 Увеличить |
Разговор
Особы обоего пола сидели в мягких креслах, кушали фрукты и,
от нечего делать, бранили докторов. Порешили так, что если бы на этом свете
вовсе не существовало докторов, то было бы прекрасно; по крайней мере люди не
так бы часто болели и умирали.
— Впрочем, господа, иногда… впрочем… — заговорила в
конце концов маленькая, тщедушная блондиночка, кушая грушу и краснея. —
Иногда доктора бывают полезны… Нельзя отрицать их пользы в некоторых случаях. В
семейной жизни, например. Представьте себе, что жена… Мужа моего нет здесь?
Блондинка окинула взором собеседников и, убедясь, что в
гостиной нет ее мужа, продолжала:
— Представьте себе, что жена, в силу каких бы там ни
было причин, не желает, чтобы, положим, он… не смел и подходить к ней…
Представьте, что она не может, одним словом… любить мужа, потому что… одним
словом, отдалась другому… любимому существу. Ну, что ей прикажете делать? Она
отправляется к доктору и просит его, чтобы он… нашел причины… Доктор идет к
мужу и говорит ему, что если… одним словом, вы меня понимаете. У Писемского
даже есть кое-что в этом роде…[32] Доктор
приходит к мужу и во имя здоровья жены приказывает ему отказаться от своих
супружеских обязанностей… Vous comprenez?[33]
— А я ничего не имею против господ докторов, —
сказал сидящий в стороне старичок, чиновник. — Милейший и, могу вас
уверить, умнейший народ! Благодетели наши они, ежели вникнуть. Рассудите сами,
сударыни мои… Вы вот, мадам, сейчас насчет супружеских обязанностей говорили, а
я вам скажу насчет наших обязанностей. Мы тоже ведь любим спокойствие и
вожделение душевное этакое, чтоб всё хорошо было. Службу свою я знаю, но ежели,
ваше, положим, превосходительство, вы изволите требовать что поверх службы, то
извините-с, это уж атанде. Нам наш покой тоже дорог… Вы знаете нашего генерала?
Душа человек! Великодушие! Все поступки, можно сказать, душевные. И не обидит
тебя, руку тебе подаст, насчет семейства расспросит… Начальник, а равного с
тобой поведения. Шуточки этак, прибауточки всякие, анекдотцы… Как отец, одним
словом, короче говоря. Но раза три в год в этом великом человеке переворот
бывает. Меняется! Совсем другим делается и… не дай тебе господи! Любит, знаете
ли, реформы вводить… Это его струна, идея, как говорят социалисты. И когда вот
он — раза три в год с ним это случается — начнет реформы вводить, не подходи к
нему тогда! Как тигр или лев какой-нибудь! Красный ходит такой, потный, дрожит,
говорит, что у него людей нет. Ходим все мы тогда бледные и… помираем от ужаса.
И держит нас на службе до поздней ночи, мы пишем, бегаем, архив роем, справки…
и не дай тебе господи, и злому татарину этого не пожелаю. В аду кромешном
лучше. А намедни плакал, что его не понимают, что помощников настоящих у него
нет… Плакал-с! А нешто нам приятно видеть, как начальник плачет?
Старичок умолк и отвернулся, чтобы не показать слез,
заблестевших на его глазах.
— При чем же тут доктора? — спросила блондинка.
— А вот при чем-с… Постойте-с… Как только мы
заприметим, стало быть, что начинается этот самый переворот, мы сейчас к
доктору: «Иван Матвеич, голубчик! Благодетель, отец родной, выручи! На тебя
только и надежда. Сделай божескую милость, спровадь ты его за границу! Жить нет
возможности»… Ну-с… Доктор-то старичок славный такой… Известно, сам в
подчинении был и всю сладость вкусил. Идет к нашему, свидетельствует…
«Печенки, — говорит, — не того… Что-то в них там не того, ваше
превосходительство… Вы бы, говорит, за границу, водами пользоваться…» Ну,
напугает печенками, а тот, известно, человек мнительный, болезней страшится…
Сейчас за границу, а реформы — тю-тю! Вот-с!
— А вот ежели присяжным заседателем, положим… — начал
купец. — К кому идти, ежели…
После купца стала говорить одна пожилая дама, сын которой
недавно чуть было не пошел на военную службу.
И докторов стали хвалить; говорили, что без них никак
нельзя, что если бы на этом свете не было докторов, то было бы ужасно. И решили
в конце концов так, что если бы не было докторов, то люди болели бы и умирали
гораздо чаще.
|
