Глава 18. ГРАФ ФЕНИКС
Наступило
глубокое молчание. Одна из женщин предавалась мучительным размышлениям, другая
была потрясена рассказом, что вполне понятно.
Принцесса
Луиза первой нарушила молчание.
– А
вы ничего не предпринимали для того, чтобы облегчить ему похищение?
– Ничего,
ваше высочество.
– И
не знаете, как вышли из монастыря?
– Не
знаю.
– Да
ведь монастырь запирается, охраняется, на окнах решетки, стены почти
неприступны, привратница не выпускает ключи из рук. В Италии эти правила
соблюдаются еще строже, чем во Франции.
– Что
я могу вам ответить, ваше высочество, если с той минуты я тщетно пытаюсь
пробудить свои воспоминания? Я теряюсь в догадках.
– Но
вы упрекали его в похищении?
– Конечно.
– Что
он вам сказал в свое оправдание?
– Что
любит меня.
– Что
вы ответили?
– Что
я его боюсь.
– Так
вы его не любили?
– О
нет, что вы!
– Вы
в этом были уверены?
– Ваше
высочество! Я испытывала к этому господину странное чувство. Как только он оказывался
рядом, я переставала быть самой собой, становилась его вторым «я»; чего хочет
он, того хочу и я; он приказывает – я исполняю; моя душа обессилела, мой разум
лишился воли: этот человек одним взглядом способен меня усмирить, заворожить.
То он словно вкладывает в меня мысли, которые никогда не приходили мне в
голову; то будто извлекает на свет то, что до тех пор было глубоко скрыто от
меня самой и о чем я даже не догадывалась. Вы сами видите, ваше высочество, что
здесь не обошлось без колдовства.
– Это,
во всяком случае, странно, если речь не идет о чем-то сверхъестественном, –
согласилась принцесса. – Но как же вы после всего случившегося жили с этим
господином?
– Он
был ко мне очень нежен, искренне привязался…
– Может
быть, это испорченный человек?
– Я
так не думаю; в его манере выражаться много благородства.
– Признайтесь,
что вы его любите.
– Нет,
нет, ваше высочество, – с болезненной решимостью отвечала молодая
женщина, – нет, я его не люблю.
– Но
тогда вы должны были бежать, обратиться к властям, связаться с родителями.
– Ваше
высочество, он так за мною следил, что я не могла убежать.
– Отчего
же вы не написали?
– По
дороге мы всегда останавливались в домах, которые, вероятно, ему принадлежали,
там все повиновались только ему. Я не раз просила подать мне бумагу, перо и
чернила, однако те, к кому я обращалась с этой просьбой, были им
предуведомлены: никто ни разу так мне и не ответил.
– А
как вы путешествовали?
– Сначала
в почтовой карете. А в Милане мы пересели в карету, напоминавшую скорее дом на
колесах. В ней мы и продолжали путь.
– Неужели
он никогда не оставлял вас одну?
– Случалось,
он подходил ко мне и приказывал: «Спите!» Я засыпала, а просыпалась, только
когда он снова был рядом.
Принцесса
Луиза недоверчиво покачала головой.
– Вам
самой, очевидно, не очень хотелось бежать, – проговорила она, – иначе
вам бы это удалось.
– Мне
кажется, вы не совсем правы, ваше высочество… Впрочем, возможно, я находилась
под действием гипноза!
– Вы
были зачарованы словами любви, ласками?
– Он
редко говорил со мной о любви, ваше высочество; я не помню других ласк, кроме
поцелуя в лоб перед сном и утром.
– Странно,
в самом деле, странно! – пробормотала принцесса.
Она
подозрительно взглянула на Лоренцу и приказала:
– Скажите
еще раз, что не любите его!
– Повторяю,
что я его не люблю, ваше высочество.
– Еще
раз скажите, что вас не связывают никакие земные узы…
– Клянусь,
ваше высочество, и что, если он потребует вас вернуть, у него не будет на это никакого
права.
– Никакого!
– Как
же вам все-таки удалось сюда прийти? – продолжала принцесса. – Я
что-то никак не могу это понять.
– Ваше
высочество, я воспользовалась тем, что в пути нас застигла страшная буря
недалеко от города, который называется, если не ошибаюсь, Нанси. Он оставил
свое обычное место рядом со мной и поднялся в другое отделение огромной кареты,
чтобы побеседовать с находившимся там стариком. Я прыгнула на лошадь и была
такова.
– А
кто вам посоветовал отправиться во Францию? Почему вы не вернулись в Италию?
– Я
подумала, что не могу вернуться в Рим, потому что там могли бы подумать, что я
вступила с этим господином в сговор. Родители отвернулись бы от меня.
Вот
почему я решила бежать в Париж и жить тайно, где могла бы заработать небольшой
капитал, где могла бы скрыться от всех взглядов, особенно от его.
Когда я
примчалась в Париж, весь город был взволнован новостью о вашем уходе в монастырь
кармелиток, ваше высочество; все превозносили вашу набожность, вашу заботу о
несчастных, ваше сострадание к скорбящим. Для меня это было словно озарение,
ваше высочество: я была совершенно убеждена, что только вы с вашим великодушием
соблаговолите меня принять, только вы с вашим могуществом можете меня защитить.
– Вы
все время взываете к моему могуществу, дитя мое. Он что же, очень силен?
– Да!
– Так
кто же он? Я из деликатности до сих пор вас об этом не спрашивала, однако если
мне предстоит вас защищать, то надо же знать, от кого.
– Ваше
высочество, в этом я не могу вам помочь. Я не знаю, кто он и что он. Мне только
известно, что король не мог бы внушить большего уважения; перед Богом так не
преклоняются, как превозносят этого человека те, кому он открывает свое имя.
– Его
имя! Как его зовут?
– Ваше
высочество! Я слышала, как его называли совершенно разными именами. Два из них
сохранились у меня в памяти. Одним его называл старик, о котором я вам уже
говорила, он был нашим попутчиком от самого Милана до той минуты, как я их
покинула; другим именем он называл себя сам.
– Как
называл его старик?
– Ашарат!..
Нехристианское имя, не правда ли, ваше высочество?
– А
как он сам себя величал?
– Джузеппе
Бальзамо.
– Ну
и что же он собой представляет?
– Он..,
знает весь мир, способен все угадать, он – современник всех времен, он жил во
все века, он говорит… О, Боже мой! Простите ему богохульство! Он говорит об
Александре, Цезаре, Карле Великом так, будто был с ними знаком, хотя мне
кажется, что все они давно умерли. А еще он рассказывает о Каиафе, Пилате,
Иисусе Христе так, словно присутствовал при его распятии.
– Это
какой-нибудь шарлатан, – заметила принцесса.
– Ваше
высочество, я, возможно, не очень хорошо себе представляю, что означает во Франции
слово, которое вы только что произнесли, но я знаю, что это человек опасный, он
просто ужасен, ему все покоряется, падает перед ним ниц, рушится. Его считают
беззащитным, а он оказывается вооружен; думают, что он одинок, а он заставляет
людей появляться словно из-под земли. И все это – не применяя насилия: словом,
жестом.., улыбкой.
– Ну
хорошо, – проговорила принцесса, – кто бы он ни был, уверяю вас, дитя
мое, вы будете от него защищены.
– Вами,
ваше высочество?
– Да,
мною. Я буду защищать вас до тех пор, пока вы сами не пожелаете отказаться от
моего покровительства.
Но не
думайте больше и, главное, не пытайтесь заставить меня поверить в
сверхъестественные видения, порожденные вашим больным рассудком. Во всяком
случае, стены Сен-Дени надежно охранят вас от дьявольской силы, а также от еще
более страшной силы, поверьте мне, – от человеческой власти. А теперь
скажите, что вы намерены делать.
– Эти
драгоценности принадлежат мне, ваше высочество. Я рассчитываю уплатить ими
взнос для поступления в какой-нибудь монастырь, если возможно – в ваш.
Лоренца
выложила на стол дорогие браслеты, бесценные кольца, великолепный брильянт и
восхитительные серьги. Все это стоило около двадцати тысяч экю.
– Это
ваши драгоценности? – спросила принцесса.
– Мои,
ваше высочество; он подарил их мне, я отдаю их Богу. У меня есть только одно пожелание…
– Какое
же? Говорите!
– Я
хочу, чтобы ему вернули арабского скакуна по кличке Джерид, который помог мне
спастись, если он его потребует.
– Но
вы-то сами ни за что не хотите к нему возвращаться, не так ли?
– Я
ему не принадлежу.
– Да,
верно, вы это уже говорили. Итак, сударыня, вы по-прежнему желаете поступить в
Сен-Дени и продолжить то, что начали в Субиако и что было прервано при странных
обстоятельствах, о которых вы мне поведали?
– Это
самое большое мое желание, ваше высочество, я на коленях умоляю вас мне помочь.
– Можете
быть спокойны, дитя мое, – сказала принцесса, – с сегодняшнего дня вы
будете жить среди нас, а когда докажете, что стремитесь заслужить эту милость,
когда примерным поведением – я на это рассчитываю – вы ее заслужите, вы будете
принадлежать всемогущему Богу, и я вам обещаю, что никто не увезет вас из
Сен-Дени, пока ваша настоятельница – с вами.
Лоренца
бросилась в ноги заступнице, рассыпаясь в самых нежных, самых искренних словах
благодарности.
Вдруг
она вскочила на одно колено, прислушалась, побледнела, затрепетала.
– Господи! –
вскричала она. – Боже мой! Боже мой!
– Что
такое? – спросила принцесса Луиза.
– Я
трепещу! Видите? Это он! Он идет сюда!
– Кто?
– Он,
он! Тот, кто поклялся меня погубить!
– Тот
человек?
– Да,
он! Посмотрите, как у меня дрожат руки.
– Верно!..
– Это
удар в самое сердце! – вскричала она. – Он близко, совсем близко!
– Вы
ошибаетесь.
– Нет!
Нет, ваше высочество! Держите меня, он притягивает меня к себе, смотрите!..
Держите меня! Держите меня!
Принцесса
схватила молодую женщину за руку.
– Опомнитесь,
бедное дитя! – сказала она. – Даже если это он, клянусь Богом, вы
здесь в безопасности.
– Он
уже близко, он совсем рядом! – в ужасе вскричала Лоренца; она чувствовала
себя раздавленной, глаза ее смотрели в одну точку, она протягивала руки к
двери.
– Безумие!
Это безумие! – проговорила принцесса. – Разве к Луизе Французской
можно так просто войти? Этот господин должен по меньшей мере иметь на руках
приказ короля.
– Ваше
высочество, я не знаю, как он вошел! – откинувшись, вскричала
Лоренца. – Но я знаю, я просто уверена, что он поднимается по лестнице..,
он в десяти шагах отсюда.., вот он!
Дверь
распахнулась. Принцесса отпрянула, приходя в ужас от странного совпадения. На пороге
появилась монахиня.
– Кто
там? – спросила принцесса. – Что вам угодно?
– Ваше
высочество! В монастырь прибыл один дворянин, – отвечала монахиня, –
он желает переговорить с вашим высочеством.
– Как
его зовут?
– Его
сиятельство Феникс.
– Это
он? – спросила принцесса у Лоренцы. – Знакомо вам это имя?
– Имя
мне незнакомо, но это он, ваше высочество, это он!
– Что
ему угодно? – спросила принцесса монахиню.
– Он
прибыл с поручением к королю Франции от его величества короля Пруссии и хотел
бы, как он говорит, просить у вашего высочества аудиенции.
Принцесса
Луиза на мгновение задумалась.
Повернувшись
к Лоренце, она приказала:
– Ступайте
в кабинет. Лоренца повиновалась.
– А
вы, сестра, – продолжала принцесса, – пригласите этого дворянина.
Сестра
поклонилась и вышла.
Убедившись,
что дверь кабинета надежно заперта, принцесса снова села в кресло и не без
волнения стала ожидать дальнейших событий.
Почти
тотчас монахиня вернулась в сопровождении господина, уже виденного нами во время
церемонии представления ко двору; он был представлен королю как граф Феникс.
На нем
был прежний костюм прусского офицера: военный парик и сюртук строгого покроя с
черным стоячим воротником. Войдя в комнату, он опустил черные большие глаза,
выразив этим почтение, которым он, как простой дворянин, был обязан принцессе
крови.
Однако
он тотчас поднял глаза, словно опасаясь слишком унизить свое достоинство.
– Ваше
высочество! Я благодарен вам за оказанную милость. Впрочем, я был в ней уверен,
будучи наслышан о том, что ваше высочество великодушно поддерживает всех
страждущих.
– Да,
сударь, я действительно стараюсь это делать, – с достоинством вымолвила
принцесса, надеясь поскорее поставить на место того, кто вздумал просить ее
защиты после того, как злоупотребил своей властью.
Граф
поклонился с таким видом, будто не понял двойного смысла слов принцессы.
– Чем
же я могу вам помочь? – продолжала принцесса Луиза по-прежнему насмешливым
тоном.
– Всем,
ваше высочество.
– Я
вас слушаю.
– Я
не стал бы тревожить ваше высочество в вашем уединении, не имея на то важных причин.
Насколько мне известно, вы, ваше высочество, предоставили приют одному лицу,
чрезвычайно меня интересующему.
– О
ком вы говорите, сударь?
– О
Лоренце Фелициани.
– А
кем она вам приходится? Она ваша свойственница? Родственница? Сестра?
– Жена.
– Жена? –
возвысив голос, переспросила принцесса Луиза, надеясь быть услышанной в кабинете. –
Лоренца Фелициани – графиня Феникс?
– Да,
ваше высочество, Лоренца Фелициани – графиня Феникс, – невозмутимо отвечал
граф.
– Но
в монастыре кармелиток нет графини Феникс, сударь, – сухо возразила
принцесса.
Казалось,
графа это ничуть не смутило, и он продолжал:
– Может
быть вы, ваше высочество, недостаточно убеждены в том, что Лоренца Фелициани и
графиня Феникс – одно лицо?
– Да,
вы угадали, – сказала принцесса, – я в этом т совсем убеждена.
– Вашему
высочеству достаточно приказать, чтобы сюда привели Лоренцу Фелициани, и у вас
не останется никаких сомнений. Я прошу у вашего высочества прощения за подобную
настойчивость, но я всей душой привязан к этой молодой особе, да и она, я
полагаю, сожалеет о разлуке со мной.
– Вы
так думаете?
– Да,
ваше высочество, я в этом совершенно уверен, сколь бы ни были малы мои достоинства.
«Лоренца
была права, – подумала принцесса, – это и в самом деле опасный
человек».
Граф
держался спокойно и не выходил из рамок дворцового этикета.
«Попробуем
его обмануть», – решила принцесса Луиза.
– Сударь! –
сказала она, – я не могу выдать вам эту женщину, ее здесь нет. Я понимаю
настойчивость, с какой вы ее разыскиваете, если действительно любите ее, как вы
говорите. Однако если вы в самом деле хотите ее вернуть, вам следует искать ее
в другом месте, поверьте мне.
Входя в
комнату, граф окинул беглым взглядом всю комнату принцессы Луизы, его глаза на
одно-единственное мгновение задержались на столике в темном углу, но этого
времени оказалось достаточно, чтобы он разглядел на нем сверкавшие
драгоценности, которые оставила там Лоренца, предложив их в качестве взноса в
монастырь кармелиток. Граф Феникс узнал драгоценности.
– Если
бы вы, ваше высочество, пожелали припомнить, – продолжал настаивать
граф, – да простится мне моя назойливость, что Лоренца Фелициани была
совсем недавно в этой комнате и оставила вон на том столе драгоценности…
Переговорив с вашим высочеством, она удалилась…
Граф
Феникс перехватил взгляд принцессы, брошенный в сторону кабинета.
–..и
скрылась в кабинете, – закончил он. Принцесса покраснела, граф продолжал:
– Итак,
я жду согласия вашего высочества, прикажите ей выйти к нам. Она немедленно вам
подчинится, у меня нет в этом ни малейших сомнений.
Принцесса
вспомнила, что Лоренца заперлась изнутри, и, значит, ничто не могло заставить
ее выйти помимо ее воли.
– Да,
но что она должна будет сделать, если войдет сюда? – спросила принцесса,
не скрывая досады оттого, что была вынуждена лгать человеку, от которого ничто
не могло укрыться.
– Ничего,
ваше высочество; она лишь подтвердит вашему высочеству, что, будучи моей супругой,
желает последовать за мной.
Эти
слова окончательно убедили принцессу в своей правоте, потому что она не забыла,
как горячо Лоренца восставала именно против этого.
– Ваша
супруга! – вскричала она. – Вы в этом уверены?
Было
очевидно, что принцесса возмущена.
– У
меня такое ощущение, будто ваше высочество мне не верит, – вежливо заметил
граф, – однако что невероятного в том, что граф Феникс женился на Лоренце
Фелициани и, женившись, просит вернуть ему супругу?
– Опять
супруга! – нетерпеливо вскричала принцесса Луиза. – И вы смеете
утверждать, что Лоренца Фелициани – ваша супруга?
– Да,
ваше высочество, – вполне естественным тоном отвечал граф, – я
осмеливаюсь это утверждать, потому что это правда.
– Итак,
вы женаты?
– Женат.
– На
Лоренце?
– На
Лоренце.
– Вы
сочетались законным браком?
– Разумеется,
ваше высочество, и если вы настаиваете на обратном, что не может меня не
оскорблять –..то что вы собираетесь сделать?
– Я
готов представить вашему высочеству составленное по всем правилам свидетельство
о бракосочетании, скрепленное подписью обвенчавшего нас священника.
Принцесса
дрогнула; ее уверенность разбивалась о его спокойствие.
Граф
раскрыл портфель и достал сложенный вчетверо листок.
– Вот
доказательство правдивости моих заявлений, ваше высочество, и прав на эту
женщину; подпись – подлинная… Не желает ли ваше высочество прочесть
свидетельство и сверить подпись?
– Подпись? –
пробормотала принцесса с сомнением еще более оскорбительным, нежели ее
гнев. – А если эта подпись?..
– Бумагу
подписал кюре церкви Иоанна Крестителя в Страсбурге, хорошо известный его высочеству
Людовику, кардиналу де Роану, и если бы его высокопреосвященство был здесь…
– Господин
кардинал – здесь! – вскричала принцесса, не спуская с графа горящего
взора. – Его высокопреосвященство не уезжал из Сен-Дени, он сейчас у
соборных каноников. Нет ничего проще, как сейчас же проверить подпись, что вы
нам и предлагаете.
– Для
меня это большое счастье, ваше высочество, – отвечал граф, равнодушно
убирая свидетельство в портфель, – надеюсь, после этой проверки рассеются
все несправедливые подозрения вашего высочества.
– Да,
подобная неосмотрительность меня и в самом деле возмутила бы, – заметила
принцесса, тряхнув колокольчиком. – Сестра! Сестра!
Монахиня,
которая несколько минут назад ввела графа Феникса, явилась на зов.
– Прикажите
отправить верхового курьера с запиской к его высокопреосвященству кардиналу де
Роану, – сказала принцесса, – он сейчас на соборном капитуле, пусть
незамедлительно прибудет сюда, я его деду.
Произнося
эти слова, принцесса поспешно написала несколько слов и вручила записку монахине.
Она ей
шепнула:
– Прикажите
поставить в коридоре двух стрелков охраны и чтобы никто не смел выходить без
приказа. Ступайте!
Граф
наблюдал за тем, как принцесса готовилась бороться с ним до конца; пока
принцесса писала записку, решившись, вероятно, оспаривать у него победу, он
подошел к кабинету и, пристально глядя на дверь, протянул руки и стал
взмахивать ими не то чтобы нервно, а скорее размеренно; при этом он едва слышно
что-то говорил.
Обернувшись,
принцесса застала его за этим занятием.
– Что
вы делаете, сударь? – спросила она.
– Ваше
высочество! – отвечал он. – Я приглашаю Лоренцу Фелициани предстать
перед вами, чтобы подтвердить, что я не обманщик, не фальсификатор. Это не
противоречило бы другим доказательствам, которых потребует ваше высочество.
– Сударь!
– Лоренца
Фелициани! – повелительно вскричал граф, подчиняя себе даже принцессу,
лишая ее воли своим тоном. – Лоренца Фелициани! Выйдите из кабинета!
Дверь
по-прежнему оставалась заперта.
– Идите
сюда, я приказываю! – повторил граф. В замке заскрежетал ключ; принцесса с
невыразимым ужасом смотрела, как молодая женщина выходит из кабинета, не
спуская глаз с графа и не выражая ни гнева, ни ненависти.
– Что
вы делаете, дитя мое, что вы делаете? – вскричала принцесса Луиза. –
Зачем вы вышли к тому, кого избегаете? Здесь вы были в безопасности, я же вам
говорила!..
– В
моем доме ей тоже ничто не угрожает, ваше высочество, – заметил граф.
Потрясенная
принцесса всплеснула руками и упала в кресло.
– Лоренца!
Меня обвиняют в том, что я совершил по от ношению к вам насилие, – проговорил
граф нежным голосом, в котором, однако, звучали повелительные нотки, –
скажите, принуждал ли я вас к чему бы то ни было?
– Никогда, –
отвечала молодая женщина ясно и недвусмысленно, однако словно находясь в
оцепенении.
– Что
же в таком случае означает вся эта история с похищением, которую вы мне только
что рассказывали? – вскричала принцесса Луиза.
Лоренца
молчала. Она смотрела на графа так, будто ее жизнь и каждое слово, являвшееся
выражением этой жизни, зависели от него.
– Ее
высочество желает, вероятно, знать, каким образом вы вышли из монастыря,
Лоренца. Расскажите обо всем, что произошло с той минуты, как вы потеряли
сознание в церкви, и до того момента, как очнулись в почтовой карете.
Лоренца
молчала.
– Расскажите
во всех подробностях, – продолжал граф, – я приказываю. Лоренца
вздрогнула.
– Я
ничего не помню, – пролепетала она.
– Напрягите
память, и вы все вспомните.
– А-а..,
да, да, я в самом деле припоминаю, – проговорила Лоренца без всякого
выражения.
– Рассказывайте!
– Я
потеряла сознание в ту минуту, как моих волос коснулись ножницы; меня унесли в
келью и уложили в постель. Мать просидела возле меня до самого вечера. Я не
приходила в сознание, было решено послать за сельским доктором. Он пощупал
пульс, подержал у моих губ зеркало и, убедившись, что в моих жилах не стучит
кровь и я бездыханна, объявил, что я мертва.
– Откуда
вам все это известно? – спросила принцесса.
– Ее
высочество желает знать, откуда вы это узнали, – повторил граф.
– Это
и странно! – проговорила Лоренца. – Я все видела и слышала. Просто я
не могла ни открыть глаза, ни заговорить, ни пошевелиться; я словно впала в
летаргический сон.
– Троншен
мне рассказывал о людях, засыпающих летаргическим сном, – заметила принцесса, –
их хоронят заживо.
– Продолжайте,
Лоренца.
– Мать
была в отчаянии и не могла поверить в мою смерть. Она объявила, что хочет провести
около меня еще одну ночь и следующий день.
Как она
сказала, так и сделала. Однако истекли и эти тридцать шесть часов, а я не
пошевелилась, не вздохнула.
Трижды
приходил священник, пытаясь убедить мою мать в том, что, задерживая мое тело на
земле, она восстает против воли Божьей – ведь моя душа уже отлетела на небо. Он
не сомневался, что душа моя – у Бога, потому что я умерла в ту самую минуту,
как произносила слова, скреплявшие мой вечный союз с Господом.
Мать
сумела настоять на том, чтобы ей позволили провести возле меня ночь с
понедельника на вторник.
Но я и
во вторник оставалась в том же бесчувственном состоянии.
Признав
себя побежденной, моя мать отступила. Монахини возмущались таким кощунством. В
часовне, где меня по обычаю должны были оставить на сутки, зажглись свечи.
Как
только мать покинула келью, явились монахини, которые должны были меня одевать.
Так как я не успела произнести обет, меня решено было одеть в белое; на голову
мне возложили венок из белых роз, сложили мне на груди руки и крикнули:
– Гроб!
В келью
внесли гроб. Меня охватила дрожь: повторяю, сквозь опущенные веки я видела все
происходившее так, словно глаза мои были широко раскрыты.
Меня
подняли и опустили в гроб.
Потом
гроб отнесли в часовню с накрытым лицом по обычаю нашей страны и поставили его
в клире. Вокруг меня зажгли свечи и поставили в ногах кропильницу.
Весь
день крестьяне Субиако приходили в часовню, молились за меня и кропили меня святой
водой.
Настал
вечер. Посещения прекратились. Все двери часовни были заперты изнутри, кроме небольшой
боковой двери. Подле меня осталась только сестра-сиделка.
Мне не
давала покоя ужасная мысль: на следующий день должны были состояться похороны;
я понимала, что буду заживо погребена, если только какая-нибудь неведомая сила
не придет мне на помощь.
Я
считала минуты, я слышала, как часы пробили девять, десять, потом одиннадцать.
Каждый
удар эхом отдавался в моем сердце: до меня словно доносился звон колоколов на
моих собственных похоронах! Это было ужасно! Ужасно!
Одному
Богу известно, как я пыталась стряхнуть этот леденящий сон, разорвать оковы,
удерживавшие меня в гробу. Должно быть, Господь увидал мои муки и сжалился надо
мной.
Часы
пробили полночь.
Мне
показалось, что с первым ударом часов все мое тело содрогнулось: я
почувствовала приближение Ашаратл. Сердце мое забилось; я увидала его на пороге
часовни.
– Разве
вы испугались? – спросил граф Феникс.
– Нет,
нет! Я испытывала счастье, радость, сильное возбуждение! Я поняла, что он
пришел, чтобы вырвать меня из лап смерти, так меня страшившей! Он неторопливо
подошел к гробу, некоторое время рассматривал меня с грустной улыбкой, потом
приказал:
– Встань
и иди!
Оковы,
удерживавшие мое тело, спали; повинуясь его властному голосу, я поднялась и спустила
ногу из гроба.
– Ты
счастлива, что жива? – спросил он меня.
– Да!
– Тогда
следуй за мной!
Для
сиделки были не в диковинку обязанности, которые она должна была исполнять у
гроба: она уже стольких сестер проводила в последний путь! Она спала, сидя на
стуле. Я прошла мимо нее незамеченной и последовала за тем, кто уже дважды спас
меня от смерти.
Мы вышли
во двор. Я вновь увидела звездное небо, на что уж и не надеялась. Я вдыхала
свежий воздух, которым не дано наслаждаться мертвецам, но который так радует
живых!
– Теперь,
прежде чем покинуть монастырь, вы должны сделать выбор между Богом и мною.
Хотите ли вы стать монахиней? Или желаете последовать за мной?
– Я
готова следовать за вами.
– Что
ж, идемте! – проговорил он.
Мы
подошли к воротам. Дверь оказалась заперта.
– Где
ключи? – спросил он.
– В
кармане у привратницы.
– А
где ее платье?
– На
стуле возле постели.
– Войдите
к ней бесшумно, возьмите ключи, выберите тот, что от этой двери, и принесите
сюда.
Я повиновалась.
Дверь в будку привратницы была не заперта изнутри. Я вошла. Подошла к стулу.
Пошарила в карманах, нашла ключи, выбрала в связке ключ от ворот и принесла
его.
Спустя
несколько минут мы были на улице. Я взяла его за руку, и мы побежали на окраину
Субиако. В ста шагах от последнего дома нас ожидала карета. Мы сели, и лошади
понеслись галопом.
– Над
вами не совершали насилия? Вам ничем не угрожали? Вы добровольно последовали за
этим господином? Лоренца молчала.
– Ее
высочество вас спрашивает. Лоренца, не принудил ли я вас следовать за мной, не
угрожал ли я вам.
– Нет.
– Почему
же вы за ним последовали?
– Скажите,
почему вы за мной последовали!
– Потому
что я вас любила, – проговорила Лоренца. Торжествующе улыбаясь, граф
Феникс обернулся к принцессе.
|