36. Столик-накройся,
золотой осёл и дубинка из мешка
Давно тому назад жил на свете портной. Было у него три сына
и одна единственная коза; она их всех молоком кормила, и потому приходилось за
ней ухаживать как следует и каждый день гонять её на пастбище.
Сыновья пасли козу каждый по очереди. Погнал её раз старший
сын пастись на кладбище, а трава росла там высокая да сочная, – вот коза
щипала траву и прыгала. Вечером, когда надо было уже домой возвращаться, он у
неё и спрашивает:
– Сыта ли ты, коза моя?
Ответила коза:
Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!
– Ну, так ступай домой, – сказал мальчик. Взял её
за верёвочку, привёл в стойло и крепко привязал.
– Ну, – спросил старик-портной, – наелась ли
коза наша досыта?
– О, – ответил сын, – она уж так сыта, что не
хочет больше ни листа.
Но захотелось отцу самому в этом убедиться, и он пошёл в
стойло, погладил любимую свою козочку и спрашивает:
– Сыта ли ты, коза моя?
И ответила ему коза:
С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
И съела лишь былиночку.
Ме-ме!
– Что я слышу! – воскликнул портной, выскочил из
стойла и говорит сыну:
– Эх ты, лгунишка, что же ты говоришь, что коза наша сыта,
а она-то совсем голодная! – и, разгневавшись, он взял со стены свой аршин,
побил сына и прогнал его со двора.
На другой день настал черёд пасти козу среднему сыну. Вот
нашёл он в саду возле забора местечко, где трава была хорошая, и коза всю её
поела. Вечером он собрался домой и спрашивает:
– Сыта ли ты, коза моя?
А коза отвечает:
Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!
– Тогда ступай домой, – сказал мальчик, повёл её и
крепко привязал к стойлу.
– Ну, – спросил старик-портной, – наелась ли
коза наша досыта?
– О, – ответил сын, – она уж так сыта, что не
хочет больше ни листа.
Но портной решил сам в этом убедиться. Он пошёл в стойло и
спрашивает:
– Сыта ли ты, коза моя?
И ответила коза:
Да как же мне быть сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!
– Ах ты, этакий злодей! – крикнул портной. –
Такую смирную козу да ещё заставлять голодать! – И он выбежал из стойла,
схватил аршин, отчесал им сына и прогнал его со двора.
Пришёл черёд младшему сыну козу пасти, и порешил он дело
поставить лучше: нашёл заросль с густою листвой и стал пасти там козу. Вечером,
когда подошло время домой возвращаться, спрашивает он козу:
– Сыта ли нынче, коза моя?
И ответила коза:
Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!
– Ну, так ступай домой, – сказал мальчик, повёл её
в стойло и крепко-накрепко привязал.
– Ну, – спросил старик-портной, – наелась ли
коза наша досыта?
– О, – ответил сын, – она уж так сыта, что не
хочет больше ни листа. – Но портной тому не поверил, пошёл в стойло и
спрашивает:
– Сыта ли ты, коза наша, нынче?
И ответила злая коза:
С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!
– Ах ты, лживая тварь! – воскликнул
портной. – Все вы тут лентяи да негодяи! Ну, теперь уж в дураках меня не
оставите! – и, разгневанный, он выскочил из стойла да так отчесал по спине
бедного мальчика, что тот еле из дому выскочил.
И остался старик-портной один со своею козой. На другое утро
зашёл он в стойло, начал ласкать и гладить козу и говорит:
– Иди, моя милая козочка, я уж сам тебя поведу на
пастбище. – Взял он её за верёвку и завёл в зелёные кусты, где росла
трава-деревей и другие растения, которые так любят щипать козы.
– Тут уж ты хоть раз, а вдосталь наешься, – сказал
он и оставил её пастись до самого вечера. А потом спрашивает её:
– Сыта ли ты, коза моя?
И она ответила:
Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!
– Ну, так ступай тогда домой, – сказал портной,
отвёл её в стойло и привязал крепко-накрепко. Он ушёл, а потом вернулся опять и
спрашивает:
– Ну, что, а теперь-то ты сыта?
Но коза ответила то же, что и сыновьям:
С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!
Услыхал это портной да так и остолбенел; он понял, что
понапрасну выгнал своих трёх сыновей из дому.
– Погоди уж, – закричал он, – неблагодарная
ты тварь! Тебя мало со двора прогнать, я тебе ещё такую отметину сделаю, что ты
честным портным и на глаза не покажешься!
Выскочил он из хлева, принёс свою бритву, нагнул козе голову
и выбрил её наголо. Потом взял плётку и так отчесал козу, что пустилась она
бежать от него со всех ног.
И остался портной один-одинёшенек в своём доме. Стало ему
очень грустно и захотелось теперь вернуть своих сыновей, да никто не знал, куда
они девались.
Старший из них поступил в обученье к одному столяру и учился
у него прилежно и старательно, и когда срок ему вышел и пришло время идти
странствовать и работу искать, подарил ему мастер столик, с виду совсем
неказистый, и сделан он был из простого дерева; но было у него одно свойство –
если поставить его и сказать: «Столик, накройся!» – то добрый столик тотчас
накрывался чистой маленькой скатертью, и стояли на нём тарелки, а рядом нож и
вилка, и столько вареного и жареного, сколько места хватало, да ещё большой
стакан красного вина искрился так, что сердце прямо радовалось.
Вот молодой подмастерье и подумал: «Ну, этого-то мне,
пожалуй, на целую жизнь хватит!» – и, довольный и весёлый, отправился
странствовать по свету; и его мало огорчало, хороша ли, плоха ли гостиница и
можно ли там найти что поесть. Иногда он в неё и вовсе не заходил, а ставил
свой столик перед собой, где ему было любо, будь то в поле, в лесу или на лугу,
и говорил: «Столик, накройся!», и тотчас являлось всё, что его душе было
угодно.
Наконец подумал он, что пора бы ему и домой к отцу
воротиться, – гнев у него, пожалуй, уже поостыл, а с таким столиком старик
примет его назад охотно. Но случилось так, что по пути домой забрёл он под
вечер в гостиницу, а гостей там было полным-полно. Они поздоровались с ним и
пригласили его присесть с ними вместе за стол и поужинать, а то трудно-де будет
ему здесь что-нибудь получить.
– Нет, – ответил молодой столяр, – зачем я
буду вас ещё объедать, уж лучше вы будьте моими гостями.
Посмеялись они и подумали, что он над ними шутит. Но он
поставил свой деревянный столик посреди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» И
вмиг появились на нём кушанья, да такие вкусные, что подобных и сам хозяин
гостиницы не мог бы им предложить, и запах пищи приятно щекотал нос гостям.
– Ну, давайте начнём, дорогие друзья, – сказал
столяр.
И гости поняли его как должно и не заставили себя долго
упрашивать, подсели к столику, достали свои ножи и смело принялись за еду. И
что удивило их больше всего – это то, что когда они съедали одно кушанье, то
вмиг появлялось само собой на его место другое. А хозяин стоял в сторонке и всё
это видел; он не знал, что ему и сказать, и подумал: «Да, такого повара и мне в
хозяйстве неплохо бы иметь».
Столяр и его гости веселились до самой поздней ночи и наконец
улеглись спать, а с ними и молодой подмастерье, а столик свой волшебный он
поставил к стене. Но хозяину гостиницы мысли о нём не давали покоя; он
вспомнил, что у него в кладовой стоит старый столик, точь-в-точь похожий на
этот, и он его принёс и тихонько подменил волшебный столик своим.
На другое утро столяр уплатил деньги за ночлег, взял столик,
не подозревая, что его подменили, и отправился своим путём-дорогой дальше. К
полудню пришёл он к отцу, и тот встретил его с большой радостью.
– Ну, дорогой сынок, чему же ты научился? –
спросил он его.
– Стал я, батюшка, столяром.
– Что ж, это хорошее ремесло, – ответил
старик, – а что ты принёс домой, что заработал во время странствий?
– Батюшка, самое дорогое, что я принёс с собой, –
это вот этот столик.
Осмотрел его портной со всех сторон и говорит:
– Что ж, сделан-то он неважно, столик старый и плохой.
– Но ведь это «столик-накройся», – ответил
сын, – если поставить его да сказать, чтоб он накрылся, то появятся на нём
тотчас самые прекрасные блюда, да ещё и вино, чтоб сердцу было веселей. Вы вот
пригласите всех родных и друзей, пусть попируют и попьют, – столик их всех
накормит.
Вот собрались гости. Взял он свой столик, поставил его
посредине комнаты и говорит: «Столик, накройся!» Но столик даже и не пошевелился
и остался таким же пустым, как и всякий другой, который слов не понимает. Понял
тогда бедный подмастерье, что столик-то ему подменили, и стыдно стало ему, что
оказался он перед гостями лгуном.
Посмеялись над ним родственники, и пришлось им не солоно хлебавши
домой возвращаться. Достал портной опять своё тряпьё и принялся снова за шитьё,
а сын поступил к мастеру на работу.
Средний сын попал к мельнику и поступил к нему в обученье.
Когда ему вышел срок, мастер сказал:
– Ты работал хорошо, и вот за это дарю я тебе осла не
простого, а особенного, – в упряжку он не годится и мешков тоже таскать не
станет.
– Да на что же он мне тогда нужен? – спрашивает
молодой подмастерье.
– Он золото выплёвывает, – ответил мельник, –
ежели поставить его на платок и сказать: «Бриклебрит!», то доброе животное
станет выплёвывать золотые и сзади и спереди.
– Дело это хорошее, – сказал подмастерье,
поблагодарил мастера и отправился странствовать по свету. Когда он нуждался в
деньгах, то стоило ему только сказать своему ослу: «Бриклебрит!», и тотчас
сыпался дождь золотых, и одна была лишь работа – подымать их с земли.
И куда ни приходил молодой мельник, подавали ему самое что
ни на есть лучшее и самое дорогое, ведь денег-то у него был полон кошелёк.
Насмотрелся он всего на свете и подумал: «Что ж, надо бы,
пожалуй, теперь и отца проведать, если явиться к нему с золотым ослом, то он,
наверно, и гнев свой позабудет и встретит меня хорошо». И случилось так, что
попал он в ту же самую гостиницу, в которой его брату подменили столик. Он вёл
своего осла под уздцы, и хозяин хотел было взять у него осла и привязать его к
стойлу, но молодой подмастерье сказал:
– Вы, пожалуйста, не трудитесь, своего серого я уж сам
отведу в стойло и сам привяжу, я должен знать, где он будет находиться.
Хозяину это показалось странным; он подумал, что у того, кто
должен сам ухаживать за своим ослом, денег-то, пожалуй, не очень густо; но
когда незнакомец сунул руку в карман и достал оттуда два золотых и велел дать
ему поесть чего получше, то хозяин от удивления глаза вытаращил, побежал и
достал самое лучшее, что у него было.
После обеда гость спросил, сколько он должен заплатить; ну,
тут уж хозяин мелу не пожалел, подсчитал вдвое больше, чем следует, и сказал,
что надо доложить ещё два золотых. Сунул подмастерье руку в карман, а золота в
нём больше не оказалось.
– Хозяин, вы подождите маленько, – сказал
он, – я пойду и принесу вам золотые, – и взял с собою скатерть.
Хозяин не знал, что бы это должно значить; стало ему
любопытно, и он пробрался следом за гостем, и когда тот закрыл двери конюшни на
засов, стал он подглядывать в щёлку. Гость разостлал под ослом платок, крикнул:
«Бриклебрит!» – и вмиг посыпалось золото из осла и сзади и спереди, и нападало
его на землю немало.
– Вот она чертовщина какая! – сказал хозяин. –
Да ведь это всё новенькие дукаты! Таких и целый кошелёк бы неплохо!
Гость оплатил свой трактирный счёт и улёгся спать. А хозяин
пробрался ночью на конюшню, вывел оттуда монетных дел мастера, а на его место
привязал другого осла.
На другое утро, только стало светать, отправился подмастерье
дальше со своим ослом, думая, что это и есть его золотой осёл. К полудню явился
он к своему отцу; тот очень ему обрадовался и принял его ласково.
– Ну, скажи, сынок, что ж из тебя вышло? – спросил
старик.
– Стал я мельником, милый батюшка, – ответил он.
– А что же принёс ты домой из своих странствий?
– Да вот одного лишь осла.
– Ослов-то и здесь достаточно, – заметил
отец, – лучше бы ты привёл хорошую козу.
– Так-то оно так, – ответил сын, – но ведь
это осёл не простой, а золотой, – скажу я ему: «Бриклебрит!», и навалит он
вам на платок целую кучу золота. Вот созовите родных, я всех их сделаю
богачами.
– Это дело подходящее, – сказал портной, –
теперь незачем мне будет с иглой мучиться, – и побежал тотчас сам и созвал
всех родичей в гости. Собрались гости, и вот просит мельник очистить место,
расстилает свой платок и приводит осла в комнату.
– Теперь смотрите, – сказал он и крикнул:
«Бриклебрит!», но было то не золото, что на пол упало; и стало всем ясно, что
этот осёл искусству такому не обучен; да оно и верно, что не всякий осёл на это
способен бывает.
У бедного мельника лицо так и вытянулось; он понял, что его
обманули; и стал он просить у родных прощенья, что придётся им домой
возвращаться такими же бедными, как и раньше. И ничего больше не оставалось,
как взяться старику опять за свою иглу, а подмастерью поступить на работу к
мельнику.
Младший брат попал в обучение к одному токарю, а ремесло это
тонкое, вот и пришлось ему дольше всех учиться. Но братья написали ему письмо и
сообщили, какая беда с ними приключилась и как в самый последний вечер хозяин
гостиницы украл у них их волшебные вещи.
Вот обучился токарь своему ремеслу, и настала пора ему
странствовать, работу искать, и подарил ему мастер за хорошее поведение мешок и
сказал:
– А лежит в этом мешке дубинка.
– Ну, мешок-то я могу положить себе на плечи, он может
мне, пожалуй, и пригодиться, но дубинка на что? От неё только тяжесть одна.
– А вот я тебе объясню, – ответил мастер: – ежели
тебя кто обидит, то стоит тебе только сказать: «Дубинка, из мешка!» – и тотчас
выскочит она и бросится на людей и станет так весело по их спинам отплясывать,
что целую неделю им нельзя будет ни двинуться, ни пошевельнуться; и не
остановится она до тех пор, пока ты не скажешь: «Дубинка, в мешок!»
Поблагодарил подмастерье своего хозяина, повесил мешок за
плечи, и если кто-либо подходил к нему близко, собираясь на него напасть, то он
говорил: «Дубинка, из мешка!» – и мигом дубинка выскакивала и начинала у одного
за другим кафтан или куртку на спине выколачивать, да не ожидая, пока её тот
снимет; и так она это делала проворно, что не успеет один и оглянуться, как тут
черёд и другому подходит.
Пришёл молодой токарь под вечер в ту самую гостиницу, где
братьев его обманули. Положил свой мешок на стол и стал рассказывать про всякие
диковины, которые ему пришлось повидать на свете.
– Да, – сказал он, – бывают этакие
столики-самобранки, а бывают ещё и ослы золотые и всякая всячина; вещи-то они
хорошие, что и говорить, смеяться над этим не приходится, но всё это ничего не
стоит перед богатством, что удалось мне добыть, а лежит оно у меня в мешке.
Тут хозяин и навострил уши: «Что же оно может быть
такое? – подумал он. – Должно быть, мешок полон драгоценных камней.
Неплохо бы мне и его заполучить, ведь хорошее-то случается всегда трижды».
Вот подошло время ложиться спать, и завалился гость на
скамью и положил себе под голову свой мешок вместо подушки. Хозяин, решив, что
гость спит глубоким сном, подошёл к нему, ухватился за мешок и ну его тащить
тайком да поосторожней, чтоб подменить его другим.
А токарь только этого и ждал; только хозяин хотел было мешок
вытащить, токарь крикнул: «Дубинка, из мешка!» И как выскочит дубинка, да прямо
на хозяина и здорово-таки намяла ему бока. Стал хозяин просить пощады, но чем
громче кричал он, тем сильнее, да ещё в такт, колотила дубинка его по спине,
пока, наконец, не упал он без чувств наземь.
И сказал тогда токарь:
– Если ты не вернёшь «столика-накройся» и золотого
осла, то дубинка начнёт плясать снова.
– Ой, нет! – застонал еле слышно хозяин. – Я
всё охотно верну назад, скажи только своему домовому, чтобы он убрался опять в
мешок.
И ответил ему подмастерье:
– Ладно, я тебя помилую, но смотри, берегись!
Он крикнул: «Дубинка, в мешок!» – и дубинка оставила хозяина
в покое.
На другое утро отправился токарь со «столиком-накройся» и
золотым ослом домой к своему отцу. Обрадовался портной, увидев снова своего
сына, и спросил его тоже, чему он в чужих краях научился.
– Дорогой батюшка, – ответил тот, – я токарем
сделался.
– Это тонкое ремесло, – сказал отец, – ну, а
что же принёс ты с собой из странствий?
– Дорогую вещицу, милый батюшка, – ответил
сын, – дубинку в мешке.
– Что? – закричал отец. – Дубинку? Стоило ещё
трудиться! Да ведь её же можно из каждого дерева вытесать.
– Да, но, пожалуй, не такую, милый батюшка; стоит мне
только сказать ей: «Дубинка, из мешка!», и вмиг выскочит она и заставит того,
кто плохо со мной обращается, так заплясать, что на земле лежать будет да
просить о пощаде. Вот видите, благодаря этой дубинке я вернул назад и столик и
золотого осла, который отнял вороватый хозяин гостиницы у моих братьев. Теперь
позовите их обоих и пригласите всех родных, я всех досыта и угощу, и напою, и
полные карманы им золотом набью.
Старик-портной не поверил было тому, однако ж созвал всю
родню. Вот разостлал токарь в комнате платок, привёл золотого осла и сказал
своему брату:
– Ну, милый братец, поговори-ка с ним.
И сказал мельник: «Бриклебрит!» – и тотчас стали падать на
платок дождём червонцы; и осёл делал это до тех пор, пока у всех золота стало
столько, что его еле можно было дотащить.
(А по тебе видать, что и ты не прочь был бы там побывать!)
Потом токарь принёс столик и сказал:
– Ну, братец, поговори-ка ты с ним.
И только столяр вымолвил: «Столик, накройся!», – он уже
и скатертью был покрыт, и весь богато уставлен самыми прекрасными блюдами.
Тут начался пир, – и не было за всю жизнь у портного в
доме такого обеда, и вся родня засиделась до самой поздней ночи, и все были
веселы и довольны.
И запер портной в свой шкаф иглу и нитки, аршин и утюг и
стал жить да поживать вместе со своими сыновьями в радости и в богатстве.
– Ну, а куда же девалась коза, что была причиной тому,
что прогнал портной из дому своих сыновей?
– Это я тебе сейчас расскажу. Стыдно ей стало, что
бритая у неё голова, вот и забежала она в лисью нору да там и спряталась.
Вернулась лиса домой, видит – поблёскивают в темноте ей навстречу два больших
глаза, – испугалась она и убежала. Встретился ей по дороге медведь, видит,
что лиса в большом смущенье, и спрашивает у неё:
– Что это с тобой, лисичка-сестричка, чего это у тебя
такой испуганный вид?
– Ох, – отвечает рыжая, – страшный зверь
засел у меня в норе и таращит на меня огненные глазища.
– Да мы его враз выгоним, – говорит медведь, и
пошёл с ней к норе и заглянул туда; но как увидел огненные глазища, тут страх
на него и напал: что тут со страшным зверем поделаешь? И давай медведь из норы
ходу. Тут повстречалась ему пчела; заметила она, что медведю как-то не по себе,
и спрашивает:
– Медведь, чего это у тебя вид такой мрачный, куда
девалась твоя весёлость?
– Тебе-то хорошо рассуждать, – ответил
медведь, – а вот у лисы в доме засел страшный зверь, глаза выпучил, и
выгнать его мы никак не в силах.
И сказала пчела:
– Жаль мне тебя, медведь; хоть я существо слабое и
бедное и вы на меня и глядеть не хотите, но я всё-таки могу вам помочь.
И она влетела в лисью нору, села козе на бритую голову и так
больно её ужалила, что та так и подпрыгнула, да как закричит: «Ме-ме!» и как
угорелая выскочила оттуда. И никто до сих пор так и не знает, куда она
забежала.
|
