83. Ганс в счастье
Прослужил Ганс семь лет у хозяина и говорит ему:
– Хозяин, срок работы моей кончился; хочу я домой к
матери вернуться, уплатите мне что полагается.
А хозяин отвечает:
– Ты служил мне верно и честно, и какова твоя служба
была, такова будет тебе и награда, – и дал он ему кусок золота величиной с
голову Ганса. Вынул Ганс из кармана свой платок, завернул в него золотой
слиток, взвалил его на плечи и двинулся в путь-дорогу домой.
Идёт он, с ноги на ногу переваливаясь, видит – навстречу ему
мчится вскачь всадник на резвом коне. «Ах, – говорит Ганс вслух, –
как славно ездить верхом на лошади! Сидит себе человек, точно на стуле, о
камень не спотыкается, башмаков не сбивает, а движется вперёд, не утруждая
себя». Услыхал это всадник, придержал коня и крикнул:
– Эй, Ганс, чего ты пешком-то идёшь?
– А вот должен я, – говорит, – отнести домой
этот слиток; хотя он из чистого золота, но голову прямо держать нельзя, да и
плечи он здорово давит.
– Знаешь что, – сказал всадник, – давай-ка мы
поменяемся: дам я тебе своего коня, а ты мне отдашь свой слиток.
– С большим удовольствием, – ответил Ганс, –
но скажу вам наперёд, придётся вам с ним повозиться.
Слез всадник с коня, взял золото, помог Гансу сесть на коня,
дал ему в руки поводья и сказал:
– Если вздумаешь ехать быстрее, ты языком прищёлкни да
крикни «гоп-гоп».
Сел Ганс на коня, обрадовался и поехал себе молодцом налегке
дальше. Вздумалось ему ещё скорей коня припустить, стал он языком прищёлкивать
да кричать «гоп-гоп». Пустился конь вскачь, и не успел он и оглянуться, как
лежал уже в придорожной канаве. Конь тоже перескочил бы через канаву, если б не
придержал крестьянин, что гнал по дороге корову. Ганс вылез из канавы и встал
на ноги. И вот в досаде говорит он крестьянину:
– Скверное дело ездить верхом на коне, особенно если
попадёшь на такую клячу, как эта; и трясёт да ещё сбрасывает тебя, – тут и
шею-то легко свернуть. Ну, уж больше ни разу я на неё не сяду. Вот корова твоя
– это дело другое; идёшь это себе за ней преспокойно, да кроме того каждый день
получаешь и молоко, и масло, и творог. Много бы я дал, чтобы иметь такую корову!
– Ну что ж, – ответил крестьянин, – если тебе
угодно, я согласен поменяться с тобой на коня.
Ганс с большой радостью согласился, а крестьянин вскочил на
коня и быстро от него ускакал.
Ганс спокойно погнал свою корову, вспоминая об удачной
сделке. «Будет у меня теперь кусок хлеба, недостатка в этом, пожалуй, не будет,
а захочется – можно будет и масла и творогу поесть; а захочется попить – подою
я корову и напьюсь молока. Чего же мне ещё надо?» Зашёл он по дороге в харчевню
отдохнуть и поел на радостях всё, что у него было с собой и на обед и на ужин,
а на свои последние два гроша велел налить себе полкружки пива. Затем погнал он
свою корову дальше по дороге, в деревню к своей матери. К полудню жара
становилась всё тяжелей, а Гансу надо было идти по крайней мере ещё целый час
полем. Стало Гансу невмоготу от жары, и язык во рту у него совсем пересох. «С
этим делом можно будет справиться, – подумал он, – подою-ка я свою
корову да попью молока». Привязал Ганс корову к сухому дереву, а так как
подойника у него с собой не было, то подставил он свою кожаную шапку; но как он
ни старался, а молока не выдоил ни капли. А так как стал он доить не умеючи, то
корова от нетерпенья ударила его задней ногой в голову, да так сильно, что он
грохнулся наземь и некоторое время никак не мог сообразить, где он находится. К
счастью, проходил на ту пору по дороге мясник, он вёз на тележке поросёнка.
– Что это с тобой случилось? – крикнул он и помог
доброму Гансу подняться. Ганс рассказал, что с ним произошло. Мясник подал ему
свою дорожную фляжку и сказал:
– На, выпей да подкрепись. Корова, должно быть, яловая;
видать, стара и годна разве что для упряжи или на убой.
– Эх-эх-эх, – сказал Ганс, почёсывая себе
затылок, – и кто бы это мог подумать! Оно, конечно, хорошо, если такую
скотину можно будет дома зарезать, и мяса-то сколько будет! Да много ли
сделаешь вкусного из говядины? По-моему, мясо-то не очень сочное. Вот если бы
иметь такого поросёнка! И вкус у него другой, да ещё и колбас можно наделать.
– Послушай-ка, Ганс, – сказал мясник, – уж я
для твоего удовольствия готов поменяться: отдам тебе за корову свинью.
– Да вознаградит тебя господь бог за твою доброту ко
мне, – сказал Ганс, отдал ему корову и попросил, чтобы мясник развязал
свинку и дал бы ему в руки верёвку, к которой была та привязана.
Отправился Ганс дальше, и стал он раздумывать, что все вот
желанья его исполняются, а если встретится какая помеха, то всё снова тотчас
хорошо улаживается. А тут ввязался идти с ним вместе по пути парень, нёс он под
мышкой красивого белого гуся. Заговорили они, и Ганс начал рассказывать ему про
своё счастье и как ему удавалось всё обменивать выгодно и удачно. Парень ему
рассказал, что несёт гуся этого на пирушку по случаю крестин.
– Вот попробуй-ка ты его поднять, – сказал он и
схватил гуся за крылья, – вишь, какой он тяжёлый! Мы целых восемь недель
его откармливали. Если зажарить его да начать есть, то придётся, пожалуй, жир с
обеих щёк вытирать.
– Да, – сказал Ганс, взял его в руку и попробовал,
какой он будет на вес, – что и говорить, жирный, но моя-то свинья тоже
подходящая свинка.
Стал парень между тем по сторонам с тревогой оглядываться и
покачивать головой.
– Послушай, – сказал он снова, – а с твоей-то
свиньёй дело может выйти плохое. В деревне, через которую я проходил, только
что у старосты свинью из хлева украли. Боюсь я, не эта ли самая она и есть.
Послали уже и людей на розыски, и плохо придётся, если тебя с ней
поймают, – в лучшем случае запрячут тебя куда-нибудь.
Стало страшно доброму Гансу.
– Ах, боже ты мой! – сказал он, – выручи ты меня
из беды, тебе тут в случае чего легче справиться будет, возьми-ка ты мою
свинью, а мне дай своего гуся.
– Дело-то оно несколько опасное, – ответил
парень, – но не хочется мне в твоей беде быть виноватым. – Взял он
верёвку в руку и быстро погнал свинью окольной дорогой; а добрый Ганс шёл без
забот и печалей, с гусем под мышкой, домой.
«Если оно хорошенько-то поразмыслить, – сказал он про
себя, – я обменял ещё выгодно: будет у меня славное жаркое, да к тому же и
жиру немало, а его можно будет перетопить, и хватит его, чтобы есть с хлебом,
по крайней мере на целую четверть года; да ещё какой прекрасный белый
пух, – я велю им набить себе подушку, и засыпать-то на ней как будет
сладко. Вот матери будет радость!»
Проходил он уже через последнюю деревню и увидел точильщика,
что стоял у своей тележки; колесо его жужжало, и он, работая, напевал:
Точу ножи-ножницы, верчу колесо,
Вот жизнь развесёлая, крути да и всё.
Ганс остановился и стал смотреть на его работу; наконец он
обратился к нему и говорит:
– Должно быть, тебе хорошо живётся, ты вон как весело
точишь.
– Да, – ответил точильщик, – ремесло моё
золотое. Хороший точильщик как полезет к себе в карман, так и деньги найдутся.
Но где это ты купил такого красивого гуся?
– Да я его не покупал, я его на свинью променял.
– А свинью ты откуда взял?
– Выменял на корову.
– А корову?
– Выменял на коня.
– А коня?
– За него я дал слиток золота величиной с мою голову.
– А золото?
– А то уплата за мои семь лет работы.
– Ну, что и говорить, был ты всегда находчив, –
заметил точильщик, – надо бы тебе так дело устроить, чтоб деньги у тебя
всегда в кармане водились, и будешь ты тогда вполне счастлив.
– А как это сделать? – спросил Ганс.
– Надо тебе стать точильщиком, таким вот, как я;
требуется для этого всего-то один точильный камень, а всё остальное уж само
собой приложится. Вот есть у меня камень, – правда, он малость попорчен,
да возьму я за него всего лишь твоего гуся; согласен?
– Да как можешь ты ещё спрашивать? – отвечал
Ганс, – ведь стану я тогда счастливейшим человеком на свете; ежели будут у
меня всегда деньги в кармане водиться, о чём же мне тогда и печалиться будет?
И он отдал ему гуся, а вместо него взял точильный камень.
– Ну, – сказал точильщик, подымая с земли простой
тяжёлый булыжник, – вот тебе в придачу хороший камень, на нём будет удобно
старые гвозди расправлять. Возьми и его заодно и донеси как следует.
Взвалил Ганс камни на плечи и с лёгким сердцем отправился
дальше; глаза его сияли от радости: «Должно быть, родился я в рубашке, –
воскликнул он, – всё, чего я ни пожелаю, само идёт ко мне в руки, словно к
какому-нибудь счастливцу». А надо сказать, был он на ногах с самого раннего
утра и приутомился; да и голод стал его мучить, а весь свой дорожный запас он
на радостях по поводу проданной коровы проел. И вот он уже еле-еле передвигал
ноги и то и дело останавливался, чтобы передохнуть, а к тому же и камни сильно
оттягивали ему плечи. И стал он подумывать, что было бы неплохо, если б можно
было от них избавиться. Еле добрался он до придорожного колодца, собираясь отдохнуть
и свежей воды напиться; а чтобы как-нибудь не повредить камней, он положил их
осторожно у самого края колодца. Затем сел он и сам и хотел было нагнуться,
чтобы воды напиться, да как-то недоглядел, столкнул их, – и оба камня
бултыхнулись прямо в колодец. Ганс, увидя, что они пошли на самое дно, вскочил
от радости, бросился на колени и в слезах стал благодарить господа бога за то,
что оказался он к нему и на этот раз милостив и освободил его так легко от
тяжёлых камней, которые ему только мешали, и случилось это так, что ему ни в
чём и упрекать себя не придётся.
– Нет на свете, – воскликнул он, – такого
счастливого человека, как я!
С лёгким сердцем и без всякой ноши двинулся он дальше и
воротился, наконец, домой к своей матери.
|