – просто прелесть. Позвольте задать вам еще один вопрос, и я вас отпущу – мне кажется, что вы очень торопитесь.

– Слушаю вас, графиня.

– Вы мне сказали, что вас кто-то предал. Это мужчина или женщина?

– Женщина.

– Ага, граф, любовная история!

– Увы, да, графиня, да в придачу еще и ревность, доходящая временами до бешенства и приводящая к последствиям, свидетельницей которых вы только что были. Эта женщина не осмелилась нанести мне удар ножом – она знает, что меня нельзя убить И вот она решила сгноите меня в тюрьме или пустить по миру.

– Как можно вас разорить?

– На это она, во всяком случае, надеялась.

– Граф, я сейчас прикажу остановить карету, – со смехом проговорила графиня. – Вы, значит, обязаны своим бессмертием ртути, которая течет в ваших жилах? Именно поэтому вас предают вместо того, чтобы убить? Вы хотите выйти здесь или вам угодно, чтобы я подвезла вас к дому?

– Нет, графиня, это было бы чересчур любезно с вашей стороны, не стоит из-за меня беспокоиться. У меня есть Джерид.

– А-а, тот самый чудесный конь, который, как говорят, бегает быстрее ветра?

– Я вижу, он вам нравится, графиня.

– В самом деле, великолепный скакун!

– Позвольте предложить вам его в подарок, при условии, что только вы будете на нем ездить.

– Нет, нет, благодарю, я не езжу верхом на лошади, а если иногда приходится, то в силу крайней необходимости. Я ценю ваше намерение и буду считать, что получила подарок. Прощайте, граф! Не забудьте, что через десять лет я приду к вам за эликсиром молодости.

– Я сказал: через двадцать.

– Граф! Вам, вероятно, знакома поговорка: «Лучше синицу в руки…» Лучше, если вы сможете дать мне его лет через пять… Никогда не знаешь, что тебя ждет.

– Как вам будет угодно, графиня. Вы же знаете, что я весь к вашим услугам.

– И последнее, граф…

– Слушаю вас, графиня.

– Я вам действительно очень доверяю, раз обращаюсь с этой просьбой.

Бальзамо, ступивший было на землю, превозмог свое нетерпение и опять сел рядом с графиней.

– Теперь на каждом углу говорят, что король увлекся мадмуазель де Таверне, – продолжала Дю Барри.

– Неужели, графиня? – удивился Бальзамо.

– И, как некоторые утверждают, увлекся довольно серьезно. Я хочу, чтобы вы мне сказали. Если это правда, граф, не надо меня щадить. Будьте мне другом, граф, заклинаю вас, скажите мне правду!

– Я готов сделать для вас больше, графиня, – отвечал Бальзаме. – Я вам отвечаю, что никогда мадмуазель Андре не будет любовницей короля.

– Почему, граф? – вскричала Дю Барри.

– Потому что я этого не хочу, – молвил Бальзамо.

– О! – недоверчиво обронила Дю Барри.

– У вас есть в этом сомнения?

– Разве мне нельзя в чем-нибудь усомниться?

– Никогда не подвергайте сомнению научные данные, графиня. Вы мне поверили, когда я сказал вам «да». Когда я говорю «нет», поверьте мне.

– Значит, вы располагаете каким-нибудь способом?.. Она замолчала и улыбнулась.

– Договаривайте.

–..Каким-нибудь способом помешать королю и обуздать его капризы? Бальзамо улыбнулся.

– Я умею возбуждать симпатии, – сказал он.

– Знаю.

– Вы даже верите в это, правда?

– Верю.

– Но в моей власти вызвать и отвращение, а в случае надобности я лишу короля всякой возможности… Итак, успокойтесь, графиня, я за ним слежу.

Бальзамо говорил отрывисто, словно был не в себе, и графиня Дю Барри приняла это за пророчество, даже не подозревая о том лихорадочном нетерпении, с каким Бальзамо стремился как можно скорее увидеть Лоренцу.

– Ну, граф, вы для меня не только вестник счастья, но и ангел-хранитель, – проговорила Дю Барри. – Граф! Запомните хорошенько: я вас защищу, но и вы меня защитите. Давайте заключим союз! Союз!

– Согласен! – отвечал Бальзамо.

Он еще раз поцеловал графине руку.

Захлопнув дверцу кареты, остановившейся на Елисейских Полях, он вскочил на своего коня; конь радостно заржал и вскоре пропал в темноте.

– В Люсьенн! – успокоившись, крикнула Дю Барри. Бальзамо тихо свистнул и пришпорил Джерида. Через пять минут он уже был в передней особняка на улице Сен-Клод. Его встретил Фриц.

– Ну что? – озабоченно спросил Бальзамо.

– Да, хозяин, – отвечал лакей, умевший читать его мысли.

– Она вернулась?

– Она наверху.

– В какой комнате?

– В оружейной.

– Что с ней?

– Очень утомлена. Она бежала так быстро, что, заметив ее издали, потому что я ее поджидал, я даже не успел выскочить ей навстречу.

– Неужто?

– Я даже испугался: она ворвалась сюда, словно буря, не останавливаясь, взлетела вверх по лестнице и, едва войдя в комнату, вдруг упала на шкуру большого черного льва. Там вы ее и найдете.

Бальзамо поспешил подняться к себе и в самом деле нашел Лоренцу, безуспешно пытавшуюся побороть первые приступы нервного припадка. Она слишком долго находилась под гипнозом, и теперь ее воля искала выхода. Ей было больно, она стонала, можно было подумать, что на нее навалилась гора и придавила ей грудь, а она обеими руками как будто пыталась освободиться от тяжести.

Бальзамо некоторое время смотрел на нее, гневно сверкая глазами; затем поднял ее на руки и отнес в ее комнату, затворив за собою таинственную дверь.