Опекун
Я поборол свою робость и вошел в кабинет генерала Шмыгалова.
Генерал сидел у стола и раскладывал пасьянс «каприз де дам».
— Что вам, милый мой? — спросил он меня ласково,
кивнув на кресло.
— Я к вам, ваше —ство, по делу, — сказал я, садясь
и неизвестно для чего застегивая свой сюртук. — Я к вам по делу, имеющему
частный характер, не служебный. Я пришел просить у вас руки вашей племянницы
Варвары Максимовны.
Генерал медленно повернул ко мне свое лицо, со вниманием
поглядел на меня и уронил на пол карты. Он долго шевелил губами и выговорил:
— Вы… тово?.. Вы рехнулись, что ли? Вы рехнулись, я вас
спрашиваю? Вы… осмеливаетесь? — прошипел он, багровея. — Вы
осмеливаетесь, мальчишка, молокосос?! Осмеливаетесь шутить… милостисдарь…
И, топнув ногою, Шмыгалов крикнул так громко, что даже
дрогнули стекла.
— Встать!! Вы забываете, с кем вы говорите! Извольте-с
убираться и не показываться мне на глаза! Извольте выйти! Вон-с!
— Но я хочу жениться, ваше превосходительство!
— Можете жениться в другом месте, но не у меня! Вы еще
не доросли до моей племянницы, милостисдарь! Вы ей не пара! Ни ваше состояние,
ни ваше общественное положение не дают вам права предлагать мне такое…
предложение! С вашей стороны это дерзость! Прощаю вам, мальчишка, и прошу вас
больше меня не беспокоить!
— Гм… Вы уже пятерых женихов спровадили таким образом…
Ну, шестого вам не удастся спровадить. Я знаю причину этих отказов. Вот что,
ваше превосходительство… Даю вам честное и благородное слово, что, женившись на
Варе, я не потребую от вас ни копейки из тех денег, которые вы растратили,
будучи Вариным опекуном. Даю честное слово!
— Повторите, что вы сказали! — проговорил генерал
каким-то неестественно-трескучим голосом, нагнувшись и подбежав ко мне рысцой,
как раздразненный гусак. — Повтори! Повтори, негодяй!
Я повторил. Генерал побагровел и забегал.
— Этого еще недоставало! — задребезжал он, бегая и
поднимая вверх руки. — Недоставало еще, чтобы мои подчиненные наносили мне
страшные, несмываемые оскорбления в моем же доме! Боже мой, до чего я дожил!
Мне… дурно!
— Но уверяю вас, ваше превосходительство! Не только не
потребую, но даже ни единым словом не намекну вам на то, что вы по слабости
характера растратили Варины деньги! И Варе прикажу молчать! Честное слово! Чего
же вы кипятитесь, комод ломаете? Не отдам под суд!
— Какой-нибудь мальчишка, молокосос… нищий…
осмеливается говорить прямо в лицо такие мерзости! Извольте выйти, молодой
человек, и помните, что я этого никогда не забуду! Вы меня страшно оскорбили!
Впрочем… прощаю вам! Вы сказали эту дерзость по легкомыслию своему, по
глупости… Ах, не извольте трогать у меня на столе своими пальцами, чёрт вас
возьми! Не трогайте карт! Уходите, я занят!
— Я ничего не трогаю! Что вы выдумываете? Я даю честное
слово, генерал! Даю слово, что даже не намекну! И Варе запрещу требовать с вас!
Что же вам еще нужно? Чудак вы, ей-богу… Растратили вы десять тысяч,
оставленные ее отцом… Ну что ж? Десять тысяч не велики деньги… Можно простить…
— Я ничего не растрачивал… да-с! Я вам сейчас докажу!
Сейчас вот… Я докажу!
Генерал дрожащими руками выдвинул из стола ящик, вынул оттуда
кипу каких-то бумаг и, красный как рак, начал перелистывать. Перелистывал он
долго, медленно и без цели. Бедняга был страшно взволнован и сконфужен. К его
счастью, в кабинет вошел лакей и доложил о поданном обеде.
— Хорошо… После обеда я вам докажу! — забормотал
генерал, пряча бумаги. — Раз навсегда… во избежание сплетни… Дайте только
пообедать… увидите! Какой-нибудь, прости господи… молокосос, шаромыжка… молоко
на губах не обсохло… Идите обедать! Я после обеда… вам…
Мы пошли обедать. Во время первого и второго блюда генерал
был сердит и нахмурен. Он с остервенением солил себе суп, рычал, как отдаленный
гром, и громко двигался на стуле.
— Чего ты сегодня такой злой? — заметила ему
Варя. — Не нравишься ты мне, когда ты такой… право…
— Как ты смеешь говорить, что я тебе не
нравлюсь! — окрысился на нее генерал.
Во время третьего и последнего блюда Шмыгалов глубоко
вздохнул и замигал глазами. По лицу его разлилось выражение пришибленности,
забитости… Он стал казаться таким несчастным, обиженным! На лбу и на носу его
выступил крупный пот. После обеда генерал пригласил меня к себе в кабинет.
— Голубчик мой! — начал он, не глядя на меня и
теребя в руках мою фалду. — Берите Варю, я согласен… Вы хороший, добрый
человек… Согласен… Благословляю вас… ее и тебя, мои ангелы… Ты меня извини, что
до обеда я бранил тебя здесь… сердился… Это ведь я любя… отечески… Но только
тово… я истратил не десять тысяч, а тово… шестнадцать… Я и те, что тетка
Наталья ей оставила, ухнул… проиграл… Давай на радостях… шампанского стебанем… Простил?
И генерал уставил на меня свои серые, готовые заплакать и в
то же время ликующие глаза. Я простил ему еще шесть тысяч и женился на Варе.
Хорошие рассказы всегда оканчиваются свадьбой!
|
